Однажды учитель Гоу Ту, старый нищий одноногий ниггер и отец Вальфсоний затеяли играть в преферанс.

- Раз!, - бодро начал мастер Гоу Ту торговлю на первом круге.
- Пас!, - в рифму ответил отец Вальфсоний, а старый нищий одноногий ниггер жестом показал - "Мизер".
- О как, - удивился священник, а Гоу Ту посмотрел на чёрные жёсткие завитушки над непроницаемыми ниггерскими глазами и продолжил торговлю:
- Девять! Батюшка, вистовать-то будете?
- Вистану, отчего ж не вистануть. На девяти - завсегда вистану!, - но старый ниггер после полсекундного раздумья отрезал:
- Без прикупа.

Карты открыли, у старика оказалась единственная дырка - восьмёрка бубён. Учитель Гоу Ту и отец Вальфсоний задумчиво смотрели то на свои карты, то на открытый прикуп, то на карты старого нищего одноногого ниггера.

- А Семерка_Бубён-то голая, - наконец добродушно пробасил отец Вальфсоний. Мастер Гоу Ту меланхолически улыбнулся, а старый нищий одноногий ниггер, как всегда, промолчал.

Одна старушка жаловалась отцу Вальфсонию:
- Батюшка, отчего я в церкви совсем не плачу? Хор поёт, у соседок глаза мокрые, в груди тесно и тепло, а не плачу отчего-то. Что со мной не так, батюшка?

- Это ничего, матушка, - отвечал отец Вальфсоний басом,- нынче всякая тварь радуется, кто как умеет: ведь Христос Воскресе!

В прощённое воскресенье отец Вальфсоний сам нажарил блинов, встал на дороге в сельпо и давай раздавать по блину каждому проходящему мимо.
- Спасибо, батюшка, - говорили ему проходящие мимо, кланялись от неожиданности и съедали каждый по бесформенному расплывшему блину.

Некоторые ничего не замечали и шли дальше в сельпо своею дорогою, а у некоторых вылезали глаза на лоб.
- Неужто пересолил?, - удивлялся отец Вальфсоний, - прости меня, грешного, добрый человек!

Остатком блинов батюшка заедал свой полуденный чай. "Надо же, и вправду пересолил!", - неспешно размышлял отец Вальфсоний, - "прости меня, Господи, грешного".

Однажды о.Вальфсоний пил с прихожанами липовый чай.

"Человек - есть сосуд для нечистот", - важно заметил Онуфрий Степаныч и подул на своё блюдечко.
"Человек - суть не один, а целых два сосуда", - поправил о.Вальфсоний, потому что он был не очень образованным батюшкой, - "и нечистоты только в одном из них".

К чаю прилагался душистый мёд и лепёшки из гречневой муки. Трое за столом медленно прихлёбывали чай и молчали.

"Но оба сосуда бездонные", - закончил о.Вальфсоний и мягко поставил блюдечко на льняную скатерть.