Будь с любовью прошедшей попроще,
как с ненужными письмами в почте.
Память мучит тебя? Не беда:
"Выбрать все", "Удалить навсегда".

Вводи банкноты по одной
Монеты по одной...
-Я стать хочу твоей женой.
Ну да, твоей женой.
Ну, что же ты?
-Я очень рад.
Но это просто шок:
метро, газетный автомат,
бежит людской поток,
и вспомнил я, что не купил
газету, а потом
я выбрал кнопку и скормил
десятку, а потом
ещё полез в карман грудной,
монетку чтоб достать -
и ты говоришь - моей женой,
женою хочешь стать!
Тебя я раньше не встречал,
мы даже не друзья.
-Но ты газету покупал,
которую и я.
Сюжет банальный и простой:
Она и Он. Скажи,
когда на линии одной
они проводят жизнь,
какая тонкая струна
прочнее свяжет их,
чем эта самая одна
газета на двоих?

Всплывает детства день из ниоткуда
и вот меня проводит сквозь туман
на берега задумчивого пруда,
в который превратился котлован,
заброшенный в начале девяностых.
Стать домом тяжело, а прудом - просто.

(Шуршала камышей угрюмых чаща,
сквозь них едва просвечивала синь.
Там верхоплавки попадались часто
и реже попадались караси).

Я с удочкой. Вокруг пасутся козы.
В моём ведёрке уйма сонных рыб,
а над водой лежит горячий воздух,
в котором застревают комары.

И я смотрю налево и направо,
носком ботинка небо шевеля:
вот поплавок качается лукаво,
вот на обрыве - дом и тополя,
вот за спиной моей песок и травы.

Я чувствую, как вертится земля.
Я понимаю, что уходит лето
и завтра будет новый школьный год.
Я чувствую, как жизнь моя идёт
и навсегда запоминаю это.

Еду ли утром в толпе на работу,
вечером душным ползу ли домой -
в жёлтых вагонах, как в пыльных киотах,
многие жизни встают предо мной.
Ехать так долго, тоскливо и скучно,
голову тихо к стеклу прислоня,
что привыкает случайный попутчик
и не скрывает уже от меня
горе своё или радость, напротив,
жаркий зевок или хмурый оскал.
Давится книжкой красотка напротив.
Тот, кто ни слова ещё не читал,
бледный младенец, сопит полулёжа
на материнском усталом плече.
Дальше - испуганы, странно похожи:
тёмные волосы, мятая кожа -
едут куда-то, не зная, зачем.
Много нас, тихих, в подземном пространстве.
Словно здесь жила какая лежит.
Хмурый подросток питается трансом,
смотрит в мобильник угрюмый мужик.
Рядом старушка. Протяжно вздыхает,
двигает ближе тележку и тюк
и засыпа... засыпа... засыпает...
..........................................................
Вдруг встрепенётся, посмотрит вокруг -
сумку подтянет к себе на коленки,
сонную оторопь сгонит с лица...
Долгие линии в нашей подземке,
едешь и едешь и нету конца.
Нету конца, словно чёрному лесу,
ночи беззвёздной и мёртвой степи.
Вот и высиживай нудную пьесу,
мучай программку, глазей или спи.
Кто-то встаёт, пробирается к двери -
скучное зрелище, можно понять.
Правда, на это же место в партере
утром придётся вернуться опять.
Поезд качается, корчится, стонет,
мчится во мраке, срываясь на крик.
Вот и остался в пустынном вагоне
только забытый бездомный старик.
Жёлтые станции в окнах мелькают,
белые лампы в тоннелях горят.
Там, на конечной, тебя ожидают
мятый дежурный и мрачный наряд.
Но, замирая от скорой разлуки
и навсегда покидая тюрьму,
вспомнишь ли, труп, заунывные звуки,
брызги дождя, полусвет, полутьму?

Давно хотела написать такой стишок, уж больно люблю Некрасова.

Девочка с белым пионом,
с бантом, пиона пышней.
Девочка с маленьким сонным
братом, бредущим за ней.
Мальчик, разбивший коленку.
Мальчик задумчив и щупл.
Мальчик, вращающий сменку,
как боевую пращу.
Девочка с баночкой колы.
Мальчик с пучком незабуд...
Все они топают в школу.
Все они в школу идут.
Книги их, верно, в порядке.
Двоек, конечно же, нет.
Сидя на детской площадке,
шлю им свой тёплый привет.
Сам я - свободный, весёлый
в новом учебном году
и распрощался со школой,
и в универ не иду.

Это у нас было на сегодня такое домашнее задание - написать про первое сентября.

Кто-то подумал, серьёзный, усталый:
эта история вышла, пожалуй, -
просто, светло и тревожно.
Осенью заново можно
ставить на тех же подмостках.
Новый чудак, начиная с нуля,
будет бродить без угла и рубля,
будет зимою бесснежной
слушать пилу на Манежной
и канифолить смычок
будет во тьме старичок.
Дальше, конечно же, лучше.
Всё он, что нужно, получит.
Музыка станет чуть тише,
но не исчезнет совсем.
Это не просто случилось когда-то,
это сегодня (конкретная дата),
здесь, в переулке пустынном
(стены, ступени, машины) -
я ненароком сюда забрела
после занятий, и вдруг поняла -
жизнь пережив и спускаясь во мрак,
вспомню я: юность закончилась так.

Валерьянка вышла - иди в аптеку.
Все на свете реки впадают в Реку,
а Река, конечно, впадает в Море.
Все на свете дети приносят горе,
все на свете дети отцов не слышат,
матерей не слышат, когда не дышат,
и лежат убитые на снегу.
всё равно, какой это год и век
одевайся теплей
на улице снег
он как в детстве тёплый и мягкий
потрогай его плечом
-обещай не скучать и не плакать
-напиши, если будет о чём

Бродить ночами в городе пустынном,
писать в дневник, читать и рисовать.
Смотреть, как дождь блестит на паутине,
но паутину - веточкой - срывать.
Ждать отовсюду праздника и чуда -
со звёзд, из книжек - что ни назови,
и слушаться родителей, покуда
терпения хватает и любви,
не слушаться - когда чуть-чуть не хватит.
И терпеливо дожидаться: с кем
мы так легко уместимся в кровати,
как две страны в одном материке?

Первый про платформу Моссельмаш:

Окна кассы накрест заколочены,
на платформе серый снег лежит.
Чёрного унылого рабочего
продышал в окошке пассажир:
он присел и замер, как оранжевый
от всего уставший воробей.
Не смотри в окно как завороженный
утыкайся в книжку и забей.
Мало ли какие повстречаются
на Великом Северном Пути?
Осторожно двери закрываются,
следующая станция НАТИ...

Второй - ни про что, но повеселее:

-Нам надо это обсудить.
-Пойдём-ка на крыльцо.
-Давно пора поговорить.
-Пора, в конце концов...
Но не удался разговор:
была такая ночь,
и с крыши лился лунный свет
в дырявый водосток.
Сидели мы на куче дров,
как на краю земли,
и никаких обидных слов
придумать не могли.

* * *
Расплываясь, темнеет страница
и уже выпадает из рук.
Перед сном не забудь сохраниться.
не забудь. Это важно, мой друг.
Перед тем, как в туманном покое
плыть и плыть, над землёю кружа,
сочетание клавиш простое
не забудь потихоньку нажать -
и запомни, как лампа сияла,
как стояла у стенки кровать.
А иначе придётся сначала,
всё сначала тебе начинать.

Ночной дождь
Во весь свой рост, ногами и спиной,
ныряю в сон, короткий, как пелёнка.
Но дождь стучит за окнами так тонко
и, словно нитка, тянется за мной.
Он длинный-длинный. Он родился в кронах
прозрачных лип в оранжевом окне,
петляет над перилами балкона
и вот заходит в комнату ко мне.
Щекой уткнувшись в твой горячий бок,
распутываю ливень, как клубок.

Ничего не растёт - и пускай не растёт.
Солнца нету - и солнца не надо.
Молча падают яблоки ночь напролёт
за ограду промокшего сада.
Я живу как во сне, ну а ты наяву,
где не яблоки падают с неба в траву,
на ограды домов и на сёла...
В сентябре возвращаются дети в Москву.
В сентябре начинается школа.
Пишешь ты, что, конечно же, издалека
не понять мне тебя. Только эта тоска
и за многие вёрсты понятна.
Нынче нету небитых - у всех на боках
расплываются синие пятна.
Мы живём, по привычке считаясь одной
удивительной, сказочной, спящей страной.
Смотрим новости, варим компоты.
Самолёты летят над твоей головой,
и мои, и твои самолёты.

Когда идёшь куда-то по песку
прибрежному в районе Строгино,
печаль не превращается в тоску,
но воздух превращается в вино.
Его нельзя нарезать, как туман,
его нельзя намазать, как закат.
Его привозят из далёких стран,
глотают потихоньку и молчат.
Зачем его привозят, если он
заранее повсюду растворён?
Его не нужно прятать под полой,
его не нужно скрытно проносить -
здесь у любой старушки удалой,
торгующей пивком, и пахлавой,
и семечками, можно попросить -
и из пакета с надписью Rave Girl
она его достанет. День прошёл,
как человек со шлёпками в руках.
Во что же превращается тоска,
и из чего, когда не из печали,
рождается? На этом берегу
я мог бы отыскать ответ едва ли,
а дома и подавно не смогу.
Здесь ночь давно, строители устали
и кран подъёмный замер на бегу.

Звонка на перемену трели -
и все из класса унеслись.
Со стенок классики смотрели,
а мы в окно плевали вниз.
Хотя нельзя на подоконник
залазить школьникам, но как
за партой высидишь спокойно,
когда на улице бардак:
стучит капель, гуляют дети,
а город шумный как вокзал...
Старик Державин нас заметил,
но завучу не рассказал.

В том же тумане, как вечность назад,
с рыжей зарёй в пол-лица
сонные старые сосны стоят
в мятликах и воронцах.
Здравствуйте, сосны из старых стихов*,
словно из жизни иной.
Вы-то всё те же, да я не таков,
всякое было со мной.
Небо светлеет, и город встаёт
там, на другом берегу.
...Зря мне казалось, что жить без неё
я никогда не смогу.
Время прошло - и как будто совсем
не было ночи и луга в росе.
В этой молочной густой пелене
словно бы я не ходил.
Вы ничего не напомнили мне.
Сосны, я всё позабыл!
Просто стою и смотрю с высоты
на колокольню вдали.
Ночь над Посадом моим, и мосты
над Кончурой развели.

* сосны из синей книжки снова для меня - появились. Правда, кажется, в том стихотворении о соснах не было ни слова, они просто незаметно присутствовали в пейзаже.

"Алёна я люблю тебя! Прости!"
- у самого подьезда, у скамейки,
где сныть и огуречная трава
с косилкою таджика не знакомы.
"Алёна я люблю тебя!"
- уже
подальше, на дорожке, где асфальт
на классики заботливо расчерчен,
но детский мел смывается дождём,
а краска не смывается.
"Алёна!
Люблю тебя!"
- вот около машин,
у дома припаркованных навеки:
"Победу" окружают лопухи,
у "Москвича" нет двух колёс и фары.
"Люблю тебя!"
- у люка, посреди
дороги, выходящей на проспект.
"Люблю тебя!"
-у самого угла.
Алёна, неужели ты прошла
и не простила?

- Вот последнее место – ну да, неприглядное - где бы
можно выпить, согреться, о прошлом заплакать тайком.
Здесь кончается город, а дальше лимонное небо
принимает любого, и поле для всех широко.
- Только с первого взгляда ты мог так попасться, прохожий.
Где ты видишь тепло, где ты видишь людей? Посмотри -
это всё малевал кое-как театральный художник,
там в картонном окне то же самое небо горит.

1
Серый, стоит над рекою, волком, поднявшим уши.
из-за угла серым горем раз - и оголоушил.
если уснуть без надежды, с мёртвой тоскою
верно тогда и приснится небо такое.
верно, тогда вот такая речка приснится.
путник глядит, утирая лоб рукавицей.
в городе душно, влажно, словно пожар потушили.
кто-то лёгкий, бумажный спрыгнул со шпиля.
проход запрещён у башни - и снег здесь серый и гладкий.
след по снежку от башни прямо к палатке.

2
Говорила тихо вьюга:
мы с тобой нашли друг друга.
повертись ещё со мной,
серый ангел жестяной.
влево-вправо влево-вправо
не туда, где жизнь и слава,
а туда, куда несёт
ветер северный несёт.
влево-вправо вот и всё.

3
В этом мёртвом пейзаже, где
снег на небе и на воде,
не прикидывайся, рыбак,
будто просто сидишь и удишь.
я же знаю, что всё не так.
да и сам ты отлично видишь:
ты на льду как клякса чернил,
графоман тебя сочинил.
ты ужасно ненастоящий
у тебя из фанеры ящик
у тебя картонная рыба.
но спасибо тебе. спасибо.

Их можно выполнять. А пока выполняешь - чего только не придумаешь...
* * *
Дождь начался ещё в электричке.
Вернее, за её мутными окнами.
Как только я увидела первые капли,
Сразу вышла в тамбур.
Слишком часто я пишу об электричках.
Поэтому и стихи мои от других отличить нетрудно.
Но что поделаешь - я и вправду ехала из Александрова,
Когда начался дождь.
Я успела зайти на вокзал,
Пешком дойти до дома,
Поужинать и усесться за книги -
А он всё не успокаивался.
В этот вечер я прочитала много стихов
И когда совсем стемнело,
Мне показалось, что я тоже, пожалуй, смогу сегодня написать что-нибудь особенное.
Кот забрался ко мне на руки и уснул.
В тёмно-синем прямоугольнике форточки постукивали по балкону капли.
Я решила написать про дождь - что-нибудь про синие влажные сумерки.
Но такие сумерки я уже где-то встречала -
Не сегодня в книгах, а в принципе, вообще.
Что ни скажи о дожде - всё будет не в первый раз.
Точных слов о простых вещах очень мало, а всё остальное - выдумки.
Дождь постукивал всё реже и реже.
Кот спал у меня на руках как ребёнок.
И это я тоже выдумала.
Откуда мне знать,
Как на руках засыпают дети.

и ещё одно:
* * *
Сидя на подлокотнике дивана
Или на жёстком деревянном стуле -только так и нужно слушать стихи.
Так мы и слушали.
Зал был полон, а мы, к тому же, опоздали -
вот нам и не досталось другого места.
Один человек - фотохудожник - посоветовал моей одногруппнице прийти и послушать эту поэтессу.
Сказал, что она очень хорошая.
И вот мы пришли - сели у стены и сидели тихо.
Фотохудожник тоже сидел и слушал.
Я согласилась пойти сюда из чистого интереса.
Мне казалось, для того, чтобы понравиться этому человеку,
Поэтесса должна быть чёрным кругом или квадратом.

вот завтракала в макдаке на Пушкинской, никого не трогала, в окно глядела. Уже когда выходила на улицу, пришлось включать диктофон и бормотать всякое... А на эскалаторе уже оставалось только кпку из-за пазухи вытаскивать....
* * *
Я сижу и смотрю сквозь скрещение веток:
По Тверскому бульвару гуляют поэты.
Меж собою они удивительно схожи:
Как один на других не похожи прохожих...
Как поэты одеты они, как поэты
говорят. Держат краешком рта сигареты.
Чуть безумнее лица, чуть медленней шаг -
вот поэты стараются выглядеть как...
Вдоль Тверского бульвара от края до края
чинно ходят поэты, в поэтов играя.