Восьмого мая я таки сделала вот что.
Вчера, когда мы ехали на дачу, по вагону шёл старик, читающий наизусть главу из "Василия Тёркина", ну, про то, как самолёт расстреляли из винтовки. Я и подумала: а чего бы не почитать у нас в собаке, в посадской? Что-нибудь из Левитанского, скажем. Всю дорогу я, само собой, мучительно обдумывала варианты. Стихов о войне я знаю наизусть довольно много - ещё со школьных лет - но все они как-то совершенно не для декламации, да и объёмные слишком (Сельвинский, "Я это видел". к примеру - бла-бла-бла на пять минут). Словом, поехали мы уже обратно, этот же дядечка пришёл и прочитал ещё что-то военное, и, что называется, "окончательно укрепил в мысли".Решено было читать сегодня, когда поеду в Посад к родственничкам...
Утром я поехала с мырём на работу с утречка пораньше. Копать в интернете стихи. Потому что вариантов не было. Копала я часа три, нашла когда-то любимое из "кукрыниксовской" книжки сорок первого года:
Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо!
Думала тоже главу какую-нть из Тёркина, но опять же, велик и наизусть не заучен. Читать с листка мне казалось неприличным - "вот, даже выучить не потрудилась..." - подумают старички. Старички, а вернее, то, что они скажут, было для меня самым интересным.
Я предполагала, что испугаюсь и так и не прочитаю вслух, да ещё в собаке. В метро как-то всё же не так, в метро все проходят мимо, а тут тебе мимо проходить. Хотела даже написать на ли.ру " декларацию о намерении", чтобы пути назад не было. Хорошо, что не написала, вот была бы ерунда. "Торжественно обязуюсь не испугаться пассажиров..."
Наконец на тридцать какой-то странице Яндекса "стихи о войне" на меня вывалился Маршак.
Вот такой вот:

ДА БУДЕТ СВЕТ

Да будет свет - весёлый, яркий -
В наш первый вечер торжества!
Открыла площади и парки
Незатемнённая Москва!
Перекликаются в беседе
Московской улицы огни.
Один другому о Победе
Сигнализируют они.
Но пусть опять над Спасской башней
Огнём наполнится зведа, -
Вчерашней ночи, тьмы вчерашней
Мы не забудем никогда.
Да будет вечной та минута,
Когда во тьме сверкал нам свет
Двадцатикратного салюта -
Сиянье залпов и ракет.
Внссной, и летом, и в морозы
Взлетал фонтаном феерверк.
В нём были ялтинские розы,
И венский парк, и Кенигсберг.
Мы будем помнить эти годы,
Когда, охваченные тьмой,
Шли осторожно пешеходы
По нашей улице немой,
Когда столица провожала
Бойцов на фронт, а семьи в тыл,
И от незримого вокзала
Неслышно поезд отходил.
Так мы работали и жили,
И этой зоркой темнотой
Мы наше право заслужили
На свет победно-золотой.

Стихотворение читалось легко. Я его распечатала и всю дорогу в метро читала вслух раз пятьдесят одно и то же, благо состав гремит и ничего не слышно. На вокзале пробралась на перрон и увидела, что по расписанию посадская идёт со всеми остановками.
Села в последний вагон. Беспрестанно заходили и выходили люди, читать казалось неудобно. И страшно, самое главное.
Я решила подождать до Софрина. Чтобы уж собраться, пройти "с песней" всю собаку, "отстреляться" - а тут и Посад.
Ехала, глазела вокруг. Две пьяные девицы пели про "Ой, кто-то с горочки спустился..", все их соседи матерились и грозили вышвырнуть "этих идиоток" на полном ходу. Неспешно придумывала вступительную речь типа: я ни петь, ни играть не умею, поэтому просто почитаю...
Софрино настало неожиданно быстро. Я подумала передумать. Потом застыдилась передумывать. Потом застеснялась читать. А потом вскочила и убежала в тамбур. В тамбуре курил солдат. Ноги у меня тряслись, и руки тоже. А вдруг у меня не будет громкого голоса? А вдруг я закашляюсь?....
я открыла дверь в вагон, вошла и заявила ужасно громко:
- Уважаемые пассажиры! Я поздравляю вас с праздником Победы стихотворением Самуила Маршака!
Прочитала, заглядывая в бумажку, но не сбиваясь.
Почти проорала: "С праздником!", почти прошептала: "...дорогие пассажиры!" и двинулась по проходу. В левой руке самокат. в правой помятый листик... И тут какая-то тётенька протянула мне мятую десятку.
Честно говоря, я об этом совсем не думала. Нет, у дяденьки в голицынской собаке, конечно, был стаканчик, но мне и в голову не пришло, что я буду как всякие гитаристы и гармошечники, а значит, как-никак, проситель денюжки...
я промямлила: "Нет, да ведь я же не за тем...", но тётенька сунула мне десятку в руку: "ну как это, за работу..."
Я залетела в следующий тамбур и внимательно поглядела на десятку. Сунула в карман, и застёгивать его не стала... Снова дёрнула дверь.
Один вагон ничем не отличался от другого. Я не помню, как их прошла. Мне хлопали. Улыбались. Показывали поднятый вверх большой палец. Останавливали и говорили "Спасибо!". Сыпали в карман мелочь. Выкладывали десятки на сиденья поближе к проходу, а когда я пыталась пройти мимо, почти резко окликали и заставляли вернуться и забрать. Маленький мальчик бежал за мной пол-вагона, крича: "Подождите!". Догнал, запыхавшимся голосом просипел "Спасибо" и протянул мне в ладошке рубль.
Одна тётенька, пока я читала, поставила своего сына на лавочку и он во все глаза смотрел на меня.
В последнем вагоне, вернее, в первом, ребята играли на гитаре. С ними сидели девушки. На полу стояли сумки и рюкзаки. Я подождала, пока они доиграют и прочитала Маршака уже наизусть. Они улыбались. Девушки хором сказали: "Спасибо!"
Я прошла вагон до самого начала и уткнулась носом в стекло. Коленки дрожали. Горло сипело. В правом кармане было подозрительно тяжело.
Тут мне стало страшно стыдно взть вот и посчитать неожиданно заработанное. С другой стороны, рядом никого не было и мне было страшно интересно. Я присела на лавочку и высыпала из кармана всё содержимое. Содержимого насчиталось 55 рублей.
На станции я купила стаканчик квасу, чтобы хоть как-то промочить горло, собрала самокат и поехала домой.