Молодой отец что-то угорел за неделю, и мы отъехали в Посад. Заталкивая Бобу в автокресло, я чувствовала ужасную нерешительность свою, но стоило сесть за руль, как я оказалась в своей тарелке. И что с того, что в королёвской пробке проснулся Боба и первым же воплем разбудил Лёню - старший мирно смотрел в окно, даже не комментируя рёв младшего, а тот поревел-поревел, да и уснул, как только мы дотолкались до моста и снова поехали.
Ярославка становится прекрасной дорогой, осталось только одно узкое место, как раз у моста, вот построят его - и будем летать. Хорошо всё-таки, что мы катаемся именно в Посад, а не в Красногорск, например.

Домашняя жизнь оказалась тоже вполне себе выносимой. Правда, меня поражает то, какой малюсенькой стала наша квартира. А ведь раньше она была для меня образцом идеального жилья! Впрочем, нас, к тому же, банально стало много для двушки: мама, бабушка, я, двое мальчиков - это пять человек, между прочим. И мальчиков хорошо бы раскладывать по разным комнатам, а то они друг друга будят. Впрочем, презрев кроватки, шезлонги и коконы, они все равно дрыхнут у меня в подмышках, каждый в своей.
Я бы, может, и не поехала никуда из дома так рано, но бабушка моя четыре дня намеривала себе давление 240/100, что даже для нее много, и потому собиралась уже в могилу. Выяснилось по прибытии, что она адски нервничает из-за покраски ванной, не пьет половину из лекарств, выписанных ей кардиологом, и потому страдает.
Одно неожиданное открытие поразило меня. Я много лет думала, что бабушка и мама страдают от того, что донимают друг друга постоянными ссорами, спорами и претензиями, а также дикой руганью, но внезапно поняла, что это важная часть их жизни и они не могут друг без друга. Если бы бабушка не могла терпеть маму, то не порывалась бы ей звонить по вечерам, чтобы узнать, когда она придет. Если бы мама не могла терпеть бабушку, то не приходила бы к ней вовсе. Но нет, они нуждаются в этих воплях, в спорах, упреках и обзывательствах. Что ж, оставлю их в покое и потрачу все силы просто на то, чтобы не ввязываться.
Жизнь с двумя детьми оказалась не такой уж страшной. Боба, к счастью, оценил слинг, я немедля отринула коляску (в посадских сугробах нечего с ней ловить) и мы ходили гулять втроем как приличные люди. Как я читала еще очень давно, если остаешься с любым одним ребенком - это вообще санаторий. Так и есть! Мама катала Бобу во дворе, а мы с Лё двинули по нашему обычному маршруту - мимо Лавры к Келарскому пруду. Вот интересный тип: радуется, кричит ЛАВА! ЛАВА! Но ни разу, ни разу еще в лавру не пожелал зайти! Был там, в общем, последний раз год назад, еще в рюкзаке. Предполагаю, что ему не нравится толчея у Святых ворот, он подходил однажды, но толпа, идущая со службы, его смутила и он побежал по привычному маршруту вдоль стены к Пятницкой башне.
Все это кажется мне хорошим знаком: придет лето, Боба станет сидячим толстячком, переедет из слинга в обожаемый мной рюкзак - и будем мы бродить втроем с горки на горку, что по Посаду, что по Тимирязевке.
Всё-таки, я не умею ценить младенцев и с нетерпением жду, когда ж они вырастут до более приличных существ ))) Но зато второй раз оказался совершенно удивителен тем, что ты все помнишь и перестраиваться совершенно не нужно. Это даже не банальное "руки помнят, как пеленать". Это когда ночью, часа в три, раздается сквозь сон горький плач - и легко открываешь глаза, успокаиваешь, а не получается - тогда легко встаешь и уходишь в другую комнату посидеть пару часиков с весело глазеющим черепашонком. Ну и вообще. Кормить - не больно! Забыть про комп - не грустно! Задвинуть все дела - не жалко! Нет чувства, как в "Облачке" Джойса, что всё рухнуло - ха-ха, наверное, это потому что все в руинах еще с прошлого раза )))
Нельзя сказать, что всё то же самое. Новый младенец определенно другой: он совсем не безумный фанат молока, как Лёня, но он желает человеческого тепла, и если Лё постоянно искал губами еду, то Боба постоянно принюхивается - и успокаивается, уткнувшись в мою футболку. Спит он так же беспокойно - и мне очень жалко его, когда с грохотом высыпается на пол пара ящиков лего - в соседней комнате, между прочим, но черепашонок все равно, конечно, втягивает голову и испуганно машет лапками.
Братская любовь не ведает границ и выражается в слюнявых поцелуях, объятиях и почему-то в особом виде заботы - сквозь сон протянуть руку и во рту у спящего брата поправить грудь поудобнее (не диво ли, что от этого младенец просыпается и недоумевает?). Лёня обожает, если Боба как бы восхищается его постройками из лего или умением кататься с горки (пусть при этом Боба мирно спит или глазеет в потолок - не беда, ему тут же полагается тыща поцелуев особой ярости).