Это Ка под зонтом.
Вы спросите - что это за Ка?
Я вам расскажу.

Мне было 14 лет. Я сидела дома и выдумывала стихи. Читала Пастернака.
В школе училась хорошо.
Я была уверена, что все мои одноклассники какие-то совсем не такие и говорить с ними не о чем. То есть я читала Пастернка, а они нет.
Друзей у меня не было вообще.
Неожиданно вышло так, что я поехала в Карелию. На байдарке ходить по озеру Кереть. Целый месяц. Я была очень рада, что вот так надолго из дома уехала.
Это было что-то вроде клуба, детского лагеря для "трудных" и "проблемных" детей, и я, как воспитанная в неполной семье, попадала в категорию "проблемных".
Перед отъездом нас делили на купе, байдарки, бригады и палатки. Я оказалась в бригаде с девушкой в чёрном. Она протянула мне руку и сказала: "Катя!" Только она это сказала, как оказалось, что бригаду нашу составили неправильно и меня куда-то отправили.
Мы ехали мурманским поездом.
Был вечер.
Друзей у меня не было вообще.
Я стояла в "почти тамбуре", напротив купе проводников и смотрела в окно. Вернее, высунулась, и, положив голову ухом на раму, смотрела, как на рельсах лежит багровое солнце.
Тут в почти тамбур вышла девушка в коричневом свитере. Так же боком положила голову на раму и стала смотреть, как на рельсах лежит багровое солнце.
Вот, собственно, и всё.
В Карелии, как только мы собрали байдарку, мне стало одиноко.
Друзей у меня не было вообще.
Я уходила в лес и плакала.
В остальное время я молчала.
В байдарке вместе с мной были ещё две барышни. И в палатке вместе со мной были они же. Я им надоелаи они решили меня обменять. И обменяли. Меня отправили в новую палатку. И в новую бригаду, соответственно.
Там была Катя.
Катя приехала из Америки. То есть, сначала, лет в 7 она уехала в Америку. В 5 классе вернулась на полгода. А потом опять уехала насовсем. А теперь вот приехала к родственникам на лето. Я плохо помню эту историю, потому что она осталась где-то в моих бумажных дневниках того удивительного времени.
С того дня наступило счастье. Мне было 14 лет. Мы не спали по ночам, потому что время шло очень быстро. Мы говорили о Набокове, о Хармсе, о Беккете - и ни о чём таком я и не подозревала даже, думала, что есть только Пастернак и мои одноклассники.
Оказалось, что ещё есть "Сказка сказок" и Норштейн.
"Старуха" и Годо.
А потом месяц кончился. Мы разобрали байдарки и свернули палатки.
На станции Лоухи было темно. Окошко кассы было закрыто, у него тёрся какой-то моряк в грязном кителе, а на полу и на стульях сидели наши спутники, с которыми мы ходили в поход. Поезд прибывал в 4 утра, кажется, и надо было ждать.
Мы вышли на улицу. Шёл дождь. Было темно, только блестели мокрые рельсы и жёлтое отражалось в луже узкое вокзальное окно. Мы сидели на лавочке и Катя рассказывала, что хорошо бы увезти Россию как банку с вареньем в Америку, потому что папа любит читать и вообще как Набоков. Потом я училась танцевать фокстрот.
А потом настал другой день и мы приехали в Москву.
Катя говорила тогда, что уезжает навсегда. Мы обнялись в подвале с зелёными стенами - там был клуб, там мы сдавали рюкзаки и байдарки.

Месяц я просидела дома. Проплакала. А потом пришла в школу и вдруг увидела, что люди вокруг. Вокруг - люди. И купила в Олимпийском Беккета и Набокова. А Хармса Владимир Николаевич дал почитать.
Мы с Катей потом ещё в Крым ходили.
И теперь она иногда приезжает в Москву.
На несколько дней.
Вот как в этот раз.
Она приезжает и звонит. Всякий раз неожиданно. Я страшно радуюсь.

Я очень радуюсь, когда она приезжает.