Ура! В пятницу уезжаю в Севастополь.

Простите, что не оправдываю надежд. Хочется написать что-то интересное, а в голову лезет всякая ерунда.
Панихида была влюбчивой. Первая влюбленность случилась с ней в 7 лет. Или в 6? Уже не помню. Воспоминания рваные, в виде обрывочных эпизодов. Мы ходили в один детский сад. Не помню, наши мамы были знакомы изначально, или их познакомили мы. Помню, как они пытались "запихать" нас в один класс, но у них не вышло. И учились мы в разных классах. Помню, как он провожал меня домой. Помню детские разговоры, умиляющие взрослых своей глупой наивностью, но казавшиеся нам серьезно-взрослыми. "Если ты будешь плакать, я на тебе не женюсь". Мы ревновали, спорили, веселились, мирились, перезванивались. Родители смеялись, вполне естественно, им это казалось ерундой. Мне бы на их месте то же так казалось. Поэтому сейчас я испытываю неловкость и стыд, вспоминая об этом. О том, как наряжалась на него - глупо, по-детски, надевая на себя кучу всяких бус. Как, спрятавшись в шкафу, обсуждали с подружкой, как проверить его чувства. Как обижалась на маму за то, что она рассказывала, смеясь, о детской любви своей панихиды. Тогда я это расценила как предательство - и долго-долго, до самой ее смерти, практически не делилась с ней своими чувствами. О чем сейчас крайне жалею. Вроде детская любовь, а сколько проблем она породила. Первый поцелуй в щечку, закончившейся фразой: "Хватит, Наташа, а то мама увидит". (значит, плохо проявлять свои чувства). Вопрос: "почему не звонишь, ты что, стесняешься?" (ага, значит, нужно стесняться. До сих пор необходимость звонить мужчинам. даже по делу, даже тем, кто безразличен, даже папиным друзьям - вводит меня в состояние панического ступора). Первое предательство.
Мы перестали общаться постепенно. Но я еще долго продолжала думать, что люблю его. Проходила мимо их класса, старалась увидеть его. Как давно это было... Только в 10 лет появилась новая влюбленность, новое Солнышко. Но об этом позже...

Работы много, да еще проблемы с родными. Но об этом в другом дневнике. А здесь - второе воспоминание.
Помню, как панихилу оставили на Севастопольской турбазе на полдня. Панихиде было уже 5 лет, и родители, которым нужно было в город по делам, решили, что ее вполне можно оставить - тем более, что там была на такой случай специальная "детская комната". Родители тогда недооценили мою "панихидость". Я уже тогда была довольно стеснительной. помню, как бродила в одиночестве по аллелькам парка, стесняясь к кому-то подойти... Как заходила в игровую комнату, но постеснялась взять там хоть что-то. Как осталась голодная, так как не любила кефир, а попросить что-то - это не по панихидовски. И под конец, помню, как увидела самокат. первый раз в жизни. Тогда, в советские времена, прокат ничего не стоил. Не помню только, как же мне его дали-то - одной, без родителей... Но помню, как не проехав и трех метров, рухнула с него и разбила себе коленку. Добавлю, что это - единственное восполминание о той поездке. смотрела недавно фотографии того времени - мы, родители, их друзья. Общая фотография того заезда - фото во время похода. Мы тогда ходили в поход - об этом свидетельствуют значки - юному туристу, семье туристов и просто туристам, все - именные, с удостоверением. а я не помню ничего. Може, и про самокат я не помню... Просто знала об этом, и моя психика превратила рассказ родителей в мое воспоминание?

Итак, первое воспоминание. Оно объясняет, почему этот дневник назван «воспоминания панихиды».
Мама очень часто называла меня так – то панихидой, то салохой. Но я особенно хорошо помню, как мы стояли с ней перед зеркалом. Она – такая ухоженная, модно одетая, и я – в длинной бесформенной юбке почти до пят, в черном свитере, естественно, ненакрашенная – я вообще раньше не пользовалась косметикой, с растрепанными волосами. «Красавица, богиня» - полушутя улыбнулась мама своему отражению в зеркале. И тут же, взглянув на меня: «Панихида! Салоха! Ну куда ты так вырядилась! Кто на тебя позарится!». Потом, после маминой смерти, мне долго пришлось перебарывать этот «комплекс панихиды», убеждать себя, что это не так, что я – вполне симпатичная девушка, что я могу нравиться мужчинам. Мама, конечно, не со зла называла меня так. Она просто хотела, чтобы я была чуть больше похоже на нее. Чтобы я лучше следила за собой. А я была неряшливой – сколько раз я шла по улице с торчащим из-под ворота пальто шарфом... Я была грязнулей - сколько раз я умудрялась в относительно сухую погоду измазать брюки в грязи… Невнимательной - сколько раз у меня из сумки крали кошельки… Я всегда была «тихоней», «синим чулком» - не выходила из дома погулять, пока не сделаю все уроки, никогда не пила ничего в гостях, даже когда разрешали родители. Не встречалась с мальчиками. «Чтоб я так жила! В 16 лет не с кем в кино сходить» - говорила мама. У нее в этом возрасте было много поклонников, а в 18 лет она была уже замужем. Мне же и в 22 года не с кем было сходить в кино. И дело не во внешности – я довольно привлекательная, просто на все знаки внимания к моей персоне я отвечала таким испуганным взглядом («помогите – насилуют»), что поклонники сразу исчезали. Если мне кто-то нравился, я не могла с ним и двух слов связать от стеснительности. Я никогда не могла постоять за себя, не умела отвечать на хамство. Да и сейчас не умею. Одним словом – панихида.

Это дневник, куда я буду записывать свои воспоминания. Только воспоминания. Их так много - тех, которые только в моей памяти, и тех, которые записаны в бумажном дневнике за три года. Захотелось, чтобы помимо основного дневника, в котором я пишу о том, как у меня дела в настоящем, был еще и этот - пераллельный, где я буду писать о своем прошлом. Надеюсь, кому-то он будет интересен.