Монастырская история 23

1.

. 

 Про Евдокию Лопухину

Наиболее ярким эпизодом истории монастыря второй половины 18 века стало пребывание в нем первой жены Петра I Евдокии Федоровны Лопухиной.

Немного предыстории.

Идея постричь жену у Петра возникла в 1697 году по политическим мотивам. Перед отъездом царя в великое посольство был раскрыт заговор, в котором был замешан отец царицы Илларион Лопухин и два его брата – Сергей и Василий. Родственники царицы были сосланы подальше из Москвы, а Льву Нарышкину, дяде Петра, было поручено уговорить царицу принять постриг добровольно. Царица отказалась, сославшись на малолетство детей. По возвращении из посольства Петром была предпринята еще одна попытка уговорить царицу добровольно принять постриг, за нее заступался патриарх Адриан, но тщетно, это заступничество вызвало гнев царя и чуть не стоило патриарху жизни. 23 сентября 1698 года царицу под конвоем повезли в Суздаль в Покровский монастырь – традиционное место ссылок цариц. Содержания ей назначено от казны не было — её «кормили» родственники. Она им писала: «Здесь ведь ничего нет: всё гнилое. Хоть я вам и прискушна, да что же делать. Покамест жива, пожалуйста, поите, да кормите, да одевайте, нищую» Царица была пострижена насильно под именем Елены но монахиней прожила недолго, с полгода. Через полгода фактически оставила монашескую жизнь, став жить в монастыре как мирянка. В 1709-1710 гг. вступила в связь с приехавшим в Суздаль для проведения рекрутского набора майором Степаном Глебовым, которого ввёл к ней её же духовник Фёдор Пустынный. Есть версия, что они были знакомы с детства. Он был уже опытным служакой. Из «хорошей» семьи. Вместе с отцом и братьями осваивал Сибирь, да и государственных поручений исправил немало. Взрослые дети были уже женаты и замужем.

Евдокии было около 4о лет, ее возлюбленному примерно столько же. У Глебова была жена, впрочем, неизвестно, жива ли она была к тому времени. Евдокия формально оставалась монахиней. В общем, никакой выгоды никому от этого дела не было — одни смертельные опасности.  Глебов был неосторожен — хранил письма любимой. Одно из них нельзя не процитировать. «Свет мой, батюшка мой, душа моя, радость моя! Знать уж злопроклятый час приходит, что мне с тобою расставаться! Лучше бы мне душа моя с телом разсталась! Ох, свет мой! Как мне на свете быть без тебя, как живой быть? Уже моё проклятое сердце да много послышало нечто тошно, давно мне все плакало. Ах мне с тобою, знать, будет роставаться. Уж мне нет тебя милее, ей-Богу! Ох, любезный друг мой! За что ты мне таков мил? Уже мне ни жизнь моя на свете! За что ты на меня, душа моя, был гневен? Что ты ко мне не писал? Носи, сердце моё, мой перстень, меня любя; а я такой же себе сделала; то-то у тебя я его брала». Связь эта открлась в 1718 году, когда в кельях царицы был произведен обыск по делу царевича Алексея. Царицу смогли расколоть, Глебов же, по воспоминаниям австрийского дипломата Плейера “пытанный в Москве страшно кнутом, раскалённым железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чём не сознался». Тогда Глебов был посажен на кол и, прежде чем умереть, мучился 14 часов. По некоторым указаниям, Евдокию заставили присутствовать при казни и не давали закрывать глаза и отворачиваться. Пострадало и сочувствующее царице суздальское духовенство, причастное к этой истории. В итоге в 1718 году Евдокия была переведена из Суздаля сначала в Александровский Успенский монастырь, а затем в Ладожский Успенский монастырь, где 7 лет жила под строгим надзором до кончины бывшего мужа. С кончиной же Петра в  1725-м году  и с воцарением Екатерины I её отправили в Шли Шлиссельбургскую крепость, где держали в строго секретном заключении как государственную преступницу под именованием «известной особы»

По воцарении ее внука Петра II ее положение улучшилось. 19 июля 1727 года она пишет к кн Меншикову письмо, в котором просит об освобождении из крепости.  На заседании Верхового Тайного совета 21 июля 1727 года было решено монахиню Елену с почетом перевести в Москву. Прибыла царица в Москву 2 сентября. После краткого пребывания в Вознесенском монастыре в Кремле она была помещена в Новодевичий монастырь с содержанием 4500 рублей в год. Там велено было отвести ей кельи, которые понравятся, определить к ней двух поваров, двух хлебников и четырех служанок, довольствовать ее съестными припасами без всякой нужды. Свойственников было велено пускать к ней без препятствий. Царица выбрала для житься палаты, в которых жила царевна Елизавета Алексеевна (историческое монастырское  название – Настоятельский корпус, музейное – Лопухинский корпус, сейчас там резиденция митрополита Крутицкого и Коломенского) Юный Петр полюбил свою бабушку и оказывал ей всяческие знаки внимания. Так в октябре 1727 года он подарил ей 10000 рублей денег и свой портрет, а когда 4 февраля 1728 года он приехал в Москву для коронования, поспешил навестить свою бабушку, не заезжая в город. Все это делало ее положение весьма и весьма значительным.  В ее палатах при ней жил целый штат придворных. Главную роль среди них занимали ее родственники – княгиня Настасья Лобанова и Настасья Троекурова. Царица имела собственную канцелярию для управления пожалованными ей значительными имениями и другими делами. Канцелярией заведовал сначала гоф-маршал Измаилов, затем – родственник царицы Алексей Лопухин.  Евдокия имела даже собственную печать с государственным гербом и своим именем давала указы канцелярии. Она располагала весьма значительными средствами, получая из казначейства по 15-20 и более тысяч рублей, а ее годовой доход порою достигал 60000 рублей. Деньги царица тратила на благотворительность и во истину царские подарки родственникам. При ней погреба и башни Новодевичьего были полны различных питей и провизий.

В тот период Евдокия Федоровна могла бы играть большую роль при дворе, но она не хотела вмешиваться ни в политику, ни в придворные дела, довольствовалась возвращением себе царских почестей, оставаясь на жительстве в Новодевичьем монастыре. Однако ей суждено было испытать еще один сильный удар. В 1730 году от оспы умер ее внук, император Петр II.  На престол вступила Анна Иоанновна. Она тоже благосклонно отнеслась к своей дальней родственнице. Царица-инокиня присутствовала при коронации Анны. По окончании церемонии императрица подошла к ней, обняла и поцеловала.  При новой государыне царица-инокиня продолжала жить своей тихой жизнью в монастыре, и жить ей оставалось уже недолго. 27 августа 1731 года в 11 часов пополудни на 60 году жизни инокиня Елена скончалась. До своей кончины она пребывала в полной памяти, приобщилась святых тайн. При ней находился духовный отец архимандрит Андроникова монастыря Клеоник, доктор Тельс, игуменья Олимпиада, Настасья Лобанова и Настасья Троекурова, казначея Ульяна Дивова, старица Ефросинья и верная карлица Агафья, которая была при ней со дня пострижения.

В тот день на погребение царицы-инокини было выделено из ее денег 2432 рубля. На помин души монастырь получил следующие суммы: в 10 церквей на четыредесятницу 50 рублей, за чтение Псалтири и Евангелия 100 рублей, на годовую службу 40 рублей,  на стол в четредесятницу 20 рублей, в милостыню 185 рублей, старицам 18 рублей 50 копеек (то есть по 10 копеек каждой).  Заупокойная служба состоялась 4 сентября. Ее проводили Николай, митрополит Тифлисской, архимандриты Клеоник Андроникова монастыря и Парфений – греческого. Царицу велено было поминать монашеским именем. Похоронили ее рядом с сестрами Петра.

Ее имения были приписаны дворцовому ведомству, а вещи ее были описаны и розданы приближенным.  Игуменье Олимпиаде Каховской достался сундук красный большой с фарфоровой посудой, сундук большой окованный железом со скатертями и холстами посконными, сундуки и короба с салфетками, сукном, скатертями, обоями, посудой, боченки и бутылки с водкой, перина, 2 подушки, одеяло, кружки, столик, припасы, деревянная троицкая посуда.

Келейные иконы ее были повешены над ее надгробием в особом киоте. Надгробный иконостас сохранился в фонде музея. В них вся ее судьба. К царскому периоду жизни (до 1699 г.) относится икона «Богоматерь Троеручица» в драгоценном окладе. Есть там и Евфросинья Суздальская, и Избранные Святые с Ладоги, скромные по оформлению. Есть и портретное изображение в последние годы ее жизни, когда она в почете и достатке жила в Новодевичьем монастыре.

Перед кончиной последние слова её были: «Бог дал мне познать истинную цену величия и счастья земного».

Моя любимая подруга Джулия Картвелишвили, пережившая в отрочестве беженство из Абхазии, сегодня пишет на FB:

"... И, наконец, о моей гражданской позиции: она стала еще более размытой, я еще больше сжимаюсь внутренне, когда приверженцы украинской власти и поклонники политики Путина начинают упражняться в политическом красноречии. Хочется, чтобы у всех все было хорошо. Не так как сейчас, не так как раньше (как раньше уже не возможно). Просто хочется, чтобы люди, которые ненавидят, утратили друг к другу интерес, прекратили злорадствовать, потому что это разрушительно, заразно и мешает двигаться вперед. Я за мир во всем мире, что здесь неясного. Я хочу спокойно говорить в Киеве, что я люблю Ялту и в Ялте, что я люблю Киев. Мне трудно еще раз переживать ампутацию части моей души. Сухуми было достаточно. Все, кто жаждет сатисфакции, сами больше всего страдают от этого и теряют время. Нужно выбросить этот чемодан ненависти, кишащий змеями и просто идти вперед. И все наладится, я уверена. Все еще наладится".

И всех адептов деструктивного сектантства, кто с обеих сторон бессмысленной бойни на Донбассе набрасывается на меня с визгом и лаем, я еще раз прошу: пожалуйста, утратьте ко мне интерес, забудьте обо мне, игнорируйте меня, не читайте и не слушайте то, что я пишу и говорю, не зовите меня безмозглой, не пытайтесь накормить и согреть меня, чтобы через минуту в очередном приступе маниакально-политической агонии упрекнуть меня в неблагодарности, мол, вы пытались как могли и согреть, и накормить, а я давилась и плевалась, и, вырываясь из ваших жарких объятий, выбегала босой на мороз...

http://foto-history.livejournal.com/5873392.html