Я вернулась. 

Из мест, где ощущение Присутствия настолько вещественно, приземлено (в изначальном буквальном своем значении) что какие бы то ни было слова кажутся излишними, хоть бы и были это слова молитвы.

В 9 дней уложилось все Евангелие. Уложилось теплыми человеческими красками - жили, ждали, рождались, ловили рыбу, рвали колосья, испытывали себя в пустыне. Эта же вода пульсировала в колодце, где Мария шептала "Се, раба Господня", а где-то здесь были ясли, а вот здесь Петр сказал - останься в доме моем, вот твоя комната, на этом склоне слушали Нагорную проповедь, а здесь несколькими рыбками насытилось пять тысяч. И рядом с Фавором дрожит то ли облако, то ли дымка, не имеющие источника света, и все же светящиеся.

Дорога к голгофе буднична и криклива  - солнце, голуби и торговцы вокруг. И это нормально - потому что выстрадано, оплакано и снова живо: вот прямо здесь, прямо сейчас - живо.

Рассказывать сложно, как сложно рассказывать сон - слова "дневной реальности" разрушают, как разрушает и искажает оригинал любой перевод. Но ведь если не рассказать "до обеда", то можно и вовсе забыть, так что я попытаюсь - только немножко соберусь.

Я вернулась.

В свою прежнюю жизнь, в не самую светлую ее полосу. И тут уж не до рефлексий и всяких самокопаний, надо просто набираться терпения, где-то брать сил и пытаться помочь, где можно помочь, и пожалеть там, где помочь не получается, а по глобальному - поменьше думать о себе. Ничего, я разберусь.