Парадоксальные,  удивительные рассказы - "Человеческий материал" и "Мой знакомый".

Неожиданный (для меня, во всяком случае) взгляд на дореволюционное прошлое, где "с детской вели по коридору", где всё было предопределено галереей славных примеров, где общественное мнение формировало жесткие критерии успешности и весь соответствующий антураж. Но где в то же время, за всеми признавалось право стартовых возможностей - "каждый кузнец своего счастья". Главным в счастье "признавалась независимость. А независимость достигалась обогащением".

"Нас учили: учись, будешь богатым. Деньги дают свободу.

Мальчик, росший в нищей семье, талантливый сын бедных родителей, в лишениях находил даже радость.

Применялось так называемое стискивание зубов. Это было приятно и почетно - стискивать зубы. Это бывало началом многих великих биографий."

И вдруг кульбит - столкновение прошлого с настоящим. Где настоящее не просто неожиданно, оно вообще-черте-чё.

"Буржуазия принимала в свой круг разбогатевших нищих и прощала им мстительную их заносчивость и кокетничала ими и даже кичилась. После революции запальчивому нищему стало некуда идти. Гадкие утята перестали превращаться в лебедей."

Но это отнюдь не порок послереволюционного настоящего, это его достоинство ("Мы гораздо умнее и лучше, чем наши отцы").

"Мне много говорили о справедливости. Мне говорили: нищета - добродетель, заплатанное платье прекрасно, нужно быть справедливым. Нужно быть добрым и не презирать бедных. Когда произошла революция, передо мной встала величайшая человеческая справедливость - торжество угнетенного класса. Тогда я узнал, что не всякое заплатанное платье прекрасно и не всякая нищета - добродетель. Тогда я узнал, что справедливо только то, что помогает раскрепощению угнетенного класса."

И очередной разворот на 180 градусов: появилось новое поколение, вошедшее в революцию в детском возрасте, выросшее, добившееся успеха, "румяное, жизнерадостное с презрением поглядывающее на меня" - "Откуда появился, этот лебедь не бывший гадким утенком? Кто его воспитал? На что он рассчитывает?"

А ведь на самом деле зависть. Почти в каждом рассказе, почти на каждой странице - зависть к иным, другим, пришедшим после. Зависть с явным привкусом бессилия и презрения.