В следующем году исполнится 170 лет со дня рождения Петра Ильича Чайковского. В последнее время великого русского композитора обвиняют не только в ужасных грехах, но и саму его мировую культурную значимость пытаются заключить в кавычки. Подходя ближе к делу, оговорюсь, что обвинений всего два – «нетрадиционная сексуальная ориентация» и «самоубийство». Разберем их оба.
Первое обвинение строится на дневниковых записях Петра Ильича и неких «писем».
С дневником все обстоит достаточно просто. Впервые, отдельной книгой, его дневниковые записи увидели свет благодаря издательству «Музыкальный сектор» в 1923 г. в Петрограде. Книга содержала ссылку на изданный в Лейпциге трёхтомник воспоминаний брата композитора, Модеста Ильича, под названием «Жизнь П.И. Чайковского», 1900-1902 г.г. Это издание также включало в себя дневники Петра Ильича.
Говоря о дневниковых записях, охватывающих период с июня 1873 г. по май 1891 г., легко отметить их лаконичность и сухость.

Типичная запись (6 апреля 1886 г.): «Дождь. Пошел в город. Попал сначала в Армянскую церковь, потом в Сионский Собор. В первой был поражен новостью зрелища и безобразным пеньем; во второй видел Экзарха и слышал его проповедь. Дома завтракал с Василием Васильевичем. Гости. Ушел к себе. Коля Переслени, Карнович. Визит целой компаньей к Гончаровым. Возвратившись домой, ходил с Паней и Колею по галерее. Свинкин. Читал…»
Ещё запись: «Занятия. Михайлов-певец. Завтрак с Колей. Ходил за Бобиным портретом. Дома. Взял ложу в Малом театре для Алексея и С. …Концерт. Симфония Римского-Корсакова, увертюра Глазунова, вещицы Щербачева и т.д. Дождь. Я у Палкина. Появление Глазунова, Дютша и т.д. Я с ними. Шампанское. Поздно домой».
И в таком духе весь дневник. Никаких переживаний, размышлений, подробностей его духовной жизни. Нет в них и ни строки, посвященной жизни интимной.
Позднейшие переиздания «Дневников» (в частности, издание 2000 г.) содержат дополнение, не имевшееся в публикации 1923 г. Это статья близкого друга композитора, Николая Кашкина, «Из воспоминаний о П.И. Чайковском», написанная в 1918 г. и включенная в книгу из неизвестного источника.
В ней Кашкин рассказывает об «очень важном эпизоде» из жизни Чайковского, ставшем «моментом крутого перелома в ее течении, после которого как самая жизнь, так и деятельность Петра Ильича пошли по новому руслу. Эпизодом этим была женитьба Петра Ильича на Антонине Ивановне Милюковой.
Только после женитьбы в лице его залегла та безнадежно грустная складка, которая потом покидала его только в моменты особенно бодрого одушевления или в еще более редкие моменты короткого возврата той искренней, полудетской веселости, которая раньше была присуща его натуре».
Кашкин сообщает ещё один эпизод. Уже в клинский период жизни композитора Чайковский, никогда ранее не говоривший о своих отношениях со своей супругой, попросил Кашкина прочитать ее последнее письмо.
Вот как он его описывает: «Письмо было написано складно и как будто содержало какие-то горячие запросы, так как пестрело восклицательными и вопросительными знаками. Когда я прочел письмо до конца и посмотрел на Чайковского, он в ответ на мой молчаливый вопрос обратился ко мне также с вопросом: «Ну, скажи мне, о чем здесь в письме говорится?» Тут только я сообразил, что определенного, реального содержания в письме не было».
И это всё. Ничего подобного, написанного в дневниках лично Чайковским, мы не найдем.
Гораздо сложнее дело обстоит с так называемыми «письмами». Ни оригиналов, ни копий этих писем нет. Не указан и источник, где они якобы могут находиться. Тем не менее, в 1980 г. на страницах нью-йоркского еженедельника «Новый американец», редактором которого был Сергей Довлатов, появилась статья некой Александры Орловой, будто бы видевшей всё собственными глазами.
Из книги «Евреи в культуре русского зарубежья» мы узнаем, что Орлова (Шнеерсон) Александра Анатольевна, эмигрировавшая в 1979 г. в США, является специалистом «по русским композиторам XIX в. – происходит из семьи Шнеерсонов, родоначальником которой был Шнеур Залман. Среди предков – яркие представители русско-еврейской культуры. В эмиграции продолжила свои исследования и публикации материалов о Глинке, Чайковском, Мусоргском». Странные параллели. Кроме того, известно, что её статьи печатались в журналах «Континент», «Грани», в газетах «Новое русское слово», «Новый американец», «Вестник» и других. Последняя книга Орловой – «Чайковский без ретуши» (Нью-Йорк, 2001).
Интересно, что в России богатым литературным опытом г-жи Орловой заинтересовался лишь лидер желтой прессы – бульварный «Московский Комсомолец», неоднократно публиковавший орловский пасквиль. Данные в нем не имеют ссылок, изобилуют подлогами, причем «Орлова утверждала, что все эти факты стали ей известны от Александра Войтова - выпускника училища правоведения - которому, в свою очередь, их поведала вдова самого Николая Якоби». Точнее выражаясь, «одна бабушка сказала».
Вот пример типичного якобы «письма»: «28.09.1876 г. Брату Модесту. «Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бордель. Мало того, что я там был, но я влюбился как кошка в его кучера!!! Итак, ты совершенно прав, говоря в своем письме, что нет возможности удержаться, несмотря ни на какие клятвы, от своих слабостей».
Любой человек, знакомый с письмами Петра Ильича, скажет, что автор этой грязной фальшивки не удосужился даже адаптировать свою стряпню («как кошка в его кучера!!!») к стилю композитора. Не говоря уже о том, что само и «письмо» никто и никогда не видел.
Люди, сведущие в нравах и обычаях русского общества того времени, подтвердят, что подобные страсти не только не были ему свойственны, но им просто не было места. Не был исключением из правила и Чайковский.
К слову, он был очень занятый человек. Для человека такого масштаба и, как бы сейчас сказали, «напряженного рабочего графика» просто немыслимо было и то, что сейчас понимают под личной жизнью.
С 1866 г. он – профессор Московской консерватории. Проходят премьеры «Воеводы» (1869 г.), «Ундины» (1869 г.), «Опричника» (1874 г.), «Кузнеца Вакулы» (1876 г.), трех симфоний (1866, 1872 и 1875 г.г.), балета «Лебединое озеро» (1877 г.), увертюр-фантазий («Ромео и Джульетта» (1869 г.)), Первого фортепианного концерта (1875 г.), музыки к сказке Островского «Снегурочка» (1873 г.), цикла фортепианных пьес «Времена года» (1876 г.) и других камерных сочинений и романсов. Выходит в свет «Руководство к практическому изучению гармонии» (1871 г.) – первый в России учебник для консерваторий, написанный русским автором. И это далеко не всё.
С конца 1877 г., Чайковский творит в Испании, Италии, Франции, Германии.
Во второй половине 1880-х он начинает свою дирижерскую деятельность. Сначала в России, а потом за границей; в качестве исполнителя собственных произведений он посещает Германию, Австро-Венгрию, Францию, Англию, Швейцарию. В 1885 году Чайковский был избран директором Московского отделения Петербургского камерного музыкального общества, а через год - почётным членом Русского музыкального общества.
Триумфальной стала его поездка и в США, весной 1891 г. В 1893 г. Чайковский был удостоен степени доктора музыки Кембриджского университета в Англии. «Я желал бы всеми силами души, чтобы музыка моя распространилась, чтобы увеличивалось число людей, любящих ее, находящих в ней утешение и подпору», - писал он. Принимая во внимание средства передвижения того времени, в распоряжении у Чайковского были лишь работа и сон. И с 1892 г., Петр Ильич переезжает в Клин, удаляясь от внешнего мира.
Выдержать такую напряженную жизнь под силу только волевой личности. Поэтому несостоятельными кажутся новейшие домыслы о «психастенических свойствах его характера», подверженности ипохондрии («АиФ» № 49 от 3 декабря 2003 г.) Чайковский в письме к Вел. Кн. Константину Константиновичу Романову: «Музыкант, если он хочет дорасти до той высоты, на которую по размерам дарования может рассчитывать, должен воспитать в себе ремесленника». Ипохондрик не в силах освоить хорошо ремесло. А вот когда психиатр хочет говорить о «чувственности» великого композитора, ему следует стать ещё хотя бы и искусствоведом.
В свой итальянский период Чайковский описывал посещение разных местных музеев. В коллекции капитолийского музея Чайковский выбирает скульптуру «Умирающий гладиатор», в которой чувственности, пожалуй, вовсе нет. В галерее Боргезе, переполненной образами чувственности, его интересуют совсем иные картины - рафаэлевские портреты Цезаря Борджиа и папы Сикста V.
Известный дирижер Александр Гаук говорил, что Чайковского нельзя играть в «сентиментальной манере, что страшнейшим предательством является интерпретация его музыки как приятно-утонченной и женственной, что нега его музыки не имеет ничего общего с псевдосентиментальностью. Драматизм и обостренное чувство волнения - вот чего нужно добиваться при исполнении Чайковского».
Его ежедневные дневниковые записи: суточный богослужебный круг, великие и рядовые праздники, в России и за границей, церковные посты. Ему уютно в храме, пение вызывает слезы (на фальшь певчих огорчается), общается с клиром. Посещение храма для него, как для множества русских людей - и часть быта, и духовный стержень. Фиксирует, какое сейчас небо, море, погода. Пишет о цветах – и вспоминаются партитуры его балетов-сказок.
Благоговейное отношение к родине – замечательная черта Петра Ильича. Всё же он был верующим человеком. А вовсе не распущенным и безнравственным. Люди распущенные не способны создавать шедевры. К примеру, несмотря на оригинальность взглядов на личность П.И. Чайковского, известный хореограф Джордж Баланчин (Георгий Мелитонович Баланчивадзе, скончавшийся в Нью-Йорке в 1983 г.), видел в Чайковском композитора глубоко религиозного. «Сам Баланчин был человеком верующим и настаивал: «В веру нельзя прыгать как в бассейн. В нее надо входить постепенно, как в океан. Это надо делать с детства». Такую же религиозность Баланчин искал и находил у Чайковского». (Волков Соломон. «Страсти по Чайковскому: Разговоры с Джорджем Баланчиным». М., Издательство Независимая Газета, 2001 г.)
Вспоминает М.М. Ипполитов-Иванов про тифлисскую поездку с Чайковским: «А застенчивый до чего был! Его вызывают на сцену, а он спрятался за декорациями закулисными. Я кричу ему: «Петя, брось, иди же, зовут, неудобно!» - а он голосу не подает. Пришлось объявить, что композитор уехал из театра, да он там запутался в кулисах, уронил что-то, чуть не изуродовал, машинисты вытаскивали...» («Московский журнал» № 10, 2005 г.)
Кстати, Чайковский так и не развелся со своей женой, несмотря на то, что она рано обнаружила признаки психического расстройства. Диагноз – паранойя. Для Чайковского было естественным её содержать. После его смерти также остались деньги, на которые Модест Ильич, брат композитора, оплачивал её лечение в психиатрической больнице. Умерла она в лечебнице на Удельной в 1917 г.
Чайковского хорошо знали и имевший врачебную практику Чехов, и Толстой, яростно ненавидевший новомодных западных гомосексуалистов. И никто, ни словом, ни намеком не обмолвился о том, о чем сейчас толкуют современные «исследователи».
В октябре 1893 г., в Петербурге состоялась премьера Шестой симфонии Петра Ильича Чайковского, а 10 дней спустя автора не стало.
С этим событием связано второе, т.н. «обвинение» Чайковского в самоубийстве. Что характерно для неподтвержденных слухов, расхожи две версии: композитор сломался, не выдержав «своей порочности» и самообвинений совести и – т.н. «суд чести», который также делится на две ветви домыслов.
Обе версии, как можно было догадаться, предложила публике г-жа Орлова. Первая версия легко опровергается свидетельствами врачей, принимавших участие в лечении Чайковского - Л.Б. Бертенсона, А.К. Зандера, Н.Н. Мамонова. Все они обладали солидным врачебным опытом. Все были также хорошо знакомы с работами Коха, открывшего инфекционную природу холеры в 1883 г.
В Николаевском госпитале, в котором работали Л.Б. Бертенсон и А.К. Зандер, в 1892 г. было открыто холерное отделение и имелась бактериологическая лаборатория. Следует добавить, что осенью 1893 г. в Петербурге разразилась эпидемия холеры, и вибрионы были обнаружены даже в водопроводе Зимнего дворца. В день смерти Чайковского в Петербурге было зарегистрировано 68 заболевших холерой. Вместе с Чайковским от нее скончались еще семь человек.
А вот вторая версия заслуживает пристального внимания. Не в силу её экстравагантности и надуманности, а по причине намеченной связи с царской фамилией. Причем версию смертного приговора «порочному» Чайковскому называет дикой даже сторонник «педерастической теории» А.Н. Познанский, сотрудник Йельского университета, автор книги, претендующей на монографию: «Смерть Чайковского. Легенды и факты».
Известно, что пышный расцвет русской культуры XIX века во многом обязан покровительству членов дома Романовых, и, в частности, императору Александру III.
Сохранилось письмо Императора Александра III К.П.Победоносцеву от 2 июня 1881г.:
«Посылаю Вам для передачи Чайковскому - 3000 р. Передайте ему, что деньги эти он может не возвращать. Александр» («Русскiй Мiръ» №1, 2004 г.) Кроме того, в 1888 г., император назначил Чайковскому пенсию в 3 тыс. руб. И это лишь ничтожная часть того, что делалось вообще.
П.И.Чайковский писал, что он, «столь обласканный императором», «выглядел бы неблагодарным», лично участвуя в открытии Всемирной выставки в Париже, приуроченной к празднованию 100-летия Великой французской революции – «торжествах, которым Его Величество не может симпатизировать» (письмо Ф. Маккару 13 янв. 1889 г.)
В 1887 г. П.И.Чайковский обратился к Императору с личным письмом, в котором ходатайствовал о выделении средств на завершение строительства здания театра в Тифлисе. По воспоминаниям М.М. Ипполитова-Иванова, «средства были отпущены, и театр достроен...».
Многим обязан Чайковский и Константину Константиновичу Романову, одному из основателей Пушкинского Дома, человеку, тридцать лет возглавлявшего Российскую Академию наук, создателю Московской консерватории. Константин Романов был известен как поэт, писавший под криптонимом К.Р., драматург (пьеса «Царь Иудейский» переведена на 19 языков), переводчик («Гамлет»), актер, музыкант и композитор.
Чайковский написал на его стихи шесть романсов; такие как «Растворил я окно», «Уж гасли в комнате огни», «Первое свидание», «Серенада».
Странное совпадение, но после смерти К.Р. его память оскверняли тем же способом, что и честь Чайковского. Те же грязные измышления о педерастии. Характерные откровения Орловой о том, что-де сам царь приказал Чайковскому помереть, узнав о его якобы «нетрадиционной связи» с К.Р. Между тем, К.Р. был прилежным семьянином, глубоко верующим человеком, имел 9 детей, был главным начальником военно-учебных заведений, «отцом всех кадет», воспитал сына, героически погибшего на фронте, и ещё троих, казненных большевиками в Алапаевске.
Всё это, естественно, в расчет не бралось. Главное – дискредитация царской семьи любым способом. И Чайковский, конечно же, попал под это колесо. Кое-кому не по вкусу пришлись патриотические сочинения П.И. Чайковского.
В 1860-1870 г.г., установились прочные связи Чайковского с композиторами «Могучей кучки» (выражение музыкального критика В.В. Стасова) – М.А. Балакиревым и Н.А. Римским-Корсаковым, а также с самим Стасовым. Балакирев и Стасов неоднократно подсказывали Чайковскому сюжеты для его программных произведений. С Балакиревым и Римским-Корсаковым Чайковский делился творческими планами; Римский-Корсаков охотно принимал советы Чайковского по теории музыки. Между ними шел обмен записями народных песен.
Абсолютно беспочвенны слухи о том, что клевету на Чайковского распространяли сёстры Пургольд. Одна из них, Надежда Николаевна, с 1873 г. была женою Римского-Корсакова.

http://www.rian.ru/review/20090528/172567081.html