В коридоре первого этажа, перед палатой сидит пациент. Кому-то говорит по телефону: "Ну чего ты будешь приезжать? Если что, я тебя сам попрошу..." Вот так и мама меня берегла. А я и рад был. Ну и вправду, чего там делать? У неё всё есть. После работы уставший... А пока туда доедешь... Вот вечером буду с Веней гулять и позвоню, новости расскажу. А выпишут, в субботу приеду. И не пугало, что с начала года это уже третья госпитализация. Как-то даже привык. Ничего, подлечат. Это ж только на пользу. Ну, плохо... А то раньше такого не бывало. Ещё покормит меня манными котлетами с киселём. Ещё посидим на праздник, послушаем о том, как они со мной маленьким жили в Юдино. Ещё повезёт их сестра на Дон. А может и в Абхазию рванут, как раньше. Или в Мезмай. Или, вон, Крымский мост ещё не видели. Им же всё интересно. И в аэропорт Платов катались на экскурсию, и на новый стадион посмотреть.
     Мама чувствовала вкус жизни. Восхищалась, удивлялась... Не то, что я. Вот сегодня сел в машину - с улицы тепло, нагрелась. И понял: вот уровень моих нынешних желаний и удовольствий. Что-то примитивное и маленькое. Нет давно такого, чтоб проснулся потянулся и просто так "эх, хорошоооо". Постоянно какое-то напряжение, опаска. И даже если радость - ну вот сын приехал - то уже и зашевелилась печаль: скоро уедет. Нет расслабухи, нет безмятежности. Оно и понятно. Безмятежность когда молод. Когда надеешься, что здоров и это ещё надолго. Когда веришь, что талантлив. Веришь и всё. Когда чувствуешь свою незаменимость на любимой работе. Когда поглядываешь на женщин, а они на тебя. Когда из настоящих потерь только смерть твоей первой собаки.
     В плей-листе телефона и те мелодии, что стоят на некоторых входящих звонках. Ничего не удаляю. Номера тоже. Гуляем с Веней и по привычке включаю плейер. Вчера "позвонил" Лёша. Мамино "Go down Moses" пока не звучало.
        Вчера маме было сорок дней. Жизнь даже не притормозила. Ну да, кто мы для неё? Одна обуза. Она идёт и мы за ней. Пока не отстанем.
    Традиционный семейный наполеон, которым угощала нас бабушка Шура, а потом мама с папой, в этот раз пекла уже сестра. Играли в шахматы и папа вдруг: "Нужно было в Юдино оставаться. Может быть, ещё пожила".