Время мало отражается на старых заборах. Ну разве что листовка какая прилипнет, дескать, митинг состоится на Театральной площади. Или мурая Галина Алексеевна в соседних объявлениях, и «снимет», и «сдаст». Но это мелочи. Истреплется ветром, смоется дождями. Так что заборы дряхлеют, сохраняя своё лицо. Ну вы понимаете. На заборах не вскакивают прыщами кондиционеры. Квартиры их первых этажей не раскупают под аптеки или салоны мобильной связи. Заборы и люки – вот всё, что остаётся таким же, как в детстве. И ещё ржавые таблички с номерами домов. Чудом уцелевшие после появления новых. Видимо у кого-то рука не поднялась.

       Заборы, люки и таблички. Остального, или больше нет, или уже чужое. Это не мой Сельмаш. В подъездах домофоны. Кирпичные дома зачем-то покрасили. Да ещё в чахлый голубой цвет. Старый детский садик кто-то купил. Крышу сорвали и успокоились. "Юбилейный", наш "Юбилейный"! - это уже не кинотеатр. Это просто что-то заколоченное. Дворы превратились в парковки. Вместо мясного теперь пекарня. В распахнутом окне армянки плющат тесто в лаваш. Сауна, сауна, сауна… И только покосившиеся, исписанные ныне уже непонятными мне каляками заборы, как бы кивают: не сомневайся, мальчик, мы тебя помним. (Ничё так завернул? Прям, как Ганс Христиан.)

      Это главный забор моего детства. Только два куска и сохранилось. Один прячется за гаражами,  выросшими перед бабушкиным подъездом. Другой уцелел в заповедной зоне – дворе вытрезвителя. Бывшего вытрезвителя. Когда доводится «огородами» идти к своей школе, всегда оглядываюсь на место, где был «штаб». Мы его с Сашкой Рыбниковым построили. Однажды увидели за забором НИИТМа груду кирпичей. То ли какую-то пристройку так и не пристроили. То ли пристроили и она рухнула. «Метеорит» развалил. Эта версия нравилась нам больше.
       Что за метеорит? Да среди кирпичей валялся прокопчённый булыган размером - с чем бы сравнить - ну скажем, размером с растоптанный кроссовок 43-го размера. По форме булыган напоминал семечку подсолнуха. Увесистый такой. И явно из металла. Проводили «экспресс-анализ», несколько раз шарахнули о бетонную плиту. Откололся кусочек. На сколе тускло заблестел сизый металл. По идее, нужно было бы информировать Академию наук. Но я, присвоив находку, зажал. Отберут же. Потом возникли опасения насчёт возможной радиоактивности. Кажись, Сашка меня пугнул. Ну я от греха подальше и спрятал метеорит в укромное место. Через пару дней тайник оказался пуст. Прошли годы и метеорит снова материализовался. Но мы уже выросли и растеряли часть фантазёрства. Булыжник был переведён в разряд чего-то «для» или «из» литейного цеха. И автоматически стал нафиг никому не нужен.
       Ну вот, про «штаб». Выбрав момент, когда милиционеры были заняты свежедоставленными алкашами, мы перемахнули через забор. И прячась за кучей кирпичей, возвели без раствора стенку буквой «Г». Не в полный рост. Но сидя нас видно не видно. Получилась комнатка. Правда, без дверей и крыши. Но кого это смущало? В стенке Сашка сделал несколько секретных ниш. Потянешь из стены половинку кирпича, а за ней тайник. А чтоб не забыть, за какими кирпичами они расположены, Сашка начертил мелом стрелки. Тоже секретные, не впрямую указывающие на «клад», а как-то по-хитрому.
                                                                                          Это мы с Сашкой. Я в головном уборе.
      А когда-то этот забор был таким длиннющим. Вокруг всего НИИТМа (где я потом буду работать фотографом) и казавшейся огромной спортплощадки. Или не спортплощадки, а пустыря. Просто на его краю была спортивная школа. А ещё раньше в этом здании был кинотеатр. Сначала он назывался «Сталинец», а потом «Труд». (Я в субботу у папы переспрашивал.)
      Не помню, чтоб взрослые так уж запрещали нам перелезать через этот забор. Не приветствовали, конечно. Всё ж таки во дворе мы под окнами, на глазах. Но и не ругали. А меня бабушка и вовсе мало контролировала. Таким я рос благоразумным. Дедушка Лёня построже был. Он мог и разнос учинить. Не громко, но очень даже впечатляюще. Сам ещё больше моего нервничает, дужкой очков по столу «тук-тук-тук-тук». Но это он больше по учёбе, не за гульки. А Шура… Всем бы такую бабушку.
      Поначалу у нас было чем заняться и во дворе. «Классики», «в садовника», «в колечко», «в стоп каликало» (назвал же кто-то :-)). Вечерами непременно «в жмурка». Не «в жмУрки», а «в жмуркА». Почему-то у нас так называлось.
      Потом мы «выросли». «За забриком» начиналась совсем другая жизнь. Там можно было разжечь костёр и плавить в консервной банке сеточки от разбитого аккумулятора. Свинцом заполняли дырки в кирпиче. Потом зачем-то таскали эти свинцовые конусы в карманах. Богатство.
      В деревянный забор метали пластины от трансформатора. Целые соревнования устраивали. Я предпочитал «букву Г». Она на топорик похожа. «Ш» вообще ни у кого не котировалась. Юрка Казак примерялся, но вернулся к «Г». А старшие пацаны по-взрослому метали большой нож.
      Помню, как пролез во двор НИИТМа и спёр стеклянную банку с каким-то веществом. Что-то бурое кристаллическое. Сверху этикетки значилось «РЕАХИМ». Не сразу, но допёр своим умом: «РЕАктивные ХИМикаты». Смышлёным рос.
      Однажды в углу спортплощадки появился огромный штабель брёвен. Крепко стянутый проволокой он пролежал пару лет. Ещё одна наша забава. Брёвна были разной длины. Поэтому с торцов штабеля получились углубления – «пещеры». Для каждой из них у нас с Сашкой Рыбой нашлось название. Как вам «Пещера потерянной галоши»? Это когда я там однажды прятался, с ботинка соскочила галоша. (Теперь их только в деревнях да на скалолазах увидишь. А меня заставляли ботинки беречь.) Самая большая «пещера» – туда хоть десять человек влезало – естественно, звалась «штабом». Когда брёвна всё-таки понадобились, в груде коры Казак нашёл складной ножичек. Юрка везучий был. Вечно что-то находил. Однажды даже золотое обручальное кольцо.
     Эх, мне бы в детстве комп и фотик цифровой. И ума, дескать, снимай, дружок, скоро ничего этого не останется. Галоши снимай, спортплощадку, Сашку Рыбу с баночкой расплавленного свинца. Как в пробки играли. Бабушку Шуру, зовущую из окна ванной: «Олежка, иди кушать!». Пацанов на тютине, футбол за школой, всех своих подружек… Всё снимай! И теперь не пришлось бы вздыхать, мол, от детства одни заборы да люки остались.
      Ладно, едем дальше. Потом НИИТМу стало тесно. На спортплощадке начали строить ещё один корпус. (В нём будет моя фотолаборатория). Стройка лишила нас не только «зазаборья», но и большей части двора. Естественно мы восприняли её враждебно. Зачем-то записывали номера КРАЗов и МАЗов, вывозивших землю из котлована. Точно пионеры, собиравшие разведданные для партизан. Но потом смирились. Да и стройка для пацанов - это ведь тоже кайф.
       Развлечения глупели по мере нашего взросления. Мы карабкались по пожарной лестнице на крышу "Юбилейного». И устроившись на подвесном потолке, смотрели кино в отверстия для светильников. На стройке сигали с первого этажа в подвал на кучу песка. Сторожа вымазали солидолом верхушку забора и дыры. Но разве ж это удержит? Мы всё равно пролезали. Зачем-то тырили электроды. Уволокли козлы и здоровенный лист ДСП. Сделали из них во дворе теннисный стол. После дождей «макуха» разбухла и у стола обвисли края. А потом и вовсе поотламывались. Но мы в этом винили не дождь, а тётку сушившую на нашем столе матрас.
        Одно время наша Плужная была перекрыта для автомашин. Вдоль улицы меняли какие-то трубы. И проезжая часть надолго перешла в наше распоряжение. Но, в конце концов, транспорт пустили. И провокатор Серёжка из соседнего дома сблатовал нас «на борьбу». «А чё они по нашей дороге?!» И мы повелись, веря, что восстанавливаем справедливость. Таскали из дома гвозди, вколачивали их в дощечки от ящиков и вечерами выкладывали свои «ежи» на дорогу. Лежали за кучами земли и радовались очередному «та-та-та-та-та-та» - поймала. Гвозди были короткими и застревали в покрышке, не пробивая камеры.
       Но я ж парень основательный, однажды сколотил ёж из огромных гвоздей. Подложил его на дорогу средь бела дня. Водитель вовремя среагировал. И не пожалел времени, чтоб меня изловить. Повёл к родителям, но поверил в моё слёзное «я больше не буду». Отпустил дурака.
       А ещё на стройке мы взрывали карбидные бомбы. Где брали карбид? Бывалоча, выковыривали из не до конца переигравшей начинки ацетиленового генератора. Сварщик разрядит да и выплеснет белую бурду прям напротив мастерской сантехников. Разведёт свинюшник, пока хороший дождь не пройдёт. А однажды вообще повезло. В подъезде появилась жестяная бочка полная карбида. Сантехники не захотели надрываться, закатывая её в подвал. И пока спохватились, мы уже успели натырить порядком.
       Технология проста. Колем карбид, чтоб кусочки смогли пролезать в горлышко бутылки. Наливаем в бутылку где-то на треть воды. Затем пихаем туда траву. Это чтоб кусочки карбида сразу не падали в воду. Поверх травы где-то с горсть – полторы CaC2. (Формулу я потом классе в девятом на химии узнаю. Обрадуюсь, как старому знакомому: «Карбид!» Карбид кальция.) Ну вот. Осторожно плотно запечатываем бутылку. Встряхнули, поставили, спрятались. Или метнули, спрятались. Крепко запечатал и соблюл пропорции – бутылка в пыль!
        О чём, бишь, я? Аааа, главный забор детства. Вот он на старой фотографии. А это наша  лавочка перед подъездом. Мы с папой только что вернулись из очередного похода. Мы с ним не просто гуляли, а ходили в походы. Куда глаза глядят. Ну там в рощи, парки и прочие безлюдные места. И я всегда считал пройденные километры. Привирал безбожно, потом рассказывая маме. А папа улыбался и не сдавал. «Ну может, не 12. Может, немножко меньше».
       Вот он папа. Стоит слева. Я на колене у дедушки Лёни. В руках молочная бутылка с бабочкой. Поглядываю на наших девчонок. Посередине, кажется, Лена с папой. Их плохо помню. Они как-то быстро переехали. А правее Наташка со своим папой Толиком и мамой Адой.

Серия сообщений "Мои заборы.":
Часть 1 - Без заголовка
Часть 2 - Без заголовка
Часть 3 - Без заголовка