У рассказика из цикла о Повелителе Снов "Не все реки текут" - ноги растут отсюда


__________

– Эй, Роул... Ты другую нашел или наставника боишься,– за моей спиной прозвучал вызывающе-звонкий голосок. Я и не думала оборачиваться, проявляя излишнее любопытство, напротив, прибавила шаг, чтобы как можно скорее покинуть облюбованный неизвестной парочкой коридор. Верно, шалят юные подмастерья, вырвавшиеся из-под бдительного ока наставников. Им особо не возбраняется – взамен одних тупых учеников всегда можно набрать других, но Мастерицы считают, что они подают плохой пример воспитанницам и послушницам. Особенно послушницам, их и так вдесятеро меньше, чем подмастерьев. Послушнице о любви думать нельзя, ее мысли должны быть поглощены магической наукой да мечтами об обете. Иначе... Иначе ей просто не место среди послушниц. Будь моя воля, то между ребяческими играми в любовь и наукой я выбрала бы второе. Особенно, когда второе обещает многое, а любовь скорее никогда и не перерастет ни во что большее, чем забава. Браки устраивают не на небесах, а на светских приемах. Любовь тут не причем.
Но легко судить, и легко выбирать – особенно, когда ни терять, ни выбирать нечего...

Итак я ускорила шаг, и готова была уже скрыться за дверью библиотеки, как чья-то цепкая рука задержала меня, ухватив за ткань куртки.
– Да ты меня избегаешь, красавчик!– я обернулась. Даже при свете зеленых свечей лицо девушки пылало гневом. Длинное строгое платье – значит, все-таки воспитанница, из благородных... Ай-яй-яй, как нехорошо. Уже сообразила, что обозналась и теперь горит от другого праведного гнева. Я, конечно, ябедничать не буду. Больно надо, но откуда ей знать – участие не изъявила, стою столбом, изучаю ее особу.

Ниже меня на полголовы, черные волосы в изысканной конической прическе, назначение которой единственно – прибавить роста ее обладательнице. Глаза как у рассерженной кошки, желто-карие, дикие. Губы кривятся, стараясь сдержать дрожь. Сама невинность, несправедливо обиженная, естественно.
Я спокойно высвобождаю полу куртки. Делаю приветственный знак, ладонью к сердцу, легкий кивок головы. Юная леди объясняться не желает, я тоже – мне такие знакомства ни к чему.
– Вероятно, это было от Вас,– я вытаскиваю из кармана смятую бумажку.
Вчера какой-то служка, вот так же догнав меня в темном коридоре, сунула свиток в карман, и ни слова не сказав, скрылась. В письме была назначена встреча под мостом около полуночи. Естественно, я не пошла – почерк женский, бумага надушена. Посыльная опять приняла меня за этого таинственного Роула. Письмо без подписи – нелишняя предосторожность, но вот... автор, похоже, нашелся.
Леди с шипением вырвала по прежнему благоухающий свиток и попыталась закатить мне пощечину. Тонкая рука перехвачена за запястье в нескольких дюймах от лица. Похоже, сжала сильнее, чем надо. Дама залилась слезами и, прижимая назревающий синяк к губам, рванула прочь в темноту коридора.
Вслед мне донеслось злобное:
– Девка, дрянь... Хоть бы волосы отрастила...
Я пожала плечами и вошла в библиотеку. Обижаться глупо - всем известна нелюбовь воспитанниц к девушкам-подмастерьям.
Попутно взглянула в зеркало: волосы отрастали, но я не видела нужды в прическах и упорно остригала излишек. Шпильки, заколки - только помеха на тренировке. Если только Магистрат примет ходатайство Альбуэна... Тогда... да... не пристало послушнице выглядеть как мальчишка-мечник...

Старик оторвал взгляд от толстой замусоленной книги и одарил меня понимающим взглядом. Кончено, он все слышал...
– Что этот Роул так похож? – кисло улыбнувшись, задала я давно просящийся на язык вопрос.
– Ты его еще не встречала? – поднял бровь Ал,– Встретишь – оценишь. Хотя темные коридоры сходству еще более способствуют... Тут не мудрено и спутать мальчика с девочкой. В форме мечника...
Я махнула рукой – какое мне дело до этого Роула. Энный по счету сын какого-нибудь захудалого барона.
– Магистрат ничего не решил?..– спросила я нарочито равнодушно.
Звездочет захлопнул книгу и, подняв столб пыли, расчихался. Вежливо подождав, когда он успокоится и оботрет лицо огромным нежно-голубого цвета платком, я повторила вопрос.
– Девочка моя, ты, правда, считаешь себя способной к послушничеству?
– Что же мне делать еще, маэстро, как не учится?
– Ты все еще надеешься найти ключи к невидимым вратам?– Альбуэн, поглаживал свою реденькую бороденку, тщетно пытаясь скрыть свое нежелание продолжать разговор. Мог бы – провалился бы сквозь землю, исчез, растворился в воздухе, лишь бы не встречать названную племянницу с ее надоедливыми расспросами.
– Нэль, я уже не раз намекал магистрату на твои способности. Мне непонятно их упорство, учитывая, как часто сетуют они на то, что послушниц мало, что учат они тупиц и бездарей с маломальской искрой таланта… Возможно, просто поздно, Нэль. Ты почти взрослая девушка, а мастерство магии осваивают с детства…
– Не только магию. Я прошла три ступени меньше чем за год, почти перегнав своих сверстников… - яростно возразила я.
– Ты во всю гнала лошадей!– улыбнулся Ал,– Молоденькой девушке не пристало так спешить жить. Почему бы тебе, не направить свои чары в другое русло. То есть,– звездочет хитро подмигнул мне,– Потренироваться в применении других «чар». Думаю, ты запросто смогла бы окрутить какого-нибудь симпатичного отпрыска древнего рыцарского рода…
Я перебила Ала довольно бесцеремонно. Ясно, что старик желает мне добра, но выскакивать замуж за первого попавшегося бедного дворянчика мне совершенно не хотелось.
– Вот уж нет! Стоило тратить целый год в этом треклятом ордене. Я пришла сюда, чтобы овладеть магическим искусством.
– Ты пришла, потому что собиралась найти дорогу домой. Но за последний год твои планы, кажется, изменились. Колдуньи видят людей насквозь, им не нужна Мастерица-авантюристка, которая, спустя миг после посвящения, помашет ручкой, отправившись на поиски приключений. Тебе дают ремесло сообразно с твоим характером и склонностями…
– Какая же ты Ал, зануда,– присвистнула я, – Да ты просто боишься сказать слово поперек магистрату. Как и все вы. Для чего нужен магистрат, если в Ордене, на деле, власть в руках одного Великого Магистра Магии?
– Скажи мне, что ты хочешь посвятить себя науке и остаться в Ордене ради этой самой науки… возможно навсегда?– Ал оставил в покое свою потрепанную бороденку и лукаво прищурился.
– Я хочу получить образование сообразно способностям,– «навсегда» - слишком страшное слово, чтобы им так бросаться, вот мне и захотелось увильнуть от ответа. Собственно, не было этого ответа. Я решила, что если и стоит чему учиться, на что тратить годы молодости – так это магия. А хочу ли я «работать» магом в Ордене, это еще вопрос.
– А потом, разве все колдуньи живет в Озерном замке? Большая часть служит Ордену при дворах знатных вельмож!
– Хитро. Однако доверие надо заслужить, – звездочет не хотел прямо отказывать мне в просьбе, не оставляя попытки отвратить меня от задуманного,– Могут пройти долгие годы послушничества, прежде чем ты получишь сан Мастерицы.
Да, к долгим годам я была не готова. Честно, мне было их жалко. Как жалко было 10 лет средней школы в своем мире. И нескольких лет пытки школы музыкальной. Совершенно непонятно зачем было тратить столько сил и времени. Может, плюнуть на все и отправиться куда-нибудь в путешествие подальше от размеренной жизни в Ордене? К сожалению, не слишком удачный опыт путешествий у меня уже имелся, и было немного оснований думать, что прибарахлившись этим опытом, получится путешествовать в дальнейшем более удачно.
– Что ж, обойдусь без их науки,– хмыкнула я,– Говорят, наемникам хорошо платят...
Старик пожал плечами и углубился в следующую книгу, презрев мое присутствие.


Пора спешить на занятия. Поигрывая Львом, я спустилась на посыпанную желтым песком площадку. Не настолько уж я самоуверенна, как думает Ал. Мастер признает мои успехи, но я-то знаю, что дело в мече, а не в моем усердии. С любым другим клинком я не простояла бы и пары секунд. Лев не отягощает мне руку, я совершенно не чувствую в нем лишнего веса, он словно продолжение моей руки, более ловкое, крепкое, быстрое. Во время боя, я срастаюсь с ним в единое целое, моими движениями управляет полоска стали шириной в девичью ладонь. Клинок ведет меня, а не моя рука направляет его удар. В этом есть какая-то странная магия, магия вещи, не моя.
С борьбой хуже... Хорошо еще последние два года я от шейпинга не отлынивала, гибкость не потеряла – и то после каждой такой тренировочки, хоть на стенку лезь, как сводит боль окаменевшие мышцы...
Мне вслед хихикают глупые мальчишки. Пытались меня подловить в библиотеке. Выследили, сволочи, где я засиживаюсь далеко за полночь... Кто ж знал, что у меня Лев всегда при себе, удобно устроившийся на коленях, словно ручной зверек. Ай-ай, какой позор ¬– не справиться втроем с одной девицей-новичком. Но у меня был меч, а они были безоружны, и я не буду болтать лишнее. Хотя, при удобном случае мне припомнится...

Сложив руки на ограде, как на фальшборте корабля дальнего плавания я смотрю на пустынный берег острова... До тренировки еще минут пять. За спиной продолжают хихикать мальчишки. Вот... помянули и этого... Роула... Я слежу, как ветр гонит волну по высоким стеблям сухой, трескуче-шуршащей травы... Интересно как меня похоронили там... Деревянный крест прямо на скале... Или просто добавили надпись к родительскому памятнику?
Черт, что-то они подозрительно притихли, затевают что-то... Я медленно снимаю правую руку с ограды и кладу на рукоять меча. Поворачиваю корпус...
На середине площадки сжимает и разжимает кулаки с побелевшими костяшками белокурый парень. Красавчик. Голубые глаза – колючие льдинки под нахмуренными густыми пшеничными бровями, тонкий рот крепко сжат и желваки играют на бледных, не тронутых загаром скулах. Не слишком высокий, возмужает – будет скорее коренастым, чем стройным. Уже сейчас шире других в плечах.
Я смотрю на свое отражение, а оно смотрит на меня. Заливается краской и вдруг зажимает руками живот, сгибаясь от приступа дикого хохота... Моя рука стискивает рукоять все менее уверенно. Я соображаю, что сейчас стояла точно так, с таким же бледным лицом и прикушенными губами, со сведенными яростью скулами, пробегая по насмешникам колючим взглядом таких же сапфировых глаз. В бесформенной куртке-«кимоно» из грубого холста, да еще в коридоре при блеске зеленых свечей, спутать легко.
Парень справляется с хохотом, вытирает набежавшие на глаза слезы, и протягивает мне руку, неожиданно узкую, с аристократически длинными пальцами и тонкими суставами:
– Роул. Лорд Роул...
Я все еще не решаюсь протянуть свою руку навстречу, и он добавляет:
– Неприлично делать себе комплименты, но из меня бы действительно вышла самая красивая леди в Эвероне!
Я совершенно растерялась, когда его теплые пальцы коснулись моей ладони. Он отвесил поклон по всем светским правилам, неуместным здесь. Руку он мне все же пожал, хотя еще секунду назад я боялась, что поднесет к своим губам в жесте врожденной галантности и поцелует запястье.
Лорд. Кажется все же настоящий лорд... Но... какими судьбами?

– По местам! Живо!– Мастер где-то задержался и сейчас, найдя свою группу в странном оцепенении, нервно хлестал семихвостой плеткой по кожаным штанам.
Уже из строя я поймала взгляд моей недавней знакомой. Странный взгляд, нехороший. Она выглядывала из распахнутого окна галереи. Я ловила этот взгляд снова и снова, поднимаясь с песка после неудачного захвата, после подножки Мастера, после сильного удара под ребра неуклюжего увальня Свена, с которым меня поставили в пару, разгибаясь после кувырков и мостиков, вставая со шпагата, после отжиманий и ходьбы между качающимися мешками с песком... Я старалась не сбиться с ритма, не упасть за пределы круга, сдерживая крик, и сворачивая боль от многочисленных ударов и ушибов в одну крошечную точку пульсирующую на уровне виска. Но этот неотвязчивый взгляд мешал, преследовал назойливой мушкой, и вместе с накапливающейся злостью и раздражением, росло сомнение в безобидности настырного преследователя.

И когда Роул, разыскав меня вечером в студии, опять подал мне руку в приглашающем жесте, и повел в сторону свободной от парочек, такой уютной беседки, увитой сочным плющом, я поймала этот уже откровенно ненавидящий взгляд с каким-то совершенно иезуитским наслаждением. И хотя здравый рассудок вопиял, что надо сослаться на занятость, ускользнуть, как обычно, в недра библиотеки под крылышко Ала, я приняла руку и благосклонно кивнула в ответ. И не удержалась от повторного и ответного торжествующего взгляда в сторону навязчивой подружки моего двойника.
– Итак, что же делает лорд в орденской школе для нищих рыцарей и не проявивших склонность к ремеслу горожан?


– Так значит, это из-за тебя меня вчера отругал старший Мастер и послал тренироваться с арбалетом вместе с прочими неумехами, – смеялся Роул, и его завитые золотистые локоны, тщательно зачесываемые им назад, упали на гладкий высокий лоб.
Стрельба – мое слабое место. Стоило мне задуматься о движении рук и прицеле – арбалетные болты впивались в забор в стороне от мишени. Однажды, я направила болт в цель с помощью другой, зарождающейся во мне силы. С тех пор я поняла бессмысленность моей учебы. Для того чтобы стрелять, достаточно было собственно стрел, арбалет, с его тугим механизмом ворота для натягивания тетивы, был только помехой…
– Ты тоже хорош, твоими прескверными виршами меня давеча попрекал Мастер Словесности. Бедняга немного близорук и не сразу понял, почему я настаиваю на несправедливости его обвинений. “Прекрасная леди, я всю ночь вами бредил...”– я сражена на повал вашим талантом,– съязвила я в отместку,– Кому они посвящены? Уж не той ли маленькой принцессе, что назначает свидания под мостом? Из-за ее писем я до сих пор не могу избавить свои карманы от удушающе-сладкого амбре.
Смех Роула прозвучал более сковано.
– Это Аделма, младшая дочь герцога Рода.
– Кстати, – добавил он,– Виршеплет как-то вещал, что с моими пальцами арфиста, серебряным голосом и стихотворным талантом, я мог бы стать самым знаменитым менестрелем во всем Эвероне, оставь я глупое желание посвятить себя мечу. А ты говоришь: “всю ночь вами бредил”! Это шедевр!
– Что ты ему ответил?– мы продолжали подкалывать друг друга....
– Я спел весьма похабную портовую песенку ломающимся баском так, будто мне дракон на ухо наступил, и сообщил, что рад бы стать бродячим комедиантом, но мне не посчастливилось родиться лордом... Видела бы ты его физиономию, когда он, приподняв лорнет, рассматривал чудовище с "серебряным голосом" так оскорбившее его утонченный слух. Сообразив, что обознался, он быстро ретировался. Зато вчера сделал вид, что не заметил, какими ошибками изобилует диктовка.
– Что ж, мне пора,– прощаясь с Роулом, я позволила ему поцеловать кончики своих пальцев.
– Брось, Нэль... К чему корпеть над книгами столько времени? – уже темнело, но мы могли бы болтать так беззаботно до утра. Я только теперь осознала, как не хватало мне друзей-сверстников в стенах Ордена. Да и друзей вообще. Ибо, Альбуэн был тоже скорее учителем, чем другом.
– Тебе легко говорить, лорд,– горько усмехнулась я,– Ты будешь командовать армиями, а в лучшем случае пробьюсь в сотники. Я не вижу в себе призвания убивать.
– Тогда, зачем все это?– Роул выглядел изумленным,– Ты красива, твои родители могли не беспокоится за твое будущее. Большинство будущих воительниц не могут мечтать о замужестве...
– У меня нет родителей, Роул... Я решаю свою судьбу сама. Здешняя наука пригодится мне в дальнейшей жизни не раз. На черный день, быть умелым мечником – неплохое ремесло. Но я солгу, если скажу, что мечтаю о карьере наемника или даже лучшего менестреля в Эвероне. Мои слова прозвучали так, что молодой лорд прекратил дальнейшие расспросы.
Пока я не готова была посвятить в свои тайны новоявленного друга.
Впрочем, он вскоре все узнал сам. Вестимо, от болтливого Брума.


Мы едва успели подружиться, как до меня дошло, что Роул скоро покинет стены Ордена. Его обучение подходило к концу, он заканчивал 5-ю последнюю ступень. В свои семнадцать лет Роул должен был вступить в права лендлорда на отцовской земле, и принять дела у назначенного Орденом наместника. Поскольку, его родители погибли рано, его воспитывали вопреки традиции в Орденской школе, но ничто не может длиться вечно... Через пару недель этот голубоглазый мальчик вернется в цитадель Звезды Востока, распугав разленившуюся дворню. В его подчинении будет сотня конных рыцарей, пара сотен лучников, несколько сотен мечников и пять отрядов егерей. Лорд Роуленд Ольсен – герцог Восточного Эверона…


Младшие группы подмастерий собрали в студии. Старший Мастер зачитывал список учеников, перешедших на следующую ступень обучения. Прочие – продолжат совершенствоваться на той же ступени, совсем безнадежные возвратятся к родителям. Некоторых переведут из одних групп в другие, более соответствующие способностям ученика.
Мое сердце пропускало удар за ударом – список группы подошел к концу, а мое имя так и не прозвучало. Я заметила, что Ал, сидящий рядом со старшим Мастером Меча и Мастерицей-наставницей, тоже нервничает. Присутствие Мастерицы я толковала однозначно – изучает кандидатуры младших девочек, делать из которых мечников и лучников непозволительное расточительство. Если наставники заметили в детях хоть искру Дара, Орден тотчас возьмет их под свое крыло. На меня она не смотрела…
И все же мое имя было оглашено… Оно прозвучало последним:
– Никаэль, дочь…– начал было Мастер, но замялся. А затем быстро произнес нарочито твердым бесстрастным голосом:
– Никаэль-мечница переводится в группу егерей-подмастерий…
Взгляд у Мастера был странный. Не сочувствующий взгляд - пустой. Каждый второй будущий егерь – потенциальный труп.
Я приняла сообщение как должно… Что ж… придется выбирать себе киску…

__________

Мастеру Охоты не спалось. Он ворочался с боку на бок, мял подушку, то натягивал до носа ватное одеяло, то скидывал и комкал в ногах. Стоило прикрыть глаза, в голову лезли мысли. Всякие. В основном это были неприятные мысли, безжалостно отгоняющие сон. Мастер предпринимал жалкие попытки подумать о чем-то приятном, но стоило ему смежить веки, как на ум приходили мысли гадкие и мучительные, да еще и живо иллюстрированные самым, что ни наесть, отвратительным образом.
Мастеру надоела бесплодная борьба, и он лежал с широко распахнутыми глазами, уставившись в плохо побеленный потолок, разглядывая причудливый рисунок трещин и пятен облупленной штукатурки.
Тонкие простенки между комнатами почти не удерживали звуки внутри. Мастер слышал, как возятся в своих кроватях шалопаи-близнецы шести лет от роду. Вот проснулась и жена, зашлепала босыми ногами по гладкому деревянному настилу. Шаги затихли на минутку, а потом раздались вновь. Видно подошла к детской кроватке, поправила одеяла и подушки и отправилась досыпать недолгие часы до скорого утра.

Нет, нельзя пойти вот так к ведьмам и заявить, что плевал он на их указания, и в своем корпусе сам будет решать, кому учиться на егеря, а кому нет. Нельзя…
Нельзя, потому что не бросаются вот так должностями старших мастеров. И быть старшим мастером в школе и старшим егерем хоть при бароне, хоть при герцоге - не одно и тоже.

__________

Старший Егерь нервничал, показывая мне виварий. Его и назначили-то недавно. И он не привык еще разговаривать с будущими трупами… Его помощник шепнул мне, что Мастер-охотник даже пытался указать Старшим Наставницам, на ошибку. Девушек не учили искусству охоты с кошками. Да женщина отстояла свое право управляться с мечом и луком, но способна ли вообще девица сдерживать свору? Да, в уставе не запрещено. Но ведь ни у кого и мысли возникнуть не могло, что…
Старшему Егерю намекнули, что он лезет не в свое дело. И если он хочет и дальше занимать эту должность, ему полагается быть смирнее с начальством и не сомневаться в разумности решений Совета. Егерь объяснял мне правила, запинался, надолго замолкал и смотрел на меня, кусая губы, и не встречая в ответном взгляде ничего, кроме тупого упрямства. Из егерей не выгоняют за плохую учебу. Неспособные ученики просто не выживают.
- Сколько ступеней ты не доучилась в мечниках? - наконец, спросил Мастер.
- Одну.
Я уже догадалась, к чему он клонит:
- Я не уйду из школы.
Он закусил губу так, что мне показалось - вот-вот брызнет кровь, как сок из спелой вишни.
- Мечникам-наемникам неплохо платят, - наконец, разразился Егерь сконфуженной фразой

В главном виварии воняет нестерпимо кошачьей мочой, кровью и мускусным запахом пота. Здесь убирают гораздо хуже и реже, чем в именных зверинцах. За своими котами егеря ухаживают сами, как за своей собственностью. Эти же кошечки - ничьи. Некоторые - пока ничьи, другие всю жизнь проведут в грязной клетке вивария…
Я никого не выбрала. Не смогла.

Молодые дикие коты злобно щерились на меня из полутьмы, сверкая зелеными глазищами. Одинаково желтые, в пятнышках, шкуры, одинаковые оскалы, одинаковая ненависть в глазах. Есть несколько черных зверей - они сейчас в моде. Их почти не видно в глубине клеток. Тусклый свет светильников выхватывает только очертание зверя, мускулистую, но неимоверно гибкую тушу.
Я пошла дальше. Сама. Решила взглянуть в глаза обреченной старости. Несколько самцов-кастратов, престарелые или изувеченные, бывшие боевые из чьей-то своры - их используют при обучении подмастерьев, пока их собственные коты еще сами недостаточно тренированы. Чтобы воспитать вожака, человеку самому необходимо приобрести достаточное количество навыков. Впрочем, для того, чтобы покорить себе зверя новичку преподаются лишь азы обращению с кошками. Сначала на манеж выпускают самую смирную зверушку, и ты пытаешься повторить движения Мастера. И такая ловкая в его руках семихвостая плетка, с шипами вместо кисточек, превращается с моей помощью в почти бесполезный моток веревок. И еще этот чертов бич… Тяжелый и длинный. Вместо того, чтобы осадить кота, готов подставить подножку собственному владельцу, обматываясь петлей вокруг высоких егерских сапог с ботфортами.
На обучение без напарника дается месяц. Ни больше, ни меньше. Месяц изнурительных тренировок с бичом и плетью. Сначала с учителем, потом наедине с обленившимся и разжиревшим учебным зверем. Если ученик чувствует неуверенность в своих силах - лучше уйти сразу, а не надеяться выбрать на первое время киску попроще. Смирных зверей нет - ласковых котят в помете не оставляют. Хотя самых злобных и сильных котов, элиту - держат отдельно. Из них выбирают господа егеря, лишившиеся напарника. К тому моменту, когда из подмастерья вырастает мастер - его первый боевой кот, как правило, гибнет за него, иногда не справившись с родной сворой.
Сворные коты проживают в другой секции, среди кастратов - вожаку не нужны конкуренты. Но до этого выбора далеко - долгие три ступени, которые не проскочишь экстерном.

В дальней секции зверинца находились вольеры с самками. Почти все с детенышами. Неспособные к размножению самки используются в обучении, как объект для травли. Впрочем, как и молодые вожаки, оставшиеся без своего хозяина.
Рядовых котов своры, могут разобрать другие егеря, но вожака - не рискнет взять никто. У вожака - хозяин всегда только один. Другое дело человек, который всегда может изменить своему напарнику. К вожакам и егерям редко приходит тихая старость. Но потерять вожака - примета дурная. Напарника положено выбирать на всю жизнь.

- Ты не справишься с кошкой, - процедил сквозь зубы Егерь.
Он остался без ответа. Завтра я, скорее всего, возьму первого попавшегося зверя. Раз не приглянулся никто сейчас, вряд ли что-то изменится завтра на момент «вступительного экзамена». Но уйти из школы - не позволяла гордость. Я училась обращению с бичом добросовестно и честно. Это не мое оружие, не пошло - так же как и лук… Как, возможно, не пошел бы и меч, не попади мне в руки Лев, с которым боевая наука давалась споро. Завтра, чтобы выжить, мне придется применить другую силу. Вот только хватит ли мне этой силы, чтобы продержаться против кошки достаточно долго. Думаю, Мастерицы в это не верят. Думаю, они не верят, что я вообще соглашусь на экзамен.
- Эти звери, не то, что старина Дьюк, который вышколен так, что не смеет и глаза поднять на человека. Уходи Ник. Никто не сочтет это позором. Тебя не за что было выгонять, но и не собираются учить магии. Единственное, что я не понимаю - почему тебе не позволили закончить пятую ступень мечника.
- Согласно способностям, - меня пробил едкий смешок, - Кто-то там, В Совете, решил, что у меня излишек способностей к охоте.
Егерь пытался казаться суровым, но у него плохо получалось. Он видел учеников, у которых не было шанса, но мало кто из них выдерживал месяц первичной дрессуры. Неудачники уходили сами. Другие, более упрямые, без рода-племени, желающих обрести хоть какое-то ремесло для достойной жизни, или сразу попасть из грязи в князи - шли на экзамен. Шли, как на казнь. Кому-то везло, кому-то нет. Тех, кому не повезло, если и было кому-то жаль - только не совету. Не учить же кого попало на мечника - слишком привилегированная каста для деревенских невеж.
Егерь чувствовал какую-то подсознательную вину, что он не умеет быть красноречивым, не может найти достаточно весомых аргументов, чтобы отговорить меня от экзамена. Просто он слишком мало еще пробыл в должности Старшего Егеря. Ничего, Мастер, это пройдет. И пройдет очень скоро. Еще несколько глупых амбициозных мальчишек - и вины как ни бывало. Просто сердце черствеет не сразу, а постепенно отмирает - кусочек за кусочком.
- Я выберу завтра.
Егерь кивнул и отошел в сторону, почти машинально сворачивая самокрутку из листьев айши… Сигара получилась не слишком красивой… Мастер так и не закурил ее, выкинул на песок манежа, и зашагал прочь.

__________


Я вдыхала утренний слегка морозный воздух с жадностью по дороге к зверинцу и медлила на крыльце вивария. Отвратительный запах чувствовался уже на дворе. Корпус Егерей находился на отшибе, под горкой, а виварий и того дальше у самого леса, но не так уж и далеко от студенческого городка, прочих учебных корпусов и самого Озерного замка. Просто удивительно, как вонь от зверинца не распространилась по всей округе. Магия, вестимо.


(с) Nataly Isupova