Причислявшая себя к потомкам рода Всеволожских, Людмила Всеволожская, в своем очерке «Хозяйство Всеволожских на Урале», а также в книге «Род Всеволожских. История и люди», изданной в Екатеринбурге в 2000 году, отождествляла Северо-Заозерскую дачу с Никитинским горным округом: «Богословский округ, куда влился Никитский округ, был продан Башмакову и Половцевой» … Дальний родственник уральских заводовладельцев и золотопромышленников Всеволожских, архитектор Николай Александрович Всеволожский «Осужденный в 30-е годы «за вредительство» был сослан в Ивдельлаг - бывшее имение Всеволожских (Никитский горный округ)».

Почти одновременно с Л. Всеволожской, старший научный сотрудник Краснотурьинского краеведческого музея Ю.В. Гунгер в своей статье «Золотое Заозерье» указывал: «В 1849 году обширные земельные владения были поделены между Александром Всеволодовичем (Александровский горный округ) и Никитой Всеволодовичем (Никитинский горный округ). Раздел постиг и Заозерскую дачу: Северо-Заозерская отошла к Никитинскому горному округу, Южно-Заозерская – к Александровскому».

Вероятно, Ю.В. Гунгер и Людмила Всеволожская стали заложниками биографии Никиты Всеволодовича Всеволожского, написанной в эмиграции русско-швейцарским историком и филологом А.В. Соловьевым, в которой он первым употребил в качестве наследственной части Н.В. Всеволожского Никитинский горный округ. Не избежал подобной ошибки и известный уральский историк Буранов Ю.А. в своей книге «Акционирование горнозаводской промышленности Урала», описывая сдачу Н.В. Всеволожским своей части «Пожевского округа» в аренду франко-бельгийской компании «Жюль Пик и Ко» как отдельный Никитинский горный округ (с момента выхода книги Буранова Ю.А. в 1982 году, этот ошибочный термин не раз тиражировался в научных работах, посвященных иностранным акционерам уральских горных заводов).

Путаница с якобы существующим когда-либо Никитинским горным округом, вероятно, возникла в связи неоднократном дроблением, сдачей в аренду и распродажей наследниками Никиты и Александра Всеволодовичей Всеволожских своих пермских владений и заводов, некогда объединенных в единую промышленную компанию с чугунолитейными и передельными заводиками, железными рудниками, угольными копями, речными судами и пристанями. По разделу 1849 года, наследникам Александра Всеволодовича Всеволожского отошла Южно-Заозерская дача, а также Пожевский, Елизавето-Пожевский и Всеволодовильвенский заводы, а наследникам Никиты Всеволодовича - Александровский (Лытвинский) и Никитинский (Майкорский или Никито-Иньвенский) заводы, четвёртая часть Кизеловского рудника, Северо-Заозерская дача, половина Усьвинской дачи и половина Губахинского рудничного отвода. При этом, Никитинский (Майкорский) завод в Соликамском уезде Пермской губернии, никакого отношения к селу Никито-Ивдель не имел, кроме их общей этимологии своего названия в честь сына их основателя Всеволода Андреевича Всеволожского и того, что оба эти имения, оказались в составе наследства, Никиты Всеволодовича, а позднее - и его сына, Никиты Никитича Всеволожского. В «Адрес-Календаре Пермской губернии 1863 года» все заводы Всеволожских, расположенные в Соликамском уезде, в отличие от Всеволодоблагодатских и Северо-Заозерских золотых приисков, еще нераздельно указаны в составе Округа Пожевских и Чермозского заводов во главе с управляющим Дедюхинской 2-й гильдии купцом Иваном Арефьевичем Хохловым и заводским исправником коллежским секретарем Платоном Александровичем Чупиным.

В 1855 году при рассмотрении многочисленных долговых дел в гражданских судах Никита Всеволодович Всеволожский был признан банкротом. Общая сумма его долгов была определена судом в 1 203 450 рублей (Ферман В. В. Всеволожск: историко-географический справочник. Часть 1 (1500-1917). СПб., 2019 г. с136). Он вышел в отставку с государственной службы 1 сентября 1858 года. Согласно воспоминаниям отставного Курского губернатора генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Ден, «мадам Всеволожская никогда не знала цены денег и несмотря на колоссальное состояние, жила с мужем вечно в кредит. Тем не менее она не унывала и с удивительной беспечностью и веселостью смотрела на эту ситуацию. В середине 1850-х годов она проживала на даче под Петергофом в относительном одиночестве, искупая грехи своей расточительной жизни во Флоренции, где провела около трех лет. Мужчины усердно посещали ее дом и в числе самых преданных её поклонников был граф С.Ф. Апраксин. В 1858 году Всеволожские опять уехали за границу, где в казино Висбадена Екатерина Арсеньевна проигрывала огромные деньги. За долги супруги были посажены в тюрьму. После смерти мужа, спасаясь от кредиторов, вдова бежала в мужском платье через Константинополь в Россию. Проведя несколько месяцев в Одессе, она окончательно поселилась на заводах в Пермской губернии, где и скончалась» (Записки В. И. Ден. Русская Старина. 1890 г., Вып.1-3, с.88). Указывается, что Никита Всеволодович умер от рака в 1862 году в долговой тюрьме города Бонна, входившего на тот момент в состав Рейнской провинции Королевства Пруссии. Однако, почему-то был похоронен в Висбадене, столице герцогства Нассау, на Русском православном кладбище. При этом, 12 апреля 1862 года Н.В. Всеволожский еще успел подписать «Уставную грамоту» об условиях отпуска на волю своих крепостных.

Во всяком случае, до своего заключения в долговую тюрьму и последующей кончины, Н.В. Всеволожский некоторое время находился во Франции, где, после длительных переговоров с главой фирмы «Жюль Пик и Ко» Юлиусом Пиком, он заключил соглашение о сдаче в аренду вновь созданному «Обществу» Александровского и Никитинского заводов сроком на 37 лет. 26 августа 1861 года в Париже было создано «Общество каменноугольного и железоделательного производства» (иногда встречается название компании - «Общество Камского каменноугольного и железоделательного производства»). Для участия в управлении заводами Н.В. Всеволожского под эгидой Бельгийской промышленной кассы «Юлиус Пик и Ко», было учреждено «Русское акционерное общество для извлечения доходов из принадлежащих Н. Всеволожскому имений», утвержденное императором Александром II в 1865 году.

Буранов Ю.А. писал, что «первый опыт совместного акционирования горнозаводской промышленности Урала оказался нежизнеспособным. Банкирский дом «Жюль Пик и Ко», французские деловые люди И. Луэст и А. Дюперталь не смогли выполнить своего обязательства обеспечить «Общество» оборотным капиталом в 400 тыс. руб. в год [Буранов Ю.А. с.67-69]. Выплавка чугуна с 227 тыс. пудов в 1862 году упала до 51 тыс. пудов в 1865 году, а в следующем году - производство было и вовсе остановлено. Компания не выделила средств для ведения дел и рабочие, оставшись без заработка и не получив земельных наделов по уставной грамоте от 12 апреля 1862 года, массово переселялись в Кизел, ища там обеспечения «от сродного им заводского производства» (Накаряков Б.Н.  В рабочем строю. Пермь. 1977 г.).

 В 1873 году Никитинский и Александровский заводы, Луньевские копи, Кизеловский рудник, делянки и дачи наследников Н.В. Всеволожского были переданы в аренду Уральскому горнозаводскому товариществу «Князь Белосельский-Белозерский и Ко», главными акционерами которого были князь К.Э. Белосельский-Белозерский и П.П. Демидов князь Сан-Донато.

В Адрес-Календаре Пермской губернии 1881 года в составе Соликамского уезда в качестве отдельных имений указаны Никитинский завод под управлением Михаила Никитича Химичева и управление Уральского горнозаводского товарищества и каменноугольными копями в Александровском заводе, управляющим которого являлся горный инженер Илиодор Николаевич Урбанович. Кроме того, в составе Оханского уезда указана контора управляющего Пермскими имениями наследников действительного статского советника Никиты Всеволодовича Всеволожского во главе с фридрихсгальдским (Фридрихсгальд – город в Норвегии, в ходе осады которого был убит шведский король Карл XII, выходцы из которого проживали в Выборгском уезде Российской империи – Ю.Н.) первостатейным купцом Федором Андреевичем Гран. Так называемое Сивинское имение в Оханском уезде состояло из помещичьей усадьбы, суконной фабрики, стекольного, кирпичного и лесопильного завода, а также завода шампанских вин.

После смерти Никиты Всеволодовича, его дети Всеволод, Андрей, Никита и Елизавета Всеволожские длительное время всем имуществом владели совместно, но в 1882 году, окончательно запутавшись в делах и долгах, решили разделить остатки имений. Значительная их часть, и целиком Северо-Заозерская дача, по разделу достались Никите Никитичу, который обязался по формальному арендному договору выплачивать братьям и сестре долю доходов с их «пожизненных владений». В том же 1882 году доверенные лица Павла Павловича Демидова приобрели у Н.Н. Всеволожского имения, арендованные Товариществом «Князь Белосельский-Белозерский и Ко» в личную собственность, ликвидировав Товарищество в 1884 году и основав Округ Луньевских заводов. Окончательно обанкротившиеся наследники Никиты Всеволожского получили от П.П. Демидова пожизненную ренту в пять тысяч рублей (Гессен Ю. Александровский завод. Металлургические заводы на территории СССР с XYII века до 1917 года. Т.1, М.,1937 г.). Вероятно, данное соглашение было подтверждено и наследниками П.П. Демидова, после его смерти в январе 1885 года.

 В 1884 году Никита Никитич, с согласия своих братьев и сестры, продал Никитинский катальный завод по производству листового железа в селе Майкор, заводской округ и заводскую лесную дачу П.П. Демидову князю сан-Донато [Неклюдов Е. Г. Уральские заводчики во второй половине XIX - начале XX в.: владельцы и владения. Екатеринбург, 2013 г. с.266-288]. Никита Никитич Всеволожский получил также свою часть наследства в Оханском уезда, состоящую из Сивинского имения в Сивинской, Бубинской и Екатеринской волостей. Жене гвардейского полковника Елизавете Никитичне Сатиной, урожденной Всеволожской, досталась часть из Сивинского имения в Бубинской волости 13 898 десятин 1776 сажен и в Екатерининской волости – 6106 десятин 624 сажени (всего 25 953 десятины 1453 квадратные сажени). Егермейстер Высочайшего Двора, действительный статский советник Всеволод Никитич Всеволожский получил в пожизненное владение «участок земли в 30 000 десятин, расположенный в Екатерининской волости смежно с участком, выделявшимся по разделу Екатерине Никитичне Сатиной» (ГАПК. Ф.297, Оп.3, Д.314, л.10-12).  

Иеромонах Варфоломей (Минин С.Н.) в главе «Сивинское имение и род Всеволожских, Сатиных» в части второй книги «Пермский ковчег» писал, что: «У Никиты Никитича был выбор: продолжить дело деда или отца. Он пошел по второму пути: разорение стало полным и скандальным». Родственники ожидали от блестящего офицера лейб-гвардии благоразумия и выгодной женитьбы, которая могла бы поправить дела. Вместо этого он женился на разведенной актрисе Петербургского театра Марии Гавриловне Савиной, «чьи сердечные дела были крайне запутаны». Брак Н.Н. Всеволожского и актрисы Савиной остался бездетным, то ли по причине последствий бурной театральной молодости Марии Гавриловны, то ли потому, что Никита Никитич не решился на рождение потомства от женщины низкого происхождения (в родословной росписи Всеволожских и потомков в XXXVІ колене Никитовичей нет, хотя дети братьев перечислены). Ни деловой хваткой, ни умением привлекать к делам опытных советчиков и управляющих Никита Никитич не обладал, а все свое свободное время он посвящал игре в карты, охоте и пирушкам с друзьями.

По предположению ивдельского журналиста Евгения Андреева, ссылавшегося на работы местного краеведа А.Д. Губина, в 1885 году Никита Никитович Всеволожский некоторое время проживал в селе Никито-Ивдель, где встречался с приехавшим туда же по торговым делам известным купцом и золотопромышленником Александром Михайловичем Сибиряковым, сопровождавшим первый олений караван с грузом рыбы, доставлявшийся из Ляпино (Саранпауля) на Богословские заводы. Вероятно, А.М. Сибиряков попутно приценивался к золотым приискам Н.Н. Всеволожского, чье финансовое положение было близко к банкротству. Не исключено, что именно А.М. Сибиряков, чей отец был одним из крупнейших золотопромышленников Восточной Сибири, «присоветовал» Н.Н. Всеволожскому искать на должность нового управляющего Северо-Заозерской дачи человека надежного (желательно знакомого лично и зарекомендовавшего себя порядочным в денежных делах), сведущего в наведении порядка на золотых приисках.   

Должность нового управляющего Северо-Заозерских приисков Н.Н. Всеволожским была предложена знакомому ему по службе в лейб-гвардейском корпусе Траскину Михаилу Александровичу, родившемуся 4 (16) июля 1850 года в семье гражданского губернатора Харьковской губернии Александра Семеновича Траскина, вышедшего в отставку с военной службы в чине генерал-майора. Александр Семенович, состоя для особых поручений при военном министре Чернышеве и начальником штаба командующего Кавказской линии, вошел в историю своим активным участием в расследовании гибели Михаила Юрьевича Лермонтова на дуэли с отставным майором Мартыновым. После его смерти в 1855 году, по определению Харьковского Дворянского Депутатского Собрания от 19 марта 1856 года, на основании метрических свидетельств, выданных из Харьковской Духовной Консистории 17 марта 1856 года за № 2191 и 2192 о законном происхождении, его несовершеннолетние сыновья Михаил 1850 г.р. и Александр 1855 г.р., были внесены во вторую часть дворянской родословной книги, что было подтверждено Указом Правительствующего Сената от 29 января 1857 года за № 879.

Михаил Александрович Траскин, после окончания Пажеского корпуса 12 июля 1869 года, был произведен из камер пажей корнетом в Кавалергардский полк. С 4 апреля 1872 года по 19 мая 1875 года он занимал должность полкового квартирмейстера, в 1873 году был произведен в поручики, а в 1875 году - в штабс-ротмистры. 21 апреля 1876 года он был назначен адъютантом к командующему войсками Харьковского военного округа с переименованием в майоры. В 1878 году был произведен в подполковники, а в 1880 году - в полковники, а в 1883 году был уволен в отставку. В 1886-1894 годах он состоял горным исправником частных золотых приисков Витимской системы Главного управления Восточной Сибирью (с 1888 года – горным исправником Витимского горного округа Иркутского губернского управления) с конторой в поселке Бодайбо Киренского уезда. В 1895 году занимал должность мирового посредника по Чигиринскому уезду, в 1897 году - председателя Могилёвское-Ямпольского съезда мировых посредников Подольской губернии.

Согласно данных справочных изданий «Адрес-Календарь Пермской губернии», в 1885-1887 годах (три года) А.М. Траскин совмещал пост горного исправника Витимской системы с должностью управляющего Северо-Заозерской дачи. Если кто-то полагал, что жителям Никито-Ивделя неслыханно повезло от назначения в их «дикую местность» отставного гвардейского офицера, способного привнести в местное общество культурные веяния и светские манеры, то их постигло глубокое разочарование в своих наивных заблуждениях. Вот что писал о М.А. Траскине профессор истории Санкт-Петербургского Университета Василий Иванович Семевский, несколько лет изучавший положение на золотых приисках Восточной Сибири и Якутии: «Аврамов в своей книге, изданной в 1884 г., говорит (стр. 120), что телесное наказание редко практиковалось. Это справедливо относительно Витимской системы, когда горным исправником в ней был г. Калагеорги, действительно чувствовавший отвращение к этому способу расправы… Но дело совершенно изменилось с назначением при гр. Игнатьеве витимским горным исправником бывшего гвардейского офицера (кавалергарда) Траскина, который запугал рабочих так, что при разговоре с ним они кланялись ему в ноги. В Сибири народ зовет чиновника барином; тут эта кличка действительно вполне оправдывалась. Траскин, который, вследствие своей чрезмерной полноты, не мог даже, как следует, исполнять своих обязанностей, - не мог спускаться в шахту и ездить верхом, - нещадно сек рабочих, не различая крестьян и поселенцев, хотя первые по закону избавлены от телесных наказаний. Прежде он не беспокоился даже составлять каждый раз по этому поводу постановление, как этого требует закон, так что эта небрежность вызвала ему замечание со стороны иркутского генерал-губернатора А. Д. Горемыкина во время посещения им олекминских промыслов в 1890 году. Он давал иной раз поселенцам до 200 ударов розгами. Несмотря на неблагоприятные для него результаты ревизии 1891 года, Траскин до 1894 года оставался горным исправником, да и то не был удален со службы (как удален тогда же горный инженер), а переведен на место иркутского окружного исправника, впрочем менее выгодное (Вскоре после того Траскин оставил службу в Сибири). И после всех своих подвигов по части сечения рабочих Траскин, в опровержение одной корреспонденции, писал следующее: прежние бунты в тайге, когда она далеко была не так многолюдна, и когда рабочие были гораздо смирнее, осязательно доказывают, что изображать какого-то Нерона, Калигулу и т. п. весьма рискованно; здесь надо большую волю и твердый характер, чтобы довести рабочих до полного доверия к исправнику. За шесть лет моего пребывания здесь в тайге не было случая, чтобы при недоразумениях с управлениями рабочие сами бы не требовали вызова исправника. И всегда все приводилось ко взаимному соглашению. Я думаю, что этого не было бы, если бы исправник был так глуп, что, входя в тысячную толпу, крикнул бы: «розог». Да причем тут розги?» («Восточное Обозрение» 1894 г. № 9, стр. 2.). Вызов рабочими горного исправника решительно ничего не доказывает, так как в тайге, на несколько сот верст отстоящей от жилых мест, вызвать, в случае столкновения с приисковыми управлениями, решительно более некого; о розгах же г. Траскину уж лучше было бы не упоминать, хотя действительно он прибегал к телесному наказанию не в присутствии тысячной толпы, что было бы не совсем безопасно, а у себя на Бодайбинской резиденции» (Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ. Историческое изслѣдованіе В. И. Семевскаго. Томъ II. Положеніе рабочихъ после 1870 г. Изданіе И. М. Сибирякова. С.-Петербургъ. 1898 г.).

Особенно усердствовал М.А. Траскин в ловле и высылке рабочих, по большей части внесенных приисковыми управлениями в так называемую в Витимской системе «грязную книгу» с указанием на их неспособность к приисковым работам, слабость здоровья, дурное поведение, а также досрочно рассчитанных с приисков, как за противозаконные проступки, так и за «грубость и дерзость» по произволу управляющих и нарядчиков. В.И. Семевский писал, что «при высылке из тайги Траскин тоже сплошь и рядом не соблюдал необходимых формальностей, как и при телесном наказании рабочих…  При высылке рабочих до срока им иногда не выдавали даже сухарей». Поводами для внесения в «грязную книгу» была аттестация, вроде: «никуда негоден», «дрянной работник, картежник и буян», «дерзкий лодырь», «подстрекатель и несколько месяцев хворает цингой», «спиртонос». В своем письме 1888 года на имя начальника иркутского горного управления, М.А. Траскин указывал: «первого апреля команда казаков, назначенная (приисковым) попечительством, специально занималась ловлением праздношатающихся и бродяг, так что, к прибытию первых пароходов, было собрано на Бодайбо до 300 человек «всякой дряни», которые, по степени их виновности, были отправлены в Киренск с дальнейшим следованием одни этапным порядком, другие с путевыми видами» (т.-е. с проходными, т. наз. «волчьими» билетами до места прибытия), а некоторые просто выдворены» (Семевский В.И. Указ. соч.).

Журналист газеты «Сибирскiй вѣстникъ», печатавшийся под псевдонимом Аристарх Северин, в очерке «Спиртоносы», опубликованном в №75 газеты от 5 апреля 1896 года, в ироничной форме так описывал борьбу этого деятельного идиота, своей тучностью напоминавшего Вильгельма Завоевателя в преклонных годах с витимскими торговцами спирта: «В мае 1892 года, бывший в то время горный исправник Витимской системы М.А. Траскин, отбирал, по распоряжению иркутского генерал-губернатора, особые подписки от всех представителей золотопромышленных компаний, пароходовладельцев, их уполномоченных, капитанов пароходов, их помощников и баржевых прикащиков. При отобрании подписок предъявлялось для прочтения само предписание г. генерал-губернатора от 7 мая 1892 г. за № 4507, на копии с которого все должны были расписываться в известности. В предписании этом было сказано, что еще в 1888 году сделано было распоряжение не возить в тайгу рабочих без «пропускных», т. е. никем не нанятых, между тем «доверенный купца Глотова, - Щербачев, ссылаясь на то, что подписка его доверителя для него не обязательна, установил на пароходах купца Глотова, даже особую таксу для провоза спирта и спиртоносов, которые имеют право требовать остановок во всякое время и высаживаться, где пожелают; в виду чего последние, встречая полную поддержку в пароходном начальстве, группируются на пароходах и баржах шайками и оказывают вооруженное сопротивление высылаемым казачьим пикетам; так, 1 июня минувшего года высаженная на нежилом месте с парохода «Пермякъ» купца Глотова, шайка оказала вооруженное сопротивление двум казакам, из которых один ранен, а другой убит на месте».

На основании этого предписания, от всех пароходовладельцев и их капитанов отобрана была подписка, содержащая, между прочим, следующие обязательства:

1) обязываемся не принимать на свои пароходы, баржи и суда, направляющиеся въ золотоносную тайгу и ближайшие к золотым промыслам местности рабочих и служащих никем не нанятых и вообще лиц, едущих без определенных целей, кроме тех, которые будут иметь на проезд свой в указанные местности, особое разрешение со стороны начальствующих лиц;

2) обязываемся не возить на своих пароходах в район золотых промыслов спирта, водки и взрывчатых матерьялов, без надлежащих на то разрешений;

3) обязываемся не высаживать пассажиров и не выгружать клади с барж, пароходов и других речных судов, рейсирующих по р. Витиму в других местностях, кроме существующих пристаней: Витимской, Вискинской, Воронцовской, Бодайбинской и Нерпинской;

и 4) обязываемся на время остановок пароходов у пристаней по р. Витиму закрывать пароходные буфеты.

Кроме отобрания подписки, горный исправник установил, чтобы на каждом, стоящем у бодайбинских резиденций пароходе, находился казак, чтобы следить за непродажей с парохода спиртных напитков. Нужно ли говорить, что не смотря на все эти, по-видимому, крайне обременительные меры, торговля водкой и спиртом продолжала процветать!? Последняя, самая, так сказать, решительная мера, - постановка казака на пароход, - принесла даже пользу тем, кто хотел торговать спиртом и водкой. Дело в том, что прежде, когда на пароходе не было казака, по близости всегда шлялся какой-нибудь наблюдательный глаз и всякий подозрительный субъект, сходящий с парохода подвергался осмотру; с тех же пор, как казак водворился на пароход, ему, т. е. этому блюстителю закона, угощение ставилось a'dіcretion, никаких соглядатаев на горизонте не полагалось, и в то время, когда казак угощался в «запертом», - из-под буксирного зента или из кухни шла бойкая торговля спиртом и водкой. Приходилось даже отряжать из команды, человека 2-3 на берег, чтобы недопускать уж очень нетерпеливых кутил угощаться около парохода и уводить их куда-нибудь подальше. Полагаем, что какие бы меры не принимались, какие бы подписки не отбирались, торговля спиртом будет процветать, пока будут существовать прииски и с ними будут соприкасаться люди, жаждущие забыться с одной стороны, и, алчущие нажиться, с другой».

В «Адрес-Календаре Пермской губернии 1886 года» указывалось, что помощником и бухгалтером управляющего М.А. Траскина в верхотурском имении Н.Н. Всеволожского являлся Василий Сергеевич Машков, а техником – Павел Александрович Ренгартен. Вряд ли М.А. Траскин имел возможность надолго отвлекаться от исполнения своих должностных обязанностей горного исправника Витимской системы и постоянно находиться в Северо-Заозерской даче. Скорее всего, от его имени делами на золотых приисках заправлял П.А. Ренгартен, 1858 г.р., происходивший из дворян православного вероисповедания, выпускник Витебской гимназии 1874 года и Горного института 1879 года. С 1881 года он служил чиновником особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе, а с 1884 года - состоял по ГГУ с откомандированием в Северо-Заозерскую дачу Н.Н. Всеволожского в Пермской губернии (Заблоцкий Е.М. Личный состав ведомства Алтайских заводов, горных округов Западной Сибири, Закаспийской области и Туркестана [Электронный ресурс]. URL: http://russmin.narod.ru/bioAlt.html). В 1886 году он был откомандирован в распоряжении Новороссийского общества для управления Криворожскими железными рудниками, а в 1898 году - уволен от службы по прошению сестры («подвергся тяжкой неизлечимой болезни, а именно лишению рассудка») и в том же году скончался. Во время работы на ивдельских приисках, в 1884 году у П.А. Ренгартена родилась дочь Вера. Его старший сын, Владимир, родившийся в Ташкенте в 1882 году, после окончания Екатеринославской классной гимназии, также выбрал для себя профессию геолога. В 1935 году Владимиру Павловичу Ренгартену было присвоена научная степень доктора геолого-минералогических наук, в 1938 году – ученое звание профессора Центрального научно-исследовательского геологоразведочного института (ЦНИГРИ), а в 1946 году - члена-корреспондента АН СССР. Лауреат Сталинской премии второй степени 1948 года за монографию «Северный Кавказ». В 1946 году он был награжден Медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», в 1949 году - Орденом Ленина, а в 1955 году - Орденом Трудового Красного Знамени.

До 1886 года Н.Н. Всеволожский пытался сохранить свои уральские владения. В Адрес-Календаре Пермской губернии 1885 года еще указан управляющий его Сивенским имением в Оханском уезде Александр Христианович Мозер. Но уже в следующем году, для уплаты долгов своими кредиторам и ренты сонаследниками, Н.Н. Всеволожский заложил большую часть своих имений в Нижегородско-Самарский земельный банк, что, однако, не спасло его от финансового краха. В 1888 году отставной ротмистр Никита Никитович Всеволожский был объявлен несостоятельным должником, а в июле 1889 года Петербургский коммерческий суд учредил конкурсное управление по делам несостоятельного должника. Опись имущества Северо-Заозерской дачи было возложено на Верхотурское полицейское управление, в связи с чем в 1890 году в Никито-Ивдель был направлен помощник Верхотурского уездного лесничего губернского управления государственных имуществ Илья Ильич Пашковский (по окончанию работ в Северо-Заозерской даче, согласно Адрес-Календаря Пермской губернии 1892 года, И.И. Пашковский был переведен на должность лесного кондуктора в село Мехонское Шадринского уезда).

Супруга Н.Н. Всеволожского, после его смерти в 1896 году, отказалась вступать в свои наследственные права, т.к. «с получение наследства соединялось более хлопот и дрязг, чем какой-либо выгоды» (ГАРП. Ф.297, Оп.3, Д.314, л.15). В 1898 году Сивинское имение было приобретено от Конкурсного управления Крестьянским поземельным банком, а Северо-Заозерская дача – Московским лесопромышленным Товариществом.

Что же касается дробления наследства Александра Всеволодовича Всеволожского, то он, еще до своей смерти, наступившей в 1869 году, составил план полюбовного раздела принадлежащих ему горнозаводских и вотчинных имений. К первым принадлежала и Всеволодоблагодатская (Южно-Заозерская) дача в Верхотурском уезде. Наследниками имений состояли дети покойного: Дмитрий, Владимир, Всеволод, Екатерина, Иван и Павел, на долю которых причиталось по 13/70 части на брата и 5/70 - Екатерине, в этой же пропорции были разделены и долги (РГИА. Ф.652, Оп.1, Д.988. Проект раздела имений между наследниками Александра Всеволодовича Всеволожского, 1869. Л.1-2). На семейном совете Всеволожских, куда входили и наследники второй очереди – дети Никиты Всеволодовича, было решено передать управление имениями Павлу Александровичу: «10 февраля 1867 года я, коллежский секретарь Андрей Никитич Всеволожский дал сие удостоверение за себя и по доверенности от прочих моих сонаследников, засвидетельствованное 14 августа 1865 года опекуну над горнозаводскими имениями нашими губернскому секретарю Павлу Александровичу Всеволожскому» (Там же. Д.987. Заявления Никиты Всеволодовича Всеволожского опекуну Павлу Александровичу Всеволожскому о разделе имения, 1869. Л.6). Причем, большая часть горнозаводских имений к моменту смерти Александра Всеволодовича, как и его брата, уже находилась в аренде или управлялось комиссионерскими компаниями. 

В Адрес-Календарях Пермской губернии 1881 и 1885 годов в составе Соликамского уезда указано Пожевское управление имениями гг. старших наследников А.В. Всеволожского в Пожевском заводе во главе с управляющим бельгийским подданным Густавов Лаврентьевичем Хозер и Всеволодовильвенская контора гг. старших наследников А.В. Всеволожского под управлением бельгийского подданного Ивана Ивановича Ортмана.

Пермские имения наследников Александра Всеволодовича до его очередного раздела в 1888 году на «пожевскую» с Пожевским и Елизавето-Пожевским заводами и «всеволодовильвенскую» с одноименным недействующим заводом, именовалось не иначе, как Пожевский горный округ. «Пожевская» его часть в 1900 году и речная флотилия (4 буксирных пароходов и 30 барж) была продана князю С.Е. Львову, который продолжил горнозаводскую деятельность, а «всеволодовильвенскую» в 1890 году купил купец 1-й гильдии и потомственный почетный гражданин Савва Тимофеевич Морозов, преобразовавший железоделательный завод в фабрику химических реактивов, используемых в производстве красителей для его Никольской мануфактуры (Шкерин В.А. Металлургические заводы Урала XVII-XX вв. Екатеринбург, 2001 г.). Еще раньше, в 1870 году, наследники А.В. Всеволожского, отделили незаводскую часть своего имения от Пожевского округа и в 1883 году продали ее Николо-Заозерскому-Камско-Уральскому Товариществу, которое имело намерение построить там новый медеплавильный завод.

Из шести с лишним тонн золота, намытого в Заозерских дачах, потраченных на поездки за границу, пропитых, проеденных и проигранных в карты господами Всеволожскими, местным жителям не досталось ничего, кроме тяжкого труда и кровавого пота. Продав свои золотые прииски, Всеволожские не оставили после себя ни следов добрых дел, ни доброй памяти. Им на смену пришли более мелкие хищники с привкусом русской провинциальной дикости и налетом складывающейся буржуазной обрядности, почитавшие «чистоган» выше людских законов и божьих заповедей…