Последняя пятница года. Час Кабана. Колкий мелкий дождь, пытающийся сорваться в снег. Весело скачущий по декабрьской зелени газонов пёс Проня периодически закручивает вокруг меня знак бесконечности. На голове моей капюшон непромокаемого бомбера, в ушах Мишка Гуревич. Просто счастье, просто миг, который, пожалуй, можно длить вечно. Эй, вы там, наверху, слышите, вот этот миг можно длить вечно!

На улице +6, солнце, зеленая трава и ощущение ранней весны, даже пахнет обещаниями всезаполняющей нутро радости. На самом деле всё иллюзия, просто наша голова так устроена - всегда воображает то, что ей или очень хочется... или очень не хочется, но второе - не про меня, я уже давно на свете живу, было время со своей головой договориться.

По случаю выходного дня и чудных погод ходили с Прохором далече, по, наконец-то, капитально отремонтированному мосту в Предмостную слободку. А ремонтировали, надо сказать, долго, если мне память не изменяет - около года, да и сейчас еще работы по упорядочению прилегающей территории продолжаются.

В Гидропарке нынче мертвый сезон - милое дело для долгих прогулок с собакой.

+7

А дома уже и маринованная капуста "в марганцовке" созрела.

Рецепт надо? ))

Мир продаж сошел с ума, только начало ноября, а в магазинах уже вовсю "джингл белс". Нет, я, конечно, головой все понимаю, но сердцем не принимаю. Не принимаю и вряд ли приму. Мне, пожалуйста, как в детстве - будьте добры за две недели до "пяти минут", чтобы не померкло, не поблекло, не износилось ощущение волшебства и ожидания чуда.

А снега можно и вовсе дать в канун 31 декабря. Пушистого снега и легкого морозца, дабы можно было шампанское на балконе охлаждать, а то в ведре со льдом не так быстро выходит. А потом после 7 января вернуть декорации нынешнего ноября, лично меня +15 окружающего мира полностью устраивает. Ах да, периодически можно, конечно, включать тумблер "туман", но в остальное время я голосую за "ясно".

По данным геофизической лаборатории сегодня утром влажность была 100%, ее и наблюдали, вернее, ничего не наблюдали дальше своего носа, высунутого с балкона. Вот уже почти неделя, как крокодил в небе солнце проглотил, который день земля слухами  полнится про смог, повисший над Киевом, но официальные контролирующие органы, например, тот же Минздрав (то, что наш здрав давно очень нездрав - отдельная тема), официально заявляют, что все параметры атмосферного воздуха в норме. Но кто им поверит-то! Хотя нет, про то, что мы в шаге от эпидемии дифтерии - очень верю. Туберкулез, ботулизм, корь, теперь вот дифтерия... дальше еще веселее будет, вспоминая все риски, к примеру, та же холера не такая уж и экзотика на юге Украины (напомню: 1970 год, Одесса). 

В общем, каждый себе кузнец, молодец и на дуде игрец. Окна закрываю, пребывания на воздухе минимизирую, хотя виды там, конечно, футуристические. 

+5

Это - обед усталого путника "Я тебя слепила из того, что было".

А было: хумус (все сама, у меня же Данька его полюбил, поэтому только своими руками, включая приготовление тхины, хотя что там ее готовить-то, вжик-вжик в ступке на один раз и готово, правда, некоторые пишут про блендер, но для меня это неспортивно, опять же, как ложку-две кунжута смолоть в блендере - не знаю), овощи (помидор, огурец, маслины, быстромаринованная цветная капуста - пробланшировать до состояния аль денте, после минут на 10-15 в дрессинг, что из оливкового масла, лимонного сока, дижонской горчицы и сдобренный сушеными травами-муравами, у меня сегодня душа попросила базилика и тимьяна), яйцо куриное домашнее, сыр (самый обычный "Российский", но вкусный, сил нет, вчера у Коли взяла, но не спросила чье производство, надо будет уточнить при случае) и мои стандартные две корочки хлеба (сюда бы, бесспорно, питу или на крайний случай бездрожжевую лепешку, но это время, а его у меня сейчас нет, цейтнот, у-ууу.)

P.S. по следам одного бурления здесь тоже мысли имею, но лучше преподобного Амвросия Оптинского

Живем в тумане, передвигаемся на ощупь, своих узнаем по запаху и шороху листьев. Время молчания, тишины и раздумий, если выбирать, то не говорить, а слушать и лучше - сердцем. 

Жить как плыть. По утрам, поглядывая в окно, за которым ничего окромя молока, варить кофе и жарить на завтрак халлуми с мятой.

Вечерами же, если свезет и госпожа Осень сбросит с плеч серую пелерину, наблюдать в прорехе неба "роскошный отблеск рая".

Не июль, октябрь, но сжигал себя закат безумием цветным (с)

Вчера весь день над Городом висел туман смог, у меня першило в горле и вообще было скверное настроение. А сегодня очень даже ничего, включая погоды.

Листья жгут.

Всегда говорила: если хочется, но колется, в смысле, если хочется смелых экспериментов, но нет опыта сочетания ярких красок между собой, учись гармонии у природы.

На этой неделе природа всем рекомендует не стесняться и выбрать именно свой красный цвет. Я уже приступила, вот, например, открыла первую банку...

Вам - письмо!

После можно и танцы.

Полистав дневник, удалось установить, что 17 октября я редко пишу здесь. За неполных 16 лет (полные вот-вот на носу, в конце ноября случатся) довольно жиденько - в 2004, 2005 и 2014, так что самое время исправляться.

Давеча здешний мой дружок Вика из Германии поставила на вид, что у меня маленькие порции. Ну что ж, раз пошёл сезон тыкв (от мамы привезли, кстати, не одну карету), то я решила ни в чём себе не отказывать. Ха-ха-ха, если уж тарелка, то полная!

А теперь муныка, как говаривал в младенчестве младшенький. Музыка, кстати, от него, это он мне песенку подогнал на прошлой неделе, заразил, так сказать. Хожу теперь, пою, вот решила и с вами поделиться, что ж мне одной страдать, напевая "лето без тебя как зима".))

Спасибо, Inessa_Armand, что напомнила народное приметное про 14 октября. Решила и себе оставить тут зарубку, если не забуду, обязательно сверюсь. В народе говорят: какова погода на Покров, такова и зима будет.

Значит, было: +22, чистое небо, цвели и пахли мамины розы, холодный с газиками березовый квас, настоянный на шиповнике, и нашествие Coccinellidae (божьих коровок), которые, как оказалось, кусаются, как сволочи.

Новый сезон "Приключения продуктов-2" уже на ваших экранах.

Краткое содержание:

Второй день, как окончательно и бесповоротно кончилось лето, на улице Норд и провисшее до самой земли свинцом налитое небо. Готовлюсь к зиме: достала теплое одеяло, убрала летнюю обувь, но прекратить есть вареную кукурузу и инжир пока не в силах. Переходить из летнего в межсезонье всегда тяжко, одежда наваливается пудом, жмет, душит, колет, кусается и, как в детстве, неистово хочется раздеться тут же до трусов и бегать босиком, но кто ж даст. 

Серия "Маскароны Подола" . Этот красавчик Фавн с усадьбы Солтанова. 

Все-таки осень в этом году превзошла все самые смелые ожидания, даже я ее немножко полюбила, потому что любить +20 на излете октября и ноябрьские +12 при бодром солнце совсем несложно, особо зная, как оно обычно бывает - хмурь, дождь, холод, сто одежек, сапоги по шею, а нос мерзнет. А тут хожу до сих пор в туфлях, душа нараспашку, глаз блестит, но с понедельника, увы, грозят чуть ли не снегом и морозами.

Хотя приближение зимы уже считывается по проступающей все более отчетливо черной графике деревьев, по набирающему глубину холодного цвета Днепру,

Было лето бабье, а стало арктическое. Сегодня достала с антресолей перчатки и дурное настроение, уж страшно негодую на холод и все эти сто одежек, но деваться некуда.

Даня, как тут обнаружилось, терпеть не может шапки - кряхтит, сопит, сучит ногами и вертит головой. Одеться нам теперь с ним вдвоем на прогулку еще тот цирковой номер, но куда деваться, придется привыкать. 

Даже у пса Прохора в канун полнолуния случилось раздвоение личности.

Ego и Alter ego пса Прохора.

Только ленивый не написал, какой же офигенский погодами октябрь выдался. Такое ощущение, что живем все на соседних улицах. 

Уж не знаю чем будем расплачиваться за этот щедрый подарок осени 18-го - теплынь и солнце, но пока не хочется об этом думать, пока хочется гулять, гулять, гулять и забегать домой на пару минуток - переодеться в лёгкое, да выпить чаю облепихового на ходу. 

Стигмы золотого октября. Вчера купила облепиху пить и айву есть. Сейчас мотнусь на базарчик, есть мысль приготовить на ужин ребра с айвой и гранатом.

Каждый раз, когда клены вот так - буквально в одну ночь - желтеют, на ум приходит рассказ Паустовского "Желтый свет".

"Осень  пришла  внезапно.  Так  приходит  ощущение  счастья   от   самых незаметных  вещей - от  далекого пароходного гудка на Оке или от случайной улыбки.

Осень пришла врасплох и  завладела  землей -  садами и реками, лесами и воздухом, полями и птицами. Все сразу стало осенним."

На рынке нынче время винограда и королевы октября - хризантемы. Это только малая толика того разнообразия, что предлагают цветочницы. Тут тебе хризантемы с корнями в вазонах и срезанные в букетах всех цветов и оттенков,  мелкоцветы и экземпляры  с огромными, размером чуть ли не с детскую головку, цветками.

А я не пошла на рыбалку, я купила грибов, два кило маслят, которые уже и оприходовала в зиму, замариновав.

Америку не открою, но первая декада октября восемнадцатого фьють и нету! Т.е. половину осени мы уже прожили, лучшую, хочу заметить, половину. До чего я не любительница всех этих месяцев -брь, а в этот раз почти небольно, потому что банально с младенчиком на руках нет времени на рефлексию. Забавное такое открытие про себя, но факт остается фактом.

Осень, конечно, выдалась благостная: теплая, солнечная и пронзительно яркая. Так и хочется крикнуть: "Мгновение, если ты не можешь остановиться, то продлись!"

***

Думала только у меня время ускорилось, а нет, вчера и младшенький говорит: "Как быстро сентябрь пролетел!" Божечки, сентябрь! Очередной сентябрь пролетел и не факт, что осталось их у меня в запасе больше, чем прожито. А потом октябрь, ноябрь, декабрь и снова здравствуй, Йольский кот, "Ёлочка, зажгись!", и как всегда риторический вопрос "Куда девался год?", мда... 

Вот даже сегодня взять. Туда-сюда и уже пять дня, а там не за углом уже и вечер с его традиционными ритуалами - массажем и плаваньем парня, кормлением, и только ближе к полуночи у меня есть в уединении свой личный час-полтора на психическую гигиену, как с некоторых пор я это называю. Хотя, что уж говорить, мне грех жаловаться - каждое утро я, выгуливая собаку, имею свой час-полтора на промывание мозгов с у воды. Вода все смывает - это не требующий доказательств факт.  

Утра нынче пронзительные, насыщенные пряностями увяданья, холодные и резкие, как огуречный рассол из холодильника. 

+3

***

На днях варила соус в зиму. Типа сацибели из томатов. Помидоры, перец сладкий, перец горький, травы-муравы - все на глаз. Пробую - чего-то не хватает, а чего не могу понять. Приварила и оставила на ночь настаиваться. Пробую с утреца по-новому, но уже холодный - та же история. Уже и старшенького призвала на дегустацию - мертвый номер, мол, да, не хватает, вот и все слова. Чуток подумав, пошла по простому пути:  добавила традиционную в таких случаях пару - соль и сахар в соотношении 1 к 2, всего-то пошла чайная ложа соли и две чайных ложки сахара. И что вы думаете? Попала в яблочко, вкус выровнялся и на выходе получилось "Дай еще добавки!"

Если в субботу еще носила до обеда наглое декольте и расслабленность во взоре, гуляя Даниила по нашим околицам, то после обеда задул ветер перемен и пришлось мобилизоваться - думать о том, как выживать в грядущие холодища.

В общем, лето красное пропела, оглянуться не успела, и пусть еще не все легкие сарафаны да платьица выгуляны, а все, баста, карапузики. 

От убывающего светового дня комок в горле, а глаза на мокром месте, такое ощущение, что самого миленького и дорогого теряю - утекает в черный песок безвременья. Пока еще солнце светит и высокое небо над киевскими холмами, укрытые покрывалом из перезрелой зелени, пока еще можно дышать, еще можно жить, можно продуцировать радость. Но с каждым днем все больше жёлтого в природе и местами рыжины, 

и вечереет все стремительнее и стремительнее,

а в восемь вечера уже непроглядная темень. Темень и тишина на реке, даже оголтелые "пионеры" не ищут здесь друг у друга любви, а жмутся поближе к человеческому муравейнику, как будто там их обогреют.

Зато с сентябрем очистилась вода в Борисфене и по утрам на пляже пусто, тихо, красота, все как мы любим с псом Прохором. Проня, как и прежде, любит воду неистово. Но у нас с ним договор - он все понимает - вначале пробежка, потом водные процедуры и те по команде "Иди плавать, можно!"

Знаю, что многие, чуть ли не все лето, ждали осени, как октябрята приема в пионеры. Я же оттого что лету капут, грущу и становлюсь глазами влажная. Такое ощущение, что опять от меня по живому кусок отрезали, наказали без причины, отобрав длинный световой день, радостное пение птиц на рассвете, солнце жаркое, небо высокое, разнообразие оттенков зеленого и самое главное - возможность летать. 

Конечно, наш сентябрь, особенно в начале, еще мимикрирует под зрелый август, но я девка битая, меня не проведешь. День стремительно тает, ночи становятся глубже, в открытые окна просачивается с улицы горечь тлена, а по вечерам на прогулке неприкрытые плечи дрогнут, куда уж тут до полетов, тут бы согреться. А надев сто одежек, вроде бы и теплее становится, но попробуй взлететь с этим балластом!

Единственное, что примеряет меня сейчас с реальностью - это бег по утрам с собакой Прохором по нашим околицам.

А что вы, небось торжествуете, дождались своей осени, да?

Снег идет и тает, не лежится ему, кочевряжится, крутится, вертится, на воду исходит. Не пускает в Город сестру свою Зиму бабенка Осень, не пускает. Еще не все слезы выплакала, еще не все туманы выпустила, еще не все свои наряды сносила. 

Вышли сегодня утром с Прохором в зиму, а к обеду на улице опять вечный ноябрь: сыро, серо, тихо и поздняя календула цветет. Сорвала и себе цветочек рыженький глаза цветом порадовать, а завтра на выставку пойду, решаю себе что по случаю монументального надеть: грудь? глаза? сердце?

Воздух внезапно стал дико прохладен и свеж, дни пронзительно-ветрены, я никак к такому повороту судьбы не привыкну. Тело от многих одёжек, в которые его по погоде приходятся кутать, стонет, что птичка, запертая в клетке, и поёт какую-то уж очень заунывную песенку. Шея в шарфе, что в удавке, декольте требует свободы, а ноги от чулок нестерпимо чешутся. Где-то чувствую себя собачкой, которую куклачёвские дети поймали, нарядили как человека, выпустили на манеж цирка и давай дрессировать. Выхода, как водится, два - или кусаться или дрессироваться. Можно, конечно, еще попытаться убежать, пусть ненадолго, зато в тёплые страны, но ведь всё равно придется возвращаться, от природы, как и от себя, далеко не убежишь. 

С желанным винегретом так и не сложилось, зато сегодня вечером внезапно на одной ноге (вторая выделывала минорное балетное па) при полном своём безголовье сотворила милёнку-шубу, т.е. "Сельдь под шубой". По ходу, зима не за горами, снег где-то не так далеко кружится и тает, а я тренируюсь опять принимать все подачки месяцев -брь как подарки. Принимать как подарки со слезами на глазах.

Слёзы, просто слёзы. Все мои слёзы - именно про это поёт моя любимица Ане Бр.

У нас, у человеков - существ из плоти, наполненной не только костями, мышцами, жиром, кровью, лимфой, ливером, продуктами жизнедеятельности, но и сознанием, все всегда случается впервые, так устроен этот наш маленький макро-мир.

Впервые за свою жизнь все лето, все его девяносто два дня, я провела в Городе. Так сложились семейные обстоятельства, пленником которых оказалась и я. Пленником обстоятельств, но не узником жаром прошитого города. Киевское лето 17-го - обильное на солнце, жаркое и что немаловажно - сухое (почти что Астрахань, которую я за "правильные летние погоды" четыре года назад полюбила взахлеб и до сих пор нежно вспоминаю, чего уж тут скрывать, чем-чем, а погодами меня не просто баловало, а щедро, по-матерински, купало в них, нежило и тешило, ласкало и стегало, одним словом "Любило", а я любила его. И не просто платонически любила, а бодро, залихватски в нем (по нему?) шагала, бежала, прыгала, улыбаясь от одной, такой простой и вместе с тем очень нужной человеку вульгарис мысли "Быть! Быть здесь и сейчас. Быть настоящей, напитанной и пропитанной светом, цветом, жаром жизни...". 

В нем и по нему я витиевато бродила, мерила Город своим бодрым шагом, кроила и сшивала, ныряя в подворотни и дворики, ослепительные своей первозданной красотой настоящей пустоты, питалась, напитывалась и подпитывалась... уж извините меня за этот цветастый, лубочный пафос, но факт остается фактом: Жизнь во всех ее проявлениях начинаешь не просто понимать, а ценить, именно что ценить, только тогда, когда приходится подбирать ее до последней крошечки хлеба.

Странно, конечно, и немножечко нелепо об этом писать, но именно этим летом я открыла для себя настоящий, истинный Печерск, мой Печерск, а не тот Печерск, в котором я по улицам и подворотням вот уже как почти двадцать лет на карете кружу. Очень надеюсь, что не смотря на осень, рубрика "В рабочий полдень", которую я зачала именно этим странным и таким невозможно непохожим на другие лета летом, не сдохнет, не зачахнет, а будет развиваться  и жить, как минимум в моей реальной жизни, как максимум - в жизни этого дневника. 

Даже северный странник, сумасшедший старик, безжалостный оруженосец смертушки - Ноябрь под конец своих гастролей в этом городе семи холмов, вотчине чернобровых и горластых барышень, нравом смягчился, как умел прихорошился - нацепил на гудроновый плащ яркие сверкающие броши, пусть и неумело, но честным порывом, седые брови причесал, рот в Борисфене от привкуса холодных гадюк прополоскал. 

Бегу сегодня вечером, смотрю - а он таки может! Может быть, когда захочет, хорошеньким, задористым, с южным привкусом карамелек.

Зелененькая - это перечная мята, красненькая - гранат, оранжевая - хурма, желтая - груша "Дюшес"... хорошо-то как, маменька!

Но лучшая колбаса среди безвременья - это все-таки рыба. Поймала сегодня в лабазе сибас, порционно три штуки. Легким и быстро-умелым движением руки под Серёжкиного "Волка в пальто" их почистила, выпотрошила, потом слегонца посолила-поперчила, внутрь, в брюхо, засунула по дольке лимона и малой веточке свежей ёлки-розмарина, куколками запеленала в пергамент, а потом в фольгу, в жар духовки бац! Пока рыбка томилась, в керамическую миску капусту квашеную плюх, огурец соленый чик, поверх плачущий лук салатный белее снега белого и маслице нерафинированное домашнее; вспушить, правой рукой рыбу из пергаментно-фольговых пеленок освободить, жару добавить грилем - пусть золотится, а в это время левой рукой кинуть в салат клюквы, ведь красненькое - это так всегда жизнеутверждающе-красиво! Ну а петрушка, укроп, руккола и салатный лист, фигурно накромсанный, и большой зеленой горой в тарелку отдельную выложенные, - это мой мастхэв. Вот тебе на ужин рыба и салат, чем богаты, тем и рады, хочешь - ешь, а не хочешь - не ешь, а вот зелень, даже при отстутствии аппетита, ты нанизать, как гусь, на себя обязан, потому, что зелень - это витамин жизни, это драйв и ножкой эть, кто в наших -брь ножкой не может это эть, тому самое место там, где на других стонут. А я это не терплю, я на них волком в пальто вою. 

Для тех, кто "Волка в пальто" ухом в комментариях к предыдущему посту упустил, повторяю, очень уж здорово они воют, совсем по-ноябрьски с карамелькой за щекой.

Карамельки, клюква и клюка - вот такой сегодня мой ноябрь.

Снег с самого утра идет, на горячую голову метет, но на земле уходит в студеную водицу.

Белый снег на не облетевший зеленый лист. Что-то есть в этом от трагедии - козлиной песни, такие себе страдательные проводы бога растительности Диониса в зимнюю спячку. 

Вечером купить инжира и голубого сыра. Страдать так страдать, до пищевого экстаза! 

Токсичная сегодня. Как только проснулась, так и поняла, что сегодня День жабы аги. А дабы люди вокруг понимали, решила их предупредить - брошко-жабу нацепила. Но люди порой такие слепцы! Ну что, поплевалась чуток ядом, облегчилась, теперь вот вечерком на "Отраду и утешение" пойду.

Сильно дует холодным-холодным, даже губы стынут, а деревья гнутся скрипя, больно плачут ржавыми сухими слезами. Вместе с природой перешла в режим энергосбережения и я. Период минимализма нагрянул неожиданно и стремительно, буквально выпрыгнул из-за угла с криком "Бу!", интуитивно сняла с себя яркие краски и все украшения, почти ничего не осталось кроме красной помады (за демаркационную линию еще не шагнула; еще чего!). Завтра, если не испугаюсь, сниму с себя еще и волосы, ведь в зиму как на войну. Напоследок сегодня купила много сливы "Венгерки", хоть и последыш, но одна в одну - добротная, крупная, упругая. Мариную. Мариную размашисто, щедро: лавровый лист, гвоздика, анис, имбирь, перец душистый и черный, корица и кардамон. А из остатков сливовых наварю конфитюра с шоколадом черным-пречерным, горьким-прегорьким, ведь в зиму как на войну - выживут не все. Слива так точно!

Во все окна скороспелый ноябрь. Безостановочно, вот уже вторые сутки кряду, льет холодным, задувает безысходностью,  молчаливо опадает, так и не отшуршав последнюю песню, желтый лист.

Легла в пять, так и не дождавшись рассвета. Легла, и тут же провалилась в темную яму - в сон без сновидений. Проснулась в одиннадцать, за окном та же промозглая осень, сумрак и колкий дождь. Реально день сурка. Собравши волю в кулак, выползла из теплого постельного кокона, сделав смену пажеского караула (шорты и майка, до свидания! тайтсы, ветровка, ну, снова здравствуйте! и даже перчатки и шапка, привет-привет!), вышла на беговую тропу выживания.

Совсем не понимаю, как можно эту чёртову осень любить! Просыпаешься - темно, пришёл домой - темно, солнце дали и тут же забрали, постоянно хочется спать и острого перца. Небо похмельное, морось, слякоть, кутаться в сто одёжек, с каждым днём характер всё больше и больше портится, сегодня в метро еще и курица чулки порвала, укол, твою мать, зонтиком. 

Осень нагрянула неожиданно чужой теткой. В субботу после обеда. До закатного солнца ворвалась в Город незваным гостем хуже татарина. Еще с утра мы в своей волшебной стране ОЗ играли камерно с солнцем в чехарду, между вызовами в коротком рукаве кучно нежились в нагретом жарким летом дворике, трещали, хохотали и бегали по очереди в соседний лабаз за прохладительным мороженым, и сколько было в этом незамутненного веселья и необъяснимого счастья – простого и не витиеватого, как в дворовой песне на трех аккордах на гитаре. А к вечеру нагрянула она – властная, холодная, колючая и ветром перемен жгучая. И мы, достав из шкафов теплые куртки, разбрелись по дальним углам, окуклились...

Помню, Фрося моя, дельно и обстоятельно собираясь в гости к дальним родственникам, на вопрос, когда ее обратно ждать, любила повторять: "Гость в первый день – золото, во второй – серебро, на третий – гони и насовсем прогони". 

В ночь с субботы на воскресенье куталась в теплую спец. одежную курточку, в воскресенье уважила гостью межсезонной размахайкой, а вчера, в понедельник, взяла и плюнула на погоды, вышла в мир в новом коралле, накануне выцыганенном, выменянном за три гроша у задержавшегося у наших берегов лета, платье припозднившейся бабочки, – чужую тетку со двора гнать. В основе футляр приличной длины "два пальца за колено", в юбке шлица, но она не кричит, она негромко, чуть ли не шепотом, говорит, на талии бессмертная баска, вместо рукавов два крыла... и ноги, то ли в отместку осени, то ли по дурости, голые...

...вышла, что выпорхнула... иду-лечу... гляжу...  

вот он – Либермана дом, сто лет в обед было даже не вчера, а все по-прежнему в платье крЭмовом, в отблесках солнца и цветах, а многие дамы вокруг зачем-то внезапно в черном и брУках (удобно, говорят, практично, говорят).

И сколько б не твердил мудрец Осени, что всякому городу возрасту -- нрав и права, она, как истинная женщина, только хохочет: Кто старуха? Я старуха? Это ты еще не видел моей старшей сестры Зимы. Нет, и не проси, все давно уже решено, я еду к Черторою на бал межвременья.

Нарядилась в самое лучшее -- пестрое пышное платье, расшитое сусальным золотом, шеи морщины прикрыла рябиновыми бусами, в глаза линзы волшебной сини, на голову шляпку с вуалью из тончайшей паутины -- и вуаля! 

Там, на балу, и встретила этого пройдоху-альфонса Ветра. Разрумянилась, как девица, разошлась буйно: Эх, живем только один раз! Пела, плясала, дико хохотала, пила вино молодое из рога оленя, что он, знай, этот чёрт молодой подносил. Вечное счастье было так близко, но закончилось в две недели вместе с припасенным на смерть золотишком. 

У Паустовского, если кто помнит, есть дивной мелодии рассказ "Желтый свет". Ежегодно перед уходом в зиму, вот уже больше десятка лет как, я перечитываю его молитвой, каждое слово перебираю, как четки. И каждый раз, повторяя знакомый до боли текст, я открываю для себя новое, неизведанное, потаенное знаниями, новыми знаниями о себе. 

В последний раз это было вчера. Вчерашней поздней ночью или ранним утром -- неважно! Каждый раз в оглохшем и онемевшем ноябре мои дни и ночи сливаются в одно марево, варятся одним густым черно-белым с пеной ржавчины варевом до новогодней ночи января, когда под бой курантов на двенадцатый "бах!" все чары враз падают, падают разбиваясь о новое годоисчисление на сто тысяч льдинок. 

Ненавижу ноябрь с листопада до Ёлки. Но с каждым годом все больше примиряюсь и приноравливаюсь, укрощаюсь, взращиваю в себе смирение...

"Я изучал осень упорно и долго. Для того чтобы, увидеть по-настоящему, надо убедить себя, что ты видишь это впервые в жизни. Так было и с осенью. Я уверил себя, что эта осень первая и последняя в моей жизни. Это помогло мне пристальнее всмотреться в нее и увидеть многое, чего я не видел раньше, когда осени проходили, не оставляя никакого следа, кроме памяти о слякоти и мокрых московских крышах." (К. Паустовский "Желтый свет").

Ненавижу ноябрь, не хочу, но уже могу. Уже могу видеть, слышать, петь душой, пусть и тихо, тихо той душой, что нынче схоронилась под мокрым от слез черным небом в  коробочке-шкатулке. А шкатулка в этот раз дивно хороша и музыка в ней вечная.

Но ноябрь, как и прежде, остро ненавижу, не хочу я этот ваш ноябрь -- ни ложкой, ни капельно. Видать, и умереть при случае, таки, придется в дни -брь, в эти самые темные и сквозные дни глухого и затяжного ноябрьского противостояния. 

Между обворожительно-ярким, сочным, теплым, маслянистым октябрем, завораживающим взгляд своими щедрыми размашистыми мазками мастихином, и холодно-вымораживающей, отбирающей последнее тепло усталых глаз, монохромной графикой скудным грифелем карандаша нескончаемого ноября (который у нас последние годы до середины января, до первого стойкого лежанием и валянием снега, совпадающего с приростом светового дня; а декабрь, на самом деле, отмеряется неделей предновогодней суеты в блесках и нервных предновогодних приготовлениях) есть в наших краях плавный, тихий переход, вроде короткого антракта между актами спектакля годовых дней. Каких-то несколько дней, повезет -- неделя, когда туманы ложатся на Город, как занавес на сцену жизненного года.

В эти дни каждый год, если ты все еще не ослеп, не оглух, не обескровлен напрочь дыханием смертушки, каждый раз рождается чувство -- чувство избранного. Такое странное, где-то до мурашек дикое, практически первородное чувство причастности, участности и острого понимания того, что небесный режиссер выбрал тебя неспроста, неспроста дал тебе возможность вдохнуть выдыхая, сменить позу, принять новую позицию "Морская фигура замри!" в последнем акте игры-спектакля под названием "Жизнь". Выбрал для того, чтобы потом ты ответил, сказал свою фразу "Кушать подано!", выстрелил ружьем, когда слова выхолощены...

Последние четыре года всегда жду этих дней. Жду боязно и страстно: пустят-не пустят, откроют или закроют чарующие, волшебные дали перехода из мира телом смертных в мир живущих вечной душой.

Последние четыре года в эти жду весточки-отмашки мироздания. А вчера, наконец-то, дали. Дали и показали мне какими мы со старшеньким сможет стать через сорок с лишком лет, если очень сильно постараемся. 

Вчера вечером балагур, весельчак, свой парень Октябрь, просигналив на прощанье, отчалил. Вдогонку спросила: "Вернешься когда?" -- "Не скоро-оо!"

"...не скоро--оо..." -- подхватил хеллоуинский ветер-бес, демонически хохоча, разнес, растрепал по ночным подворотням -- "...не скоро-оо... скоро-оо, хо-хо-хо-оо..." -- всю ночь пел, изнывал, бесновался, кричал, стонал: "о-оо.. он-нн... но-оо... я-яя... бр-рррь..."

Утром с восходом солнца все бесы в лужах сгинули и намертво застыли мерцалом льдистым.

Перевернула и я свой календарь.

Ну, наконец-то, и наша городская осень Сара подкопила на золотишко. Подкопила, купила и не где-то у цыган в переходе вокзальном, а у старого ростовщика дяди Ёси, настоящее -- на зуб пробовала. 

Второй день льет и льют, сегодня совсем безмерно. Осень -- очей очарованье, души разочарованье... мы с ней нынче, как подружки: пахнем грустью и размокшими красками.

Нежданно, неожиданно, но впервые меня той осенней нет, но и новой нет, как будто вся растворилась в колбе октября, что золото в царской водке. Довольно странное состояние, хотя, довольно приятное: то тихо, то шумно плескаюсь себе неопознанной взвесью, но уверенно зная, -- в этот раз зима, эта чертова Мара, пройдет мимо, мимо меня пройдет и не найдет, не прикоснется своими мертвыми губами в пятое левое межреберье, не ужалит ледяным в сердце. Такое дивное, первоприродное ощущение, которое можно только сравнить с нюхом у дикого зверя, как будто кто-то там сверху впервые дал мне шанс, сдал мне на этом игровом столе фартовую карту, ту карту, с которой этот бой жизни и смерти я должна не проиграть. Потому, что, если выстою, то с приходом весны, с журчаньем ручьев и прилетом грачей, начнется настоящая алхимия, ну типа "штаны превращаются", а тетрахлорозолотая кислота превращается в благородный металл, который пойдет не на мечи, а, конечно же, на орала.

Но это все происходит внутри, снаружи не видно. Конечно, я очень стараюсь.

Входила в весну -- оживала, летом напитывалась насквозь красками и соками жадно, лилось через край, думала, что про запас прихвачу, наконец-то, эту зиму переживу, проскочу, но пришел ноябрь и время опять остановилось, застыло оплывшим воском, осело густым туманом.

Хмурые размытые дни, беспроглядные ночи, темные воды, низкие своды, вдоха хватает только на тихий всхлип. Этот месяц беспощаден, жаден, скуп. Все цветастенькое сняла, хожу в монохромье, живу в монохромье, плыву по течению реки, остываю речами и телом, в глазах тяжелый свинец неба, да заблудившийся одинокий ржавый лист, что дрожит, мечется на стылом ветру, все никак не найдет на зиму приют.

Добралась до мемуаров Марии Павловны Романовой, два вечера в них пропадаю, ныряю с головой в реку Лета, жгу свечи, варю грог, вяжу неумело кружево, сплетаю петельку к петельку в ажур, то ли саван будет, то ли мантилья -- Мара рассудит; уже идет, все громче и громче по утрам слышен в тумане цокот ее ледяных копытцев.

So we meet again, my heartache...

Когда отпускных дней, выданных тяжелой рукой, оставалось на донышке, в пятницу, заручившись поддержкой Венеры, набрала в легкие побольше зимнего воздуха, да и выдохнула жарко: еще хочу! Колесо Фортуны заскрипело ржавчиной, но дрогнуло. И вот еще пять прекрасных, прозрачных, солнцем прошитых, октябрьских дней мои, и только мои. 

Утром ходили с Семёном за айвой и лимонами -- будет ароматное колдовское варево, лечебный солнечный сироп с янтарными дольками на хмурые и ненастные дни. По дороге домой покормила уток и чаек с мостика, перекинулась парой фраз с знакомой вороной, угостила орехом. Нынче на плите дозревает октябрьский кофе: густой, пенный с корицей, кардамоном, черным перцем и цедрой апельсина, выпью и опять улечу туда --

... что где-то уже зима, лег снег, стали морозы, скоро и к нам дойдут, доползут стылой безысходностью, возьмут в плен, закуют, холодно спросят: молилась ли ты осени, Дездемона?

Молилась. Последний раз -- сегодня утром. Было плюс десять, стелились мягким под ноги листья, качалось низко Солнце в полупрозрачной дымке, красный лист стыл на ветру, а я, похоже, последний раз в уходящем году показывала миру на пробежке голые плечи.

Вот живешь, живешь сто лет в обед и ничего, как оказывается, о себе не знаешь.

Оказалось, что и я могу быть фурией, а не только те, кто с каждым месячным циклом все свои девочкины капризы списывает на Луну. Но как-то упрощенно все это, ограниченно, что ли, в рамках, как-то редуцированно оказалось. Фьють -- и погасла!

Моя фурия быстра движениями, эмоциональна, говорит громко руками, зачем-то цитирует классиков, когда у оппонентов совсем не остается доводов; и носит то "жолтое пальто", которое, как оказалось, ни черта не греет.

На такую бы замолчать грозно или привести в чувства простым и доступным: черт подери, какого ты, а? А этот, вот тот, сказал: кися, просто сегодня не твой день...

Вот так и умирает под моей левой грудью не зародившаяся любовь, буквально с каждым слогом этого дурацкого простонародного "ки-сяя". 

В общем, я лучше так и переживу, без ваших всех этих осенних очарований, войду в эту зиму, как и раньше, нордической, а по весне, может быть, и расцвету буйным цветом магнолий.