Небо сливается, теряется, расходится учениями птиц-истребителей - они росчерком проносятся на изгибе крыльев, идеальная плоскость, угол поворота, коробка передач и всё такое, они создают на 25-й кадр чье-то лицо своей системой полета и растворяются серыми октябрьскими тучами. Заметь меня, Бог. Я умоляю. Скажи мне, что я успею добраться до дома на последнем поезде, что тянет свои световые надежды последним подземным прохожим по десять минут. Заметь, что я не звезданусь с эскалатора. Сообщи, что все рекламы врут: оскверненные простыни девственности - цвета и плоти - уже не вернут никогда. Шепчи мне, горячо и сбиваясь, как визгливая шестиклассница, что он полюбил ее, полюбил за мечту быть кем-то и за её пальцы, в которых путаются его волосы. Тверди, что он лучше, чем кажется, пока бездарности, малолетки и женщины позволяют себе судить то, что он делает, вслух. Подтверди, что он не проклят, Бог. Скажи, что он - это я.

Я упираюсь тебе в плечо лбом, как кладу голову на плаху. Кровь пожирает алкоголь, оставаясь внутри мозга сквозняком постоянных недосыпов: он не работает, мать вашу, не действует, асфальт приклеился к ботинкам и упорно не хочется меняться с верхними этажами местами. Спасите. Я убийственно трезв. Этот город надо мной издевается. Бог, черти тебя дери, испорть мне карьеру порядочного человека.

Случайный прохожий - сегодня, ты - часть этой ночи, но эта ночь во мне: шершавые ладони скользят по спине, дыхание с примесью какой-то поглощенной органики: то ли звезды, то ли киевские менты облизывают пальцы и обводят область между лопаток - туда мне придадут ускорение, чтобы не мешался под ногами со своими книгами и штативом. А у Вас до этого молодые люди под ногами не ползали?

И, скидывая заботливые руки одиночества с плеч, мы бросаемся в обьятия тех, кто станет нашими врагами. Иди - смотри на свой мир, который так и остался никем не захвачен и не разрушен. Радуйтесь, мерзкие крысы, ликуйте, застревайте дальше носами в бокалах с шампанским, сыпьте песок на мою злосчастную душу. Потому что вы, вы и никто другой - такие обиженные и оскорбленные, кобыли и дуры, бездари и идиоты - мне привили ее, оставив отпечатки когтей ваших невыраженных мне ударов где-то на плече. Рядом со следами невыжившего во мне туберкулеза. Вы добились своего долгими ночами, перебитыми на клавиши, попытками сбежать, переделанными потом, тщательно и вычурно, под элементарное графоманство. Я перестал писать. Я перестал жить. Я умер, умер до такой степени, что мое собственное сознание согласилось с этим и одобрило принятое решение - в меня теперь можно втыкать ножы, кровь как пластилин и во рту тот же привкус горечи. Вы так хотели кем-то стать в моей жизни, но вместо этого сломали меня. Я сорвался. И переломился, как сухая ветка о колено. Вырвали мне зубы, заставляя в вас нуждаться, упросили захлебнуться в собственном янтарном яде - писать глубже, думать глубже, ценить и чувствовать. Я стал хорошим. Но хорошим я быть не смог. Я отомщу вам за самое лучшее, что во мне появилось. Я - стану ещё.

-О ком всё это?
Подними свою никчемную башку. Видишь, как луна рассыпается по небу росчерком взлетевшего самолёта?

И печали вам моей не дано понять.