Не все девушки ангелы
Раннее утро августа, довольно прохладное, слегка ветренное. На небосклоне с южной стороны, довольно низко над горизонтом, ярко полыхает холодным светом полная луна. Сегодня она как никогда чистая и ясная. Кажется нет на ее челе ни одной отметины, словно вымыли ее по такому случаю, обозначив завершение роста и начало старения.
Через дорогу с шумом пролетела пара уток. В ветвях придорожных деревьев робко начинается перекличка пернатого населения. Неспешно, сам не зная для чего, переползает полотно шоссе закончивший охотничью смену еж. С востока светлеет, правда без фейерверка, бесцветно и почти незаметно.
По дороге, вот уже скоро три часа кряду, мчится на велосипеде Егорка Воронин. С полной выкладкой чешет, не сбавляя темпа даже в гору. Отмахал уже кругов двадцать ни разу не замедлив движение. Шуршат по сухому асфальту разогретые шины, мерно вздымается грудная клетка, выбрасывая раскаленное дыхание юноши, одежда его промокла насквозь, пот застилает и жжет глаза. От глубокого дыхания закружилась голова, даже слегка подташнивает.
Никак не удается парню остудить закипающий мозг, успокоить растревоженную душу. Не понимает он, что мозг — не мотор автомобиля, а кровь, сколько не гоняй ее по перефирии, остудить мысли, высверливающие рассудок, не в состоянии. Победить себя, если внутренний мир сопротивляется, невозможно. Пора остановиться и принять взвешенное решение. А оно ускользает, подсовывая возбужденному уму все новые и новые доводы, которые моментально опровергаются, по причине несостоятельности.
Первый раз приходится Егору принимать самостоятельное, по-настоящему взрослое решение. Жизнь, на поверку, оказывается много сложней тригонометрии, тем более, что любое решение, принятое теперь, окончательное. Оно как приговор, обжалованию не подлежит. Выбор сделал — провел жирную черту. Это уже поступок и дальше жизнь потечет с учетом этого изменения, последствие которого всегда непредсказуемо. Это кубик Рубика можно собрать за считанные секунды, просчитав в уме все последующие шаги, в реальности, малые просчеты приводят к грандиозным ошибкам, часто к крушению.
До этого момента, всю ответственность за его жизнь брали на себя родители. Они и сейчас не отказываются принимать судьбоносные решения, ведь ему только семнадцать лет. Одинадцатый класс еще нужно закончить, после, институт или армия. Пришло время разделить бремя принятия ударов и подарков судьбы на себя. Вот и мается парень, не умея разложить все по полочкам.
*****
Все было хорошо, пока не встретил Егор в местном автобусе, в котором добирался до дома из школы, взгляд обыкновенной девчонки. Может и смотрела-то она не на него, но нечаянно заглянула прямо в душу, зацепила невзначай острым коготком натянутую созвучным волнением струну. Зазвучала в груди у парня неведомая манящая мелодия. Видно, время пришло. Конечно он и раньше чувствовал не очень понятное, растекающееся по всему телу, смятение, вносящее внутреннюю тревогу, дополненную истомой неведомого удовлетворения при взгляде на девочек. Давно уже с интересом, стараясь не показать виду и не выдать себя, рассматривает девчоночьи округлые формы, испытывая от этого сладостный восторг и возбуждение. Егор уже научился сравнивать, создавая в уме картотеку того, что нравится в девочках и наоборот.
Увидев лицо незнакомой пассажирки, поразившей его глубиной и яркостью огромного размера зеленых глаз и редким цветом густых, ярких и очень сочных волос, словно и непричесанных вовсе, а растущих сами по себе, как придется. Упавший на ее голову сквозь оконное стекло солнечный лучь, словно фонарик зажег у нее на голове, цветом напоминающий закатное солнце, когда оно кажется огромным, горячим и ярким. Про такое говорят — солнце мается. А этот милый, слегка вздернутый носик-пуговка и толпа поцелуев солнца, столпившихся на щеках, словно грибы-лисички под корнями березы. Приветливая улыбка, не вызывающая сомнения, что она с ней родилась, лебяжья шея с гордо вскинутой аккуратной головкой, белоснежная кожа, мягкие , чуть темнее волос, пушистые ресницы, сочные перламутровые губки и белоснежные, отливающие влажным блеском зубы в обнажающем их ореоле улыбки. Она была неожиданной как весна и горячей, словно само лето, хотя, так оно и есть. Ведь все происходит именно в жаркий солнечный день. Что, если она дочь самого Солнца?
Егорка от удивления раскрыл рот и впился в незнакомку любопытным взглядом. Ему показалось, что улыбается она именно ему и зовет... Как? Как с ней познакомиться? Ведь он еще никогда в жизни не подходил к девочкам как к предмету восхищения. Мальчишка никогда прежде не замечал за собой предпочтения к рыжим, осыпанным внснушками девчонкам. Раньше такие казались ему совсем не привлекательными. Помнится, он даже дразнил одну свою одноклассницу за яркие отметины на ее коже и цвет волос. Но это было до... Да, до нее.
Эта девочка совсем не такая. Она, словно сказочная принцесса в своей рыжей короне, которая ей очень к лицу. Пусть она не красавица... Нет, не так... Она лучше и интереснее киношных красоток, создающих свою внешность палитрой искусственных красок и накачкой объемов инъекциями. Эта девочка, живая, настоящая. Именно ее Егорка не раз видел в своих грезах, правда совсем не предполагал, что реальность окажется выразительнее и ярче, чем мечта.
Он уже проехал свою остановку, но не отрываясь глядел, как естественно и просто она двигается в самой гуще толпы, словно не замечая тесноты. Так хочется разглядеть ее целиком: походку, фигуру... все.
Девочка сошла через две остановки от его дома. Зачарованный юноша незаметно последовал за ней, так и не решаясь подойти и представиться. В его голове они давно уже друзья, более того, ведут диалог, отвечая на вопросы и рассказывая обо всем на свете. Идти пришлось совсем близко. Отделяли дома ребят всего два квартала, чуть больше десяти минут пешком. Солнышко, так ласково он назвал ее про себя, не оборачиваясь зашла в подъезд и щелкнула кодовым замком. Егор присел на скамейку у соседнего подъезда и стал ждать. Вдруг, выйдет? За это время он скорее всего успокоится и заявит о своем интересе. Не может он так сразу потерять то, что моментально стало первостепенной важностью. Нужно быть решительней. Мужчина он или нет?
Где-то через полчаса, Егорка уже знал от бабушек на лавочках у подъездов, что зовут ее Вероника, выкатила во двор инвалидную коляску. В ней сидел мальчик, лет двенадцати, с искаженной мимикой лица и неловкими угловатыми движениями. Юноша отвернул лицо, пока Вероника катила каталку в сторону детской площадки. Мальчик жестикулировал и что-то лепетал, разобрать его речь было сложно. Егор наблюдал за ними издалека, так и не приблизившись. Он корил себя за это, но решиться никак не мог. На глаза наворачивались слезы, но изнутри его словно кто-то держал на веревочке.
Егорка дождался, пока Вероника скроется в подъезде и побрел домой, чувствуя себя как последний трус. Что могло случиться такого, чего можно так испугаться? Да ничего, ровным счетом.
Первый раз, придя домой, он не включил музыку или телевизор, не стал никому звонить, не открыл книгу. Даже обедал через силу. Его по-настоящему корежило, мысли сосредоточились на лице Вероники, ее походке и силуэте. Она оказалась ниже, чем представлялось в автобусе, но стройнее и интереснее. Такую красивую походку, с прямой спиной и гордо сидящей головой, среди одноклассниц он никогда не видел. Она была приблизительно его возраста, но почти успела оформиться как женщина, приобретя плавность и округлость линий бедра, классический гитарный силуэт и заметно выдающуюся грудь, упруго подпрыгивающую при ходьбе. Все, что ему сейчас было нужно, это видеть ее, еще лучше разговаривать и слышать, то-есть быть рядом. Он бы даже с удовольствием повозил каталку. Что угодно, только знать, что не безразличен Веронике. А какие у нее глаза! Бездонный омут. Нет, скорее они похожи на океан где-то на Таити: глубокие, прозрачные, теплые, зеленые, ласковые. Эпитетов для ее внешности находилось все больше, но храбрости это не прибавило.
Егор страдал, мечтал и упивался своим негодованием, убеждая себя, что это и есть самая настоящая любовь. Каждый день, как на работу, он отправляется к подъезду, из которого в одно и то же время выходит Вероника с коляской, бродит за ней незаметной тенью, наслаждаясь и мучаясь неопределенностью от недосягаемости предмета преклонения. Девушка наверняка знает о его действиях. Слишком уж ловко она исчезает, если он пытается проследить маршрут ее перемещений, кроме прогулок с братом. Теперь он знал и это. Еще Егору сообщили, что у Вероники нет отца, а мать, похоже, смертельно больна. Во всяком случае никто не видел ее с начала зимы. Как же она живет, на что, чем занимается и почему постоянно от него убегает?
Вот уже скоро два месяца он бродит за Вероникой тенью, изучил за это время каждый ее жест, знает, наизусть весь гардероб. Сегодня, сейчас. Или никогда. Егор выпивает для храбрости две бутылки пива и подходит к Веронике, катающей брата.
— Извините, девушка, меня зовут Егор и я очень, очень...
— Не продолжайте пожалуйста, Егор. Не испытывайте мое терпение. Я ведь тоже человек и давно за вами наблюдаю. Очень хорошо, что вы такой нерешительный, иначе у меня было бы много проблем. Нам не нужно знакомиться и встречаться, тоже. Найдите более подходящий объект. Вон сколько вокруг прекрасных девчонок. Хотите я вас с кем-ибудь познакомлю? Вот, хотя бы с Олесей. Видите, в нашу сторону идет шикарная брюнетка? Кстати, она спрашивала про вас. Я сказала, что мы не знакомы. Вы ей явно понравились. Ну же, не молчите. Она смотрит на нас. Одно ваше слово и Олеся станет вашей подружкой.
— Я люблю вас, — Егор выдавил из себя эту фразу, покраснел, начал ковырять ботинком землю, потупив взгляд.
— Даже так? Тогда, давай на ты. Егор, ты еще ребенок...
— Разве ты старше, Вероника?
— Не по возрасту, нет. Моя жизнь от твоей сильно отличается. Я самостоятельный человек, ты — иждевенец. У меня на руках мама и брат. Мне некогда играть в любовь. Это занятие для людей обеспеченных. Я уже два года не хожу в школу, некогда. У меня никогда не было папы. Кажется, я объяснила все. Ну так что, насчет Олеси? Бери, не пожалеешь. У нее родители — номенклатурные чиновники. Она девушка скромная, несмотря на это. Хороший выбор.
— Нет!
— Ну и глупо. Прощай. Надеюсь, мы больше не увидимся.
Такого оборота событий Егор никак не мог ожидать. Конечно, он обиделся. Досаду и уязвленное самолюбие решил лечить алкоголем. Пиво было теплое и совсем не вкусное, но почти сразу полегчало. Наверно, так и положено порядочным девушкам отшивать незнакомцев. Кто он для Вероники? Обыкновенный прохожий. Не более того. Между тем, пиво не только улучшило самочувствие, но и лишило способности свободно передвигаться. Домой парень пришел здорово навеселе. Отец был дома. Он покачал головой, помог Егору умыться и положил спать.
Его не ругали. Папка сказал, — добро пожаловать в мир взрослых. Решать проблемы, выкручиваться из неприятностей, делать выбор и нести ответственность, это то, что отличает мужчину от мальчика. Ты справишься. Если я могу тебе помочь, обращайся. Я ведь тоже некогда был мальчишкой. Еще не забыл.
От помощи отца Егор отказался. Он твердо решил не отступать. Но для начала нужно знать причину — почему Вероника не хочет с ним знаться. Он взял велосипед, попросил у папки армейский бинокль и приступил к осуществлению своего плана. О последствиях думать не хотелось. Было огромное желание растопить лед в отношениях. Видно парень и правда крепко присох, если не отпускает его воспаленную эмоциональность столько времени.
Следить он начал издалека. Погуляв с братом и убедившись, что Егора в обозримом пространстве нет, Вероника выбежала из подъезда с легким розовым рюкзачком за плечами, к которому на веревочки прикреплен маленький белый медвежонок или мышка. Детально разлядеть было сложно. Одета она в легкое цветастое платьишко, какие носят тинейджеры, едва прикрывавшее завышенным подолом трусики, на ногах туфельки в цвет волос, на высоком каблучке. Волосы аккуратно заплетены в две косички, кокетливо торчащие в стороны. Девочка идет, постоянно оглядываясь, хотя Егора не видно, явно чувствует себя не очень спокойно. Дальше она садится на маршрутку. Егор чуть не упустил ее, благо, движение в городе затруднено.
Вылезла Вероника метров двести не доезжая до большого светофора, в лесополосе и сразу начала голосовать. Спустя несколько минут остановился крутой автомобиль, окно открылось. Между водителем и Вероникой, явно происходило оживленное общение. Во всяком случае пассажир энергично жестикулировал высунутой в окно рукой, а девушка качала головой, видимо соглашаясь. Из машины вылез мужчина в возрасте, уверенно пощупал ее грудь, удовлетворенно показав знак "виктория", открыл заднюю дверь и бесцеремонно запихал туда Веронику.
Егор, конечно, парень наивный, но совсем не дурак. Время интернета, информация бьет ключом. Догадался сразу, только поверить не в состоянии. Лег в лесополосе, прямо на траву и ревет, сопли на кулак наматывает. Дорыдался до того, что икота началась. На силу успокоился.
Минут через сорок тот же автомобиль обратно Веронику привез. Поцеловал дядя девчонку на прощание, деньги в карман сунул. Егор было хотел выйти, поговорить, но следом другой водитель остановился и быстро девушку увез. Следить сразу расхотелось. Голова чугунная. Состояние хуже, чем с похмелья.
Отправился Егор домой. Пешком. Велосипед рядом катит. Мыслей, ноль. Дома сразу в кровать, лицом к стенке. Ужинать отказался.
Чуть позже, сначала шептались с мамкой, пришел отец. Обнимает, по головкн гладит.
— Вижу, сын, не справился ты сам со своей проблемой. Давай вместе подумаем как, да чего. Один ум хорошо, два лучше. Вдруг, чего присоветую? Все-таки жизнь прожил, много чего испытал, сколько всего повидал на своем веку. Что случилось?
Расслабился Егорка, снова слезу пустил. Рассказал. Все как есть, без утайки.
— Понимаешь, сын, рождается человек сам, один и заканчивает свой срок точно так же. А в промежутке, который и есть сама жизнь, каждую секунду выбирать должен. Тоже самостоятельно. И решение твое никто на свете отменить не в силах. Как определился, что сделал, с того и начал следующий шаг. Правильного выбора не бывает, потому, не известно, куда судьба могла повернуть, поступи ты иначе. ДорОг миллион, возможностей, поступить иначе, несчетное число и все, как один, случайные. Слишком мало мы живем, чтобы несколько раз повторять одни и те же уроки. Улавливаешь, о чем говорю? Какое бы ты не принял решение, оно твое. Значит, отвечать тоже самостоятельно придется. Личной судьбой. Подправить ее на любом этапе можно. Слегка. Но текучка, обыденность, особенно развернуться не дадут. Каждый все на потом оставляет. Так и жизнь проходит. Нельзя жить иллюзиями, что сегодня, ты пишешь черновик. Это бред. Все, сразу, набело. Словно сварным швом прилепил. Намертво. Я ведь тоже всю жизнь сомневаюсь, так ли сделал. Часто возвращаюсь мыслью обратно и переделываю. Чепуха все это. Как получилось, уже твое. Мечтать можно, даже полезно. Голову морочить не советую. Никому. Ей, тоже. Оступиться, может каждый. Хотя, в чем ее вина? Это, брат, жизнь. Жестокая, беспощадная. Так что, советов не жди. Нет их у меня. Думай. Я с тобой. А теперь поспи. Отвечать мне не нужно. И так много наговорил. Аж язык устал.
В обычное время, когда Вероника с братом на прогулку выходит, пришел Егор, рассчитывая на серьезный разговор. Не понятно о чем, но желает выяснить до конца отношения. Какие? Разве они успели сложиться, оформиться? Много чего он до этого часа передумал. И так крутил, и эдак. Ничего хорошего не выходит. Может девушка лучше знает, что делать?
Егор, Егор! Опять пытаешься переложить на кого-то свою ответственность. Разговор он заранее репетировал, только ничего по сценарию не вышло. Как подошел к Веронике, опять слезами умылся. Степан, братишка ее, руками замахал, кричит, видно боится как бы чего не вышло. Девушка его успокаивает, — Егорка хороший. Он, друг. Вот, смотри, я его обнимаю. Посиди маленько один. Нам поговорить нужно. Мы не долго.
Только и сумел парень прогундосить, вытирая о рукав сопли, — Почему, Вероника!? Ну, почему!? Я ведь все видел как ты с ними ездила. А как же я? Я-то как?
— Мне тебе и сказать нечего. Говорила, держись от меня подальше. Ну, узнал. Счастья прибавилось? То-то. Не нужно было этого делать. Я ведь тоже не каменная. И мне любви хочется, жизни хорошей, достатка. Только не по судьбе. Другое у меня на роду записано. Не ведаю, за чьи грехи жизнью горемычной оплачиваю. Как я могу тебе сказать, почему отец нас бросил как только я родилась? Явно моей вины в том быть не могло. Если только самим фактом появления на свет. Так то и он постарался. Не знаю, почему мамка, не смотря на то, что ушел, изменил и бросил с дитем, Степана от него родила. Батька тогда уже здорово на стакане сидел. Может, от того и братишка хворает. Ну, что скажешь, может в этом моя вина? Или в том, что мамка смертельно заболела? Рак у нее в последней стадии. Дай бог до конца года промучается. А от государства помощи никакой. Степану по инвалидности копейки платят, даже на хлеб не хватит, а мамку и вовсе бесплатно лечить не хотят. Такая к больным и сиротам щедрость. Обезболивающие и вовсе отказываются выписывать, приходится в наркопритоне ампулы покупать. Хочешь узнать, сколько они стоят? А иначе орет от боли, не уснешь. А жалко--то как. Мамка. За что ей все это? А ты говоришь почему? Так карта легла. Хочешь, ложись и помирай или выкарабкивайся. Может, есть лучший выход. Только я его не отыскала. А теперь, поздно чего-то менять. Черта проведена, обратно не перешагнуть. Мамка помрет скоро. Братишка на мне. Я его в детский дом не отдам. Он слабый, не выживет там. Один бог ведает, сколько ему лет жизни осталось. Сколько есть, все наши. Мне с ним до конца дней маяться. Да я не в обиде. Свыклась с такой долей. Мне бы не мешали. Ты, например. Ну что пристал как банный лист? Отвали, а... Очень тебя прошу.
— Скажи, Вероника, что я могу для тебя сделать?
— Ты? Ничего не можешь. Я же говорю, что возраст у нас один, а прожила я намного дольше. Учись, живи. Я за тебя молиться буду. Впрочем, тебе же я нужна, правильно? Как женщина. С этим все просто. Как старому другу скидку сделаю. За двадцать баксов сговоримся. Глядишь, у тебя любовь волной смоет, мне, опять же, приварок. Да и спокойнее, если расстанусь не с любимым, а с клиентом. Как тебе такое предложение, осилишь?
*****
Шуршат по асфальту велосипедные шины, крутятся, опережая взгляд, серебристые спицы, мелькают километры.... Мышцы свело, в глазах двоится... Вдохнул, а выдохнуть не выходит...
Такая, брат, жизнь, мать бы ее растак. Нет нынче в России граждан, нет общества. Осталось исключительно население, где каждый сам по себе. Где сирые и убогие на обочине. За сто первый километр теперь не ссылают, просто разрешают патриотично с голоду помереть.
