Цыганская порча
Тихий, солнечный день, замечательное, настроение. Наконец-то, Антон, приехал в Москву. Отца отправили служить далеко на север, вся семья, естественно, отправилась с ним. Как же иначе: куда иголочка, туда и ниточка. В семьях военных, иначе не бывает. К сожалению, ненадолго, на каникулы. Зато квартиранты, которым сдали квартиру на время северной службы, освободили ему с братом комнату. Как приятно встретить школьных друзей, прежних соседей, да и просто знакомых.
Хорошо на севере: природа, романтика, охота, рыбалка, но дома лучше. Антон, всю жизнь здесь прожил, другого родного места не признает. Сейчас, он купит обратные билеты на самолет и можно начинать отдыхать. Планы намечены заранее. Столько всего нужно посмотреть, много где побывать. Пока здесь жили, ничего особенного видеть не хотелось, а как уехали далеко и надолго, ностальгия замучила. Правда, говорят, большое, видится на расстоянии. Вон, откуда разглядел. Начал, книжки по истории Москвы читать, про музеи, театры, достопримечательности. Раньше и не предполагал, что здесь столько всего. Придется, в ускоренном режиме, смотреть.
Когда у человека солнечное настроение, он ничего вокруг, кроме добра и красоты, не видит. Наверно, замечали, не раз, когда тебе хорошо, навстречу попадаются сплошь симпатичные лица, излучающие оптимизм и улыбки. У Антона, сегодня, все складывается, как нельзя лучше. Он уже и билеты купил, в Театр оперетты, во Дворец Съездов, в Театр на Таганке. Пока, достаточно. Надо, сначала, эту программу освоить. Брата, нужно в цирк сводить, в Парк Горького, на ВДНХ.
Впереди, галдят и пританцовывают, молодые, вычурно и ярко разодетые в многослойные одежды, цыганки. Им, явно, весело. Отдельной кучкой, в сторонке от них, стоят взрослые женщины, с кучей детишек. Они, без всякой застенчивости, вынимают объемные, наполненные материнским молоком, груди и кормят младенцев, прямо на руках, стоя. Создается впечатление, что у каждой цыганки десятки детей. Они, повсюду. Одни, лежат и сидят, прямо на асфальте, другие играют во что-то цыганское, очень подвижное, с гортанными криками. Дети, толкают друг друга, убегают, догоняют, не обращая ни на кого, ни малейшего внимания. Но, это лишь впечатление. Стоит человеку оказаться в зоне их досягаемости, как к нему с протянутыми ручонками подбегает целая толпа. Детишки грязные, сопливые, с перепутанными, клочкастыми волосами, босоногие и чересчур назойливые. Но, стоит только встретиться с любым из них взглядом, посмотреть в бездонные смоляные глаза, как проникаешься к ним участием и жалостью. Сердце сжимается, малышня, а уже живут жизнью неприкаянных бродяг, без малого бездомных нищих. Как не влюбиться, в такие пронзительные, совсем не детские глазенки. Рука сама, тянется в карман, зачерпывает горсть мелочи и насыпает на маленькую грязную ладошку. Остальные галдят, крича нечто по-своему, по-цыгански.
— ЧаЯлэ! Гили, Кацэ, Чарген, Зара, гАджо дэй лавэ!
На зов ловкой девчушки, которой достались монетки Антона, бегут, только что занятые игрой, дети. Они обступают его со всех сторон, просят, требуют, кричат на своем тарабарском. Парню весело, но детей слишком много. Он, еще пару раз залезает в карман, мелочь закончилась. Он жмет плечами, улыбается, - Больше ничего нет. Все, раздал. Бегите, играйте.
Он, уверенно направляется в сторону метро. Не хочется терять даром драгоценное время. Сзади, на плечо ему ложится рука, женская. Маленькая, аккуратная, но тоже грязная, ладошка, явно требует обратить на нее внимание. Антон оборачивается. На него в упор, не мигая, смотрит молодая, симпатичная цыганочка с аккуратной, выпущенной наружу грудью, в которую впился губами и руками, практически раздетый, мальчонка. Он энергично чмокает, потешно шевелит носиком-пуговкой. Глаза его раскрыты, с явным интересом наблюдают за происходящим. Юноша с улыбкой, показывает, что подать больше нечего.
— Ты, человек хороший, добрый. Детей жалеешь. Хочу, тебе услугу оказать. У тебя девушка есть. Она тебя любит, но готова изменить, пока тебя нет. Я, могу сделать так, что она, никогда к другому мужчине, не уйдет. Всю жизнь ноги твои целовать будет. Спорить, никогда не станет. Детишек, тебе, нарожает. Жить, будешь счастливо, меня добрым словом вспоминать. Дай. Ручку.
— Нет у меня, больше, денег. А с девушкой своей, я сам справлюсь. Спасибо, женщина. Извините, я спешу.
— ГАджо, не торопись, дорогой. Нет нужды в твоих деньгах. Бесплатно, все сделаю, за твою доброту. Вижу, нуждаешься в моей помощи. Пять минут, тебя не спасут. Послушай, цыганку. Плохого, ничего не скажу, не сделаю. Ручку протяни, я гадалка в десятом колене. Все, расскажу, ничего не утаю. Ай, так и знала! Линия жизни, если срочно не исправить, все плохо будет. Ничего, сейчас все, поправим. Главное, вовремя меня встретил. Надо, порчу снять, срочно.
Цыганка, резко вскинула руку, вырвала у Антона волосок, посмотрела его на свет. Кормление ребенка, непрерывный гортанный разговор, резкие, казалось бы, бессистемные, пассы руками, все это она проделывает, не отрывая своего взгляда от глаз Антона, пританцовывая при этом и внимательно наблюдая за происходящим вокруг. У парня слегка закружилась голова, захотелось присесть.
— Денежка. Нужна бумажная денежка. Волос нужно завернуть в купюру и положить в кошелек. Торопись дорогой. Как бы, не опоздать. Давай, поскорее, иначе порча может распространиться дальше. Она уже руки мне жжет.
— Не выдумывайте, женщина. Можете его выбросить. У меня еще много осталось. Хотя папка у меня и лысый, но я-то еще молодой.
— Не смейся! Ой, не смейся, над судьбой. Никто не знает, что его ждет. Цыганка знает. Потому и боюсь за тебя.
Антон уже сам не рад, что отдал цыганятам мелочь. Решил сделать, как просит цыганка, чтобы поскорее отвязалась. Деньги у него лежат в дипломате. Много денег. Рублей, четыреста. В то время, инженер на заводе получал сто сорок, нянечка в саду – пятьдесят. Он, отвернулся, просунул руку в портфель, извлек красненькую купюру, такая уж попалась, и протянул гадалке. Та, положила в денежку волос, завернула его, как оригами.
— Теперь. В кошелек положить нужно.
— Нет у меня кошелька. И никогда, не было. Для кошелька денег много нужно, у меня их не бывает.
— Не важно. Где деньги лежат. Туда и положим. Отведем тебя беду, чтобы ты был спокоен.
— Да. Я, вроде. И не нервничаю. Только тороплюсь. Давайте. Уже заканчивать. Мне, пора.
Антон, раскрыл дипломат, где лежала стопка денег. Цыганка положила в него завернутую десятку, отвернулась.
— Теперь, ступай, можешь, жить спокойно. Девушка, тебя дождется. Чистая, девушка, хорошая, невеста. Любить, будет. Всю жизнь, любить.
Антон и рад, что закончились, наконец, его испытания. Чуть не бегом. Полетел. Лишь бы подальше, отсюда. Никогда, больше, цыганам подавать не станет. Вот, привязалась. А у самого, сердце, неспокойно. Колотится. Что-то не так. Только, что? Вроде, все на глазах, происходило. Нужно посмотреть. Он, открывает дипломат, ожидая, подсознательно, неожиданностей. На дне чемодана, две, купюры. Завернутая, десятка да двадцать пять рублей. И все. В сердце что-то оборвалось. Он. Дважды, трижды, перерыл дипломат. Ничего. Да и откуда взяться, если денег нет? Украли.
Бегом. Найти, забрать, украденные деньги. Это же все, на что им предстоит жить весь отпуск, а ведь, еще не куплены билеты на самолет. У Антона, сами собой, потекли слезы. Как же так? Он, же, от всей души… не пожалел денег для детишек, хотя, лишних никогда у него не было. На этот отпуск он собирал всю зиму, откладывал все стипендии, подрабатывал грузчиком, в порту и на торговой базе. Ночами, таскал тяжеленные мешки и ящики. Чистил, в лютые морозы, выгребные ямы, складывал доски на лесозаводе. Работал, не жалея сил и времени. Чтобы отдохнуть, брата порадовать.
Прибежал, обратно. Все цыганки, на своих местах, другим доверчивым идиотам, гадают. Тут же к нему подбежали детишки, окружив, по новой, и принялись клянчить копеечку. Антон пытается отыскать ту самую женщину, но они все на одно лицо. Не запомнил. Наверно, это было невозможно сделать, ведь она, не отрываясь, смотрела прямо в его глаза, высверливая мозг. Что делать? Женщин с оголенной грудью, несколько. Все, молодые и красивые. Делать нечего, придется хватать любую. Какая разница, кто именно, взял деньги. Они, украли. Эти самые цыганки. Пусть, между собой разбираются.
Антон, подбегает, хватает ту, что оказалась ближе и орет, призывая милицию. Та, тоже кричит, что у цыганки, кроме пи....ы, ничего нет, только детишек табун, которых кормить надо. Народ , собрался поодаль, руками, на них показывают, некоторые тоже кричать стали, что и их обобрали до нитки, что все цыганки – воровки.
— Пхагэл тут дэвэл, — кричит цыганка, явно, ругается, — Джа пэ кар. Идиот! Со мАнгэ тэ кирА, чАялэ? Жить надоело?
Только, цыганкам, реклама, явно, ни к чему. А народ собирается вокруг и все на них кричат. Никогда, прежде, не видел Антон, такого единодушия. Решили, цыганки от него быстрее избавиться: поснимали туфельки, давай колотить его по голове бестолковой, как дятлы гнилое дерево. За волосы тащат, так, что с него клочья летят. Больно, но деньги последние и Антону, проще умереть, чем без них остаться. Кричит и держит, не отпускает, словно от этого жизнь его зависит.
Тут цыганки, потихоньку, ретироваться, стали. По одной, услышав вой милицейской сирены. А к нему, маленькая цыганочка подбегает, сует в руки чего-то, — Ты, дяденька, обронил, а я нашла. Вот, тебе отдаю. Бери.
Антон, как заправский шаман в трансе, ничего не смыслит, действует на автомате, как солдат, в бою. Ему, победить надо, во что бы то ни стало. Сунул, он, машинально, что она дала, в задний карман брюк, и ждет милицию, как избавителей. Вот, и они. Никогда, их не любил, а тут, словно родных, встретил.
Забрали ее в вокзальное отделение, посадили в каталажку. Антон, заявление пишет. Так и так, украли четыреста рублей, хотя на самом деле триста семьдесят. Описал, все, как было. Точнее, как запомнить и воспроизвести в памяти сумел. На самом деле, никак не вспомнил. Сочинил. Правдоподобно вполне. Сам себе поверил.
К дежурному, тем временем, делегация приходила с кучей грудных ребятишек. Кричали, умоляли, деньги предлагали, шептались с оперативниками. Те, ни в какую, а мне моргают, мол, если испугаются - твое счастье, иначе мы ничем не поможем, отпускать придется. Доказать, такое мошенничество, невозможно.
Через некоторое время, приходит цыганский барон, со свитой. Поговорил, с дежурным, подошел ко мне, дает четыреста рублей, да еще руку жмет, спасибо, мол, что научил моих дурочек, уму разуму. В следующий раз, умнее будут. Хороший бы из тебя цыган вышел. А заявление, попросил забрать. Деньги-то, вернули. Ты их и так наказал. Теперь, долго отрабатывать свой долг будут. Еще, и наказание их ждет. Цыганское.
Из милиции, Антон, бегом, за билетами и на электричку. Когда немного успокоился, руки, ноги перестали дрожать, начал снова дипломат проверять, по карманам лазить, а в заднем кармане джинсов, лежат, свернутые в трубочку, триста шестьдесят пять рублей. У него, чуть истерика не началась. Когда дошло, что он цыган облапошил, весело на душе стало. Поделом, им. Не все, коту масленица. Нужно, уметь проигрывать. Вот, значит, на что барон намекал. А Антон, никак понять не мог, почему он его хитрецом назвал и пожалел, что о не цыган парень.
Приехав, братишке, похвастался. На следующий день они половину вырученной суммы прогуляли: кафе, варьете, спектакль в ТЮЗе, аттракционы, вещей накупили, вкуснятины всякой. Короче, гуляли, на честно, заработанные деньги. С профессионалами, поединок выиграл. Не каждому такой триумф дается. Пусть, победа, отчасти, нечаянная, но вступить в борьбу на чужой территории с превосходящими силами противника, тоже подвиг. А вы, как считаете?
Будет потом, что детям своим рассказать.
