Самая гнусно совершенная часть пропаганды: маска для лица Covid. Автор: Эмануэль Гарсия, психоаналитик и психиатр из Филадельфии. (13 августа 2022 г.) ra-victory21 

Что делают маски?

Они скрывают, скрывают, искажают наши человеческие лица. Они затрудняют дыхание. Они становятся чашками Петри для бактерий, которые мы выдыхаем, только для того, чтобы вдыхать их снова и снова. Они мешают говорить и чихать. Они делают невозможным прием пищи. Они нарушают общение. Они мешают тому, что является нашей самой типичной человеческой чертой, проявить себя в полной мере, передать эмоции, нюансы и бесконечность нашей выразительной палитры. Они используются в актах скрытности, в актах противоправных действий. Они способствуют объективации человека в извращенных сексуальных играх.

При массовом ношении они создают армию безликих юнитов. Когда их носят на открытом воздухе в соответствии с государственными мандатами, они становятся знаком солдатской гордости.

Несколько месяцев назад мне довелось побывать в фешенебельном ресторане в Веллингтоне, чтобы встретиться с юристом, чтобы обсудить юридические претензии к политике Новой Зеландии в отношении масок. Нас обслуживал официант в маске. За переполненными столами в нашем районе люди ели и пили, как это делают и должны нормальные люди, но когда они отваживались подойти к прилавку, чтобы заплатить или сделать другой заказ, они надели маски для лица.

Я спросил нашего веселого молодого официанта, почему он носит маску, когда, как я ему сообщил, опираясь на свои медицинские знания, они ничего не сделали для того, чтобы остановить распространение респираторного вируса. Его простой ответ был: «Я должен». Время от времени он опускал маску, чтобы поговорить, и я указал ему на множество веселящихся обедающих поблизости, у которых не было масок.

— Имеет ли это для вас какое-то значение? Я попросил. Он пожал плечами.

— Почему бы тебе не снять её? — сказал ему товарищ. Он рассмеялся и пошел по своим делам.

Буквально на прошлой неделе я зашел в банк, чтобы обналичить иностранный чек. В центре зала стоял единственный подиум с прозрачным пластиковым щитом, а в глубине кабинета и по бокам стояли неэкранированные столы, занятые банкирами в масках.

Ко мне подошла одна из банкиров, модно одетая жизнерадостная женщина, которая сразу напомнила мне, что я должна быть в маске. На ней был черный тканевый номер, который сочетался с ее нарядом. Я сказал ей, что я «освобожден» и предъявил свою официальную новозеландскую карточку освобождения от масок. Она предложила помочь мне с чеком, но не смогла сделать это за своим открытым столом и направила меня на трибуну переднего центра. Я спросил, почему, и она ответила, что это для ее защиты… видимо, от меня.

Я подчинился, все еще без маски, конечно, и на трибуне мне, естественно, пришлось несколько раз обойти небольшой плексигласовый щит, чтобы указать на что-то и подписать бумаги. Банкир был достаточно любезен под ее маской, и, покончив со своими делами, я ушел.

У меня возникло искушение прочесть краткую лекцию о практической бесполезности масок, возможно, даже зайдя так далеко, что я нарисовал отверстия масок и объяснил, что крошечный патоген легко проходит через них. Но я этого не сделал.

Я этого не сделал, потому что понял, что это не будет иметь никакого значения, потому что чехол, который правительство предоставило для масок, — в отличие от самих масок — герметичен. Все дело в минимизации риска .

Когда я высказывал такие возражения людям, которых когда-то считал разумными людьми, когда я замечал нелепые танцы в кафе и ресторанах, где маски надевались и снимались много раз и часто носились ниже носа при ношении, я столкнулся с аргумент, не терпящий возражений. Когда я спросил у разумных людей, предпочитающих переодеваться, я получил тот же ответ. Пропаганда никогда не может ошибаться, никогда не может быть исправлена, никогда не может быть оспорена правдой или фактами.

Таким образом, заблудшая вирусная частица в воздухе над нашими головами, или трусливые вирусы, выдыхаемые, когда мы приближаемся к кассе, или затаившиеся вирионы в наших собственных автомобилях — это был невидимый враг, который был повсюду, и все , что мы могли сделать, чтобы воспрепятствовать их агрессивное и опасное намерение заразить будет оправдано. Что-либо.

И почему так много соглашаются с шарадой? Я считаю, что преобладают два фактора. Во-первых, большинство людей доверяют авторитету своего государства, несмотря на исторические факты частого, если не постоянного, государственного обмана. Во-вторых, поскольку маска сама по себе является барьером — не для мелких переносимых по воздуху патогенов, а для крупных капель воды и пыли — она остается психологически приемлемой эффективной защитой даже для тех, чье высшее университетское образование свидетельствует о том, что они, предположительно, обладают высоким интеллектом.

Самая успешная пропаганда использует ядро ​​реальности, которое покрывается толстыми слоями абсурда и иррациональности. И самая успешная пропаганда понимает чрезвычайно эффективное использование иррациональности для побуждения масс к подчинению. Эти иррациональности преднамеренны : они созданы для того, чтобы создать ауру мистики, царства за пределами разума и законов природы, ощущение, что человек попал в детскую страну волшебства и чудес.

Волшебная пуля убийства Джона Кеннеди, чудесное обнаружение паспорта угонщиков в обломках башен-близнецов сразу после 11 сентября, обрушение в свободном падении здания 7 Всемирного торгового центра в результате пожара в офисах 11 сентября… все это целенаправленно. В первоначальной реакции на эти зрелища нас, возможно, можно простить за веру в то, что пули, здания и огонь могут вести себя таким образом. Но в обдуманном покое, когда восстановятся наши оцепеневшие и пораженные страхом способности, мы можем начать различать аномалии и несоответствия, но только в том случае, если мы лично преодолели побуждение оставаться в плену сверхъестественного события.

Мы можем продолжать возражать, анализировать и сомневаться, но Государство ответит — самым дьявольски умным образом — сославшись на уникальность пропагандистского инцидента. «Могут ли самолеты вызвать пожар, который разрушит две огромные башни на скорости почти свободного падения на их собственной поверхности?» мы можем спросить. «Вот что они сделали!» — будет ответ. «Сможет ли бумажный паспорт пережить тот пожар, на который мы смотрели с трепетом и ужасом?» мы можем сказать. «Вот что мы нашли», — ответят они.

Пропаганда – это форма насилия. Он стремится подчинить сердца, умы и души — а, следовательно, и тела — своих подданных своим собственным планам. Пропаганда будет использовать разум и истину — истину малую, большую и отсутствующую — в своих целях, так же как она будет использовать откровенный обман во всех его оттенках.

Пропагандистские упражнения, которые в течение последних двух с половиной лет были ковидными, продолжают подпитываться навязыванием маскировки. Я ежедневно поражаюсь количеству жителей Веллингтона, которые с энтузиазмом демонстрируют свое невежество и соучастие, надевая знаки подчинения, и восстают против тех, кто не боится быть естественным и здравомыслящим. Из многих пагубных черт ковидной катастрофы — карантин здоровых, барабанный бой завышенных показателей смертности, ложное тестирование, подавление раннего лечения, проталкивание опасных и ненужных прививок, пересмотр концепции вакцинации, создание общества апартеида, сокрытие множества негативных реакций на удары, поощрение дистанцирования и, по сути,

Власть всегда стремится увеличить себя. Те, кто у власти, никогда добровольно не отказываются от своего контроля. Навязывание масок даже нашим детям — их самое пагубное и совершенное орудие.

Если так много людей могут так охотно мириться с анонимностью и унижением, что еще они могут, по воле своего государства, в конечном счете, захотеть сделать?