Автор:  Николай Курносов.

Радиограмма.

Эта тревожная радиограмма пришла 7 июня 1940 года в Главное управление Северного морского пути с крошечного арктического острова Генриетты.

Открыл его в 1881 году американский полярный исследователь Джордж Де Лонг, когда его стиснутый льдами корабль дрейфовал мимо затерянного в Северном Ледовитом океане кусочка суши. Моряки во главе с судовым механиком Мелвиллом высадились на островок, обошли его кругом, составили описание и сложили из камней пирамиду, под которой спрятали банку с запиской об открытии ими неизвестной ранее земли. Тогда же американцы обнаружили поблизости ещё два клочка каменистой суши, которые поименовали островом Жаннетты (так называлась их парусно-паровой барк) и островом Беннетта (Джеймс Беннетт, владелец крупнейшей американской газеты «Нью-Йорк Геральд», спонсировал этот арктический морской поход).

Впоследствии все три острова были названы архипелагом Де Лонга.

Джордж Де Лонг.

Больше полувека сюда не ступала нога человека, пока в 1937 году на остров Генриетты не высадились участники советской экспедиции, которая искала загадочную Землю Санникова. Ледокол «Садко» подошёл к леднику, спускавшемуся с крутого берега, и выгрузил три разборных домика, мощную радиостанцию и запас продовольствия. Начальник экспедиции профессор Самойлович произнес речь, объявив, что отныне этот вулканический островок присоединяется к владениям СССР. После этого «Садко» отправился дальше на север, оставив на Генриетте семерых учёных во главе с географом Леонидом Мухановым.

Спустя год их сменили. Новосёлами стали трое молодых полярников: метеоролог Борис Карышев, гидролог Иван Каталов и повар, он же подсобный рабочий Антон Зенин. Радиотехник Вениамин Яковлев, уже отработавший здесь год с «мухановской зимовкой», вызвался остаться на второй срок. Его, как имевшего опыт жизни на Генриетте, назначили начальником полярной станции.

Эту четвёрку собирались сменить тоже через 12 месяцев.

Однако летом 1939 года ледовая обстановка в Арктике выдалась такой тяжёлой, что ледоколы не смогли пробиться к острову. Яковлев радировал на Большую Землю, что самолёт к ним сесть тоже не сможет: слишком короткая здесь площадка для взлёта, да к тому же она вся усеяна камнями. Оставалось ждать следующего лета, благо, что продуктов пока хватало.

Однако и через год Генриетта оказалась зажатой ледяными полями. Полярники поняли, что впереди предстоит третья зимовка подряд.

В советское время этот случай был не то чтобы засекречен, просто предан забвению.

Авторитетные специалисты по истории советских полярных исследований не писали о том, что произошло здесь летом 1940 года. Даже в санкт-петербургском музее Арктики и Антарктики ничего об этом не знали. Хотя среди бывалых полярников ходили какие-то мрачные слухи про трагедию на Генриетте. Пролили свет на события 77-летней давности воспоминания ветерана Полярной авиации Алексея Кирилина, которые тот передал в Центральный государственный архив Москвы.

А.И.Кирилин.

Из мемуаров Алексея Кирилина: 

…В июне 1940 года, когда мы базировались на мысе Челюскина, пришла срочная радиограмма: немедленно лететь на остров Генриетты с врачом, там законсервировать метеостанцию и вывезти больных.

На карте остров Генриетты – крошечная точка в океане, где самолёт никогда не садился. В радиограмме ничего не говорилось о сложности полёта и опасности посадки, ведь наш командир Ерёменко – лётчик высокого класса и сам в таких случаях даёт лучшие рекомендации. И в Управлении полярной авиации об этом было известно…

Филипп Трофимович Ерёменко в то время был совсем не знаменитым лётчиком.

Рядовой «воздушный извозчик», но с большим опытом полётов на Севере. Много летал по трассе «Красноярск – бухта Тикси». В то время советские газеты не жалели хвалебных эпитетов, описывая трудности перелётов через полюс Чкалова, Громова и Леваневского. А мало кому известные пилоты Управления полярной авиации совершали такие экстремальные вылеты чуть не ежедневно. На примитивных аэропланах с открытой пилотской кабиной. Без средств аэронавигации и без запасных аэродромов. Когда удачное завершение полёта и жизнь пассажиров зависели только от капризов погоды и мастерства человека, сидящего за штурвалом. 

Два брата его тоже были лётчиками. Старший – генерал авиации Иван Ерёменко – получил звезду Героя Советского Союза за бои с фашистами в Испании и служил начальником ВВС Московского военного округа. Младший Пётр летал на истребителе на Дальнем Востоке.

А Филипп Ерёменко был в 1940 году командиром экипажа самолёта Р-6, приписанного к Московской авиагруппе особого назначения (МАГОН). Вместе с ним в экипаже было пятеро: штурман Григорий Абросимов, бортрадист Вениамин Вербовой, два бортмеханика: опытный Юрий Соколов и новичок Алексей Кирилин, у которого это был первый сезон полетов в Арктике.

В начале мая они вылетели из Москвы и не без приключений добрались до мыса Челюскина. Отсюда Ерёменко стал в проливе Вилькицкого «красить лёд»: распылял с воздуха смесь спирта-денатурата с марганцовкой. Это был эксперимент, с помощью которого учёные надеялись вызвать активное таяние льда в проливе, чтобы хоть на неделю раньше начать навигацию по Северному морскому пути. Другой самолёт «Сталь-2» лётчика Владимира Сургучёва с этой же целью разбрасывал по льду тёмные конфетти.

Там, на мысе Челюскина и застал лётчиков приказ: взять на борт врача Ильина и срочно лететь за 2600 км. на остров Генриетты…

Из мемуаров Алексея Кирилина: 

…Летели очень долго. Найдя Генриетту, стали кружить над ней. Островок для посадки самолёта очень мал. Примерно километр на километр, а ровного ледника на нем наполовину меньше, и местами очень обрывистые берега.Сверху увидели на отлогом берегу два домика. Связались с радистом – тот сообщил: «Если сможете сесть, идите к большому дому, а из малого стреляет сошедший с ума гидролог».

Это страшная опасность! Нужно приземлиться так, чтобы не свалиться со стометрового обрыва. Передали радисту, чтобы тот зажёг костёр для определения направления ветра. Отвечает: “Не могу выйти из радиостанции, сделаю так, чтобы дымила печь”. Это помогло, зашли на посадку.

Самолётные лыжи скользят по леднику, но в конце пробега стали цепляться за выступы камней, это нас и затормозило – самолёт остановился совсем близко от обрыва. Лыжи, конечно, повредили, но не до такой степени, чтобы на них нельзя было взлететь.

Пошли к радиорубке. На полу лежат двое раненых, радист сидит за столом. Говорит, что сумасшедший стрелял из другого домика, что в 100 метрах. Но вот сутки уже не стреляет, а до этого, как выспится, то опять начинает палить. И едва радист это рассказал, тут же стал падать со стула, и мгновенно уснул, так как целых восемь суток он всё время работал на рации и вёл перестрелку с сумасшедшим...

Автор этих мемуаров Алексей Иванович Кирилин (1911 – 2006 гг.) имел звание «Почётный полярник СССР», был действительным членом советского Географического общества. Он сам целый год провёл на дрейфующей станции «Северный полюс - 5» и хорошо понимал психологию людей, оказавшихся в двухлетней изоляции на Генриетте.

Кислорода в арктической атмосфере очень мало, и всякая работа требует много физических и нервных сил. Полгода здесь стоит полярная ночь. В темноте слышен лишь вой вьюги, да грохот ломающихся в океане льдин. Порой неделями зимовщикам не дают выбраться из дома белые медведи. А когда на полгода на горизонте появляется низкое солнце, то картина открывается удручающая. На сотни километров во все стороны лежит ледяная пустыня – глазу не за что зацепиться. И каждый день одни и те же лица вокруг, одни и те же разговоры, одни и те же шутки. Так что случаи, мягко говоря, нервного истощения в Арктике не редкость...

…К концу второго года зимовки, в июне, один из научных работников, гидролог – загрустил, на всех стал сердиться. И однажды подошёл с топором к спящему метеорологу и ударом рассёк тому щёку. В испуге и от боли тот вскочил, хотел оттолкнуть его ногой, а помешанный снова замахнулся и разрубил метеорологу ступню.

Потом выскочил из дома и ударил топором техника, который набирал дрова. На крики раненых прибежал радист, закричал, схватил карабин и выстрелил. Помешанный убежал в малый домик и оттуда стал стрелять в радиста. А тот, укрывшись в радиорубке, вёл стрельбу в ответ. Видимо, одной из своих пуль он этого помешанного и поразил…

Из мемуаров Алексея Кирилина: 

…Лётчик Ерёменко дал команду: «Штурману и бортрадисту помогать врачу! А механики за мной, к самолёту!»

Он стал шагами измерять очень ограниченное расстояние взлёта. Надо было ещё подобрать такое направление, чтобы под лыжи не попались камни. Условились, что трое пассажиров возьмут с собой только по одному небольшому чемоданчику. Труп гидролога решили оставить. Но когда командир вырулил к самому старту, последовала другая его команда: «Никаких чемоданов не брать! Механикам максимально облегчить самолёт! Взлётная полоса мала –если не оторвёмся перед самым берегом, то упадём со стометрового обрыва и дополним трагедию».

Мы выгрузили инструменты, запчасти, весь неприкосновенный запас питания, и даже оставили на льду после запуска двигателей бензиновый «пускач» М-40.

Самолёт Р-6 с немецкими моторами БМВ IV.

Быстро перенесли на руках в самолёт раненых, а на носилках – отнесли ещё и радиста, которого так и не смогли разбудить. Ждать некогда, надо срочно взлетать, используя хорошую погоду. А то задует ветер и сбросит самолёт с высоченного обрыва. Или помешает снегопад.

 Взлетаем! С места командир дал двигателям полную мощность! Оторвались у самого обрыва – лыжи ещё хлопали по льду, но машина уже повисла на крыльях. Какое радостное облегчение, летим! Доставили зимовщиков в бухту Тикси...

Куда же они погрузили раненых?

Туполевский воздушный разведчик Р-6 был совсем не приспособлен для пассажиров. Штурман сидел там в открытой кабине в самом носу, полуприкрытый спереди прозрачным козырьком наподобие мотоциклетного. За ним в такой же открытой кабине находился пилот. У обоих были маски из меха крота от обморожения. Позади в тесном отсеке ютились бортмеханик и радист. Так что даже механику-стажёру Алексею Кирилину приходилось полулежать в узком фюзеляже между тросами управления, трубками маслопроводов и запасными бочками с бензином. А тут ещё три человека добавились. Все расчёты по центровке самолёта полетели к чёрту!

Внутри фюзеляжа самолёта Р-6

Видимо, Филипп Ерёменко, действительно, был классным лётчиком, раз на разодранных лыжах сумел поднять в воздух перегруженную машину с такой крошечной ледовой площадки. Ведь после этого на Генриетту никто не рисковал садиться. После войны там снова работали полярные станции, но грузы зимовщикам сбрасывали с воздуха.

Интересная деталь, которой не нашлось места в официальных отчётах.

Когда московские архивисты принимали на государственное хранение дневники, фотографии и личные документы ветерана полярной авиации Кирилина, они записали на магнитофон его воспоминания о работе в Арктике. И Алексей Иванович доверил магнитофонной плёнке то, что не осмелился доверить бумаге. Он рассказал, что сначала доктор Ильин, исследуя труп убитого Каталова, отделил от тела голову, чтобы на Большой Земле провести тщательные анализы причин его безумия. И лишь перед самым взлётом по приказу лётчика Ерёменко голова была оставлена на острове.

Это очень важная деталь, характерная для предвоенных лет. Логику доктора можно понять. А вдруг на материке в НКВД решат, что гидролог не сошёл с ума, а был обыкновенным вражеским диверсантом, решившим истребить советских полярников? Кто сказал, что Иван Каталов сумасшедший? Доктор Ильин так решил? А кем был этот доктор до революции? А почему он не член партии? А какое у него социальное происхождение? А может ваш Ильин сам шпион и покрывает такого же врага народа?

«Вот вам голова этого несчастного, – резонно подумал бедный врач, – а вы уж сами решайте, сумасшедший он или кто».

Ведь даже такой авторитетный человек как главный советский полярник Герой Советского Союза Иван Папанин осторожно как бы «советуется» с вышестоящим начальством, нужно ли возбуждать уголовное дело против трёх чудом оставшихся в живых зимовщиков с Генриетты.  

Такое было время, такие были людоедские нравы!

И ещё один факт.

В той магнитофонной звукозаписи бортмеханик Кирилин упомянул, что первым толчком к душевному заболеванию Каталова была простая человеческая зависть. Пока самолёт несколько часов летел домой, раненые рассказали молодому стажёру, что двух зимовщиков наградили, а гидролога нет. А тот обиделся: ведь он целых два года героически преодолевал трудности на этом проклятом островке, и вот – остался без награды. И «поехала крыша» у человека. А суровая Арктика и радиосводки о регулярно происходивших в Москве расстрелах врагов народа только подстегнули душевную болезнь…  

Это фото было сделано в 2011 году, когда российский научно-экспедиционный корабль «Михаил Сомов» бросил якорь у острова Генриетты, к берегам которого с 1963 года не подходило ни одно судно. Вертолёт доставил с корабля на ледник несколько человек, которые обнаружили заброшенную полярную станцию. Внутри были предметы быта 30-х годов и документы, среди них – журналы наблюдений Бориса Карышева и Ивана Каталова.

Вот цитата из протокола собрания зимовщиков, найденного среди полуистлевших бумаг.

«…Предлагаю провести стрельбы из малопулек (мелкокалиберная винтовка) на звание Ворошиловского стрелка. И начать изучение истории партии. Новому профоргу нужно улуч­шить массовую работу, оставив основной борьбу за выполнение решений 18 съезда ВКП(б) о превращении Северного морского пути в нормальную действующую магистраль. Для чего провести работу по сплочению коллектива и методом комплексных соревнований добиться хороших результатов производственной работы…»

Все найденные документы учёные с «Михаила Сомова» собрали и передали в Северное управление по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды

Один из участников экспедиции 2011 года, метеоролог Александр Обоимов, автор современных фотографий острова Генриетты.

И напоследок несколько слов об экипаже того самолёта-разведчика Р-6 с бортовым номером Н-276.

Алексей Иванович Кирилин прослужил в полярной авиации больше четверти века, налетав в высоких широтах на тихоходных поршневых самолётах почти два с половиной миллиона километров. Но и уйдя в 1965 году на пенсию, он не мог расстаться с любимой работой, и ещё 14 лет проработал в наземной службе аэропорта «Шереметьево». На основе его мемуаров, звукозаписей и фотографий Главное архивное управление Москвы выпустило мультимедийный компакт-диск, посвящённый освоению Арктики и Антарктики. На обложке издания художник изобразил тот самый туполевский воздушный разведчик Р-6.

Бортмеханик Юрий Григорьевич Соколов, тоже ветеран полярной авиации, в 1957 году участвовал вместе с Кирилиным в научной экспедиции к южному полюсу (так называемая, вторая САЭ).

Юрий Соколов (слева) и Алексей Кирилин на палубе дизель-электрохода "Лена" на пути в Антарктиду.

Лётчик Филипп Трофимович Ерёменко погиб в 1942 году под Ленинградом. На бомбардировщике СБ он вёз в осаждённый город продовольствие и над Ладожским озером был сбит. Об этом случае написал в своей книге «Лёд и пепел» его однополчанин, впоследствии флаг-штурман полярной авиации Валентин Аккуратов.

О других свидетелях событий на Генриетте мне ничего не известно.

А первооткрыватель Новосибирских островов американский исследователь Джордж Вашингтон Де Лонг умер от голода в районе устья реки Лены. Его парусно-паровая шхуна была раздавлена льдами всего через неделю после того, как американцы покинули остров Генриетты.

Экипаж «Жанетты» высадился в три шлюпки и проплыл несколько сот миль. Но поднявшаяся буря разнесла моряков в разные стороны. Шлюпка, которой командовал судовой механик Мелвилл, дошла до бухты Тикси, и всех, кто был в ней, спасли якуты. Джордж Мелвилл организовал спасательную экспедицию, но лишь спустя год нашёл останки своего командира и трупы нескольких моряков на другом берегу устья Лены. Рядом с телом Де Лонга лежал дневник, который тот вёл до последней минуты…