Литературный альманах «МетрОполь». Москва,
Издательство «Подкова, Деконт+», 1999 г. – 600 с.
РИММА КАЗАКОВА
ВОСПОМИНАНИЯ С ПОКАЯНИЕМ И УТОЧНЕНИЕМ
(Газета «Книжное обозрение», 12 октября 1990 г.)
Прочла в журнале «Огонёк» № 39 за сентябрь этого года статью Виктора Ерофеева «Десять лет спустя» о происшествии с рукописным журналом «Метрополь», увидела, что «лягнули» и меня. Я предполагала, что это возможный вариант, и давно внутри себя покаялась в том, что участвовала в памятном обсуждении журнала, - независимо от того, что мое участие в обсуждении главным образом определялось моим тогдашним должностным положением: я была секретарем правления Союза писателей СССР. И правда, почему-то до ужаса напуганные писатели часа четыре страстно обсуждали и осуждали сборник, который бы сейчас, наверное, не вызвал ни у кого никаких эмоций: издавайте, бога ради, если найдется издатель!
Римма Фёдоровна Казакова (1932, Севастополь – 2008, Москва) - советская поэтесса, переводчица стихов, автор более 30 поэтических сборников и более 75 популярных песен. В 1976-1981 годах - секретарь правления Союза писателей. С 1977 года состояла в КПСС. В советское время принадлежала к высшему эшелону официального писательского истеблишмента. Один из составителей альманаха «Метрополь» Виктор Ерофеев, утверждал в 1990 году в журнале «Огонёк», что Казакова принимала участие в травле альманаха и его участников, заявляя, что их сочинения - «это мусор, а не литература, что-то близкое к графомании». Сама Казакова в ответной статье «Воспоминания с покаянием и уточнением» отрицала обвинения.
Шестидесятники Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Роберт Рождественский,
Андрей Вознесенский на даче Е. Евтушенко в Переделкино. Фото В. Серова, 1980-е гг.
Римма Казакова: В те годы, о которых пишет Ерофеев, что, например, делала я лично? Проводила Пушкинские праздники поэзии, возглавляла писательские поездки на «Дни
литературы», куда приглашала много молодых литераторов, помогла выходу многих первых поэтических книг и двух пластинок молодых поэтов, «создала»
Политехнический… Да, Политехнический музей стал действительно поэтическим форумом Москвы, России, да и мира отчасти. Я и мои коллеги из Бюро пропаганды (особенно хочется помянуть покойную Галину Дорофеевну Григорьеву, бессребреницу, подвижницу) поставили задачу: привести к читателю хороших поэтов, доказав, что популярными и интересными могут быть не только такие звезды, как Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина. Что земля наша талантами щедра. И, кажется, это удалось.
Михаил Светлов, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко
на «Вечере поэзии» в Политехническом музее, 1962 год
За время моей работы в секретариате СП СССР прошло более пятидесяти поэтических вечеров в Политехническом. Это были вечера и молодых, неизвестных авторов, и маститых - Сергея Маркова и Арсения Тарковского. Выступали у нас болгарин Любомир Левчев, словак Мирослав Валек, аргентинец Альфредо Варелла… Делали мы все это бесплатно, на энтузиазме и любви. Читатель нам поверил, ходил на вечера, ждал их. Где это все теперь? Кстати, для уточнения – поэтические вечера в Политехническом музее начались в ранние 1960-е годы, задолго до секретарства Риммы Казаковой в СП (1976-1981). Да, к тому же хорошо известно, за что с треском выгнали Казакову из секретарей, которая использовала наемных борзописцев для написания отчетов о проделанной работе. Но об этом чуть ниже.
Белла Ахмадулина выступает на выставке художников театра и кино на Кузнецком мосту.
Фотография 1978 год.
Арсению Александровичу Тарковскому, я думаю, мы просто жизнь продлили, споспешествуя его прямой и живой связи с живым читателем. Он уже при первой встрече со своими почитателями в маленьком зальчике книжного магазина на Калининском, куда я с трудом уговорила его прийти, почувствовал такую волну любви к себе, что как-то весь посветлел и засветился. Помню, - не в похвалу себе это говорю, а просто сообщаю факт, - как сделала одну из первых радиопередач об опальном тогда
Тарковском…
Белла Ахмадулина на вечере Павла Антокольского в Центральном Доме Литераторов.
Р.К.: Конечно, в те годы я была (да и сейчас, видимо, такова) человеком политически наивным. Многого не понимала. Не находилась в глобальной конфронтации к существующим порядкам, не была одержима порывом выйти на площадь, что-то подписать или уехать за пределы страны. Я восхищаюсь правозащитниками, осознала и поняла, что есть академик Сахаров, я и в ту пору, не все до конца для себя расшифровывая, не могла уразуметь, чего хотят от Галича, сострадала Бродскому и Буковскому, жалела, что уезжает Аксенов.
Владимир Буковский на Сахаровском конгрессе в Амстердаме.
Фото 21 мая 1987 г.
Но вот вопрос, как говорят, на засыпку: в чем подвиг тех лет того же Ерофеева? Я понимаю: Владимир Буковский. У него были взгляды на наше общество, несовместимые со взглядами официальных инстанций. И он просидел в тюрьме за свои взгляды много лет. (Буковский – ярый антисоветчик, отсидел 3 года лагерей и 5 лет в колонии. А потом, помните был такой стих: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана». В 1976 г. Буковский уехал за границу, в Кембридж, откуда продолжал клеветать на Россию. Никто из метрОпольцев никогда не был диссидентом-Л.В.). А за что боролся Ерофеев? Обобщенно - очевидно, за свободу творчества и гласность. Конкретно - за право опубликовать «Едрену Феню»? Или еще за право вступить в Союз писателей? В тот самый Союз писателей, который он, очевидно, презирает и ненавидит, а вот ведь - боролся и доборолся до членства!
Вся эпопея, рассказанная Ерофеевым в «Огоньке», - эпопея долгой и мучительной борьбы за членский билет Союза писателей СССР. Зная тогдашние условия игры, Ерофеев, полагаю, отдавал себе отчет, на что идет. Хотя, повторяю, судилище над «Метрополем» представляется мне сейчас и гнусным, и смехотворным одновременно. Есть, правда, в храброй борьбе Виктора Ерофеева одна всерьез смущающая и печалящая меня деталь. Из-за литературных амбиций Ерофеева его отца, крупного дипломата, отозвали из-за границы и практически изгнали с поля его - по отзывам - высоко профессиональной и достойной деятельности. В этом звене «метропольской» истории Виктор Ерофеев выглядит в моих глазах крайне несимпатично. Такой Павлик Морозов застойного периода. А ведь он, кажется, и гордится тем, что, так сказать, отца родного не пожалел. Есть и еще одна деталь, но о ней - в конце.
Римма Казакова в окружении биробиджанских поэтов. Вверху слева направо:
Бузи Миллер, Ицик Бронфман, внизу - Георгий Радов, Римма Казакова.
А сейчас хочу сказать несколько слов о своей собственной судьбе в плане, который увязывает ее с «метропольскими» делами. В 1981 году, что называется, с треском изгоняют из секретариата. Я - первый в истории Союза писателей секретарь, работавший только один срок. В причинах «крушения» и по сей день трудно разобраться. Сражалась со мной Московская писательская организация. Что они, мои коллеги, писали в двух письмах легендарному Суслову, в письмах, под каждым из которых было до сотни подписей (потом многие извинялись передо мной), я так и не узнаю. Да и надо ли? Поставили меня в известность (думаю, просто из интереса: где же правда?) лишь об одном, более или менее «интеллигентном» обвинении: «издала в Испании сборник стихов, где - сама и пятеро друзей».(А вот действительно реальные события, за что Казакову выгнали из секретарей СП)
Кладу на стол Верченко (тому самому Верченко, о котором Ерофеев пишет тем же языком, что и о своей замечательной Фене) книгу «Антология современной русской поэзии», изданная в Барселоне в 1978 году. Действительно, составленная мной. B ней - шестьдесят два имени: от Анны Андреевны Ахматовой до Юрия Кузнецова и совсем тогда еще молодых Николая Дмитриева и Владимира Урусова. Верченко говорит: «Так что же они?..». И я спрашиваю: так что же они?…
Но вернемся к «метропольской» линии. После собрания, где меня освистали и оплевали (в отличие от метропольцев я на «ринге» была в гордом одиночестве), выхожу из зала, все от меня шарахаются, один дружок даже кофе со мною попить не решился…И тут подходит ко мне, пришибленной и растоптанной, писатель. «Пойдем, говорит, - Римма. поужинаем. Я люблю тебя, Римма!» - говорит. А был это один «метропольский» герой. Имени не назову, Ерофеев, коли захочет, выяснит. Откуда, спросите, такое благородство духа и доброта? Он и вправду хороший человек. А когда «метропольская» история случилась, я его встретила в Центральном Доме Актеров (ЦДА) и предложила: «Давай повыступаем вместе. Я тебе, конечно, как, впрочем, и ты мне, на сцене не нужна, но я тебя прикрою своим «секретарским» именем, будешь элементарно, пока не «распогодится», на жизнь зарабатывать…». И мы действительно от книголюбов или еще от кого-то там поездили, повыступали. Я уж все его рассказы наизусть выучила.
А потом все на самом деле улеглось, нормализовалось, и мы распались как эстрадные партнеры. Не думаю, что он тогда, после тяжелого для меня собрания подошел ко мне как бы в отплату за мою в трудное для него время протянутую руку. Полагаю, что, несмотря на участие в обсуждении «Метрополя», во мне лично он не видел и ничего близкого к чему-то истинно полярному и враждебному.
Фазиль Искандер с женой Антониной, сыном Александром и дочерью Мариной.
Возможно, Римма Казакова могла помочь «с выступлениями» Фазилю Искандеру, которого после расширенного заседания секретариата МО СП СССР 22 января 1980 г. негласно было запрещено печатать. Гонорары Фазиля стали малыми и нерегулярными. Жили, в основном, на зарплату жены Антонины, которая работала в Научно-исследовательском институте министерства энергетики, редактором в экономических журналах. В 1979 году дочь Марина Искандер поступала на журфак МГУ, несмотря на опасения, скандал вокруг отца не помешал успешно сдать экзамены. Кроме того, в 1980 году в течение одного года ушли из жизни сестра Искандера Гюли (заболевшая рассеянным склерозом), затем умер старший брат Фиридун, а на сороковой день после кончины брата - и 79-летняя Лели Искандер. А в 1983 году, через 20 лет после дочери, родился сын Александр. Своё душевное состояние Фазиль отразил в рассказе «Утраты».
Четыре друга - Евгений Попов, Василий Аксенов, Александр Кабаков
и тибетский спаниель Пушкин. Фотография 2000-е гг.
Жизнь сложна и неоднозначна. На этом выводе, пожалуй, и закончу. Подтвердив его, как и обещала, еще одной примечательной деталью. Дополнительным мазком, что ли
проливающим свет на события десятилетней давности от той части спектра, которая как бы не была задействована. Однажды в Доме литераторов меня представили двум молодым людям. Оказалось, что это знаменитые Попов и Ерофеев. Слава богу, все было мирно и не скандально. Да и какой я им враг? Спросила, как с приемом
в Союз писателей. Давно приняли, отвечают. И тут я поинтересовалась, восстановили ли в Союзе писателей Липкина и Лиснянскую, которые положили свои билеты в знак протеста против отказа в приеме в организацию двум молодым литераторам. Ответ был какой-то уклончивый: мол, не знаем. Ничего себе, подумала я. И уж не помню, сказала вслух или только про себя подумала: что же вы не поставили перед начальством вопрос: или восстановите одновременно людей, пострадавших из-за нас, или – не надо нам никакого членства в СП СССР!...
Когда Виктор Ерофеев будет писать статью «Двадцать лет спустя» и отдельные детали его борьбы за правду и справедливость сотрутся в памяти, пусть он вспомнит этот небольшой факт в цепи его мужественного сражения за членский билет Союза писателей СССР.
Могила поэтессы Риммы Казаковой на Ваганьковском кладбище. По странному совпадению находится недалеко от могилы Василия Аксенова.
