В бухгалтерии колхоза было шумно и весело. Женщины, наскоро перекусив в обеденный перерыв, начали обсуждение подготовки к празднику восьмого марта.

- Бабоньки, это же наш праздник, - вздыхала Нина Сергеевна, главбух, пышная дама пятидесяти лет, - мужики бы должны о нас думать. А мы всё сами, сами… Эх…

- Да где вы столько мужиков у нас в деревнях наберёте? Один Пётр Иванович на всех, даром что председатель, ну и ещё с десяток молодцов, и то мало что в таких вопросах понимают, - отвечала ей кассир Ниночка, краснощёкая девушка с рыжими кудряшками.

- Да и некогда ему, что вы. Сами решим с подарками как всегда, что его отвлекать от серьёзных дел… - спокойно сказала завскладом Анна Егоровна.

- Итак, что на этот раз мы себе хотим в подарок? Даже неинтересно… - задумчиво произнесла Нина Сергеевна, - жду предложений. Сумма та же. На более дорогие подарки пусть мужья расходуются.

- Понятно, - усмехнулась Анна Егоровна, - а у кого мужьёв нема, то и перебьются.

- У кого «мужьёв нема» сами в любой день могут себе купить любое, на что денег не жалко. Не надо ни с кем советоваться и ни у кого спрашивать, - как отрезала Нина Сергеевна, - опять же: преимущество.

- Однако, хочется сюрприза и радости, - мечтательно проговорила Ниночка, - вот мой Гришка всё равно пристанет с расспросами: чего мне хочется. Самостоятельно ни за что не решит. Боится, что мне не понравится.

- Значит, любит. Всё равно приятно… Цени, - сказала Анна Егоровна.

- Короче, ближе к делу. Нам в магазин завезли комбинации. С кружевами. Разных цветов. Импортные. Красотища необыкновенная. В таких сорочках любая женщина почувствует себя королевой. Надо бы всем и брать по одной. А заодно магазин план выполнит, - категорично заявила Нина Сергеевна.

- Ох, здорово, только что-то я там их не видела… Это правда? – спросила Ниночка.

- Правда. По моей просьбе пока не выкладывают. Попридержать попросила. Чтобы сюрпризом было, - ответила главный бухгалтер.

- И что, старушкам тоже по такой комбинации? Куда им такое надевать, на огород, что ли? – засмеялась Анна Егоровна, - боюсь, не поймут…

- А что, если пенсионерка, так и списать можно в утиль? Или только молодухам нижнее красивое охота примерить? Эх, ты, Аннушка. У некоторых, насколько я знаю, в жизни и не было никогда такой красоты. Так хоть на пенсии пусть наденут.

- И что, Машке Петровой – тоже? – с нескрываемой усмешкой спросила Анна Егоровна, она же продаст. Не посмеет такое и примерить.

- А что? Делить будем? По поведению, по должности или по привычкам? Эх, ты, Анна, вечно с придирками. Что поделать, если у Машки такой характер вздорный, что в зону по глупости в юности угодила. Девка сиротой росла при бате прощелыге, а матери так и вовсе не помнит. А пусть и ей новая комбинация! Всем – одинаково! Зато и ревновать никто не будет, - громко подытожила Нина Сергеевна.

- Правильно. И потом, человеку всегда доверять нужно. Жизнь продолжается, и всё может измениться. Машка уже редко выпивает. Дочку свою Любочку любит. Может, с красивой комбинацией себе и мужа найдёт, - заступилась Ниночка.

- Да её мужики боятся. Она никогда платье не носила. А мы ей комбинацию! Она же вечно в джинсах и свитерах. Как пацанка. Скоро бабе сорок лет, - пыталась возразить Анна Егоровна.

- Да что мы тут на личности перешли, девочки мои дорогие, - певуче произнесла Нина Сергеевна, - наше дело всех подарками от имени колхоза одарить, а дальше пусть живут как хотят. Хоть и продадут эти подарки, или носить будут – не наше дело.

Было решено купить всем по комбинации. Размеры уточнила по фигурам Ниночка, которая обошла всех женщин, вручив им приглашение на чаепитие в Красном уголке клуба.

В назначенный день торжество состоялось. Непривычно было видеть мужчин «при параде»: белые воротнички рубашек оттеняли не проходящий годами загар шеи, а пиджаки и отутюженные брюки делали нарочито солидными и немного неуклюжими.

Однако было сказано много добрых слов о работе женщин в колхозе, особо отмечены ветераны, многодетные матери, и всем Пётр Иванович вручил пакеты с подарками лично под туш на баяне в исполнении руководителя самодеятельности и завклубом Ивана Ивановича.

Затейливые кружева сорочек виднелись через прозрачное окошко целлофановой упаковки. Женщины с удивлением рассматривали эти кружева, поглаживая шуршащий пакет. Их лица были похожи в этот момент на лица детей, увидевших на вечернем оконном стекле прилипшую большую снежинку накануне Рождества.

Машке, или Марии Ивановне, как огласил её имя, вызывая к столу, Пётр Иванович, тоже была вручена такая же упаковка с белоснежной сорочкой.

Придя домой, Машка сразу метнулась в комнату. Дочери не было, Любочка играла у соседей. Маша осторожно раскрыла пакет и вынула сорочку. Белая, невесомая, гладкая, она завораживала взгляд. Широкой полосой внизу шли кружева. И на груди прикрывали декольте уголком сходящиеся с плеч белые замысловатые узоры: то ли снежинки, то ли завитки трав…

Машка скинула с себя брюки и свитер и аккуратно надела сорочку. Затем она подошла к зеркалу и замерла. Маша почти перестала дышать, рассматривая свою стройную, худенькую фигурку теперь словно заново.

Оказывается, она была симпатичной женщиной! Да, именно женщиной, а не пацанкой, не бабой, не «Машкой, дать закурить».

Машинально Машка сорвала с головы резинку – вечный хвостик, и ещё ближе подошла к большому старому трюмо. Она гладила себя руками, проводя по бёдрам, талии, удивляясь гладкости материала и в то же время его теплоте.

Трогать кружева она не решалась. Боялась испортить шершавыми ладонями. Машка работала на ферме дояркой.

Она сейчас была похожа на невесту. Так и подумалось ей, что вот как бы она была хороша на своей свадьбе, которой так и не случилось. Васька, её приятель пропал, когда узнал, что Маша беременна.

- Мама? – вдруг услышала она голосок своей дочери, - это ты?

Шестилетняя Любочка стояла в дверном проёме и любовалась мамой.

- Ты пришла, доча? – хрипло прошептала Маша и сняла сорочку, аккуратно сложив её снова в пакет.

- Это откуда у тебя? – спросила Люба, трогая пакет с сорочкой.

- Колхоз подарил на праздник. На Женский день.

- А мне можно померить? – вдруг спросила Люба, не скрывая восхищения, - а? Один разочек…

Любочка стояла перед зеркалом, как только что также стояла её мать, любуясь сорочкой. Маша подобрала длинный подол сорочки, подвязав на талии дочки поясок. Люба была похожа на фею из сказки. Она принялась танцевать, глядя на себя в зеркало и точно как мать распустила русые волосы.

- У нас завтра в садике праздник, - сказала Любочка, - ты придёшь? Я стихи читать буду и танцевать.

- Приду, доченька. Обязательно, уже и с работы отпросилась, - сказала Маша и задумалась.

Любочку она уложила спать пораньше, чтобы утром не проспать на праздник.

Когда дочка засопела в своей кроватке, Маша достала голубое платьице, в котором Люба всегда ходила на утренники. Платье было шёлковым, нежным, но дочка уже выросла из него. Ещё на Новый год Маша распорола низ и отогнула материал на всю длину, однако этого не хватило даже до колен.

Не долго думая, Машка достала новую свою сорочку. Не спеша и аккуратно она отпарывала кружева подола. Их получилось много! Как раз на весь подол Любочкиного расклешенного платья. И ещё осталось на воротничок. Почти пол ночи Маша пришивала кружева, сидя у настольной лампы. Но встала легко, по привычке.

- Мама, а где моё платье? – спросила Люба после завтрака. И Маша с торжествующим видом вынесла ей обновлённый кружевной наряд. Девочка даже не сразу узнала в нём своё старенькое платьице.

- Это… ты свои кружева отрезала? – спросила Люба с удивлением глядя на мать.

- Во-первых, не отрезала, а отпорола. Разные вещи. Кружева носят. Их можно перешивать с платья на платья. И носить долго. Вот, - Маша с улыбкой наряжала свою дочку, - ты красавица.

- А как же ты? Как же подарок? – не успокаивалась девочка.

- А там ещё ого-го сколько кружев осталось. Вверху-то! – ответила ей Маша, - ты посмотри на себя!

Она подвела к зеркалу Любу и та уставилась на себя, будто увидела что-то волшебное.

-Ух ты… - только и смогла выговорить девочка.

- Пошли скорее. А то опоздаем. А по дороге стих повторим, - сказала Маша.

Они шли по хрустящему, подтаявшему льду и Любочка, поглядывая на встающее из-за облаков солнышко, повторяла свой стишок.

- Всё хорошо. Главное, не волнуйся. Ведь ты у меня как добрая Фея. А Феи всё умеют, и не волнуются.

- Это ты у меня добрая Фея, мамочка. Спасибо тебе…Я буду самая, самая…

- А вот не надо. Все будут красивыми, даже у кого таких кружев нет. Правда ведь? – строго сказала Маша.

- А тебе точно своих кружев хватит? – снова переспросила Люба.

- Хватит, хватит. Надо делиться. Нам с тобой эти кружева напополам. Мы же обе – девочки… - засмеялась Маша. Она нагнулась к дочке и отогнула свою куртку, а затем отогнула и свитер. Под ним показались белоснежные кружева новой сорочки.

- Ух ты… - обрадовалась Люба, - мы – обе красивые! Ура! Ура!

Она заплясала на ледяной дорожке, приподнимая своё пальтечко, чтобы видны были кружева платья.

- Ну, хватит, хватит, а то упадёшь! – смеялась Маша, - хватит, оставь силы для выступления! Артистка!

Они и не видели, что сзади, на некотором расстоянии за ними шли другие дети с родителями и видели импровизированный танец Любочки.

Все улыбались и настроение было праздничным. А по улице разносилось пение Любаши:

- Ура, ура, мы девочки и феи… Ура, ура, и праздник наш пришёл!