“ГАМЛЕТ” ИЛИ  ОПРАВДАНИЕ  ДОБРА

 

Мы привыкли говорить о драматизме человеческого существования, однако само появление человека, история как таковая, является драмой вселенского масштаба. История, воспринятая как драма, дает нам понять, что первыми и главнейшими вопросами, которые встали перед осознавшим себя человечеством, были вопросы нравственные, вечные вопросы отношения человека к человеку, человека ко всей вселенной, и, наконец, человека к Богу. В разные времена эти вопросы то отходят на второй план, то выступают вперед и заставляют вновь и вновь искать ответы, которые заведомо не могут быть даны раз и навсегда. Если рассматривать историю с точки зрения проблем бытия, то можно говорить о некоем нравственном времени, которое не идет поступательно, а как бы делает виток по спирали, постоянно возвращая человечество к вечным вопросам, чтобы оно пыталось приблизиться к истине, изначально заложенной в систему развития человека во вселенной.

На спирали нравственного времени совпадают исторически весьма отдаленные эпохи. Приходится согласиться со словами Эриха Фромма о том, что наше время во многом совпадает с эпохой Реформации, когда пошатнувшаяся история заставила людей пересматривать сложившиеся представления и догмы.

Волею провиденья и исторической судьбы на пороге XXI века мы оказались современниками Шекспира. Эпоха глобальных потрясений и мировых войн дала нам ощутить, что рухнуло то нравственное самосознание, которое называлось европейским или христианским, и которое должно быть переосмыслено, чтобы выявить источник нового ощущения нравственной силы христианства. В "Гамлета" мы всматриваемся как в зеркало, показывающее наше нравственное будущее.

Действие трагедии о Гамлете проходит под знаком события, начинающего историю человечества, и эта общечеловеческая трагедия - фон для жизни и смерти человека, протестующего против первоубийства.

Две темы все время повторяются в "Гамлете": тема Каина, первоубийцы, убийцы брата, первого нарушившего мировую гармонию, первого подчинившегося злу, и тема человека, сопротивляющегося злу, жертвующего собой во имя спасения мироздания.

Искушение зла одержало победу над Клавдием, как и над первоубийцей - Каином.

"Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу.

И Авель также принес от первородного стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его.

А на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лицо его.

И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лицо твое?

Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.

И сказал Каин Авелю, брату своему. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего и убил его.

И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: разве я сторож брату моему?

И сказал: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли.

И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей".

(Бытие, глава 4)

 

Всякий, восставший на брата своего, проливает кровь, но ни одна капля крови не пропадает бесследно. Упав на землю, кровь как бы перерождает ее, земля каменеет, ибо ее покидает благословение Господне.

 

"Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя..."

(Бытие, глава 4)

 

Почти по Библии, кровь короля Гамлета взывает к отмщению. Отныне любое дело, задуманное Клавдием, братоубийцей и прелюбодеем, любое начинание терпит крах; любое дело требует новой крови.

"Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли...".  

Ненастной холодной ночью призрак короля Гамлета является принцу, чтобы поведать тайну своей кончины:

 

. . .  Когда я спал в саду

В свое послеобеденное время,

В мой уголок прокрался дядя твой

С проклятым соком белены во фляге

И влил в притвор моих ушей настой,

Чье действие в таком раздоре с кровью,

Что мигом обегает, словно ртуть,

Все внутренние переходы тела,

Створаживая кровь, как молоко,

С которым каплю уксуса смешали.

Так было и со мной. Сплошной лишай

Покрыл мгновенно пакостной и гнойной

Коростой, как у Лазаря, кругом

Всю кожу мне.

Так был рукою брата я во сне

Лишен короны, жизни, королевы...

 О, ужас, ужас, ужас!

   Заканчивая горькое свое повествование призрак молит:

              .  .  .

Прощай, прощай и помни обо мне!

(пер. Б.Пастернака)

 

А вот другой перевод:

 

И в миг один рукою брата

Я был лишен супруги и венца, и жизни,

Погиб во тьме греха, без покаянья!

 

О, ужас, ужас, ужас! Позабудь природы голос,

Избавь позора честь мою и трон!

Страшись вознесть на матерь руку,

Оставь ее терзаньям горести и скорби -

Отмсти убийце...

(перевод Вронченко)

 

Король убит во сне без причастия и покаяния, и оттого душа его обречена на муки. Он не только лишен жизни и всех благ земных, которые принадлежали ему по праву рождения и благородству души, но и в потустороннем мире нет для него успокоения. Убийца дважды убил - и душу и тело.

Что происходит с принцем Гамлетом на протяжении пьесы?

Получив  известие о  смерти отца, Гамлет спешит на похороны отца, а попадает на свадьбу матери. Так он одновременно теряет не только отца, но и мать. Такая поспешность сама по себе уродлива и безнравственна. Гамлет чувствует, что за столь бесстыдной спешкой стоит страшная тайна. И, узнав её не удивлен, а оскорблен. Ужас и отчаяние, поселившиеся в его душе, изначально подсказывают ему правду.

 

. . .  Дядя мой!

О ты, души моей предчувствие,

                                               сбылось!

 

Предчувствие души, предчувствие страшной тайны переходит в знание правды, потрясает душу и переворачивает ее, превращает печаль в гнев, страдание - в самоотречение и самопожертвование.

С этой минуты начинается противостояние двух основных начал бытия - добра и зла, Гамлета и Клавдия. Их поступки полны загадок, психологических тайн, и все же превалирующее тяготение к тому или иному началу диктует их деяния, фатально определяя жизнь и судьбу одного и другого.

Нам, зрителям и читателям Шекспира, известны все сюжетные перипетии, разгаданы все тайные пружины действий и событий. За несколько столетий "Гамлет" стал фактом духовной жизни мира, одной из  составляющих, формирующих ноосферу. Но внутри пространства трагедии каждый раз все происходит впервые.

Преступая все законы божеские и человеческие, один человек предательски убивает другого, брат убивает брата, и, совратив его вдову, становится ее мужем, хозяином страны, властелином на троне.

К такому убийству нужна тщательная подготовка: найти средство, а главное, весомые мотивы оправдания. Средство найдено, не оставляющее следов преступления. Но мотивы?

Брат короля обладает достаточной властью, но не абсолютной. И это мучительно. Возникает то, что можно назвать комплексом Каина. Близость к власти вызывает жажду всевластия, уверенность, что именно ты достоин благ властелина и сможешь руководить народом куда лучше нынешнего пастыря.

Захватив власть, Клавдий начинает ее реализовать поспешно и жестко. Клавдий должен утвердиться как король, чтобы не было сомнения в истинности его власти. Перемена власти, тем более кровавая, - это изменение мира ранее существовавшего, а главное - смена нравственных ориентиров.

 Король умер, но никто не кричит: "Да здравствует король!" Народ безмолвствует, и его безмолвие означает, что интуиция народа подсказывает ему незаконность новой власти, это безмолвие - приговор. (Вспомним "Бориса Годунова"). Хотя Клавдий предпринимает энергичные шаги с первых дней своего правления, но они безнадежны, и он, чувствуя бессилие, подавлен и удручен; он готов к борьбе со всем светом, но не может бороться с собой. Теперь, когда Клавдий - король, любой его жест меняет мир, за малейшим вздохом следит государство. На троне каждый день необходимо доказывать, что ты - король. Усмиренные прежним королем распри вспыхивают вновь:

 

. . .  смелый Фортинбрас,

Не уважая силы нашей, может быть,

Помыслив, что кончина брата, короля,

Дает ему права быть дерзким

Прислал посольство к нам, и смеет

Обратно требовать отца наследство,

Приобретенное войны законом...

 

Король готовится к войне, король вершит чужие судьбы, но нравственный потенциал, заложенный в его деяниях, отрицателен и тем самым является разрушительным для всех его начинаний. Яд безнравственности проникает почти во всех людей, с которыми он соприкасается. Король - точка отсчета для своих подданных. Человеческий конформизм, соприкасаясь с безнравственной властью, приходит к полному имморализму, к потере нравственных ориентиров.

Сам Клавдий, не обладая истинным величием души, надеялся, что трон подарит ему величие, но остался коварным шутом на троне. То, что не дает Бог, не может дать власть земная.

Изначально Клавдий как бы ненаказуем. Он охраняется силами зла. Он знает, что у него есть дело, которое он должен воплотить - убить короля; тем самым он достигает желанной цели: короны, власти, королевы, - и никогда не отказывается от них.

Вообще, тема "дела", своего пути, - огромна. Кто исполняет свое дело - неуязвим, - неважно на какой путь он вступил - добра или зла, - но важно, что он верно угадал свое предназначение. Путь добра сложен и связан с высшими мирами тонкой интуицией и упорным трудом души. Путь зла проще - он дает немедленный результат. Его можно остановить, только сознательно разрушив либо человека, несущего зло, либо путь, который он создал. Тогда возникает масса препятствий или верная гибель того, кто хочет противостоять злу.

Силы зла напрямую связаны с нашим миром. Силы добра исходят от Бога. Бог, явленный во всем, но скрытый завесой бесконечности от мира, предоставляет свободу выбора своему прекрасному творению - человеку. Клавдий выбрал зло.

Свободный в своем выборе Гамлет становится щитом на пути зла.

 

"Времен порвалась нить,

И я рожден, чтоб их соединить"

 

Смерть, небытие – вот абсолютное зло. В одном интервью Светлана Алексиевич сказала, что мы познаем мир через зло. То есть, соприкоснувшись со смертью, абсолютным злом, мы познаем нечто, что противоположно нам – Ничто, за которое выходит жизнь  (по квалификации Хайдеггера). Перед великим Ничто человек останавливается, потому что он прошел все грани страдания бытия. Но если он живет, то должен вернуться к тому, в чем есть сущность, в мир, и великое Добро, которое мир создает.

Выбор за нами: оправдание Добра или оправдание Зла.

Принц Гамлет, потрясенный, измученный бездной зла, открывшейся перед ним, выбирает тяжкий путь – возвращения Добра в рухнувший, погребенный под обломками мир.

 

Ценой его жизни соединяется не только время, но и путь человека к добру, к Богу. Восстанавливается то нравственное время, которое и составляет медленное движение человека к истине. Тот, кто становится на пути зла, обречен на гибель и сознательно приносит себя в жертву. Без этой жертвы - от Сократа до Гамлета - Иисус Христос тоже принёс себя в жертву - не было бы пути к добру.

Нравственный камень человеческой жизни, лежащий в фундаменте нормального существования людей и вынутый Клавдием, обрушил целое здание, и нужен титанический труд, чтобы заполнить возникшую пустоту.

Если бы не было противостояния Гамлета злу, то, быть может, возник бы новый мир, замешанный на крови, отринувший совесть и Бога. Это мир катастрофичный, в конце концов, пожирающий себя, втянувший в беду всю страну,  народ, предчувствовавший недоброе при воцарении Клавдия.

(Марцелло:  “Я бедствия Отечества предвижу”).

Поддавшийся соблазну зла, пошедший на преступление Клавдий прерывает все связи с Богом. Желая молиться, он не может произнести слова молитвы, ибо знает, что все, сказанное им Богу - пустой звук.

 

Король:

Злодейства пар кровавый,

Страшного злодейства,

Достиг небес. Ужасно преступленье,

Мной совершенное . . . первоначальный грех . . .

Злодейство Каина . . . Убийство брата!

Я не могу молиться,  хоть порывы

Раскаянья терзают душу мне -

Вина моя раскаянья превыше . . .

 

Вина выше раскаяния. Душа болит, но ум и воля не подчиняются ей. Преступление начинается с зависти. Потом приходит искренняя уверенность, что он более достоин и трона, и королевы, чем соперник; потом совершается само преступление, может быть, по мысли преступника, ради "восстановления справедливости", как о том бредово мечтал Раскольников. Таким образом, свершается судьба, и отречение от преступления есть отречение от собственной жизни. Вот почему злая воля и злой ум не подчиняются душе.

 

. . .  Какими же словами

Молиться тут? "Прости убийство мне?"

Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.

При мне все то, зачем я убивал:

Моя корона, край и королева.

За что прощать того, кто тверд  в грехе? 

(Пер. Б.Пастернака)

 

Гамлет все время тревожит душу Клавдия. Безумные речи Гамлета  бередят его совесть, они - он чувствует это - угрожают ему. Король и властелин Клавдий больше всего боится не потерять власть, а боится той правды, которую предчувствует, осознает душа Гамлета. Правда страшна Клавдию, она грозит ему гибелью. Он умен. Он осознает, что Гамлету известно то, что должно быть погребено в небытии.

 

 

 

Клавдий:

Нет! Это не любовь, и то, что говорил он,

Как ни было нескладно - не безумство!

В душе его таится что-то, и его печаль

Скрывает гибель . . .

 

Для Клавдия нет ничего страшнее, чем тайна и печаль Гамлетовой души. Кровавыми руками можно создать власть, но нельзя создать мир. Кто близко подпускает к себе зло, тот гибнет, не только физически, но в первую очередь нравственно, отравляя все вокруг себя.

Гибельна сама любовь Клавдия.

Королеву убивает Клавдий в первую очередь, сначала развратив, потом убив. Королева - один  из мотивов убийства, но она идет за убийцей, подчиняется ему, его лести, его соблазну. Она и виновна и невинна. Королева достойна сострадания.

 

Тень:

Волшебством разума и лестью как

Умел прельстить мою супругу, королеву . . .

. . .  Она поверглась в пропасти разврата.

 

Но Тень завещает Гамлету:

 

Страшись поднять на матерь руку,

Оставь ее терзаньям горести и скорби -

Отмсти убийце . . .

 

Эта любовь, которая даже после смерти защищает и оберегает предавшую душу, эта любовь была забыта так быстро, так легко. Месяца не прошло, а подвенечное платье сменило траур.

 

Гамлет:

. . .  Провиденье

Такого брака не могло благословить!

Быть худу, быть бедам . . .

 

Гамлет пытается вернуть себе мать, открыть ей глаза, вновь вознести на те вершины благородства духа, на которые возносил ее первый брак, и которые она утратила в бреду второго замужества. Гамлет пытается добиться от матери покаяния, то есть того главного, что может спасти заблудшую душу, заставить вглядеться в себя.

 

 

 

 

Гамлет:  

. . . Цвет любви

Ты облила смертельным ядом; клятву,

Пред алтарем тобою данную супругу,

Ты в клятву игрока преобразила;

Ты погубила веру в душу человека;

Ты посмеялась святости закона,     

И небо от твоих злодейств горит;

Да, видишь ли, как все печально и уныло,

Как будто наступает страшный суд!

Королева:   

Ах! Что такое? Говори! Что хочешь

Ты высказать в безумном исступлении?

Гамлет:

А вот они, вот два портрета - посмотри:

Какое здесь величие, краса и сила,

И мужество, и ум - таков орел,

Когда с вершины гор полет свой к небу

Направит - совершенство Божьего созданья -

Он был твой муж! - Но, посмотри еще -

Ты видишь ли траву гнилую, зелье,

Сгубившее великого - взгляни, гляди . . .

Или слепая ты была, когда

В болото смрадное разврата пала?

Говори: слепая ты была?

Не поминай мне о любви: в твои лета

Любовь уму послушною бывает!

Где ж был твой ум? Где был рассудок?

Королева:

Мой сын!

Ты очи обратил мне внутрь души,

И я увидела ее в таких кровавых,    

В таких смертельных язвах - нет спасенья!

 

Стыд после слов Гамлета разбередил душу Гертруды. По мысли Владимира Соловьева - стыд, одно из основных качеств совести, показатель наличия Божьего дара добра в человеке. Если человеку смертельно стыдно за какой-либо поступок, то, значит, он готов раскаяться, готов любой ценой искупить свой стыд, вплоть до смерти; стыд подсказывает путь к покаянию. Раскаянье еще не покаяние. Покаяние - это действие против самого себя, своего греха. Гамлет подсказывает Гертруде путь к покаянию.

. . .  Не оскверняй себя

Прикосновеньем дяди!

И если ты не добродетельна - притворствуй,

Притворись, что добродетель любишь!

 

Грех Гертруды тройной: скоропалительный брак, брак с прямым родственником мужа, брак по страсти, разрушивший всякие понятия о добродетели, и невольный грех, но от того не менее страшный, - брак с убийцей мужа. Взглянув в глаза правды, она ужаснулась. Покаяние - крайняя степень стыда, когда душа осознает весь ужас своего поступка, всю гнусность его и, осознав, пытается искупить грех. Молитва покаяния есть просьба о прощении Богом, но это не само покаяние, это только осознание вины перед Богом и перед своей совестью. Недаром в иудаизме в Судный день Бог прощает человеку грехи перед Ним, но не может простить грех человека перед человеком. Вину человека перед человеком может простить только человек.

Искупление - покаяние истинное - это поступок, дающий возможность исправить грех, либо, если это невозможно, - публичное признание вины. Никто не осознавал это так глубоко как русские писатели, русская литература. Раскольников кается на площади, как Соня велела, - ведь другого пути нет для спасения; Иван Карамазов пытается покаяться на суде; Нехлюдов своим поступком хочет исправить грех. Русская литература с безмерным презрением отвергла стремление погрешить и покаяться, лбом об пол в церкви постучав, ибо это не покаяние перед Богом и человеком, а попытка задобрить свою совесть.

Пошлость души, выраженная таким подходом, приспособленность к любым требованиям времени, наиболее ярко выражена в Розенкранце и Гильденстерне. Существует экологическая ниша нравственности. Подлинно нравственно то, что выверено Богом и совестью, остальное же есть не нравственность, а приспособленность к порядкам более или менее большой группы. Розенкранц и Гильденстерн подчинены всей душой порядкам государственным  и  еще  уже - придворным. Это их нравственная ниша, на большее они не способны. Такие понятия как дружба и любовь для них пустой звук. Относящееся к области чувств, облагороженное духовным умом, - это от Бога, ничего общего не имеющее с областью установок той или иной группы. Негласная или гласная групповая мораль, подчиняя себе членов своего сообщества, накладывает на них свои оковы.

 

Королева (встречая Розенкранца и Гильденстерна):

Он часто вспоминал вас, господа.

Я больше никого не знаю в мире,

Кому б он был так предан.

 

Это ближайшие друзья, друзья детства, кому любовь и дружба.

Однако для них важнее всего приказ короля.

"В королевской воле приказы отдавать, а не просить".

 

 Приказ короля – вот их нравственный критерий. Подчинение своей воли и мысли какой-либо силе, кроме Бога, - образец тоталитарного сознания. Тоталитарное сознание не нуждается в Боге, оно отдает свою совесть, свою честь и духовный суд на откуп вышестоящей человеческой силе или общепризнанным в группе правилам. Моей совести, моей прямой связи с Богом нет. Я свои нравственные решения передаю другому. Бог для такой души не существует. Бог для них - общеобязательная формальность. Тоталитарное сознание одинаково спокойно относится и к формализации понятия Бог, и к полному атеизму, а еще лучше - языческие начала (Гитлер и Сталин были, как известно, очень мистичны), ибо тут подчинение касте и роду обязательны и это позволяет ориентироваться не на заповеди Божьи, а на установку группы.

Розенкранц и Гильденстерн предают спокойно и расчетливо, подчиняясь воле короля, и в сжатом времени трагедии расплачиваются жизнью за предательство, ибо у трагедии нет времени, рассчитанного на жизнь; жизнь - драма, трагедия -  это смерть.

Гамлет противостоит той кровавой безнравственности, которая, как чума, охватывает страну, когда Клавдий утвердил имморализм на троне. Главное чувство Гамлета после встречи с Тенью - гнев и стремление к мести. Стремление, но и сомнение, и раздумье.

Но почему же не мгновенная месть, не безудержный гнев, а размышление об убийстве, а вглядывание в убийцу? Как часто, особенно романтики, упрекали Гамлета в безволии и нерешительности. И как странно, что только теперь мы можем понять все величие этой необыкновенной души. Самое естественное в человеке - это колебания перед тем, как вынести приговор другой живой душе. Человек один на один с Богом решает важные вопросы бытия, и при решении этих проблем между Богом и человеческой совестью не должно быть посредника. Вся тяжесть за сотворение добра или зла ложится лично на человека. Такова идея эпохи Реформации. И это накладывает на человека колоссальную ответственность. Вглядеться в свою душу, и из неё почерпнуть Божью волю. Посредничество Церкви с момента Реформации утратило свою абсолютность.

Нет ничего более высокого и ценного в мире, чем человеческая жизнь. Пока человек жив, есть надежда на то, что он повернет свою душу к добру. Каждая душа в мире самоценна. Она занимает место в мироздании. Отсутствие какой-либо души в мире, смерть души, при невыполненной на земле работе, искусственное уничтожение души - трагедия для мира, катастрофа, потому что душа человека соединяет в себе множество миров. В ней, как в фокусе, Бог сосредоточил весь космос, разные миры и разные аспекты существования добра и зла, познания и неведения, нравственности и бездуховности. Изымая из мира живых одну-единственную душу, преступник как бы рассыпает стройную картину мироздания.

Бог создал мир. Еще Филон Александрийский писал, что прямой необходимости сотворения у Того, Кто есть Все - нет. Мир тварный сотворяется только от любви, потому что все хочет быть воплощенным, но воплощается только потому, что Бог - это любовь. Все сотворение - добро, все разрушение - зло. Нет более страшного разрушения, чем отъятие жизни, и нет страшнее преступления, чем отъятие жизни человеческой. Сотворив такое зло, Клавдий вызывает обвал сотворенного мира. Мир вообще хрупок. Если из обихода человека изымается любовь - он деградирует и гибнет, если  уходит  Бог - уходят все нравственные критерии, теряются все подлинные связи человека с миром, их место в той или иной степени занимает сугубо тварный мир, который либо легко наталкивается на ошибки, либо вовсе подсказывает путь к злу.

Соотношение человека с Богом проходит через несколько точек: любовь, во всех ее проявлениях, в первую очередь духовная любовь ко всему живому; совесть, или то, что философы называют искрой Божьей в человеке; и, наконец, смерть и бессмертие. Все три грани выявляются у Шекспира как неотъемлемые части человеческого бытия.

Вот почему для Гамлета отомстить и убить - почти непосильная работа. Он не ищет оправдания своей нерешительности, он презирает себя за нее, он ненавидит Клавдия, и все же сомневается, имеет ли право.

Сначала Гамлет сомневается в правдивости своего знания. Ведь весть об убийстве он получил от Тени, от того, кто в другой жизни, в другом мире, и неизвестно, правда ли это или смущение человека потусторонней силой. Только в конце приходит уверенность, но и уверенность еще не действие.

Гамлет не смеет мстить до того предела, когда зло само выходит наружу, уничтожает все вокруг, придя в мир в обличии Клавдия, подчинив себе и уничтожив его личность. В момент всеобщей погибели поднимается на убийцу рука Гамлета. Собственно, он уже не мстит, он останавливает зло, которое, обретя человеческую плоть, грозит разрушить весь мир. Образ человека, начавшего преступление во имя определенной цели и идеи, вынужденного логикой событий уничтожать все вокруг, - прообраз нашего времени.

Тень короля Гамлета есть кровь, воззвавшая от земли. Принц Гамлет вынужден нести бремя добра, которое к нему воззвало. Он с тревогой наблюдает, как сжимается круг, как стягивается петля на его шее. Он  объявляет себя сумасшедшим, и под этим покровом приглядывается к убийце, пытаясь уяснить степень его виновности, степень раскаяния или готовность к новому злодеянию.

Каиново преступление - фон, на  котором  разыгрывается  драма жизни - драма духа, одиночества; трагедия попранной жизни, предательства самых близких людей, отказ от любви и мучительный поиск истины.

Каин - предтеча, предсказание искаженного убийствами мира. Там, где убийство, предательство, там рушится мир, погребая под собой все новые и новые жертвы. Для человека моральная точка отсчета всегда была главным критерием и отличием от всего сущего. Напрямую связывает человека с Богом только его попытка осознания добра и зла. Бессмертие не нужно человеку, если он не может распознать добро и зло. В смутные времена эти понятия смешиваются, становятся как бы неразличимыми или уходят на второй план, лишая человеческое существование основного смысла бытия.

Добро требует от человека большого внутреннего напряжения, верного чувства правды, тонкой интуиции. Познать от Древа Добра и Зла, осознать - что есть добро и что есть зло. Когда в душе человека происходит смешение, неразличение, непонимание противополагающих основных нравственных начал мира, то начинается деформация души, приятие формального взаимоотношения существования в рамках неких групповых законов, часто противоположных законам Божьим. Мораль группы позволяет и даже требует иногда идти на подлость и предательство, забыть законы правды и добра. Вглядываясь в историю последних десятилетий, мы обнаруживаем неизменное действие этого закона. Во всех тоталитарных режимах присутствует добровольный отказ человека от личностных начал: свободы, познания добра и зла, совести, - ради выживания в определенной группе, ради приспособления к существованию в любой имморальной среде. Вопрос Свободы и добровольного отказа от нее - огромная тема. От Платона до современных философов  она неизменно является краеугольным камнем в рассмотрении проблемы человека.

Гамлет - единственная фигура драмы, противостоящая морали группы, не принимающая ее, поскольку он до конца - личность, он истинно свободен. Но свобода - тяжкое бремя. Абсолютная самостоятельность решения - вот причина его колебаний. Вслед за Апостолом Фомой мы должны вместе с Гамлетом воскликнуть: "Доколе сам не увижу - не поверю!" Будучи абсолютно свободным, Гамлет абсолютно одинок. В обыденной жизни человек не бывает так одинок.

Предательство друзей, любовь, отступившая перед требованием группы, поддавшаяся соблазну зла мать, гнетущая душу тайна, внутренняя обязанность соединить порвавшуюся связь времен, трагедия одиночества, осмысление законов мироздания - вот постоянный труд души Гамлета, тяжелая, гибельная ноша. Его душа разрывается от горя, но ум холоден и трезв, иначе безумие нахлынет и беспощадно пожрет.

В жизни, как ни отталкивай это от себя, всегда существует промысел Божий; если камень, стоящий во главе угла, вынуть, лавина нарастает по мере развития движения, и если что-то ее остановит, то это что-то меняет форму и очертание.

Первый вынутый камень - смерть короля Гамлета, которая изменила существование не только семьи, но и целого государства, сместила нравственные ориентиры. Затем смерть Полония. Убийство невольное, но не менее страшно. За ним следует безумие и смерть Офелии, попытка мести и гибель Лаэрта - тоже лавина, уничтожившая в один миг высокородную и богатую семью; близость к трону - это и близость к кровавым играм трона. Но в этой кровавой смертельной схватке выявляется величие и трагичность духа.

Судьба поставила Гамлета перед выбором: убить человека, отмстив убийце отца, или умереть от рук убийцы - короля, а может быть самому свести счеты с жизнью.

Перед язычником такой выбор не стоит - месть и только месть, единственно, может успокоить душу. Но душа Гамлета прожила полторы тысячи лет христианства, и ему легче умереть самому, чем лишить  жизни другое существо, пусть и заслуживающее смерти. Его измученный разум отвергает грех самоубийства, его растерзанная душа предпочла бы собственную смерть убийству.  Вопрос «быть или не быть» это - жить или не жить. Как положить конец страданиям? И есть ли у нас выбор?

 

 

Быть или не быть - таков вопрос; что лучше

Что благородней для души: сносить ли

Удары стрел враждующей фортуны,

Или восстать противу моря бедствий,

И их окончить? Умереть - уснуть -

Не боле; сном всегдашним прекратить

Все скорби сердца, тысяча мучений,

Наследье праха - вот конец достойный

Желаний жарких! Умереть - уснуть!

     Уснуть. Но сновиденья... Вот препона:

                Какие будут в смертном сне мечты,

(Пер. Вронченко)

 

 

П. Каншин (прозаический перевод)

Жить  иль  не  жить  -  вот в чем вопрос. Что честнее, что благороднее:

сносить  ли  злобные  удары обидчицы-судьбы или вооружиться против моря бед,

восстать против них и тем покончить с ними... Умереть - уснуть - и только...

Между  тем,  таким  сном  мы  можем положить конец и болям сердца, и тысячам

мучительных  недугов,  составляющих  наследие  нашей плоти, - такой конец, к

которому  невольно  порывается  душа...  Умереть, уснуть. Быть может, видеть

сны.  - Вот в чем затруднение. Ибо какие же сны могут нам грезиться во время

этого  мертвого  сна,  когда  мы уже сбросили с себя все земные тревоги? Тут

есть  перед  чем  остановиться,  над чем задуматься. Из-за такого вопроса мы

обрекаем  себя  на  долгие-долгие годы земного существования...

 

 Борис Пастернак

                       Быть или не быть, вот в чем вопрос.

                       Достойно ль

                       Смиряться под ударами судьбы,

                       Иль надо оказать сопротивленье

                       И в смертной схватке с целым морем бед

                       Покончить с ними? Умереть. Забыться.

                       И знать, что этим обрываешь цепь

                       Сердечных мук и тысячи лишений,

                       Присущих телу. Это ли не цель

                       Желанная? Скончаться. Сном забыться.

                       Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.

                       Какие сны в том смертном сне приснятся,

                       Когда покров земного чувства снят?

                       Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет

                       Несчастьям нашим жизнь на столько лет.

Вот размышление страдающей души, остановившейся перед вечным Ничто. Болезнь ко Смерти, по определению Кьеркегора.

Разные переводы – разное понимание и уточнение смысла.

Соотношение жизни как соединение праха и духа лежит в основе видения смерти. Смерть - только сон, но из которого нет возврата.

Для праха, для страждущей плоти, изболевшейся под ударами судьбы, смерть - желанный выход. Плоть без духа не одушевлена, она не знает страдания, не ведает ни добра, ни зла, ей все равно, в какой форме существовать, во что переходить по мере истлевания и физического перевоплощения.

 

Гамлет:

"И почему благородному праху Александра Македонского не быть замазкой какой-нибудь хижины?"

. . .

"У этого черепа был язык, и он также певал! Как бросил его этот негодяй, будто череп Каина, первого убийцы! А может быть, этот череп, который так легко швыряют теперь, - составлял голову великого политика, или человека, который думал править целым миром - не правда ли?”

 

 

Как просто было бы уйти от страдания, превратив себя в ничто. Но в том-то вся проблема, что ужас плоти перед открывшимся Ничто подсказывает нам всю разрушительность небытия.

 

 

А то, кто снес бы униженья века,

Позор гоненья, выходки глупца,

Отринутую страсть, молчанье права,

Надменность власть имущих и судьбу

Больших заслуг перед судом ничтожеств,

Когда так просто сводит все концы

Удар кинжала?

(Пер. Б. Пастернака)

 

Страх небытия «ужас перед Ничто» - вот, что останавливает «удар кинжала»

 

« В ужасе "земля уходит из-под ног". Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами - вот эти существующие люди - с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Жутко делается поэтому в принципе не "тебе" и "мне", а "человеку". Только наше чистое присутствие в потрясении этого провала, когда ему уже не на что опереться, все еще тут.
Ужас перебивает в нас способность речи. Поскольку сущее в целом ускользает и надвигается прямое Ничто, перед его лицом умолкает всякое говорение с его "есть". То, что, охваченные жутью, мы часто силимся нарушить пустую тишину ужаса именно все равно какими словами, только подчеркивает подступание Ничто. Что ужасом приоткрывается Ничто, человек сам подтверждает сразу же, как только ужас отступит. С ясностью понимания, держащейся на свежести воспоминания, мы вынуждены признать: там, перед чем и по поводу чего нас охватил ужас, не было, "собственно", ничего. Так оно и есть: само Ничто - как таковое - явилось нам».

М. Хайдеггер: «Бытие и ничто. Бытие и ужас».

 

 

Вот какой мир познал Гамлет, вот такой мир предстал и перед нами, читателями и зрителями.

 

 

Под влиянием Библии и проповедей Иисуса Христа европейское сознание формировалось, хотя и медленно, столетиями, как сознание человека познающего и сомневающегося. Человек обязан сомневаться в любом указании со стороны, если дело касается его совести, его личного выбора между добром и злом. Гамлет - личность европейского сомневающегося сознания, оттого его судьба - источник вечного размышления для нас.

      Гамлет - не символ и не схема. Он живой человек, полный боли и страстей. Он проклинает свое сомнение, но не может отбросить его.

 

Как все против меня восстало

За медленное мщенье! . . .  Что ты, человек,

Когда ты только означаешь дни

Сном и обедом? Зверь - не больше ты!

Да, Он, создавший нас с таким умом, что мы

Прошедшее и будущее видим - Он не для того

Нас одарил божественным умом,

Чтоб погубили мы его бесплодно,

И если робкое сомненье медлит делом,

И гибнет в нерешительной тревоге -

Три четверти здесь трусости постыдной

И только четверть мудрости святой.

 

Гамлет был прав в своих сомнениях. Как только он развязывает узел, смерть настигает всех, причастных тайне и трагедии. Самая невинная из жертв - Офелия. Это образ загадочный. Казалось бы, полная добродетель должна привести к схематизации, но Офелия столь живая душа, столь любима Шекспиром, что ее драматическое воплощение на сцене - одна из величайших работ любой актрисы. Над ее гробом начинается развязка драмы, ее смерть как бы разрывает сети, переплетавшие добро и зло.

Здесь Гамлет сталкивается с Лаэртом, своим зеркальным отражением. Но это зеркало спешащее. Его горе сходно с горем Гамлета, но он не стремится к истине, узнать - что произошло; горе затопило его, страсть взяла верх над справедливостью, он мстит за смерть отца и сестры, не ведая – кто истинный убийца. В последний миг перед смертью Лаэрт осознает, что настоящий его враг - король, что тот, злоумышленник и убийца, не имеет права жить и оставаться на троне, все, к чему он прикоснулся, гибнет, как от ядовитого дуновения.

Лаэрт, не зная правды, почувствовал перед смертью, в миг последнего прозрения, в коварном плане короля методы заурядного убийцы, сгубившего и его, Лаэрта, и Гамлета, и Королеву; и потому кричит перед гибелью:

 

Я гибну сам за подлость и не встану.

Нет королевы. Больше не могу. . .

Всему король, король всему виной!

(Пер. Б.Пастернака)

 

В предсмертный миг истина приоткрывается ему. Ибо то, что он решил в спешке мести - убийство Гамлета - не есть истина, а лишь прискорбное продолжение цепи зла.

За несколько минут гибнут все уцелевшие участники трагедии - король, Гертруда, Лаэрт, принц Гамлет.

И Гамлет перед смертью просит Горацио:

 

. . . все кончено, Гораций.

Ты жив. Расскажешь правду обо мне

Непосвященным.

(Пер. Б.Пастернака)

 

Горацио не резонер. Он тот, кто должен рассказать правду, потому что никто не знает ее. Клевета и домыслы могут разрушить самый светлый образ. Умерев, человек беззащитен, кто-то должен оправдать его на земле.

Перед смертью все равны, но даже смерть не может уравнять людей. И после смерти человек не стоит по ту сторону Добра и Зла. Можно стать по ту сторону зла и как бы растянуть еще на шаг все возможные его проявления. (Скажем, до ГУЛАГа и печей Освенцима человечество не могло себе представить столь масштабное проявление зла. Недаром в философии появилось новое понятие - “мир после Освенцима”). Но нельзя стать по ту сторону Добра. Добро, в наивысшем смысле, - это Абсолют, и мы можем только маленькими шагами приближаться к Нему в своих духовных исканиях. Смерть завершает искания.

Но эта черта, за которую нам не дано заглянуть. Дальнейшее - молчанье.

 

 

 #В тексте использованы переводы Бориса Пастернака. Остальные переводы указаны особо.