Greenberg Sergeij

21 июля 2017 г.

Иосиф Бродский и Грузия: поговорим о женщинах.

В 1998 году известная тбилисская поэтесса, переводчик и филолог Инна Кулишова, большая поклонница поэзии и личности Бродского в целом, защищает первую в Грузии диссертацию по поэзии Иосифа Бродского.

Состоявшая с поэтом в личной переписке и пропустившая всю судьбу и творчество Бродского сквозь себя и свои стихи, в день 20-ой годовщины смерти поэта Кулишова вспоминает гения поэзии:

"Мне все равно, 20 лет прошло, 15, 21, 50, 55, кругло, некругло, его нет – и все. Тыщу раз говорила, и повторю: не пойму тех, кому легче (пишется и живется) без него. Значит, и жизнь такая, и письмо", — пишет Кулишова на своей странице в соцсети Facebook.

"Я СЕЙЧАС УМРУ"

"Считаю версты, циркули разинув.
Увы, не хватит в Грузии грузинов,
чтоб выложить прямую между нами".

И. Бродский

Но Бродский любил не страны, а их людей. И Грузией для него были братья Чиладзе и еще одна личность – известная грузинская поэтесса Дали Цаава.

Это та Дали – муза "Грузинской песни" Булата Окуджавы. Про нее писал легендарный поэт знаменитые слова: "В темно-красном своём будет петь для меня моя Дали, В чёрно-белом своем преклоню перед нею главу, И заслушаюсь я, и умру от любви и печали, А иначе зачем на земле этой вечной живу".

У Дали был такой низкий завораживающий голос и красивый романтический взгляд. Она мало улыбалась и много, как Бродский, курила. Вкладывала страсть во все: в стихи, в отношения к людям.
Одни говорили, что у этой поэтессы, которая совсем юной девушкой приехала учится в Ленинград из Сухуми, была платоническая любовь к Бродскому. Другие, а именно подруга Дали Цаава, представительница питерского андеграунда поэтесса Елена Игнатова, писала в своих воспоминаниях о том, что Дали была влюблена в Бродского не на шутку и даже думала о самоубийстве из-за его холодности.

"Когда Бродский начинал читать, постепенно повышая голос, закрывая глаза, чуть раскачиваясь, Дали сжимала виски руками и шептала мне: "Я сейчас умру", — пишет Игнатова в своих воспоминаниях.
По словам Игнатовой, грузинская поэтесса считала встречу с Бродским главным событием своей жизни.

"Ну, как тебе в грузинских палестинах?
Грустишь ли об оставленных осинах?
Скучаешь ли за нашими лесами,
когда интересуешься Весами,
горящими над морем в октябре?
И что там море? Так же ли просторно,
как в рифмах почитателя Готорна?
И глубже ли, чем лужи во дворе?"

И. Бродский

 

Дали Цаава посвятила Иосифу Бродскому стихи — о "Грехопадении в городе, усыпанном мертвыми листьями", о плаче детей по рыжему клоуну.

 

В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
наше стряслось грехопаденье;
ты стал покорнее, чем вчера —
искал спасенья.
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
был траур,
и за сырыми стенами города
плакали дети
о неожиданной смерти
рыжего клоуна.
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
был праздник:
я наряжалась, готовясь к крещенью.
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
Бога отринув,
усталая от бестелесности,
произношу твоё имя —
Иосиф.

 

Поэт ответил стихотворением "Ну как тебе в грузинских палестинах?", вскоре после ее возвращения в Грузию.
После его вынужденной эмиграции за границу Цаава каждый год ездила в Петербург к его родителям, на день рождения Бродского.
Умерла Дали Цаава спустя 7 лет после Бродского, в 2003 году в Тбилиси.

И еще интересный факт из истории отношения Бродского к Грузии. В воспоминаниях Дали Цаава есть один красноречивый эпизод из ее с Бродским редких, но запоминающихся встреч.
Как-то Дали и Иосиф разговаривали о переводе Беллы Ахмадулиной стихотворения грузинского поэта Галактиона Табидзе "Мэри". Бродскому очень понравился этот перевод. Но Дали не разделяла его восторга и много, долго и пламенно говорила о Галактионе. Говорила, что до него "все хотят дотянуться, но никто еще не смог".
Этих слов хватило Бродскому. Он тут же попросил Дали сделать подстрочник одного из стихотворений Табидзе. И первую строчку перевел почти сразу: "Тебе тринадцать лет, и у тебя в плену…".
Потом он еще долго просил повторять и повторять Дали это прекрасное стихотворение. Уточнял в переводе каждую деталь, переспрашивал, усиленно думал, подбирал слова. На второй день, по словам Цаава, Бродский пришел небритый и усталый.
"Целую ночь не спал, но ни одну строчку не смог добавить. Вы правы, это не так просто".
В этом был весь Бродский. А в Галактионе – для Бродского – вся Грузия.

 

Галактион Табидзе

перевод Беллы Ахмадулиной

Мери

Венчалась Мери в ночь дождей,
и в ночь дождей я проклял Мери.
Не мог я отворить дверей,
восставших между мной и ей,
и я поцеловал те двери.
Я знал - там упадают ниц,
колечком палец награждают.
Послушай! Так кольцуют птиц!
Рабынь так рабством утруждают!
Но я забыл твое лицо!
Твой профиль нежный, твой дикарский,
должно быть, темен, как крыльцо
ненастною порой декабрьской?
И ты, должно быть, на виду
толпы заботливой и праздной
проносишь белую фату,
как будто траур безобразный?
Не хорони меня! Я жив!
Я счастлив! Я любим судьбою!
Как запах приторен, как лжив
всех роз твоих... Но бог с тобою.
Не ведал я, что говорю, -
уже рукою обрученной
и головою обреченной
она склонилась к алтарю.
И не было на них суда -
на две руки, летящих мимо...
О, как я молод был тогда.
Как стар теперь.
Я шел средь дыма,
вкруг дома твоего плутал,
во всякой сомневался вере.
Сто лет прошло. И, как платан,
стою теперь.
Кто знает, Мери,
зачем мне показалось вдруг,
что нищий я? - И в эту осень
я обезумел - перстни с рук
я поснимал и кинул оземь?
Зачем "Могильщика" я пел?
Зачем средь луж огромных плавал?
И холод бедственный терпел,
и "Я и ночь" читал и плакал?
А дождик лил всю ночь и лил
все утро, и во мгле опасной
все плакал я, как старый Лир,
как бедный Лир, как Лир прекрасный.

И еще о Дали Цаава и ее стихи.

Синева иных начал. Точка зрения на грузинскую поэзию

Виолетта Баша: литературный дневник.

В огромной лавине рукописей, поступающих ко мне, как к редактору сразу трех отделов журнала "Точка зрения" иногда попадаются нежные сияющие жемчуга. Трепетно прикасаюсь, постигая красоту. И отрываюсь, обнаружив себя в предрассветных сумерках раннего московского утра полностью очарованной...

 

Это стихи шестидесятников, друзей и ровесников Бродского, целая уходящая эпоха...
Вот и вчера рецензировала поэтические переводы замечательного поэта-переводчика и известного литературного критика Ольги Татариновой. Работаю с ее текстами не первый раз и каждый раз это огромное наслаждение. И огромная ответственность. Это имя - классика в литературе.

Читаю статьи и словно слышу голос, созвучие мысли, созвучие души.
И вот - грузинская поэзия... в переводе Ольги Татариновой.

Что мы знаем о грузинской поэзии? Большинство из нас вспомнят великого грузинского поэта Николоза Бараташвили. Вспомнят, в первую очередь, благодаря часто звучащей в формате радио-шансон или аналогичных эфиров авторской песне "Цвет небесный, синий цвет" (музыка Сергея Никитина). Образованные читатели вспомнят и большого грузинского поэта Галактиона Табидзе. Благодаря переводам замечательного поэта -переводчика и литературного критика Ольги Татариновой сегодня мы можем познакомиться с переводами стихов Дали Цаава.

Перед нами переводы стихов безвременно ушедшей из жизни в декабре 2003 года грузинской поэтессы Дали Цаава. Знаете ли вы, что именно ей посвятил свою “Грузинскую песню” булат Окуджава (“Виноградную косточку в теплую землю зарою...”)? Что ей читал стихи Иосиф Бродский, с которым она познакомилась в конце 60-х и до последних своих дней навещала его родителей.

Не каждому поэту после его ухода посчастливилось иметь «свою улицу». А в Тбилиси есть улица Терентия Гранели, - поэта-мистика, всегда находящийся на грани бытия и запредельных измерений мистического сознания, друга Галактиона Табидзе.
Читая переводы, надо понимать, как трудна эта задача, понимать, что поэт-переводчик должен найти тонкую грань между поиском формы в новой языковой среде и приближением к оригиналу: он не властен сильно менять форму, но не волен и уходить далеко от собственно авторского замысла, и эта задача здесь в полной мере решена.

... что ж, давайте прикоснемся к изысканной как знаменитая грузинская чеканка, поэзии, и почувствуем нечто невыразимо-прекрасное, вот такое вот ...

"Какое это медленное чувство —
Сердце к небу голуби несут".

 

Дали Цаава

Как оказалось, был листопад,
как оказалось, был ветер;
как оказалось, следы
кто-то, как клад, перепрятал;
а у тебя занесло
дверцу, ведущую кверху;
иконостас без икон,
ограблен Дворцовый Сад.
Как оказалось, был листопад,
Как оказалось, был ветер.

***

Вертится, вертится, вертится
огромный сад расставаний,
а у меня подол
полон засохших цветов.

Хожу, молчаливый гость
этих земных расстояний,
нащупываю порог
в пространство других садов.

***

Я умирающего не спрошу – куда? –
ответ у всех один, его я знаю.
Лежу, усталая от созерцанья дна
спокойствия, и по волне пускаюсь.

Блуждающая по небу Луна,
влекущая людей с небесной силой,
ведь и она не вечность, и она…
И моё имя порастёт могилой.

Но в хижине сегодня у меня
поленья гомонят и полыхают,
и Божий ветер колыбель качает
твою, Гурам.