Понять поэта — значит разгадать его любовь

 

Большинство стихотворений о любви, самые лирические стихи Иосифа Бродского посвящены М. Б.  —  его любимой девушке. Все его помыслы, даже в те трагические дни, когда над ним проходил суд (обвинение в тунеядстве), устремлены к той единственной, кого он, несмотря ни на что, продолжал безумно любить.

«Боль разлуки с тобой вытесняет действительность», — признается он в одном из стихотворений, посвящённых возлюбленной.

Первые стихи Иосифа Бродского, с загадочным тогда ещё посвящением  «М. Б.», датированы июнем шестьдесят второго года. Тайна этих инициалов давно раскрыта. За ними  —  Марианна (Марина) Басманова, его Муза, главная и, может быть, единственная любовь поэта.

Первые строфы, обращённые к ней, совершенно не предвещают того накала страстей, который вскоре между ними возникнет:

 

Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.

 

При всей своей проницательности поэт на этот раз ошибся. С Марианной Басмановой будет у него всё  —  и тоска, и любовь, и печаль, и боль  —  сердечная мука на целых три десятилетия вперёд, практически на всю оставшуюся жизнь. Далее драматизм собственной ситуации Бродским рассматривается только сквозь призму безответного чувства.

Кто-то из критиков мудро заметил: «Понять поэта  —  значит разгадать его любовь».

Большинство из тех, кто знал эту девушку, отмечали её особую привлекательность. Стройная, высокая, с мягким овалом лица, темно-каштановыми волосами до плеч и зелёными глазами русалки, она буквально приворожила молодого поэта. Бродский восторгался  художественным талантом Басмановой, ее музыкальной одарённостью.

Образ Марианны ассоциировался в воображении поэта с кранаховской Мадонной, одной из лучших картин Эрмитажа.

Поэтесса Н. Горбаневская, увидев Марианну, поделилась с Бродским теми же ассоциациями. Иосиф был совершенно счастлив: «Я всегда говорил ей: ты  —  радость Кранаха!», — ликовал он.

 

Второе посвящение М. Б.

 

Ни тоски, ни любви, ни печали,

ни тревоги, ни боли в груди,

будто целая жизнь за плечами

и всего полчаса впереди.

 

Оглянись — и увидишь наверно:

в переулке такси тарахтят,

за церковной оградой деревья

над ребенком больным шелестят,

 

из какой-то неведомой дали

засвистит молодой постовой,

и бессмысленный грохот рояля

поплывет над твоей головой.

 

Не поймешь, но почувствуешь сразу:

хорошо бы пяти куполам

и пустому теперь диабазу

завещать свою жизнь пополам.

 

Иосиф Бродский

 

4 июня 1962 г.