Летом актер работал без отпуска, но не жалеет. Зато теперь он сможет выкупить свое социальное жилье в собственность.

— Иван, в прокат выходит фильм «Временные трудности», где ваш герой — отец мальчика, страдающего врожденной болезнью, решает относиться к нему как к здоровому человеку и таким образом поставить на ноги. Оправдываете его подход?

Иван Охлобыстин:
— Фильм основан на реальных событиях. В этой истории ничего не придумано, и способ подействовал. Относиться к сыну с ДЦП (детский церебральный паралич. — Прим. «Антенны») как к здоровому было не личным измышлением героя, ему врач сказал, что какой горизонт он задаст, такой и получит. Каким бы ни был человек с инвалидностью, внутри него прежде всего живет дух. Бывает, что внешне больные люди, значительно позитивнее, сильнее, харизматичнее и, главное, эффективнее в любом виде деятельности, нежели здоровые.
— Картину еще не все видели, а о ней уже много противоречивых отзывов. Как реагируете на критику?
Иван Охлобыстин:
— Когда к нам в дом пришла учитель моих детей, супруга по телевизору смотрела, как на «Кинотавре» ругали «Временные трудности», что сняли не фильм, а какой-то фашизм. Моя добрая душа Оксанка сидит и переживает, а эта женщина ей говорит: «Да вы что, с ума сошли? Буквально все, кто имеют на руках такого ребенка, мечтают, чтобы появился человек, который бы им вот так занялся». Потом выяснилось, что мы не все знали о нашей учительнице. Думали, у нее один ребенок, а их, оказывается, двое, и второй страдает ДЦП. То есть она понимала, о чем говорила. И получается, что фильм прекрасно приняли зрители, сами люди, которые ориентируются в этой тематике в силу причастности, а критика прессует. Давно отказался от манеры кого-либо оценивать. Но вообще чудно. Сюсюканье приводит, как правило, к образованию жульнических благотворительных компаний. А что-то позитивное, без соплей, воспринимается в штыки.
— «Без соплей…» То есть вы против жалости?
Иван Охлобыстин:
— Иной раз проще сделать из человека жертву и начать жалеть, а жалеть не надо, нужно поддерживать и сопереживать. Потому что жалеть — это унижать его внутреннее существо, показывать, что есть что-то невозможное, а для человека возможно все. Все надо преодолевать усилием воли. Люди к бедности привыкают, к богатству, к красивому и к некрасивому, и только воля позволяет придать этому либо позитивный, либо негативный оттенок.
Детей много, а жрать нечего
— Вам в безвыходных ситуациях, когда руки опускаются, что помогает?
Иван Охлобыстин:
— Однажды я поехал перед Новым годом забирать платье для своей супруги у ее подружки. И застрял 30 декабря на Третьем транспортном кольце. Ехал шесть часов, чуть-чуть сдвигаясь каждые двадцать минут. Давно бы уже машину бросил, если бы это случилось где-то в другом месте, а там негде даже припарковаться. В какой-то момент со мной произошло нечто, я просто перестал нервничать по поводу этой ситуации. И теперь, если попадаю в пробку, не волнуюсь. Я смиряюсь. Но не в смысле склоняю голову и опускаю руки, а нахожусь в гармонии с окружающим миром и с предлагаемыми обстоятельствами. Смириться — это принять мир как он есть. Например, есть ситуация где ты на улице, метро закрыто, а до дома идти 25 километров. Можно двояко отнестись: наделать в штаны, ругаться, разбить витрину, обидеть старушку или что-то еще вытворить, а можно взять и пойти пешком. Вот это смирение. Не прогиб перед судьбой, а преодоление ее.
— Допустим, проблемы масштабнее пробок и закрытого метро, финансовые. Они даже сильных людей ломают.
Иван Охлобыстин:
— Недавно мы с Оксанкой ехали на великах и вспоминали времена, когда у нас уже много детей, а жрать совсем нечего. Была банка лосося и пакет макарон на неделю. И мы благодарили Господа за эти периоды, потому что сейчас нас очень сложно выбить из колеи. Надо придумать совсем изощренную ситуацию, чтобы заставить нас переживать дольше, чем требуется для решения проблемы. Были бедными, были при деньгах хороших, и с тем, и с другим, слава богу, справились. И в том, и в другом все одинаково: у бедных нет хлеба, у богатых — друзей. И бедность может привести к преступлению. Но чаще к внутреннему преступлению (а от него идет и внешнее) приводит богатство, потому богатые сходят с ума от того, что возможно все.

И мое отцовское сердце разбивается вдребезги
— В прошлом году в интервью «Антенне» вы говорили, что много работаете, чтобы выкупить социальное жилье — ваш дом. Приблизились к цели?

Иван Охлобыстин:
— Слава богу, до конца года все за него отдам. А дальше пойдут уже, может быть, и не обязательные, но сейчас необходимые затраты: оплачивать обучение, учителей, потому что детям нужно по максимуму давать образование. И потом, у меня же растут девочки, хочется баловать, какие-то тряпочки покупать. Хотя девки очень скромные. Они красиво одеваются, стараются, но у них никогда не было фетиша, что эта тряпочка лучше той. Все время тырят у меня майки. Я ругаюсь на них, а Оксана, коварная женщина, говорит: «Ну что ты ругаешься? Просто майки тобой пахнут». И тут мое отцовское сердце как мозаика разбивается вдребезги. И я готов плакать навзрыд от счастья и умиления.
— То есть в вашей семье увлечение модными брендами проскочили?
Иван Охлобыстин: — Девочки у меня довольно реалистичны, при этом не утратили момент романтики. Мы всегда были окружены до такой степени хорошими людьми, что невозможно себе представить, что кто-то вменит в вину девчонке или пацану из нашей семьи, что на нем что-то не то надето. Мы с Оксанкой к вещам тоже равнодушны. Я большую часть жизни ношу всякие туристические штаны с множеством карманов. Меня дети ругают, кстати, говорят, что не модный. Отвечаю им, что если кто-то что-то и знает о моде, то это я, человек года по версии многих журналов. А они свое: «Ты с закрытыми глазами берешь вещи!» Я всю жизнь боролся за эту возможность одеваться с закрытыми глазами. От тряпок нельзя зависеть, они кончаются, как и все остальное. Ни к чему нельзя привыкать, кроме человека.
— Когда у детей возникают какие-либо трудности, чаще к кому обращаются, к маме или папе?
Иван Охлобыстин:
— Чаще к маме. Я, как человек внимательный, как правило, предваряю это. Не вмешиваюсь. Но если вижу, что что-то не так, пытаюсь облегчить внутреннюю ситуацию своему ребенку. Мне не всегда это удается. Потому что бывают вопросы, которые не решаются с посторонней помощью. Например, если дело касается влюбленности, неопределенности по поводу работы. Это человек должен решить сам. Но окружить его вниманием или хотя бы проявить его очень важно.
Дай волю, ленился бы даже семечки грызть
— Еще важно отдыхать. Чего, судя по всему, вы совсем не делаете. В социальных сетях ни одного летнего снимка с курорта. Как так?
Иван Охлобыстин:
— К сожалению, не умею отдыхать. А может, к счастью. Не был в отпуске не только летом, но и весной. Да и не могу вспомнить, чтобы мы куда-то поехали и просто лежали. Обязательно лезем, что-то смотрим, едем. После такого отпуска еще месяц в себя приходим. Так что эта задача гораздо тяжелее, нежели обычная жизнь. К тому же большая семья, надо работать. Мы, многодетные отцы, — волки-падальщики. Дай мне волю, я лежал бы на пузе и ничего бы и не делал. Ленился бы даже семечки грызть. Ушел бы во внутреннее самосовершенствование и спал бы с утра до вечера. А так я знаю, что если сегодня не сделаю что-то, то это отразится на семье. Хотя у нас так дети воспитаны, что если вдруг злая пуля оборвет мой красивый полет, на хозяйстве это, наверное, как-то скажется, но не радикально. И меня эта мысль очень тешит как отца, как хозяина.
— У вас дети разных возрастов. Легко ли придумать какое-то семейное мероприятие, чтобы интересно было всем?
Иван Охлобыстин:
— Мы толпой можем на великах ехать, карабкаться в национальном парке на скалу или плыть в морях. Сейчас всем вместе собраться сложнее, потому что девки уже в институты поступили, так что получается урывками. А раньше у нас просто система была. Знаете, как это здорово? Одно дело, когда едешь вдвоем с любимым человеком, и другое, когда в такой толпе, и весь мир тебе нипочем.
— Про любимую под вашими совместными фото поклонники пишут, что вы с Оксаной с каждым годом все больше похожи друг на друга. Правы или ошибаются?
Иван Охлобыстин:
— Не правы. Я красавец, а она — замухрышка. Оксана, к сожалению, считает наоборот, но я думаю, что она необъективна.