Жизнь прожить – нехитрая наука:
отыщи любовь да сбереги…
Место жизни – ближняя округа,
далью не прельщайся, не беги.

Даже если жизнь обыкновенна,
делай все, что можешь, от души,
понимай всему живому цену
и судить чужого не спеши.

Трать себя, живи неосторожно,
выгод не считай, не мелочись…
Пусть с людьми и сложно, и тревожно,
ты пойми их суетную жизнь.

Жизнь, коль вдуматься, простая штука.
Главное, ни разу не предать.
Жизнь – совсем не сука и не скука,
если станешь дальним сострадать.

И живи! В любую непогоду!
Сочиняй свой собственный мотив.
А любить жену, друзей, природу —
не такой уж, право, примитив.
 

1998

Жить бы мне
в такой стране,
чтобы ей гордиться!..
Только мне
в большом говне
довелось родиться.

Не помог
России Бог,
царь или республика.
Наш народ
ворует, пьет,
гадит из-за рублика.

Обмануть,
предать, надуть,
обокрасть – как славно-то!
Страшен путь
во мрак и жуть,
Родина державная.

Сколько лет
все нет и нет
жизни человеческой.
Мчат года.
Всегда беда
над тобой, Отечество.
 

1994

Сага о хорошем человеке

Он был хороший человек
и знал, что он хороший!
И с этим знаньем прожил век,
хорошестью обросший.
Совсем не глуп, но не умен
и как-то неталантлив…
Но все же что-то было в нем —
воспитан и галантен.
Был в меру лыс и в меру тощ,
и в меру толст, пожалуй.
А в общем, просто был хорош,
отменный, право, малый.
С узбеком он всегда узбек,
с татарином – татарин.
Он очень славный человек
и компанейский парень.
В охотку пил, со смаком ел,
коль в гости приглашали…
И барышни в свою постель
его душевно звали.
Он в основном не делал зла,
был, значит, положителен.
Судьба его так берегла,
что стал он долгожителем.
Менялось всё в стране: момент,
эпохи и формации,
а он застыл, как монумент
с «хорошей» репутацией.
Стал изрекать и излучать
хорошесть то и дело.
И мне о нем стихи писать,
пожалуй, надоело.
 

1996

С понедельника, с понедельника
начинаем мы новую жизнь,
забываем про лень и безделье,
станем вкалывать – только держись.

Призовем себя сами к порядку,
чтоб диету всегда соблюдать,
делать каждое утро зарядку
и долги точно в срок отдавать.

В день тяжелый, назначенный нами, —
план прекрасный пришлось отложить.
И виновны в том были мы сами,
что не начали правильно жить.

Понедельники все пролетели,
сгинул месяц совсем в никуда,
жить по-новому мы не успели.
Ну, да это еще не беда!

Ладно, пусть уж до Нового года
мы продолжим нескладно, как встарь.
Рубежи намечает природа,
согласуем с ней свой календарь.

Вот и праздники улетели,
промелькнули сезоны, года.
Жить по-новому мы не успели
и не сможем, боюсь, никогда.

Но впивается совесть и мучит,
быть в ладу с нею я не привык.
О, моя незавидная участь —
затянувшийся черновик.

Запустил, раскурочил хозяйство —
сам, как старый и рваный пиджак.
Я купаюсь в своем разгильдяйстве,
понимая, что надо – не так!

Всё! Клянемся: ругаться не будем!
Прекратим вообще нарушать!
Перед сном, как приличные люди,
мы начнем кислородом дышать.

С понедельника, с понедельника
затевается новая жизнь.
К черту лень, безучастье, безделье —
размахнемся мы так, что держись!

Понедельники прочь улетели,
возвратить их обратно нельзя.
Жить по-новому мы не успели.
Может, это неплохо, друзья!

Жалоба

Я устроен для работы,
я почти что автомат, —
выдаю все время что-то,
как заправский агрегат.

И, подобно водопаду,
на меня летят дела:
ЭТО, ТО и ЭТО – надо…
Оглянулся – жизнь прошла.

Постоянно что-то должен,
перед всеми я в долгу.
Я спешу, лечу, бегу!
Отдышаться невозможно,
силы вышли… не могу…

Жизнь страницу за страницей
перелистывает в срок.
Как бы мне остановиться!
Как бы мне прервать поток!

Разрываюсь я на части,
разлетаюсь на куски.
Говорят, что в этом счастье,
а не то помрешь с тоски.

Поваляться бы в кровати,
поглазеть на дождь в окно,
по опушке прогуляться,
просто так сходить в кино.

Я машина для работы,
подустал я, братцы, что-то.

Песня из кинофильма «Старые клячи»

Песня на суде

Если вы устали жить и страдать
и вам хочется кого-то послать —
сохраните свою гордость и стать…
И зазря не надо мать поминать.

Если денег у вас нет ни гроша,
и здоровья тоже нет ни шиша,
вы должны невзгоды стойко принять,
и зазря не надо мать поминать.

Коль напраслину на вас возведут
и притащат на неправедный суд,
вы достоинство не вправе терять
и зазря не надо мать поминать.

Вы не смейте хлюпать носом и ныть, —
на любом ветру должны устоять,
по-другому и не стоило жить.
Ведь иначе мы вас можем послать
к этой самой матери,
всем известной матери,
знаменитой матери,
очень русской матери,
с наслаждением вас можем послать!
 

Музыка Андрея Петрова

Последняя любовь

Последняя любовь, как наважденье…
Как колдовство, как порча, как дурман.
Последний шанс на страсть и обновленье,
прощальный утешительный обман.

В какие годы сердце горше плачет?
Увы, конечно, на исходе дней.
Любовь – загадка… Как она дурачит.
Не хватит жизни разобраться с ней…

Последняя любовь – мятежный случай, —
судьба шальная нас с тобой свела…
Всю жизнь мы порознь были невезучи —
тебя я ждал, и ты меня ждала…

Жизнь куролесит… Наворот событий,
сжимает сердце, голова пьяна…
И множество незнаемых открытий
мне дарит обретенная страна.

Последняя любовь, как завещанье:
прозрение, прощенье и прощанье.
 

Музыка Андрея Петрова

Песня из кинофильма «Старые клячи"

Мчатся годы-непогоды
над моею головою…
Словно не была я сроду
кучерявой, молодой.

Едут дроги-недотроги,
от тебя увозят вдаль,
а покрытье у дороги —
горе, слезы и печаль.

Эти губы-душегубы
невозможно позабыть.
Посоветуйте мне, люди,
что мне делать, как мне быть.

Словно пушки на опушке
учиняют мне расстрел.
Мокрая от слез подушка,
сиротливая постель.

Мои руки от разлуки
упадают, точно плеть.
От проклятой этой муки
можно запросто сгореть.

Мчатся годы-непогоды
над моею головой,
словно не была я сроду
кучерявой, молодой.
 

Музыка Андрея Петрова

Как много дней, что выброшены зря,
дней, что погибли как-то между прочим.
Их надо вычесть из календаря,
и жизнь становится еще короче.

Был занят бестолковой суетой,
день проскочил – я не увидел друга
и не пожал его руки живой…
Что ж! Этот день я должен сбросить
                                  с круга.

А если я за день не вспомнил мать,
не позвонил любимой или брату,
то в оправданье нечего сказать.
Тот день пропал! Бесценная растрата!

Я поленился или же устал —
не посмотрел веселого спектакля,
стихов магических не почитал
и в чем-то обделил себя, не так ли?

А если я кому-то не помог,
не сочинил ни кадра и ни строчки,
то обокрал сегодняшний итог
и сделал жизнь еще на день короче.

Сложить – так страшно сколько промотал
на сборищах, где ни тепло, ни жарко.
А главных слов любимой не сказал
и не купил цветов или подарка.

Как много дней, что выброшены зря,
дней, что погибли как-то между прочим.
Их надо вычесть из календаря
и мерить свою жизнь еще короче.
 

Музыка Александра Блоха

Песня из кинофильма «Забытая мелодия для флейты»

Мы не пашем, не сеем, не строим,
мы гордимся общественным строем,
мы бумажные, важные люди,
мы и были, и есть мы, и будем.
Наша служба трудна изначально,
надо знать, что желает начальник,
угадать, согласиться, не спорить
и карьеры своей не испортить.

Чтобы сдвинулась с места бумага,
тут и гибкость нужна, и отвага:
свою подпись поставь иль визу,
все равно что пройти по карнизу.
Нас не бьют за отказы, запреты,
мы, как в танках, в своих кабинетах.
Мы сгораем, когда разрешаем,
и поэтому всё запрещаем.

Нет прочнее бумажной постройки,
не страшны ей ветра перестройки.
Мы – бойцы, мы – службисты, солдаты
колоссальнейшего аппарата.
Мы бумажные, важные люди,
мы и были, и есть мы, и будем,
мы не пашем, не сеем, не строим,
мы гордимся общественным строем.
 

Музыка Андрея Петрова

Песня из кинофильма «Вокзал для двоих»

* * *

Живем мы что-то без азарта,
однообразно, как в строю.
Не бойтесь бросить всё на карту
и жизнь переменить свою.

Какими были мы на старте!
Теперь не то, исчезла прыть.
Играйте на рисковой карте,
не бойтесь жизнь переломить!

Пусть в голове мелькает проседь —
не поздно выбрать новый путь.
Не бойтесь всё на карту бросить
и прожитое – зачеркнуть!

Из дома выйдя в непогоду,
взбодрите дух, пришпорьте плоть.
Не бойтесь тасовать колоду,
пытайтесь жизнь перебороть!

В мираж и дым, в химеры – верьте!
Пожитки незачем тащить.
Ведь не уехать дальше смерти —
стремитесь жизнь перекроить.

Печалиться не надо вовсе,
когда вам нечем карту крыть…
Вы на кон бросить жизнь – не бойтесь.
Не проиграв, не победить!
 

Музыка Андрея Петрова

Песня из кинофильма «Служебный роман»

* * *

У природы нет плохой погоды!
Всякая погода – благодать.
Дождь ли, снег… Любое время года
надо благодарно принимать.

Отзвуки душевной непогоды,
в сердце одиночества печать
и бессонниц горестные всходы
надо благодарно принимать.

Смерть желаний, годы и невзгоды —
с каждым днем всё непосильней кладь.
Что тебе назначено природой,
надо благодарно принимать.

Смену лет, закаты и восходы,
и любви последней благодать,
как и дату своего ухода,
надо благодарно принимать.

У природы нет плохой погоды,
ход времен нельзя остановить.
Осень жизни, как и осень года,
надо, не скорбя, благословить.
 

Музыка Андрея Петрова

Рабочая лошадь

Рабочая лошадь не пишет стихов,
не пишет, а пашет и возит.
И ей, прямо скажем, не до пустяков
в труде, и еде, и навозе.

Работа, известно, удел дураков,
и лошадь ишачит до дури,
до грыжи, до крови и до синяков,
до соли и пота на шкуре.

Рабочая лошадь – увы! – не поет,
ну, нет музыкального слуха.
Случается, лошадь чудовищно пьет,
в себя заливая сивуху.

Рабочая лошадь идет на метро,
к трамваю бредет еле-еле.
Вчерашнее пойло сжигает нутро,
глаза бы на мир не глядели.

Понурая лошадь кряхтит в поводу,
крикливый возница у всех на виду
ее погоняет вожжами
и лживыми в ласке словами.
Так тащится эта коняга,
она, во всех смыслах, бедняга.

Здоровьем своим лошадиным
за жизнь заплативши сполна,
с доверчивым глазом, наивным,
проходит в оглоблях она.
Стареет, и слепнет, и глохнет,
покуда совсем не издохнет.

Рабочая лошадь не пишет стихов,
здесь нет никакого сомненья.
И ей не до песен, не до пустяков.
А эти стихи – исключенье!

Живем мы на износ,
хоть нас никто не просит.
Не знаю, кто из нас
скорей другого бросит.

Уйдет в последний сон
и больше не вернется…
Кто выиграет: он
иль та, что остается?

Иль станет лучше той,
что первою истает?
Что там за той чертой,
пока никто не знает.

Рулетки кончен бег,
и в проигрыше оба:
и кто исчез навек,
и кто стоит у гроба.

Фаталист

Уходят между пальцев дни,
за ними следом годы рвутся…
Аэродромные огни
навеки сзади остаются.

Как под колесами земля
бежит стремительно на взлете,
так убегает жизнь моя.
Я – в заключительном полете!

Здесь не помогут тормоза,
здесь не удастся скорость снизить,
здесь финиш оттянуть нельзя —
его возможно лишь приблизить.

Здесь не свернешь на путь иной,
и не улепетнешь в сторонку,
тут не заплатишь отступной,
и не отсрочишь похоронку.

Приму конец, как благодать,
как искупленье, как подарок…
Так стих случалось написать
без исправлений и помарок.

Вышел я из стен больницы,
мне сказали доктора:
надо вам угомониться,
отдыхать пришла пора.

Не годится образ жизни
тот, что прежде вы вели.
В вашем зрелом организме
хвори разные взошли.

Мы продолжим процедуры,
капли, порошки, микстуры,
цикл вливаний и уколов,
назначаем курс иголок, —
последим амбулаторно,
чтобы вам не слечь повторно.

Мы рекомендуем также,
хоть морально тяжело,
чтоб не поднимали тяжесть
больше, чем в одно кило.

Не летайте самолетом,
плыть нельзя на корабле,
отгоняйте все заботы,
крест поставьте на руле…

Вам не надо ездить в горы,
ни на север, ни на юг,
лучше не купаться в море —
можно захлебнуться вдруг.

Очень бойтесь простужаться,
вредно кашлять и чихать.
Может кончиться ужасно,
даже страшно рассказать.

Пить теперь нельзя вам кофе,
не советуем и чай,
ведет кофе к катастрофе,
как и чай, но невзначай.

Позабудьте про мясное,
про конфеты, про мучное,
про горчицу, уксус, соль —
только постный пресный стол.

Исключите пол прекрасный,
алкоголя ни гугу.
Вам и самому все ясно,
эти радости – врагу!

И два слова о работе:
фильм придется отложить
или сразу вы умрете.
А могли б еще пожить.

Дело в том, что в нервотрепке —
что для вас смертельный риск —
на кого-то наорете,
и немедля вдарит криз.

Значит, так: не волноваться,
ерундой не раздражаться,
ни за что не горячиться,
а не то опять в больницу.
Пусть все рушится и тонет,
главное – хороший тонус!

И не нарушать запретов
никогда, ни в чем, нигде.
Коль преступите заветы,
прямо скажем, быть беде.

Интересный вышел фокус,
тут, попробуй, разбежись!..
На хрена мне этот тонус
и зачем такая жизнь?!
 

Сентябрь 1986

Автопортрет

В мозгах туман, И сам раскис.

Я существую отупело.

И непрерывен свист тоски,

и расползлось, как тесто, тело.

Ужасен мой автопортрет,

похож он на карикатуру,

Нарисовал его я сдуру,

теперь сведу его на нет.:

что написалось, зачеркну

и снова внутрь себя нырну.

 Короткометражки

* Нету веры,

 И нет уверенности,

 лишь примеры

 моей потерянности...

 Хоть ты тресни

 от своей ненужности.

 Бег на месте - и тот по окружности.

* Стареют книги, тело и душа.

И в результате жизни - ни шиша!

* Иногда обязан прессе я

тем, что у меня депрессия!

* - Что делать с нашим поколеньем?

- Оно пойдет на удобренье...

* Что ни напишет - издается вскоре,

доволен кабинетным варевом.

Он думает - переплывает море,

на деле - окунается в аквариум.

Моя шапка

Воспета мной моя рубаха,

сложил я песнь про башмаки.

готов для третьего замаха.

Чему же посвятить стихи?

Какую вещь избрать в герои:

пальто ли, свитер иль пиджак?

Решенье трудное, не скрою,

тут не поступишь абы как.

Я не богач в экипировке, 

но все ж и не из голытьбы.

А если взять трусы? неловко...

Я опасаюсь лакировки

и, грешным делом, похвальбы.

Итак, решительно отпали

Трусы невиданной красы.

Вдруг вспомнил я, что на развале

в Венеции на Гранд Канале

купил шапчонку за гроши.

Чужая голова - потемки,

но не для красочной шапчонки

с помпоном красным! Сильный стиль!

Кокетливая, как девчонка,

родной ты стала, как сестренка,

мелькала, словно флаг на съемках,

когда рождался новый фильм.

Жила ты у меня в кармане,

нам было вместе хорошо.

Лысели оба мы с годами,

но тут тебя я обошел.

Познала ты мои секреты,

и помышленья, и обеты,

что удалось - не удалось, 

мои вопросы и ответы,

тебе известно все насквозь.

Ты на башке сидела ловко

с самосознаньем красоты.

А сколь пуста моя головка -

про это знали я да ты...

Меня всегда ты покрывала

 в обоих смыслах. В холода,

как верный друг, обогревала,

со мною ты была всегда

Себя я чувствую моложе,

когда на кумполе помпон.

А мне твердят со всех сторон:

такое вам носить негоже,

мол на сатира вы похожи,

а умудрен да убелен...

Но мне солидность не по нраву,

мне райской птицей не бывать.

В стандартную не вдеть оправу...

А может нечего вдевать?

К свободе дух всегда стремился,

повиновенья не сносил...

Ужель лишь в шапке проявился

бунтарский мой, шершавый пыл?

Пора кончать стихи о шмутках,

пора переходить к делам,

забыв о худосочных шутках

и баловстве не по годам

Сентябрь 1986