«Какая у тебя чудесная мама!»

Эти слова малознакомого дяди, сказанные мне, шестилетней девочке, навсегда врезались память.

В 6 лет все вокруг тебя большое и яркое. Большие кусты шиповника возле огромного сельского клуба, тяжелая дверь с большущей деревянной ручкой. Фойе невероятных размеров, с гладким мраморным полом, по которому можно скользить, как по льду. Компания больших взрослых, которые отбрасывают на асфальт большие тени. И мамин смех. Но не такой, каким она смеется дома, а другой – кокетливый, которым она смеется в присутствии мужчин...

Она была очень красивой женщиной и талантливой певицей. Она была здесь главной – директором дома культуры.

Мама была не такой, как все эти сельские женщины, небрежно одетые и не следящие за собой. У нее была коллекция фетровых шляп и французских духов, много пар туфель на шпильках, две шкатулки бусиков-колечек и много косметики. А еще огромный гардероб модной одежды. Да, она умела достать любую вещь в те дефицитные времена.

Жена из мамы вышла не очень хорошая – не было в ней мудрости, терпения и желания понимать. Но хуже было то, что мама постоянно изменяла отцу и не слишком беспокоилась, чтобы об этом никто не узнал. В селе такого не прощают, злые языки делают свое дело.

Отец ревновал, приходил домой пьяный. Это выводило её из себя. Она кричала о том, что работает на трех работах и требовала денег.

Да, мама работала на трех работах. Но не из-за нужды – отец мог позволить себе всю свою зарплату откладывать на покупку машины, так как маминых денег полностью хватало на содержание всей нашей многодетной семьи. Он был против того, что она постоянно покупала новые вещи, и из-за этого они тоже ругались. Случались и драки – помню свой детский ужас и беспомощность…

Мама просто не могла сидеть дома – она была не из тех женщин, которые посвящают себя (или хотя бы несколько лет своей жизни) воспитанию детей. К тому же ей хотелось побольше заработать. Поэтому ее график был плотно занят.

Мама была добрая. Очень любила животных. Больше, чем людей. Не могла смотреть на их страдания. Не ела мяса.

И нас она любила. Но не так, как другие женщины любили своих детей – она нас любила по-своему. Ее любовь была какой-то… беззаботной.

Она покупала нам одежду, игрушки и книги, каждый день тащила домой огромные сумки продуктов. Читала сказки и возила нас по интересным местам.

Но она не беспокоилась о том, как у нас дела в школе и сделали ли мы уроки, мыли ли мы руки перед едой и где пропадали до 11 часов вечера.

Она часто уезжала на несколько дней по делам, на какие-то гастроли или просто в гости к кому-то. Однажды она пропала на целых 7 дней БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. Мы все беспокоились, отец даже написал заявление в милицию. Она появилась как ни в чем ни бывало. «Плохо было без меня? Будете знать, как я для вас важна», - это было сказано ею в смысле «цените меня, иначе повторю свой поступок».

Перед распадом СССР мама начала приторговывать вещами к неудовольствию своих родителей, которые называли ее за это спекулянткой и считали это унизительным.

А ей было приятно и интересно продавать – зарабатывать по-новому…

Я часто с грустью думала, почему же моя любимая мамочка никогда не гладит меня, не обнимает и не целует – мне так этого не хватало! И я стеснялась её об этом просить.

Когда мне было 11 лет, родители наконец разошлись. Всем стало легче, кроме отца – он любил маму, был зависим от нее. У него никого не было ни до развода, ни после – многие годы он пытался ее вернуть. А она не забирала у него эту надежду, оставляя его как запасной вариант, палочку-выручалочку. Тогда он окунулся в религию. Даже хотел уйти в монастырь.

В тот период мои нехватки связи с мамой подросли вместе со мной, начали обостряться и превращаться в обиду. Мама никогда не спрашивала, как у меня дела в школе, не вникала в мою жизнь и мои проблемы. У нее началась новая полоса под названием «страсти мордасти».

Я поняла тогда, что мужчины всегда были для нее на первом месте, а дети и животные (которых она любила приблизительно одинаковой любовью) – были на третьем, после ее работы. Флиртуя со всеми, кто ей нравился, мама меняла мужчин как перчатки. А они к ней слетались как пчелы на мед.

«Чудесная мама»? Нет, этот дядя из моего детства ошибся – мама была чудесной женщиной для мужчин – кокетливой, очаровывающей соблазнительницей. А мамой она была, мягко говоря, не очень.

Эта фраза, брошенная пьяной соседкой, больно резанула прямо по сердцу. Мама не пыталась утаивать свои связи. Приходили чужие мужья с вещами – влюбленные по уши, хотели с нами жить. Но мама их не принимала. Приходили жены этих мужей на разборки, и это было жутко неприятно.

Потом у нее появился постоянный любовник, которого я возненавидела. Она родила от него ребенка. Наши с мамой конфликты не прекращались. Мне было 13 лет, и я переехала к отцу. Мои младшие брат и сестра поехали за мной.

Самое удивительное, маму это ничуть не обеспокоило. Она жила в новых отношениях, нисколько не скучая без нас. Проходили годы. Моя обида пустила корни.

Я видела других мам, мам, беспокоящихся, скучающих по своим детям, отдающих им свое внимание и свою жизнь. Мам, которые вникали в жизнь своих детей. Мам, для которых ребенок был жизненным приоритетом. Мам, у которых был материнский инстинкт.

Я взрослела. Моя обида тоже росла. Она заняла в моем сердце целый участок, вытеснив оттуда все светлые чувства – любовь, привязанность к маме, чувство благодарности.

Я не испытывала к ней ничего, кроме обиды, осуждения и отчуждения. Обида так много лет травила мою душу, что я привыкла к ней.

…И вот, она исчезла. И это был самый неожиданный результат, который я получила от тренинга по Системно-векторной психологии...

Я узнала маму на лекции о кожно-зрительной женщине. Каждое слово было о ней.

Это было озарение: я поняла каждый ее поступок, каждый поворот ее судьбы как следствие развитости и состояния ее психический свойств – векторов.

Кожно-зрительные женщины кокетливы и демонстративны. Они стремятся к творческим профессиям, чтобы привлекать внимание. Это связано с их архетипичной видовой ролью. Моя мамочка не случайно выбрала себе профессию певицы и работника культуры.

Кожно-зрительные женщины лишены материнского инстинкта. Именно поэтому моя мама была такой мамой, какой она была – беззаботной.

Кожный вектор пребывал в состоянии «война» и требовал реализации – поэтому она так любила зарабатывать и таскать домой добытую провизию и вещи.

Стала понятна и мамина страсть к мужскому полу – кожно-зрительная женщина никому не принадлежит в отдельности, и наоборот, принадлежит всем. Если ее психическое находится в состоянии «война», как у моей мамы, она отпускает свои феромоны всем особям мужского пола, которые находятся рядом.

Соблазнительница. Она действительно не создана для семьи.

…

Мне всегда казалось, что мама виновата во многом. Что человек всегда может измениться, вести себя так, как подобает хорошему, порядочному семьянину. Что человек ошибается и должен исправлять свои ошибки.

Теперь я понимаю, что мама не ошибалась. Она была такой, какой родилась и стала вследствие условий своего взросления.

Она не могла поступать иначе. Она не могла быть такой, как другие мамы. Она не могла быть хорошей женой и хозяйкой…

Она всего лишь была собой. А я оценивала ее через себя и других людей, не понимая этого.

…

Отношения с мамой наладились, хотя она уже совсем не та, что была раньше. Она многое пережила. Но ей 55, а она до сих пор любит детей, животных (примерно одинаково), и конечно же, мужчин.

Я всегда рада ее видеть. Я даже звоню ей иногда, чего раньше не было. Я больше не говорю ей колкостей. Я буду помогать ей, когда она состарится. Я понимаю ее… 

Она – моя мама. И нас многое связывает.

http://www.yburlan.ru/biblioteka/obida-na-mamu?utm...531d57242c149ab013d7ea746f3b6b