Мы воспитаны на картине Куликовской битвы, сформированной гениальным эпическим памятником, созданным через столетие после сражения — «Сказанием о Мамаевом побоище». Именно здесь мы впервые находим памятные детали сражения.  По летописным источникам, лишенным прикрас, ход Куликовской битвы представляется гораздо проще и логичней.

Битва шла на глазах у великого князя. Лишь «Сказание о Мамаевом побоище» изобретает странную легенду о том, что Дмитрий, переодетый простым воином, пал, раненный в начале битвы. И Симеоновская, и Новгородская летописи, и «Задонщина» изображают Дмитрия во главе своих полков.

Просто татарский напор начал превозмогать, а поредевшая русская рать — пятиться. При этом нет никаких оснований рисовать, как на картах в учебниках, прорыв татарами левого фланга русских. Скорее всего, обе свалявшиеся людские группы начали подаваться в сторону реки, и тут-то и последовал удар русского резерва — рати Владимира Серпуховского. Называть его «засадным полком»  вряд ли корректно— на месте битвы просто негде было спрятать достаточную для перелома засаду. Речь идет скорее об общем контрударе русских, который вызвал у врагов панический испуг. Нервы Мамая не выдержали, и он бежал, увлекая за собой остатки своего войска, преследуемые русскими.

На два года московский князь стал практически абсолютным гегемоном Руси. Олег Рязанский признал себя младшим братом. В Литве князь Кейстут отстранил ставшего польским королем Ягайлу от великого княжения и заключил с Москвой добрый мир. Но всю эту идиллию разрушили приход Тохтамыша, сожжение Кремля и возвращение в данническую зависимость от Орды.

Власть Тохтамыша оказалась даже тяжелее власти Мамая. Но совершенно иначе обстоит дело, если взглянуть со стороны политической стратегии Дмитрия Донского. Тохтамыш не посмел отнять даже у разбитого московского князя великое княжение. Его устроила выплата 8000 рублей за два просроченных года своего ханства (эту сумму Дмитрий полностью собрал с Новгорода) и пребывание в заложниках наследника — Василия Дмитриевича, через несколько лет из Орды сбежавшего.

В мае 1389 года великий князь Дмитрий Иванович мог взирать на дело всей жизни с полным удовлетворением. Он выиграл свою главную войну. В середине духовной грамоты — завещания, в перечислении оставляемых сыновьям городов и сел, он как бы между делом бросает: «А се благословляю сына своего, князя Василия, своею отчиною, великим княжением». Великое княжение — не только титул, но и город Владимир с обширными, тяготеющими к нему землями и доходами, — превратилось в принадлежность московского дворцового гардероба. Распоряжаться этим гардеробом ордынский хан не имел уже никакого права.

Впрочем, в завещании куликовский победитель высказался и об Орде: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду». Орда отныне, не всесильная властительница душ и телес русских людей, а мелкая неприятность, жало в плоть, которое Бог авось вскоре переменит. Ведь удалось же самому Дмитрию Ивановичу «переменить» досадливого бека Мамая...

источник

Серия сообщений "Россия":
Часть 1 - Аркаим и гиперборейские сказки
Часть 2 - Дмитрий Донской - мифы и реальность
Часть 3 - 20 русских слов, которые знают во всем мире
Часть 4 - Пушкин и Менделеев - великие троечники России
...
Часть 45 - Пиджак ветерана - бессмертный полк
Часть 46 - Почему Россия так круто заиграла в футбол?
Часть 47 - Как я спасал человечество от ковида. Практический опыт