Я верю, что если есть рай, то там всегда небо золотится нежно-розовым, и белеет мрамор коринфских колонн, и нежно плещется лазурный океан по белоснежным песчаным пляжам. А в океане ходят громадные пароходы; ими управляют мужественные капитаны в двубортных кителях тёмно-синей шерсти, с отполированными латунными пуговицами, с умопомрачительными шевронами на рукавах, с крахмальными манжетами на серебряных запонках. И в отполированных до зеркального блеска ботинках, разумеется. В коридорах тех пароходов мягкие персидские ковры, а стены обшиты полированным сандаловым деревом, от которого отражается свет изысканных бронзовых светильников с хрустальными плафонами. В просторных салонах невинные барышни пьют чай из крохотных фарфоровых чашечек, а потом бегут на палубу, чтобы посмотреть, как прекрасен рай, и их нежные пальчики крепко впиваются в поручни, пока они подбирают рифму к слову "лазурный", а мужественные мускулистые колониальные офицеры с бронзовым загаром на суровых скулах, в, опять же, двубортных кителях багровой шерсти, с начищенными латунными пуговицами, и с умопомрачительными шевронами на рукавах, услужливо предлагают им очищенные ломтики киви и ананасов в тягучей карамели.

В раю есть только крахмальные воротнички, белоснежные манжеты, и золотое шитьё. Чёрный бархат, алый шёлк, бежевая замша. В раю готовят потрясающий рис с карри — и, наверное, подают с печенью трески и горошком. В раю тяжёлые эбонитовые дисковые телефонные аппараты, мебель красного дерева, и громадные зеркала в тонких серебряных оправах, тяжёлые кожаные диваны и толстые кубинские сигары.

В раю улыбчивые мускулистые мальчики в униформах роскошных отелей, и улыбчивые девушки в платьях воланчиком и с оксфордскими дипломами; в раю громадная библиотека, от наскальных рисунков до Набокова; в раю из крана вместо воды течёт Мартини; в раю мужчины мужественны, но доступны; в раю женщины прекрасны, но исполнены чувства собственного достоинства, и все люди ласковы, если их нарошно не попросить об обратном.

И, разумеется, рай — это море. Сто тысяч миллиардов прекрасных вечных стальных пароходов. На которых можно плавать вечно. И только сходить на берег, чтобы пересесть на другой — пароход. Где вместо сандалового дерева — красное, где вместо шёлка — бархат, где вместо вместо печени трески — суп из стерляди.

Но всё равно — всё изысканно и красиво, так что плакать хочется, но нельзя, хотя если очень хочется, то можно. В батистовый носовой платочек с алой монограммой в уголке. И чтобы рядом оказался мужественный офицер в двубортном кителе с киви на фарфоровом блюдечке. Или смешливая барышня с глубокими познаниями в истории древнего Рима.

Вот как-то вот так я и представляю себе рай.