Приехал Алекс, вместе мы прошли гастроскопию. Разбудили-то меня в 8 утра, но тогда только забрали документы; сказали, приходить к 11; в итоге, всё равно прождал ещё три часа. Уф. Если бы не Лёшка, я бы за эти три часа извёлся бы в труху, наверное; но Лёшка, он всегда всё меняет, да. Итого, сия минутная процедура заняла у меня... с 8 утра до часу дня... Пять часов. Ахуеть.

Гастроскопию делали в брежневском корпусе больницы. Это и правда такое же унылое строение внутри, как и снаружи. Это депрессия в камне, дереве, краске, и пластике. Даже тропические цветочки не столько спасают, сколько подчёркивают уёбищность, изношенность, разрушенность интерьеров. Ещё раз радуемся тому, что я в сталинском замке, а не в том кошмарном панельном корпусе. Слава Богу за это, слава мирозданью, ура.

Обошлось без особых приключений, если не считать того что я случайно подсмотрел чью-то чужую гастроскопию. Дверь кабинета была не закрыта, и там студенты, кто-то лежит, ему внутри всё смотрят, и вся эта живая движущаяся картинка на огромном плазменном мониторе прямо напротив распахнутой двери. А-а-а! Все плёночки, сосудики, слизь, сплетения, и всё это дёргается, пульсирует, реагирует, сокращается! А-а-а, жизнь! Жизнь! Охуительно.

Правда, какая-то студенточка заметила, что у театра жизни появился любопытный зритель, и дверь захлопнула, но насмотреться я успел.

Сама гастроскопия оказалась не такой мучительной, как я ожидал. Ну, спазмы подушили; ну, неприятно. В прошлые годы с похмелья куда как неприятнее было. Особо если не знаешь, в каком городе находишься, и сколько у тебя денег осталось, и как зовут парня рядом. В общем, всё норм.

Потом выпили с Алексом моего любимого мокачино на крыльце сталинского замка, покурили, всё норм. Кстати, с 8 до 11 утра я не выкурил ни одной сигареты, это уже рубеж, потому что в норме-то я хватаюсь за пачку, ещё глаза не раскрыв. Но хвастаться не будем; после гастроскопии я высадил подряд сразу три. И кофе.

На этом пиздец хорошим новостям, и будут плохие. Говорят, пока меня не было, приходила эсэсовка и опять ругалась (фиолетовый шарфик на спинке кровати ей не понравился, и, мол, барахла много). Ну так, эсэсовка такая эсэсовка, чо. Это заложено в природе эсэсовцев, ненавидеть всё прекрасное (и в том числе меня, наверное). Простим ей её варварскую природу, и будем надеяться, что я не паду её жертвой.

Засим пока всё; надо наконец хоть что-нить схомячить.

P.S. — я счастливый человек.