Как только я создаю себе авторитет, этот самый авторитет непременно начинает учить меня жизни, тыкать носом, давать наставления — и, что характерно, в совершенно неважных, непринципиальных моментах, упуская из внимания действительно важные, поворотные вещи. То есть, авторитет ведёт себя как мент, который, вместо того чтобы расследовать убийство, тратит время на то чтобы расследовать, кто загнал на дерево кошку, притом что и кошка-то давно сама слезла, и собака давно убежала.

Это либо я так быстро двигаюсь, как кролик Роджер на кофеине, что все указующие тычут пальцем туда, где меня давно уже нет, либо я не особо озабочен тем, чтобы достаточно ясно обозначать собственные траектории. Что ж, спишем на второе — так, по крайней мере, не нужно будет никого обвинять, а что я мальчик своеобразный, так то давно не секрет, тем более что я сам этот образ давно и сознательно адвертизирую.

Не то что бы эта ситуация меня особо напрягает — в конце концов, errare humanum est — но мне было бы неприятно терять людей только потому, что они свято верят в возможность отслеживания реального бытия, реального статуса личности по дневниковым записям. Господа, дневник это всего лишь дневник, а не энцефалограмма и не протокол судебного заседания.

Но самое позитивное в том, что к счастью, я достаточно самостоятелен, и, даже наблюдая ошибки своих авторитетов, ничуть не перестаю в них верить. В конце концов, их промахи свидетельствует только об их человечности, а на проявления человечности я привык отвечать не снисходительностью и не презрением, а любовью и прощением, и даже какой-то внутренней нежностью, которую я и не всегда показываю. Там, где я раньше озлобился бы, теперь мне просто грустно, но в этом, к счастью, уже нет ничего разрушительного.