А теперь - совсем о другом.
Настроение такое - написать что-нибудь совсем не по нынешним темам. Глянул в Википедию - и на тебе: сегодня ровно 50 лет, как в Париже начал выходить роман Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ".
Рюмку я за это, конечно не подниму, напомнит вам кое-что хочется.
Но сначала – небольшое воспоминание.
Год, дай Б-г памяти, 1974 или 75-ый.
Мы, студенты 3-го курса постановочного факультета Школы-студии при МХАТ СССР, как обычно, решили бухнуть.
Взяли выпивку, закуску и пошли к нашему однокурснику, Вовке Лавинскому, в мастерскую его отца – Никиты Лавинского, про которого говорили, что он сын В.Маяковского.
Никита был известным скульптором. Даже в Википедии написано про его мастерскую, в которой мы и собрались: «Мастерская Лавинского в Москве по улице Мясковского, 27 в 1960-е — 1970-е годы была местом встреч московской богемы» .
Двух представителей этой «богемы» мы в тот день встретили в мастерской.
Мы люди простые, сразу же предложили этим двум выпить с нами. Ну, кто же не выпьет на дурыку. Особенно представители богемы и творческой, якобы интеллигенции.
Сели, налили и вдруг один из этих, богемных, говори: «У меня есть тост».
Опять же, мы люди не гордые, почему бы не дать сказать мальчонке.
И вот встает эта падла, поднимает свой стакан и предлагает выпить за Солженицына.
Причем, настаивает, что выпить надо стоя. Мы, люди понимающие, встаем с поднятыми стаканами и тут я вижу, что этот хмырь демонстративно садиться, да и товарищ его не собирается оторвать свою задницу со стула.
И оба оглядывают нас с такой ухмылочкой: «Мол хорошо мы развели вас, заставив выпить за нашего кумира. А то, небось, не любите светоча нашего».
Глянул я на их ухмылки…
Ну, и с разворота и вмазал тому, что тост говорил.
А рука у меня всегда была тяжелая.
Достали мои товарищи болезного из-под стола, и вместе с партнером вышвырнули на улицу. Вовка долго извинялся за этих, которых нынче бы назвали «светлоликими и рукопожатыми». А на деле – провокаторы и любители пожить за чужой счет.
До этого, я, конечно, прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» в перепечатанной машинописной рукописи, в черт знает какой копии. Не могу сказать, что он произвел на меня ошеломляющее впечатление. С точки зрения художественного достоинства – очень плохо.
Тем паче, что я уже читал к тому времени «Один день Ивана Денисовича», повесть с великолепной прозой. Читал я и «Матренин двор» очень крепкую прозу. И тут такой шаг назад.
Что же касается правдоподобия… . Я тогда верил. Ибо не было ничего подобного в советской публицистике. Мы тогда многому чему верили.
И, как показала жизнь – зря.
Прошли годы.
Я прочитал «Колымские рассказы» В. Шаламова и многое переменил в своих взглядах на заключенных 30-х годов. Шаламов, а не Солженицын открыл для меня страшный мир советского заключенного, Шаламов великолепным русским языком рассказал мне такие истории, рядом с которыми творения Солженицына показались мне натужными, схематичными и, как результат, лживыми.
А когда я прочитал рассказы Г.Жженова, то окончательно понял цену ерунды, написанной Солженициным. Он не писал правду – он бил читателя на слезу. При этом, не забывая собирать урожай со своих произведений. Он был первым во многом.
Первым в длинном списке творцов, которые поняли, что получать известность на Западе можно только путем создание страшилок о Советском Союзе.
От Солженицына до Алексеевич – таков путь публицистики, не литературы, рассчитанной на западного читателя и российскую «пятую колонну». Солженицын, как и его пишущие и снимающие фильмы, последователи, сразу поняли, где можно стричь купоны.
А знаете, что писал Варлам Шаламов, действительно великолепный русский писатель?
«Главный смысл моего письма в «Литературную газету» в том, что я не желаю сотрудничать с эмигрантами и зарубежными благодетелями ни за какие коврижки, не желаю искать зарубежной популярности, не желаю, чтобы иностранцы ставили мне баллы за поведение.
Для писателя, особенно поэта, чья работа вся в языке, внутри языка, этот вопрос не может решаться иначе. Я в жизни не говорил ни с одним иностранным корреспондентом и не имел приемника, чтоб собирать информацию Би-Би-Си и «Голоса Америки».
Из письма Тимофееву, литературоведу 1972 г.
Вот вам позиция настоящего русского писателя, а не проститутки, когда-то обладавшим талантом.
Иногда мне кажется, что именно Солженицын изобрел сам термин ГУЛАГ, построил его на бумаге, населил персонажами и заставил их участвовать в жутком сюрреалистическом действе.
Почему я так думаю?
Да потому, что каждая страница его книги построена или на лжи, или противоречит тому, что было написано на предыдущей странице. Например: «Шахматы, книги, пружинная кровать, добротные матрасы, чистое белье, натертый паркетный пол...» («Архипелаг ГУЛАГ», т. 1, гл. 5).
Подождите, подождите, а кто писал о нечеловеческих условиях?
Разве не тот же автор? Или, может быть, это у стукача Ветрова были такие условия?
Знакома такая фамилия?
Сам Солженицын никогда не отрицал и не скрывал, что после ареста был завербован с агентурной кличкой Ветров и давал письменное соглашение о сотрудничестве с органами.
Правда, всегда уточнял: согласие дал, но не сотрудничал. Но это уже проверить нельзя.
А вот то, что был так называемый «экибастузский донос» агента Ветрова, из-за которого была расстреляна группа украинских националистов, пытавшихся поднять восстание в Экибастузском лагере – это факт, неоднократно подтвержденный документами.
Вообще-то страсть к доносительству Солженицын пронес через всю жизнь. И стучал на своих коллег-писателей, будучи в эмиграции. Почитайте Войновича.
А как врал виртуозно!
Сначала о лагерях: «в новом лагере на Большой Калужской (в Москве), куда его перевели 4 сентября 1945 года. Здесь ещё на вахте он заявил, что по профессии нормировщик.
Ему опять поверили, и благодаря выражению его лица «с прямодышашей готовностью тянуть службу» назначили, как пишет, «не нормировщиком, нет, хватай выше! — заведующим производством, т.е. старше нарядчика и всех бригадиров!».
Потом в США: «выступая перед большим собранием представителей американских профсоюзов в Вашингтоне, начал свою речь страстным обращением: «Братья! Братья по труду!» И опять представился как пролетарий: «Я, проработавший в жизни немало лет каменщиком, литейщиком, чернорабочим…» Американцы слушали пролетария, затаив дыхание.»
Кстати, а вы знаете, что знаменитое фото в ватнике и ушанке, на самом деле постановочное и сделанное гораздо позже.
А как он врал о десятках миллионов замученных!
Может просто у него проблемы с математикой.
Вот что он писал сам: ««Нормированию я не учился, а только умножал и делил в своё удовольствие. У меня бывал и повод пойти бродить по строительству, и время посидеть».
И еще: «И работа ко мне подходит, и я подхожу к работе», — с удовлетворением писал он жене из Загорской спецтюрьмы, где почти всё время работал по специальности — математиком.
Согласно архивным данным МВД СССР (докладная записка Хрущеву от МВД), с 1921 по 1953 год было расстреляно 642 980 человек за контрреволюционные преступления, а 2 369 220 человек посажено в тюрьму.
Учтите – это документ для внутреннего пользования, который стал известен совсем недавно. Кстати, только в одном 2011 году в тюрьмах США было 2 266 800 заключенных.
Но это так, к слову. Солженицына на них нет…
И закончу свой пост, опять семейной историей. Когда Солженицын жил в Союзе и его не печатали, многие люди старались помочь ему.
Многие поплатились за это: покончили жизнь самоубийством, попали в тюрьмы, сгинули в безызвестности. Юрий Любимов решил поставить «Один день Ивана Денисовича».
А тогда авторам пьес, принятых к постановке платили так: 25% при приеме рукописи к постановке, 50% - после принятия спектакля Худсоветом театра и 25 % после первой премьеры.
Театр заплатил Солженицыну первые 75%, но спектакль, естественно, «зарубили».
Но Любимов решил все же заплатить автору и последние 25%.
Поэтому он обратился к одному из лучших специалистов по авторскому праву – к моему отцу, Давиду Мироновичу Левитасу.
Папа в суде отбил для Солженицына это 25%.
А потом с горечью сказал мне: « А Солженицын мне даже спасибо не сказал!». На этой малорадостной ноте позвольте закончить.
Пчёлка_Майя_1 обратиться по имени
Четверг, 28 Декабря 2023 г. 21:39 (ссылка)
