АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

Невероятная судьба выпала на долю художника Бориса Кустодиева. Он был безмерно счастлив в браке со своей единственной и обожаемой Юлией. Он даже не мог тогда предположить, что за несколькими годами их семейного счастья последуют десятилетия горя и безысходности... И что Юлия станет его ангелом- хранителем.

Беды пришли в дом молодой семьи в 1907 году, когда от менингита, не прожив и года, умер их младший сынишка. А сам Борис Михайлович стал жаловаться на боли в руке и жуткую мигрень. Через пару лет у Кустодиева появились первые признаки заболевания спинного мозга, поэтому боль в позвоночнике и руке усиливались с каждым днем. Диагноз был неутешителен: опухоль в спинномозговом канале. В тридцать с небольшим Кустодиев стал инвалидом.

Одна из самых знаменитых картин Педер Северин Крёйер.- Мари в саду.1895.

Шел 1888 год. Педер Северин Крейер в тот момент находился в творческой поездке по Европе. И там он встретился с молодой художницей Мари Трипке. До этого она уже позировала для его картины "Дуэт", но встретившись с ней сейчас, он понял, что влюблен.

Педер Северин Крейер был увлекающимся человеком, больше всего на свете ценил свободу. А тут... он и сам не заметил, как сделал Мари предложение. И был счастлив, когда она ответила ему "Да".

Летний вечер на пляже Скагена. Педер Северин Крейер. Художник и его жена. 1899 год.

Педер Северин Крейер

Педер Северин Крейер родился в 1851 году в Норвегии. Его мать Эллен Сесиль Гьесдаль соблазнил сынок богачей моряк Ганс Христиан. Они откупились от девушки, оплатив роды в клинике.

Вскоре выяснилось, что Сесиль тяжело больна, из спокойной и умиротворенной женщины в мгновение она могла стать истерично рыдающей или даже агрессивно настроенной. Она не могла воспитывать ребенка, и мальчика отдали ее родной сестре Берте, бывшей замужем за зоологом Хенриком Крейером. Вскоре они переехали в Копенгаген.

Автопортрет. Педер Северин Крейер 1909

Как-то раз Шопен с Листом собрались на бал. И уж совсем думали выходить, как Шопен вдруг говорит — а перчатки мои где? Лист говорит — я не брал.
А у Шопена были любимые перчатки, замшевые. Такого неуловимого цвета, который вроде и серый, и бежевый, а на самом деле — светло-лиловый. Он их страшно любил и постоянно терял, потому что все время оставлял в разных местах.

Нет, говорит Шопен, без перчаток я на бал не поеду. Что на балу делать без перчаток? Да ты что, говорит Лист, шампанского бахнем, потанцуем. Нельзя мне танцевать, говорит Шопен, и ты прекрасно это знаешь. Ну значит, будешь людей передразнивать, говорит Лист. Ты ж у нас актёр без Оскара. Как начнёшь кого-то изображать, все от смеха умирают. Это да, говорит довольный Шопен. Ладно.

И они уехали. А перчатки нашлись в карете на заднем сиденье.

«...Как-то кинорежиссер Александр Митта пригласил меня с женой к себе в гости. Кроме нас, у него были Никулин и Высоцкий. Высоцкий был не в духе, находясь в очередной ссоре с Mapиной Влади. Он даже не дотрагивался до гитары, да мы, щепетильные, и не упрашивали его. Зато Никулин был в ударе, сыпал анекдотами. Пытаясь подзадорить Володю и вывести его из штопора, я задал ему провокационный вопрос:
- А кто из вас более популярен - ты или Никулин?
Вопрос задел Высоцкого за живое. Он уже был в сильном подпитии. Никулин, подхвативший мою игру, тоже стал подзадоривать Володю.
Разошлись под утро. Пьяную компанию развозил по домам на своей "Волге" Никулин, хотя и был трезв не больше нашего. Как-то вновь возник спор о популярности.
- А вот ты на такое способен? - спросил сидевший за рулем Никулин Высоцкого, втиснутого между нами на заднем сиденье.
С этими словами великий русский клоун догнал на своей "Волге" машину ГAИ и стал подталкивать ее бампером. От такой наглости хмель сошел с нас.

3 мая 2002 года скончался известный дирижер, композитор и пианист ЕВГЕНИЙ СВЕТЛОВ Он появился на свет в Москве 6 сентября 1928 года. Его родители были солистами оперы Большого театра, причем, происходившими из дворянских родов. Юноша начал заниматься по классу фортепиано в Музыкально-педагогическом училище (1944—1946), затем в Институте имени Гнесиных.

Великий маэстро пришел на съемку моей программы «Время „Ч“ в обычном затрапезном наряде: синей водолазке и синей безрукавке. У него было красное лицо и дрожали руки: он еще не оправился от затяжного гриппа, и было видно, что температурил. Я спросила, какая температура. Он ответил: „Я никогда не меряю, это оказывает на меня дополнительное тяжелое психологическое воздействие, а на носу 60-летие оркестра и Восьмая симфония Малера“. „Что же вы будете делать, отменять концерт?“ – воскликнула я. „Это невозможно, – отвечал Евгений Федорович, – придут слушатели, мы не можем обмануть их ожиданий. Заболеть может любой музыкант, кроме дирижера. Дирижер может только умереть“.

Мстислав Ростропович:

В 1927 году из Америки в СССР возвращался молодой человек, вызывавший оторопь у таможенников.
Одетый по заграничной моде, отлично говоривший по-английски, он вез с собой медицинское оборудование, купленное на деньги, которые ему заплатили за операции в крупнейшем госпитале США. В том госпитале ему предложили престижную работу, от которой молодой человек отказался. А если добавить, что его отец до революции был владельцем Нижних торговых рядов в Москве, что его жена – дочь миллионера, и что он сам в свое время служил в царской армии, то можно решить, что «возвращенец» был просто сумасшедшим!

Но Сергей Сергеевич Юдин ненормальным не был. Он был гениальным хирургом и убежденным патриотом.

Вскоре после возвращения из США Юдин был назначен главным хирургом Института им Н. В. Склифосовского.

«Господь Бог часто поручает случайным людям исполнять свою волю», – писал в «Автобиографии» Бернстайн. Так было и в те далекие годы, когда его тетка Клара разошлась с мужем и переезжала в апартмент. Ее большой рояль был ей совершенно ни к чему. И тогда она подумала: не будет ли брат так любезен взять рояль к себе. Придя из школы домой, Ленни увидел рояль, и сразу же сел за него попробовать что-нибудь сыграть. Это была любовь с первого взгляда. Он, не видевший никогда до этого музыкального инструмента, начал трогать клавиши, звучание ему понравилось. И с тех пор рояль стал его страстью. Он играл часами. Трудно было это назвать игрой – ведь мальчик не умел играть. Это было «нечто», бурное извлечение звуков. Его сестра Шерли, которой к тому времени было пять лет, вспоминает, что она частенько засыпала под звуки рояля.

Алексей Любимов:
Я бы сказал, что основу моих импульсов заложила во мне пианистка Мария Вениаминовна Юдина. Ее, представительницу совершенно иной культуры – старой, насыщенной знаниями, религиозно-значимой и синкретической, – можно поставить в один ряд с Флоренским, Пастернаком, Б.Л. Яворским – людьми тотальной культуры. Я стремился ей подражать. Все мои «жизненные позиции» были навеяны ее невероятной стойкостью, стойкостью человека, который в абсолютно неблагоприятных обстоятельствах мог делать чудеса. От нее я заразился идеей служения; идеей, что новая музыка – это открытие новых миров, расширение языка, и, что бы ни произошло с исполнителем, он служит музыке, музыкальной и культурной идее, а свои исполнительские амбиции должен отставить на второй план.

Аркадий Райкин:

Говорят, многие из нынешних наших дирижеров – хорошие профессионалы. А по-моему, нельзя быть хорошим профессионалом, если рука тяжела и сам ты тяжел, надрываешься. Вот Темирканов, Спиваков – они артистичны!

Некоторые полагают, что артистизм – нечто вроде изящных манер. Какая чепуха! Натан Рахлин был неуклюж, с короткими руками, но как он преображался, соприкасаясь с музыкой! Не чета иным эффектным махальщикам, позерам с дирижерской палочкой, которые только и знают, что натаскивать оркестрантов, следить, чтобы не сбились.

Артистизм – это способность слушать музыку в себе и воодушевлять ею оркестр и публику.