Стремительный роман

Вспомним историю. Все великие люди относились к женской красоте трепетно. Иностранцы, оказавшиеся в Петербурге XIX века, поражались созвездию красавиц, которые украшали своим присутствием императорский двор. Великосветскими дамами Санкт-Петербурга восхищались на императорских приёмах и балах, им посвящали стихи великие русские поэты XIX  века, самые блестящие кавалеры считали за честь танцевать с ними на балах вальсы и мазурки. Дамы Санкт-Петербурга отличались утончёнными манерами. Их портреты написаны выдающимися художниками - Элизабет Виже-Лебрен, Д.Доу, В.Гау, П.Соколовым, Александром и Карлом Брюлловыми, К.Робертсон, Ф.Винтерхальтером, К.Маковским, Т.Неффом и другими.

 

 

Крымские историки разгадали одну из тайн царской семьи, зашифрованную в дневнике великой княжны Ольги Романовой…

Мы сострадаем судьбе британской принцессы Дианы, совершенно не подозревая о том, что история любви российской принцессы — великой княжны Ольги Романовой — еще более возвышенна и более трагична… Кстати, в отличие от леди Ди старшая дочь российского императора Ольга Романова была принцессой по рождению — багрянородной, то есть рожденной после коронации своего августейшего отца.


Дневники дочерей последнего русского императора долгое время хранились под особым надзором. Немногим было позволено заглянуть в них, хотя никаких государственных и политических тайн они не содержали. И вот однажды доверительные строки, написанные Ольгой Романовой, прочла неравнодушным взглядом крымская исследовательница Марина Земляниченко. Она первой обратила внимание на литеру С., заменявшую имя возлюбленного принцессы.

- Это была определенно начальная буква слова среднего рода, а не имени, потому что в дневнике встречаются только сочетания "мое С.", "любимое С." Зная, как в дружной и любящей царской семье были естественны ласковые обращения к друг другу — "сокровище", "солнце", "счастье", — можно с уверенностью говорить о том, что избранник великой княжны был счастьем, озарившим неведомым ранее чувством глубокой и нежной любви ее довольно однообразную жизнь.

По дневникам можно проследить, как увлечение быстро становится душевной потребностью все время видеть его, быть рядом с ним. Она отмечает каждый день, проведенный без него: "так гадко без моего С., ужасно", "без него пусто", "С. не видела и грустно". И бесконечно счастлива любой встрече с "милым", "дорогим", "золотым"…


Так чье же имя так тщательно скрывала великая княжна Ольга, доверяя только дневнику свою тайну, свою первую настоящую любовь? Сопоставив дневники царевны с вахтенными журналами "Штандарта" и камер-фурьерскими журналами, Марина Александровна сумела точно назвать это имя. Сердце принцессы Ольги покорил один из вахтенных начальников царской яхты мичман Павел Воронов. Она же нашла и уникальные фотографии гвардейского офицера, который, сам о том не ведая, стал тайным счастьем — "С." — великой княжны.

Итак, Павел Алексеевич Воронов, 25-летний моряк, сын потомственного дворянина Костромской губернии.


Чем привлек он особое внимание первой девицы российской империи? Чем выделялся он среди других своих сослуживцев по "Штандарту", столь же статных, с безупречной выправкой, изысканно светских офицеров?


Жаркое крымское лето было противопоказано императрице, и потому летние месяцы Романовы проводили на борту яхты, крейсирующей в финских шхерах. А осенью "Штандарт" доставлял августейшую семью из Севастополя в Ялту.

Случалось, что Александра Федоровна вместе с Ольгой и Татьяной наведывались в ходовую рубку корабля, украдкой совали вахтенным офицерам пирожные и конфеты, дабы скрасить нелегкую и ответственную службу. Цесаревич Алексей тот столь тесно общался с матросами, что выучился игре на балалайке и ни за что не хотел играть на более "благородных" инструментах.


Жизнь на яхте давала членам царской семьи возможность напрямую общаться со своими подданными, одетыми в матросские форменки и офицерские тужурки, без строгих условностей придворного этикета.

Десант в Преисподнюю

В экипаже "Штандарта" мичман Воронов появился вскоре после прогремевшего на весь мир события — мессинского землетрясения. 15 декабря мощные подземные толчки сотрясли остров Сицилия. Его последствия были равнозначны взрыву атомной бомбы в Хиросиме: десятки тысяч людей оказались заживо погребенными под руинами Мессины и других сицилийских городов.


Первыми на помощь пострадавшим от разгула стихии пришли русские моряки с кораблей "Слава", "Цесаревич" и "Адмирал Макаров", которые находились в Средиземном море в учебном плавании с гардемаринами Морского корпуса на борту. Среди них был и гардемарин Павел Воронов. Вместе со всеми он вытаскивал из-под завалов раненых, переносил их в лазареты, отбивал налеты мародеров.


Десант в преисподнюю. Это было именно так. Моряки вступали в горящий рушащийся город. Не было ни малейшей уверенности в том, что страшные толчки не повторятся вновь, и тогда гигантская волна могла сорвать стоявшие на якорях корабли и швырнуть их на берег. Рисковали все — от адмирала до последнего матроса. Мало того, что надо было разбирать руины, перевязывать раненых, успокаивать обезумевших от горя и страданий людей, приходилось порой отстреливаться от банд мародеров, грабивших полуразрушенный банк, магазины… "Отнимая денежный шкаф сицилийского банка у бандитов, — свидетельствовали итальянские репортеры, — русские матросы вынуждены были выдержать борьбу с кучкой грабителей, в три раза превосходивших их по численности. При этом шестеро моряков были ранены".



Король Виктор Эммануил III послал русскому императору благодарственную телеграмму от имени всего итальянского народа: "В моей глубокой скорби спешу самым сердечным образом благодарить Тебя и Государыню за Ваше искреннее участие в горе, столь тяжело постигшем Италию. Несчастные потерпевшие никогда не забудут деятельную и великодушную помощь, оказанную Твоими славными моряками".

Мессина — великая гуманитарная победа российского флота. Еще свежа была горечь Цусимы, но мужество моряков средиземноморского отряда вернуло Андреевскому флагу утраченную доблесть. Выпуск Морского корпуса 1908 года был назван "мессинским".

В царской семье живо обсуждали мессинскую трагедию и не раз расспрашивали о ней не просто очевидца, а одного из героев этих событий мичмана Воронова, волею морских судеб зачисленного в экипаж царской яхты.

Ольга представляла себе землетрясение по картине Брюллова "Последний день Помпеи". Тем значительнее казалось ей все, что пережил и совершил в Мессине отважный юноша. Возможно, именно с той поры и запал в ее сердце высокий молодой офицер, рассказывавший о страшных событиях с подкупающей простотой и скромностью. Он нравился всем — Николай II охотно выбирал его в партнеры по лаун-теннису, а старшие дочери — в кавалеры на танцах и в спутники на горных прогулках. Цесаревич Алексей, болезненный от природы, устав в пути, с удовольствием перебирался к нему на руки. Мало-помалу мичман, а с 1913 года лейтенант Воронов сделался непременным участником едва ли не всех общесемейных событий в Ливадийском дворце.

Воспитанные в спартанском духе царские дочери были начисто лишены высокомерия и жеманности.Они охотно общались с молодыми офицерами, в меру флиртовали и даже дурачились со своими подданными — играли в прятки, жмурки, пекли в костре картошку, могли валяться на сене… Но была грань, за которую никто из приближенных никогда не переступал. Ольга же сама подступила к ней слишком близко. Домочадцы и придворные не могли не заметить, что на балу, устроенном на "Штандарте" в день 18-летия великой княжны, она чаще всего и охотнее всего танцевала с мичманом Вороновым. И на яхте знали — раз Воронов наводит бинокль в сторону Ливадийского дворца, то значит, где-то на берегу мелькает белое платье старшей царевны.


"...ЛИВАДИЯ. 13 сентября 1913 года"

Сперва сидела дома из-за дождя, потом с Папа по виноградникам ходила. К завтраку были Н.П.(старший офицер яхты "Штандарт" Н.П. Саблин) С. … Днем Папа пошел гулять с тремя свитными, а мы остались дома, и я не жалела, так как мое С. было и Н.П. Сидели у Мама в комнате. С. записывал на листе вещи для базара (благотворительного базара в Ялте. — Прим. М.З.), я сидела около. Так радовалась его увидеть. Вчера весь день не видела и мне его очень недоставало… Потом я для него на рояле поиграла и когда Папа вернулся, пили чай".

Это одно из многих признаний великой княжны любви к Павлу, доверенных своему дневнику. Но разве сохранишь девичью тайну от матери? Всерьез обеспокоенная нешуточным романом старшей дочери, Александра Федоровна ищет выход из положения. Можно только представить, как обстоятельно обсуждалась деликатная тема на "родительском совете". Тем более что прецеденты были. Младшая сестра Николая II, единственная багрянородная дочь Александра III, принцесса Ольга настояла на своем замужестве с гвардейским офицером. Теперь же ее племянница, похоже, вознамерилась повторить былой семейный скандал. Однако ничто не должно было бросить тень на первую девицу империи, будущую королеву одной из европейских держав.

Проще всего было удалить нечаянного виновника проблемы, перевести в экипаж другой яхты или вообще сослать куда-нибудь в Сибирскую флотилию. Но августейшие родители нашли иное решение — более гуманное по отношению к лейтенанту и довольно жестокое по отношению к собственной дочери. Воронову дали понять, что его женитьба на графине Ольге Клейнмихель, племяннице фрейлины, более чем желательна.

- Мы никогда теперь не узнаем, — вздыхает Марина Александровна, — была ли помолвка с Ольгой Клейнмихель решительным шагом к развязке, выбранным самим Вороновым, или же августейшие родители, заметив особую нежность в отношениях своей своенравной дочери и гвардейского офицера, поспешили вовремя разлучить их, дабы избежать лишних пересудов и сплетен, всегда сопровождавших жизнь царской семьи?..

Свадьбу назначили на 7 февраля 1914 года. На обручальных кольцах были выгравированы имена Павла и Ольги.

Но увы, не Ольги Николаевны, а Ольги Константиновны Клейнмихель…

Есть ли более жестокое испытание для души 18-летней девушки, чем присутствовать на свадьбе своего возлюбленного? Но именно это пришлось пережить принцессе Ольге. Семья Романовых присутствовала на бракосочетании лейтенанта Воронова и племянницы одной из фрейлин.

Это только в сказках солдат-удалец может взять в жены царскую дочь. А в жизни…

Ольге постоянно напоминали, что российская корона в иерархии европейских монархий занимала одно из первых мест, и с этим надо было считаться. В отличие от принцессы Дианы принцесса Ольга подчинилась строгим правилам монархического благочиния. Покой и согласие императорского дома — превыше чувств. Не зря даже в песне поют: "Жениться по любви не может ни один, ни один король…"

Ольгу тоже поспешили выдать замуж: по всем династическим канонам суженого для нее отыскали в Румынии — наследного принца Кароля.

Но разве мог он стоять в ее глазах рядом с отважным и благородным моряком Павлом Вороновым? Карлуша — одним этим насмешливым именем в ее дневнике выражено все отношение Ольги к горе-жениху.

Августейшие родители, несмотря на всю политическую выгоду такого брака, не стали неволить старшую дочь. Александра Федоровна рассудила мудро: "Дело Государя решить, считает ли он тот или иной брак подходящим для своих дочерей или нет, но дальше этого власть родителей не должна идти".


"СПАСИ ЕГО, ГОСПОДИ!"

А ведь судьба давала Ольге реальный шанс избежать казни в Екатеринбурге. Румынский трон не дрогнул в 1917 году… Она отбросила этот шанс. Она продолжает любить Воронова! В ее дневниках по-прежнему слово "счастье" соотносится только с именем Павла: "С. видела! Благодарю Господа!.. Спаси его, Господи!"

И Господь не раз спасал отважного офицера. Спас от вражеских пуль во время Великой войны. Спас от унизительной казни с отрезанием носа, которой подверглись в дни революционного разгула некоторые офицеры "Штандарта". Спас от кровавых "вахрамеевских ночей" в Севастополе, которые учинялись в декабре 17-го и феврале 18-го.

Мессинское землетрясение повторилось в России, охваченной Гражданской войной, в евразийском масштабе. Образы брюлловского полотна осуществились наяву. Павлу Воронову наверняка пригодилась мессинская закалка. Он с честью выжил. В годы Гражданской войны выполнял опасные поручения штаба Добровольческой армии. А когда военное поражение белых стало очевидным, отбыл из Новороссийска в 1920 году на английском крейсере "Ганновер" в Стамбул. Вместе с ним была жена — Ольга Константиновна. Знал ли он, какая участь постигла его возлюбленную? Конечно, слухи об убийстве царской семьи разошлись и по белому стану. Но это были слухи, и Воронов не хотел верить в худшее. Да и чем он мог помочь той, что дарила ему нежные взгляды? Их пути были разведены рукой неумолимого стрелочника.

Всего лишь трех лет не хватило до того времени, когда они могли связать свои судьбы навсегда: в марте 1917 года великая княжна Ольга перестала быть титулованной особой и стала простой гражданкой России.

Если положить на одну чашу весов все добрые деяния Ольги, а на другую — ее прегрешения, то первая чаша не приподнимется ни на йоту.


Нет на ней ни одного смертного греха, всю свою недолгую жизнь она спешила делать добро: собирала пожертвования для больных туберкулезом, хранила целомудрие, все три года войны выхаживала раненых в царскосельском госпитале, молилась Богу и… приняла мученическую смерть в 22 года. Одна на ней вина была — царская дочь…


В августе 2000 года Русская православная церковь причислила Ольгу Романову в числе всей семьи Царственных страстотерпцев к лику святых.

Ольгу Романову прочили в престолонаследницы, когда ее отец заболел брюшным тифом в Ливадии — в 1900 году. Мало кто верил в выздоровление Николая II, и потому в обход законов о престолонаследии, утвержденных Павлом I, поговаривали, что именно Ольга как старшая из дочерей (наследника Алексея еще не было) должна занять место отца на троне.

Судьба играла с Ольгой в дьявольские кошки-мышки — то сулила российский престол, то румынский и в конце концов привела в расстрельный подвал ипатьевского дома.

Об эмигрантской судьбе Павла Воронова известно немного. Из Турции перебрался в Америку, где дожил до седых волос и скончался в 1964 году в возрасте 78 лет. Погребен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в городке Джорданвилл, что в штате Нью-Йорк.


Она спасла своего возлюбленного от забвения. Кто знал бы его, кто помнил сейчас лейтенанта Павла Воронова, если бы не святое чувство Ольги, осенившее его на заре юности?

На могиле Павла Воронова стоит иконка с ликом мученицы великой княжны Ольги. Они встретились, как говорили в старину, за гробом.

В Ливадии у входа на Царскую тропу стоит стела в виде античной колонны, украшенной скульптурным портретом некой девы. Экскурсоводы утверждают, что это просто архитектурное украшение, но если вглядеться в этот каменный лик, невольно увидишь в нем черты старшей царевны — Ольги Романовой. Это единственный памятник двум разлученным сердцам.

Николай Черкашин