Верные люди .

""Тем, кто был до конца верноподданным ..."

 

 

 

Тем, кто был до конца верноподданным,

Кто пожертвовал честно собой, 

Чьи тела все штыками изодраны,

Души чистыя, Ты упокой

 

 

 

Анна Степановна Демидова (1878-1918) - родилась в Череповце. Её отец — мещанин Степан Александрович Демидов — был гласным Череповецкой городской думы и уездного земского собрания членов городской управы, а также председателем «Череповецкого общества взаимного от огня страхования». Анна Демидова училась в Леушинской школе. Знала несколько иностранных языков, играла на фортепиано. По семейному преданию, императрица Александра Фёдоровна заинтересовалась её рукодельем на выставке рукодельных работ Леушинского монастыря в Ярославле, и таким образом Анна попала на службу комнатной девушки при царской семье в 1901 году.

Анна Степановна Демидова

 

Чарльз Сидней Гиббс вспоминал о ней: "высокая, хорошо сложенная женщина, склонная к полноте, которая, вопреки ее физической внешности, была чрезвычайно робкого характера". Накануне отъезда из Тобольска она призналась Гиббсу:" Я так боюсь большевиков, мистер Гиббс. Я знаю, что они могут с нами сделать". Боялась, но не сбежала, не оставила Царскую Семью в страшных испытаниях. 

 

Одной из последних пала под ударами штыков Анна Степановна. Из воспоминаний убийцы Стрекотина: "В особенности тяжело умерла та особа -дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол." Ермаков и ему подобные мрази, вплоть до пятидесятых годов выступали перед пионерами с лекциями о расстреле Царской Семьи, складывается такое впечатление, что страдания Царственных Мучеников доставляли им особое удовольствие. 

Анна Степановна Демидова

 

Иван Михайлович Харитонов (1878-1918) - "коренной придворный повар", по узкой специализации - повар-суповик, на службе во дворце с 1882 года. У него осталась жена и шестеро детей. Поварскому искусству Иван Михайлович обучался в Париже. Находясь в ссылке, он давал уроки хлебопечения юным Царевнам. Он делал все возможное, чтобы ничтожными средствами порадовать своих высоких хозяев. В Тобольске в 1918 году на Пасху, последнюю в их жизни, Иван Михайлович приготовил праздничный стол, ему очень хотелось порадовать грустивших без родителей детей. Великая княжна Ольга со слезами на глазах сказала: "Все-то у нас есть, а родителей нет". Иван Михайлович тогда все приговаривал: "Не плачь, переменится доля крутая, прийдет к нам на помощь Мадонна Святая". Накануне отъезда из Тобольска, к губернаторскому дому пришли проститься с Иваном Михайловичем жена и дочь. Они долго ждали, но выскочил комиссар Родионов и закричал, размахивая руками: "Нельзя перед окнами останавливаться, расстрелять велю!" Так они больше и не увиделись...

Иван Михайлович Харитонов

 

Алексей Егорович Трупп (1856-1918) - уроженец Витебской губернии, латыш, католического вероисповедания. С 1883 года на службе во дворце, лакей I разряда. При переезде из Тобольска в Екатеринбург он встретил своего племянника, который был в отряде Родионова...

На гробе Труппа, в отличие от других гробов, был помещён католический четырёхконечный крест. 

Алексей Егорович Трупп

 

Евгений Сергеевич Боткин (1865-1918)- Он родился в Царском Селе, где выросли дочери Государя Императора.

Отец его Сергей Петрович Боткин, лейб-медик, именем которого названы знаменитые «Боткинские бараки». Получил блестящее домашнее образование. Учился на физико-математическом факультете Петербургского университета, а затем в Военно-медицинской академии, которую закончил с отличием. Служил в Мариинской больнице для бедных. 22-х лет был командирован в Германию, где слушал лекции невропатологии, детским болезням, акушерству и другим дисциплинам. Некоторое время служил врачем при Придворной певческой капелле, которой руководил М.А.Балакирев. С 1904 г. назначен на должность Главноуполномоченного по медицинской части в действующей армии. Оставив дома жену с четырьмя детьми, отправился на фронт. По желанию Государыни 15 апреля 1908 г. его назначили ее личным лейб-медиком. При нем остались дети и его младший сын, Глеб, стал другом Цесаревича, его ровесника. Полюбили его и Великие Княжны. «Моя любовь к ним – говорил он об Императоре и членах его семьи – и преданность безграничны… Своей добротой Они сделали меня рабом Своим до конца дней моих». 

 

На предложение большевиков покинуть Царскую Семью и стать врачом в большевистской России он ответил: «В молодости я был даже атеистом. Но Господь наставил меня на путь Свой…человек верующий не может не быть монархистом Я благодарен вам за то, что вы озабочены моей судьбой. Но помогите этой несчастной семье, которая не ропщет и несет свой крест… В том доме, откуда вы меня привели сюда, живут великие души России, которые облиты грязью политиков!».

 

Двое детей Евгения Сергеевича, Глеб и Татьяна, спаслись. А Татьяна даже оставила мемуары о Царской Семье.

Евгений Сергеевич Боткин

 

 

 

Климентий Григорьевич Нагорный(1887-1918) - крестьянин с. Пустоваровка Антоновской волости Свирского уезда Киевской губернии. После удаления Деревенько стал дядькой Наследника. 

По отношению к себе Нагорный сносил издевательства тюремщиков, но когда дело касалось Наследника, его охватывал страшный гнев. 

 

В Екатеринбурге Нагорный бросился помогать Княжнам, которые тащили багаж под дождем, скользя в жидкой грязи, Его не пускали, отталкивали, он снова не сдержался, нагрубил, но до драки не дошло, Климентий Григорьевич понял, что отплатить могут не только ему, но и Царской Семье. Теглева вспоминает:" Нагорный держал себя смело и свою будущую судьбу себе предсказал сам. Когда мы приехали в Екатеринбург, он мне говорил:Меня они, наверное, убьют. Вы посмотрите, рожи -то, рожи у них какие! У одного Родионова чего стоит!

Ну, пусть убивают, а все-таки я им хоть одному-двоим, а наколочу морды сам!" 

 

Климентия Григорьевича и Ивана Дмитриевича Седнева уведут из Ипатьевского дома в тюрьму и вскоре расстреляют. По воспоминаниям Пьера Жильяра "их преступление состояло в том, что они не смогли скрыть своего возмущения, когда увидели, как большевики забирают себе золотую цепочку, на которой висели у кровати больного Алексея Николаевича его образки". Все тот же товарищ  Ермаков любил живописать юным пионерам, как собственноручно расстрелял "дядьку бывшего Наследника". А те, вероятно, развесив уши, слушали и вдохновлялись на построение "светлого будущего". 

 

Иван Дмитриевич Седнёв

 

Николай II и Царевич Алексей в окружении команды яхты «Штандарт». По левую руку Алексея сидит Иван Седнёв

 

 

А Климентию Григорьевичу посвятил стихотворение прекрасный поэт С.С. Бехтеев. 

 

 

В годины ярости кровавой

Преступных слов и гнусных дел,

Когда от нас Орел Двуглавый,

Взмахнув крылами, улетел;

Когда убийцы и бродяги, 

Позоря славный ход времен,

Топтали царственные стяги

И крест Андреевский знамен;

Когда матросы с бандой серой,

Казня страдальцев без вины,

Глумились в бешенстве над верой

Святой священной старины,-

Тогда на вольные страданья,

С ничтожной горстью верных слуг,

С своим Царем пошел в изгнанье

Ты, верный раб и честный друг.

И скорбь, и жребий - зло, суровый,

Ты с Ним в дни горя разделил

И за Него томясь, оковы

В предсмертный час благословил.

И, пулей в грудь навылет ранен,

Ты умер, верностью горя,

Как умер преданный Сусанин

За Православного Царя...

Пройдет свободы хмель позорный,

Забудет Русь кровавый бой...

Но будет жить матрос Нагорный

В преданьях Родины Святой

 

 

 

К. Г. Нагорный и Цесаревич Алексей. Царское Село

 

К. Г. Нагорный развлекает Цесаревича Алексея и его друзей

К. Г. Нагорный и Алексей Николаевич. Финские шхеры, остров Туухолми. 1914 год или позже

 

 

В 1981 году все эти верные, благородные люди были канонизированы РПЗЦ.