LiveInternetLiveInternet

сменить

Авось из (+ сутки) дневников

Выбрана рубрика Психиатрия.

Соседние рубрики: Слова которые понравились(7), Неизученное(14), Личности(1), Истоки(1), Из дневников(1), ДНК(1), Диагностика по ногтям(1)

Другие рубрики в этом дневнике: Шитье(19), Человек(37), Творчество вокруг(37), Страны(20), Смешные и интересные видео(2), СВО(10), Наши ФОТО(5), Мои записи(18), Кино(1), Какое дело выбрать(12), Жизнь за городом(18), Вязание(45)

Комментарии (0)

серотонин

Дневник

Пятница, 13 Января 2017 г. 23:07 + в цитатник

СЕРОТОНИН

Основная идея такова, что некоторые люди рождаются с низким уровенем производства серотонин и/или эндорфинов в организме. А есть люди, у которые уровень производства серотонина или эндорфинов уменьшается по хожу жизни.

И в добавок к тому, что человек родился с низким уровнем серотонина, если у него было тяжелое детство, стресс, смерть родителей в детстве или с ним случались пугающие события, то серотониновая система становится надломленная. И производство серотонина идет по низходящей вниз и вниз, при каждом новом стрессовом событие даже небольшом.

Вы имеете двойную нагрузку, от рождения и от стрессовых шоковых событий происходящих в детстве (огромным стрессом для ребенка может быть даже совсем незначительное событие с точки зрения взрослого человека), то у вас все меньше и меньше серотонина.

Когда происходят стрессовые события, организм пытается компенсировать ситуация, и при помощи серотонина помогает вам психологически устоять перед стрессом. Кол-во серотонина уменьшается, тк он расходуется на то, чтобы держать нас на "плаву", чтобы нас не раздавил стресс. Серотонин завязан с адреналином.

Что важно относительно серотонина, так это то, что это нейротрассмитер, который создает возможность говорить НЕТ. Его также называют вашими «тормозами» и еще называют impulse control. Серотонин влияет на вашу импульсивность.
Вы говорите, "я не буду есть сладкое", "Я не буду больше пить", "я не буду больше делать то тот и то тот", но все равно продолжаете это делать.

Вы говорите себе, «все! больше не буду», а продолжаете делать.
И это низкий серотонин, а не дефект личности или отсутствие силы воли . Это очень важно понять!!!

А может быть и тройная нагрузка. Если вы еще живете, где мало солнечного света, те северный климат.
Если вы родились с низким серотонином и/или было какое-то насилие в детстве (например папаша ремнем лупил – для детской психики это уже стресс и насилие), то серотонин уменьшается, и/или стрессовые ситуации в детстве (авария, тяжелая болезнь родителей или развод родителей, пьянство родителей перед детскими глазами идр), опять уровень серотонина становится ниже.
Плюс северный климат, то вы становитесь МИШЕНЬЮ для алкоголя (он самый популярный, сильный и легкодоступный), чрезмерного поедания сладостей, или голоданий, уринотерапия, и др (кого куда сносит -(( кто работоголиком становится, а кто в долги влазить начнет).
Важно понять, что даже самый здоровый организм не может устоять перед современным уровнем стресса, неправильным питанием и отсутствием солнышка, это физиология. И изначально, к личностным качествам не имеет никакого отношения. это потом алкоголь губит личность.

Низкий уровень серотонина и/или эндорфинов говорит о том, что люди более чувствительные к жизни, к эмоциям. СахарАчувствительные люди - душевные, по определению. Это хорошее качество, но они уязвимы перед алкоголем и сахарАми.
Если вокруг ребенка один социум – то может быть вырасти выдающийся писатель или поэт. А если криминальный социум – то уголовник.

А если человек с низкий уровнем серотонина, в детстве или юности попробовал алкоголь или настоящую наркоту, то они, преимущественно наркота, «стирает под чистую» серотониновую систему. И когда вы прекращает принимать алкоголь/сахар/голодания, то серотониновая система остается искажена. Начинается ряд физический заболеваний и постоянная депрессия –легкая или тяжелая зависит от раннее употребляемой дозы и субстанции. (Поэтому надо перед тем как убирать их из рациона привести в порядок питание, создать базу в организме).

Даже если вы родились с нормальным уровнем серотонина, то современный образ жизни у вас его крадет. Сахар и алкоголь снимают стресс, но развивается зависимость, это биохимия, и вы СИЛОЙ ВОЛИ ничего сделать со временем НЕ МОЖЕТЕ.

Например, когда сахорАчувствительный подросток в первый раз попробовал алкоголь, то он стал чувствовать себя «нормально», тк алкоголь повышает эндорфины и становится «легче» жить, снимается стресс на короткий промежуток времени. Это отпечатывается в биохимической памяти организма. Это не означает, что он плохой. Личностные качества - это другой разговор, но полностью взаимсвязан с этим. Путают физиологические показатели и личностные качества. Про сахар, сложно что-либо сказать, тк дети едят сахар с рождения, и у них уже идет допинг в постоянных малых кол-вах. Наш организм уже привык к сахару, а вот если его убрать, то тогда начинается душевный и физический дискомфорт.

Что значит чувствовать себя «нормально». Когда низкий серотонин или эндорфины, то тянет «за душу» что-то, что-то давит психологически на вас, и вы не можете понять что. Вы начинаете изучать психологию и религию.

СахарАчувсвтительный люди пьют или едят сахар, не для того, чтобы ловить кайф, а для чтобы чувствовать себя нормально. Процент эйфории от кайфа очень маленький. (Я не говорю о серьезным наркотиках, мы говорим о сахаре и алкоголе).

Люди голодают, чтобы чувствовать себя "нормально", как бы странно это не звучало. Сахар уже не помогает, а с алкоголем у всех разные отношения. Кто-то голодает, что бы не пить. А кто-то наоборот голодает, а потом начинает рюмочку пропускать постоянно. Это все от дисбаланса серотонина и эндорфинов.
В прошлом году была мода на голодания в новый год. И не для того, чтобы кайф ловить, а чтобы чувстовать себя нормально, чтобы за душу ничего не тянуло во время праздника.
Но голодания под чистую стирают серотониновую систему. Но повышает БЭ, которые создают качели и зависимость. Это отдельный разговор.

Серотонин влияет на ваш сон. Он ключевой игрок в том, кто есть «Совы – жаворонки». Серотонин решающий фактор в фазе сна РЭМ, которая отвечает за сноведения. Если у вас низкий уровень серотонина, то вы не в состоянии хорошо выспаться ночью, вы встаете с утра совершенно не выспавшимся
Серотонин воздействует на способность организма, останавливать воспоминание болезненных ситуации и их картины.Post traumatic stress disorder - ПостТравматическое Стрессовое Расстройство возникает, когда серотониновая система подвергается риску и мозг не способен прекратит повторение болезненных воспоминаний. И никакая психологическая консультация здесь не поможет, пока не повысится уровень серотонина.

У каждого своя серотониновая история, и у каждого совершенно разные симптомы серотонина:
Вот список того, что уменьшает серотонин
травма,
горе/скорбь/печаль,
постоянная усталость,
стресс большой или постоянный в небольших дозах,
недостаток или нарушение сна уменьшает серотонин, а низкий серотони в свою очередь ведет к нарушению в стадиях сна,
Злость уменьшает серотонин,
недостаток солнечного света умьшает серотонин,
Голодания,
Алкоголь,
диеты с низким потреблением белков или бессистемное поедание углеводов, и др.
Если у вас неадектактное потребление белков, у вас нет «исходного материала»-триптофана с которым ваш организм должен работать, чтобы производить серотонин. Но даже если вы едите достаточно белковых продуктов, но вы не едите углеводы в определенное время, то одно содержание белков не поможет для производство серотонина.

Все это однозначно уменьшает серотонин.
Чтобы поддерживать нормальный уровень серотонина, надо сначало наладить питание.

Серотонин – это нейротрасмиттер, который успокаивает мозг. Если вы чувствуете себя подавленным или беспокойным, серотонин отвечает за то, что бы успокоить вас. Он поднимает настроение. Если его достаточно в организме, то вы чувтствуете себя бодрым, веселым, созидательным и работоспособным. А если нет достаточно, то вы чувствуете себя подавленным и депрессивным.

Важно то, что серотонин найден не только в мозге, но и в других органах, в крови и в стеночках сердца.
Серотонин влияет на широкий диапазон физических и эмоциональных проблем. Научные исследования показывают, что серотонин, отвечает за проблемы настроения (особенно депрессия), тревожные мысли, заболевания пищевого поведения - как обжорство или анорексия, ПМС, нарушении сна, чувствительности к боли, мигрени и злоупотребление разными стилумяторами как сахар, алкоголь, др субстанций. Список длинный.

Симптоматика серотонина везде, тк рецепторы серотонина находятся во всем теле, не только в мозге. Серотонин находятся в нашей крови, нашем сердце, наших легких, наших мускулах, нашей печени, и наших почках. Поэтому мы «чувствуем» наш уровень серотонина.

Серотонин в крови. Вспомните, когда Вы чувствовали себя подавленными. У вас может быть такое чувство, что Вы не можете поднять ни руку и ноги, не можете пошевелиться, хотя ничего не болит и никакой энергии. Это глубоко пронукающее чувство от низкого серотонина, тк рецепторы серотонина находится в крови. Везде, где есть кровь, есть серотонин. Люди, которые никогда этого не испытали, совершенно не понимают о чем речь, когда человек говорит, «я не могу пошевельнуться, ни ногой, ни рукой».

Серотонин найден в сердце. Когда у нас горе или скорбь или постоянный стресс, то уровень Серотонина уменьшается, тк он расходуется на то, чтобы держать нас на «плаву», чтобы горе или стресс нас не раздавил. И что мы говорим, «у меня так тяжело на сердце».
А бывает и наоборот, все хорошо в жизни, а нам не дает покоя чувство тяжести на сердце, и думается, ну почему такая тоска и вселенская грусть. А это потому, что серотонин низкий.

Серотонин также был найден в легких. И сахарная дама рассказывает, что люди которые следуют программе и начинают правильно и регулярно питаться, то они часто говорят, "я чувствую, как будто я наконец могу перевести дыхание теперь.” Люди просто следуют программе. И это измененяет дыхания в прямом и переносном смысле.

Серотонин в Ваших почках. Мы знаем, что уровнь серотонина связан с отёком. И серотонин снижается перед менструацией. И становится интересным, что когда мы следуем пищевому плану, то нас не раздувает и отеков нет.

Также известно, что медитация повышает уровень серотонина, но только временно. Возможно – само дыхание увеличивает его.

У больных с СеТАдепрессией обнаруживают ряд нарушений серотонинергической системы. В цереброспинальной жидкости (ЦСЖ) снижена концентрация основного метаболита серотонина (5 гидрокситриптамина — 5ГТ) — 5гидроксииндолуксусной кислоты (5ГИУК). У человека, как я у животных, имеется тесная корреляция между содержанием 5ГИУК в ЦСЖ и различных участках мозга." Снижение уровней 5ГИУК в ЦСЖ, таким образом, означает замедленное образования 5ГТ в определенной области мозга. Снижается не только метаболизм 5ГТ; результаты тестов указывают на десенситизацию серотонинового рецептора. Введение в организм пациента непрямого агониста 5ГТрецепторов — Lтриптофана, который в мозге быстро превращается в 5ГТ, сопровождается торможением серотонинзависимых реакций, например, усиленного выделения пролактина клетками гипофиза. Результаты , тестов с селективными агонистами постсинаптических 5ГТ.рецепторов говорят об участии данной серотонинергической подсистемы в десенситизации рецепторов для 5ГТ. У животных 5ГТдрецепторная система играет важную роль в проявлении тревоги и некоторых форм агрессии. Кортизол угнетает функцию 5ГТ,дсистемы путем торможения экспрессии гена, кодирующего данный рецептор. Нарушения серотонинергической системы не специфичны для какогото определенного синдрома или нозологической формы депрессии. Скорее, они связаны с психическими нарушениями, которые могут возникнуть при депрессии.

Снижение уровня 5ГИУК коррелирует с чувством тревоги и агрессии (внутренней или внешней). Снижение функции рецептора для 5ГТ коррелирует с повышенной агрессивностью и импульсивностью. Эти взаимосвязи проявляются независимо от нозологической категории, описывающей психопатологический феномен. Таким образом, биологические нарушения специфичны функционально, но неспецифичны на уровне синдромов или нозологических единиц. Тревога и агрессивность при депрессии в одних ситуациях выходят на передний план, а в других играют второстепенную роль. Это объясняет, почему у некоторых больных имеются нарушения серотонинергической системы, а у других — нет. Снижение уровня 5ГИУК в ЦСЖ признак депрессивного расстройства, так как отмечается и в период ремиссии. Более того, низкое содержание 5ГИУК в ЦСЖ коррелирует с повышенным риском обострении и увеличением частоты психических заболеваний среди родственников больных депрессией, если сравнивать их с больными, у которых уровни 5ГИУК в ЦСЖ в пределах нормы. Учитывая эти данные, мы предположили, что уменьшение центрального метаболизма 5ГТ является фактором, предшествующим развитию депрессии у людей, попавших в сложные жизненные обстоятельства. Нарушены ли при этом функции 5ГТрецептора, еще предстоит выяснить. Нарушения обмена 5ГТ имеют патогенетическое значение, то есть представляют собой биологический субстрат депрессии, а не ее следствие. Данный вывод следует из экспериментов с 5гидрокситриптофаном (5ГТФ), предшественником 5ГТ, который, как и триптофан, в ткани головного мозга быстро превращается в 5ГТ. Мы показали, что при депрессии 5ГТФ оказывает терапевтическое и профилактическое действие, особенно у пациентов с низкой концентрацией 5ГИУК в ЦСЖ. Эти исследования проводились до внедрения в практику ингибиторов обратного захвата серотонина. В то время предшественники 5ГТ были единственным средством более или менее избирательного увеличения его синтеза в головном мозге. Таким образом, нарушения метаболизма 5ГТ и функции серотонинового рецептора, которые первоначально выявили в отдельной подгруппе больных депрессией, связаны не с самой депрессией, а с повышенным уровнем тревоги и агрессивности. Установлено, что изменения в серотонинергической системе имеют патогенетическое значение как факторы предрасположенности к депрессии.

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

танцетерапия в пб

Дневник

Понедельник, 28 Ноября 2016 г. 19:00 + в цитатник

Презентация на тему: " ГЛАВА 17: ТАНЦЕВАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ В УСЛОВИЯХ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ КЛИНИКИ DANCE MOVEMENT THERAPY. A HEALING ART ТАНЦЕВАЛЬНО - ДВИГАТЕЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ." — Транскрипт:

1 ГЛАВА 17: ТАНЦЕВАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ В УСЛОВИЯХ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ КЛИНИКИ DANCE MOVEMENT THERAPY. A HEALING ART ТАНЦЕВАЛЬНО - ДВИГАТЕЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ. ИСКУССТВО ИСЦЕЛЯТЬ FRAN J. LEVY ED.D., M.S.W., A.D.T.R

2 ВВЕДЕНИЕ В психиатрии в течении столетия было обнаружено, что не все люди могут использовать вербальный язык или выражать свои чувства через него. То есть, для некоторых людей мысли и чувства являются или могут быть обработаны наиболее полно лишь будучи телесно выраженными. Нередко это встречается в работе с психиатрическими пациентами, которые были госпитализированы, потому что другие люди не смогли общаться с ними "на их языке". Marian Chace можно считать первооткрывателем этого направления, она первой начала прямое общение с психиатрическими пациентами при помощью танца в 1940-х годах. Другие первооткрыватели, в частности, Schoop и Rosen начали работать с этой группой в начале 50-х. Сегодня больницы и общественные психиатрические клиники на всей территории США признают танцевальную терапию, и включили ее в общую лечебную программу пациентов психиатрических больниц. Ниже приведен обзор литературы, посвященный данной группе пациентов.

3 ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ (ТЕРАПЕВТ/ ПАЦИЕНТ) Терапевтические отношения между терапевтом и пациентом являются неотъемлемой частью танцевальной терапии с любыми людьми. С госпитализированными психиатрическими пациентами установление такой связи может быть тяжелым процессом, особенно для молодых танцевальных терапевтов. Susan Sandel (1980) – бывшая студентка Chace, и важный специалист в этой области, считает, что без самоанализа, супервизии и взаимной поддержки, молодые терапевты более склонны чувствовать разочарование, неуверенность в себе и эмоциональное истощение.

4 ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СТРЕСС ТЕРАПЕВТА Susan Sandel утверждает, что сложный процесс, с практически незаметным продвижением. В ответ на это начинающие танцевальные терапевты не редко начинают действовать оборонительным и/или компенсаторным образом, чтобы защититься от чувства гнева и отчаяния. Такую реакцию Sandel считает естественной и подчеркивает необходимость личной терапии для танц-терапевта для само- сохранения. Тем не менее, Sandel предупреждает, как важно молодому терапевту понять что эти механизмы могут быть определяющими в терапевтической ситуации.

5 ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СТРЕСС ТЕРАПЕВТА Например, терапевт может видеть некоторые проблески в поведении, которые он/она могут принимать за изменения и в дальнейшем преувеличить важность этого поведения. Опасность здесь заключается в том, что терапевт может думать, что пациент способен на большее, чем есть на самом деле. Эти ожидания часто возникают как частичная защита от разочарования и фрустраций, но в свою очередь это может привести к чувству уныния и гнева при регрессии.

6 ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СТРЕСС ТЕРАПЕВТА Поскольку в танцевальной терапии терапевт и пациент двигаются вместе, что включает в себя тесный физический контакт, то выстраивание глубоких эмоциональных связей является необходимой частью лечения. В то время, как глубокая эмпатия и приятие пациента может дать представление о его внутреннем мире она так же может оставить чувство дезориентации и истощения у танцевального терапевта. Со всеми этими реакциями необходимо разбираться для того, чтобы танцевальный терапевт оставался эффективным.

7 «ХОРОШАЯ» И «ПЛОХАЯ» МАТЬ Одно из переносных чувств которое может возникать с пациентами с диагнозом шизофрения, рассматривается как «хорошая» и «плохая» мать. В своей работе Sandel приводит примеры и обсуждает результаты этого контр переносного феномена.

8 ЧУВСТВЕННЫЙ ВКЛАД ТЕРАПЕВТА Сэндл верила что пациенты с шизофренией интуитивно осознают тот чувственный вклад терапевта который он вкладывает в свои движение и терапевтический танец а так же чувство уязвимости терапевта когда он сомневается в эффективности танцевальной терапии как инструмента лечения. Терапевту необходимо остерегаться оборонительных оправданий и\или осознавать их и делать видимым то поведение которое вызывает неуверенность в себе или стеснение возникающее при переносных чувствах.

9 ТРУДНОСТИ НАЧИНАЮЩИХ ТЕРАПЕВТОВ Joan Lavender's (1977) описала в своей работе с Ником трудности с которыми сталкивается начинающий терапевт стараясь использовать искусство терапевтически. На протяжении описания всей своей работы с этим пациентом, Lavender подчеркивала важность давать процессу танца разворачиваться естественно, а так же зависимость пациента от комфорта танцевального-терапевта в двигательных отношениях.

10 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Joan Naess (1982) рассматривает связь между пациентом и терапевтом связывая их с этапами развития предложенными в теории объектных отношений. Хотя эти этапы не всегда очевидны, она считает, что понимание развития может помочь разобраться в интенсивных чувствах возникающих в двигательном взаимодействии как и у пациента так и у терапевта.

11 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Sandel (1982) находит многочисленные примеры в литературе по танцевальной терапии когда терапевты формировали симбиотическое присоединение с пациентами Гораздо меньше внимания было уделено, отмечает она, в терапевтических отношениях с пациентами на стадии сепарации и индивидуации. Ссылаясь на работу Kestenberg, Mahler, и Spitz она постулирует, что так же, как различные материнские стили необходимые на разных этапах развития ребенка, различные терапевтические стили необходимы на разных этапах развития пациента.

12 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Однако, поскольку развитие профессии танцевального терапевта начиналось в основном в работе с шизофреническим пациентами, многие "классические" методы танцевальной терапии, пишет Sandel, рождаются от симбиотических потребностей этих пациентов но эти методы могут быть менее эффективны или даже вредны, когда они используется с пациентами, находящимися не в симбиотической стадии развития.

13 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Такие методы, как структура круга и непрерывные синхронное движения могут блокировать автономные эксперименты пациентов. И вместо того что обычно обозначается "хорошей" танцевально терапевтической сессией с пациентами с хронической шизофренией, когда группа синхронно движется в кругу это может указывать на чрезмерную "зависимость, желание соответствовать, и апатию " в других группах.

14 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Для того чтобы облегчить сепарацию\индивидуацию, Sandel (1982) выдвигает следующие предложения: Техника смены лидерской роли между пациентами, идеально подходит для укрепления автономии пациента. Важность личного пространства была также отмечена, Sandel (1973), которая подчеркивает, что терапевт должен реагировать на потребности пациента в расстоянии после периодов близости.

15 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Bovard-Taylor и Draganosky (1979) также писали о важности личного пространства в развитии терапевтических отношений и терапевтического процесса. Они внесли следующие предложения : 1) позволять пациенту / клиенту почувствовать, что он может контролировать пространство; 2) быть чувствительным к изменениям; 3) быть внимательным к недопониманиям, 4) выражать личные пространственные предпочтения 5) отвечать устно или невербально на признаки комфорта или дискомфорта.

16 ПРОБЛЕМЫ ПРОСТРАНСТВА И СЕПАРАЦИИ / ИНДИВИДУАЦИИ Работа Arlynne Stark со случаем Джея подробно описана в книге

17 ГРУППОВОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ Групповая работа с психиатрическими пациентами разворачивается вокруг взаимодействия между членами группы, а также отношений танцевального терапевта с каждым пациентом и с группой в целом. Хелен Lefco работа с группой из шести подростков психиатрических пациентов в стационаре частной клинике Lefco применяла только две структуры, круг и разминки дальше шла за группой

18 ГРУППОВОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ Работа Lefco является уникальной в том, что она проводилась на небольшой группе в частной клинике которая располагалась на ферме, где пациенты и персонал жили вместе как семья, в небольших трейлерах. В этой клинике, наркотическая и шоковая терапия не являлась частью лечения пациентов. Это существенно отличалось от работы других танцевальных терапевтов в некоторых больницах, чьи клиенты находились на медикаментозном лечении и шоковой терапии. Это было препятствием на пути процесса танцевальной терапии, потому что часто пациентами оказывались таким вялым, что их энергии уже не хватало для движения или самовыражения.

19 СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ ГРУППОВОЙ СЕССИИ David Johnson и Susan Sandel (1977) разработали систему которая называется Структурный анализ двигательной сессии (САДС\SAMS), который возникла из их работы со взрослыми психиатрическими пациентами в танцевальной и театральной групповой терапии Они описывают SAМS и как " словарь групповых событий и как метод анализа различных аспектов функционирования группы»

21 СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ ГРУППОВОЙ СЕССИИ «SAМS имеет потенциал для проведения исследований, но пожалуй главной и непосредственной пользой для танцевальной и драма терапии является то что SAМS может использоваться в качестве системы для наблюдения за группой и размышлении о том как они функционируют. Мы убеждены, что SAМS помог нам улучшить наше клиническое виденье, и это, безусловно, помогло нам обсуждать более понятно, то что происходит в наших сессиях. SAМS может так же дать ценные знания для обучающихся терапевтов, а так же может быть использован при отработке своих навыков в качестве ведущего группы. Так как SAМS обращает внимание на сбои происходящие в потоке сессии, он может помочь терапевту определить, когда такие сбои начинают происходить, и решить, как с ними поступать...»

22 СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ ГРУППОВОЙ СЕССИИ Johnson, Sandel, и Bruno (1984) использовали SAМS в танцевально-двигательной групповой терапии сравнивая три типа клиентов: пациенты с диагнозом шизофрения пациенты с расстройствами характера, и норма Все три группы по-разному реагировали на недифференцированную структуру и гибкость в правилах присущую «классической» танцевально-двигательной групповой терапии.

24 СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ ГРУППОВОЙ СЕССИИ Группа пациентов с расстройствами характера отвечала на менее дифференцированные сессии отказом действовать, "провоцируя терапевта устанавливать пределы " (р. 426), или вступали в конфликты друг с другом. Они не хотели, держаться за руки или оставаться в круге. По мнению авторов, это поведение были мотивированы страхами пациентов перед слиянием и их беспокойство по поводу близости. Пациенты с шизофренией становились более тревожными в более дифференцированных сессиях. Правила пугали их, в то время как пациенты с расстройствами характерами сами создавали новые правила. В обычных группах казалось что больше всего участников волновало то, что от них ожидается. Хотя им было более скучно в менее дифференцированных сессии, они не нарушали их порядка.

25 СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ ГРУППОВОЙ СЕССИИ Другое исследование Johnson, Sandel, и Eicher (1983), где предметом исследования было то какой стиль ведения группы использует танцевальный и какой эффект это вызывает.

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Цицерон и Гомер о депрессиях

Дневник

Понедельник, 28 Ноября 2016 г. 16:44 + в цитатник

Депрессия в Древнем Риме

с www.obrydlo.ru

Лечение - Немедикаментозные методы

депрессия в древнем риме

Наиболее близко подошел к сущности депрессии в своих «Беседах о Тускулапах» Марк Тулий Цицерон (106-43 г. до н.э.) – римский оратор, политик и писатель. В этих строках, написанных более двух тысяч лет назад, настолько точно и ясно описывается состояние депрессии, что многие исследователи полагают, что это мог сделать человек, который сам пережил приступ тяжелой депрессии. Цицерон писал, что «страх и скорбь возникают от мыслей о зле. Именно страх есть мысль о великом зле предстоящем, а тоска – о великом зле уже свершившемся, и к тому же недавнем, от которого естественно встает такая тоска, что страдающему кажется, что он страдает поделом. Эти-то волнения, словно неких фурий, напускает на нашу жизнь неразумие человеческое». Он подчеркивает, что «всякое умственное расстройство есть бедствие, скорбь же или печаль подобно настоящей пытке». Если страх вызывает подавленность, то скорбь кроет в себе «изнурение, маразм, мучение, сокрушение, искажение и, наконец, разрушение, уничтожение ума». Он приводит мнение греческого философа Хризиппиуса, называвшем депрессию «растлением самого человека». Цицерон упоминает, что до него уже многие авторы писали о меланхолии, в том числе Гомер, говоривший, что в меланхолии часто ищут уединения. Однако никаких конкретных средств для лечения депрессии он не предлагал, резюмируя, что «тело поддается лечению, для души лекарств не имеется».

Цицерон писал, что часто собственными силами невозможно выйти из глубокой депрессии: «Это не в нашей власти заглушить в себе то, что вообразили злом, затаить или забыть таковое. Оно грызет, пугает, колет, жжет, не дает дышать, а ты приказываешь забыть?» Он упоминает, что лучшим лекарством с древних времен является время. Вместе с тем нельзя полагаться только на время: «не устранив ее полностью нельзя избавиться от этого бедствия». «Самое важное при утешении – удалить от скорбящего представление, будто бы, скорбя, он выполняет справедливый и надлежащий долг». Наилучшим средством для лечения депрессии Цицерон считал беседы с страдающим, то есть он одним из первых предложил использовать психотерапевтические беседы для лечения депрессии. И конечно же, Цицерон говорит о самом главном, о надежде, что человеком «будет выдержано самое острое страдание, если, хотя бы издали, ему видится надежда на что-то доброе».

Интересен депрессивный эпизод, описанный Плутархом (46-120 г.н.э). Юный царевич Антиох страдал от сильной депрессии - испытывая тяжелое чувство вины, он отказывается от пищи и угасает прямо на глазах. Придворный врач Эразистат заподозрил, что причина болезни царевича – тайная любовь. Сам способ лечения депрессии царевича был более чем оригинальным - врач положил руку на сердце юноши, в то время как все женщины, жившие во дворце, по очереди подходили к нему. Когда порог переступила молодая мачеха царевича – прекрасная Стратоника – сердце юноши забилось, он сильно задрожал, а на лице выступили капли пота. Эразистат сообщает о причине болезни отцу, и тот с радостью отдает жену и половину царства в придачу, лишь бы избавить сына от черной меланхолии, которая вот-вот сведет его в могилу. Эта история послужила темой для картин известных итальянских художников Паоло Веронезе и Берретини.

Авл Корнелий Цельс, живший в Риме в 1 веке н.э. во времена Тиберия не был врачом, но он составил потомкам огромную энциклопедию по всем областям знаний древних римлян, из которых только медицина занимает 8 томов. Меланхолия определяется как безумие, которое овладевает человеком на долгое время, начинается почти без лихорадки, а потом дает легкие припадки последней. Эта болезнь состоит из печали, которая по-видимому причиняется разлитием черной желчи .

Римский врач Асклепиад(128-56 до н.э) советовал лечить депрессию теплыми ваннами, смачиванием головы холодной водой, слабительным, массажем, умеренной гимнастикой, воздержанием от жирного мяса и вина, предостерегая оставлять человека в депрессии в полном одиночестве и, когда наступят улучшения, советовал отправиться в путешествие.

Клавдий Гален (131 - 200 н.э), которого почитают не меньше Гиппократа, личный врач Марка Аврелия, подробно описал меланхолический бред. Он расширил идею Гиппократа о четырех темпераментах до девяти. В одном из них преобладает меланхолия, но не как патология, а как нечто естественное: Есть люди от природы беспокойные, подавленные, страдающие, постоянно печальные, коим врач полезен мало . Он полагал, что черная желчь поступает в мозг и высушивает его и как темнота проникает в душу. Так же как дети боятся темноты, взрослых под влиянием черной желчи одолевают различные страхи - в мозгу у них бесконечная ночь и страх. Вот почему меланхолики боятся смерти и в то же время желают ее. Они убегают от света и стремятся к тьме. Не последнюю роль в причинах меланхолии Гален отводил подавленной сексуальности, поскольку в мозг проникают вредные пары от сдерживаемой половой жидкости. Так одну свою пациентку, страдающей меланхолией, он лечил стимуляцией влагалища и клитора, от чего пациентка получила огромное удовольствие, из нее вылилось много жидкости и она выздоровела

Аретей Каппадокийский (вторая половина 2 века н.э.) в своих трактатах соглашался с древними, что «черная желчь, заливая диафрагму, проникая в желудок, и вызывая там тяжесть и вздутие, расстройство психической деятельности, приводя таким образом к меланхолии. Но помимо этого она может возникнуть и чисто психическим путем: какое-нибудь угнетающее представление, печальная мысль вызывают совершенно аналогичное расстройство». Он так и определяет меланхолию: «Угнетенное состояние души, сосредоточившееся на какой-либо мысли». Сама по себе печальная идея может возникнуть без внешних причин, но может быть следствием какого-либо события. По его мнению, длительная, затяжная меланхолия приводит к равнодушию, полному отупению человека, который утрачивает способность правильно оценивать обстановку.

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Посттравматический стрессовый синдром

Дневник

Среда, 28 Сентября 2016 г. 07:43 + в цитатник

с www.postnauka.ru

FAQ
Посттравматический стрессовый синдром
Нейроученый Джон Кристал о психопатологических репереживаниях, биологической составляющей психологической травмы и способах лечения посттравматического расстройства
14 СЕНТЯБРЯ 2016

Меланхолия. Эдвард Мунк. 1892 (wikipedia.org)
7
Поделиться
Отправить
Твитнуть
Когда после тяжелых переживаний у людей наблюдаются связанные с ними трудности, мы говорим о посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР). Люди могут обращать внимание на то, что мысли или воспоминания о травматическом событии врываются в их мысли, влияют на их концентрацию в течение дня и появляются как сны в ночное время. Возможны также сны наяву, причем они могут казаться настолько реальными, что человек может почувствовать, будто снова переживает тот самый травматический опыт. Иногда такое повторное переживание называется психопатологическим репереживанием.

Психопатологические репереживания
Психопатологические репереживания отличаются друг от друга и зависят от природы психологической травмы. Люди с такими репереживаниями обычно имеют самые острые симптомы посттравматического стрессового расстройства. Одна из особенностей этих переживаний — навязчивые воспоминания и мысли о полученной травме. Больные обычно вспоминают печальные события, с которыми они сталкивались в прошлом, например смерть других людей. Кроме того, это могут быть пугающие воспоминания, потому что во время получения психологической травмы человек обычно испытывает сильный страх.

Иногда воспоминания прошлого заставляют человека чувствовать вину, грусть или страх. Даже если человек не вспоминает специально, а просто сталкивается с чем-то, что напоминает ему о травме, он начинает чувствовать напряжение, тревогу и незащищенность. Например, мы часто замечаем, что солдаты, приезжающие домой из точек военных действий, постоянно волнуются и чувствуют себя неуютно в ситуациях, в которых чувствуют себя уязвимыми. Они постоянно следят за открывающимися и закрывающимися дверями и ведут себя осторожно в людных местах. Кроме того, их система возбуждения быстро активируется, они часто бывают напряжены, раздражительны, у них случаются приступы тревоги. Они могут сталкиваться с этим, даже когда не думают о травме.

Рекомендуем по этой теме:
Депрессия: причины и симптомы
Обычно психопатологические репереживания бывают кратковременными и длятся одну или две минуты. Но когда человек испытывает психопатологическое репереживание, они плохо реагируют на воздействие внешних раздражителей. Однако если вы говорите с человеком с психопатологическим репереживанием и можете вовлечь его в разговор, вы можете сделать это репереживание короче. Кроме того, есть медикаменты, такие как «Валиум», которые помогают людям расслабиться в подобных ситуациях.

Симптомы и диагностика
Основные симптомы посттравматического стрессового расстройства — это навязчивые мысли о полученной травме, гипервозбуждение, а иногда стыд, вина. Иногда люди не могут испытывать эмоции и ведут себя как роботы в повседневной жизни. Другими словами, люди не испытывают никаких эмоций или не испытывают каких-то определенных эмоций вроде удовольствия. Кроме того, им постоянно кажется, что они должны защищаться, они пребывают в состоянии тревоги, у них наблюдаются некоторые симптомы депрессии. Это основные группы симптомов посттравматического стрессового расстройства.

Было бы хорошо, если бы существовал некий биологический тест, который говорил бы нам, есть ли у человека ПТСР, без проверки симптомов. Но в целом ПТСР диагностируется путем получения от пациента всех подробностей истории, которая с ним произошла, и затем исследования истории каждого симптома.

Есть несколько критериев диагностики, и если вы наблюдаете достаточное количество симптомов, то вы можете диагностировать ПТСР. Однако есть люди, чьи расстройства не отвечают критериям диагностики, потому что у них есть не все симптомы, но тем не менее есть симптомы, связанные с ПТСР. Иногда, даже если вы не полностью отвечаете критериям диагностики, вам все равно нужна помощь, чтобы справиться с имеющимися симптомами.

История исследований
Интересно, что исследователи, опираясь на литературу, обращаясь к «Илиаде» и другим историческим источникам, доказали, что люди во все времена осознавали, что на страшный опыт человек всегда будет отвечать сильной эмоциональной реакцией. Тем не менее в качестве формального диагноза термин «посттравматическое стрессовое расстройство» появился только в 1980 году, то есть достаточно недавно с точки зрения истории психиатрии.

Во время Гражданской войны в США, Крымской войны, Первой и Второй мировых войн, корейской войны, вьетнамской войны — во всех этих событиях в начале конфликта физики, психологи или специалисты в области душевного здоровья вели себя так, как если бы они забыли весь предшествующий опыт предыдущих войн. И каждый раз по окончании одной из них проводилась клиническая экспертиза на уровне, высоком для данного исторического периода.

Солдаты во время Битвы на Сомме в Первой мировой войне, многие из которых пережили «окопный шок»
Во время Первой мировой войны проводилось много работ с тем, что тогда называлось окопным шоком, или травматическим неврозом. В США психиатр Абрам Кардинер много писал на эту тему, а Зигмунд Фрейд писал об этом в конце Первой мировой войны и во время Второй. Когда люди видят столько травм, начинается серьезное осмысление феномена, но, с другой стороны, кажется, что существует тенденция, что в обществе после основных травматических периодов знание о травме и ее важности постепенно утрачивается.

Тем не менее после Второй мировой войны появилось классическое исследование докторов Гринкера и Шпигеля о пилотах, которое можно считать замечательным описанием посттравматического стрессового расстройства. В конце 1950-х и в начале 1960-х годов группа психиатров занималась изучением ПТСР. Роберт Дж. Лифтон был одним из них, а также мой отец, Генри Кристал. После этого была целая группа людей, включая Мэтта Фридмана, Терри Кина, Денниса Черни и др., которая работала с ветеранами вьетнамской войны, а также многие другие исследователи со всего мира, как, например, Лео Эйтингер и Ларс Вейсет. Это поле исследований, эта проблема актуальна во всех странах, и в каждой стране есть люди, которые занимаются изучением данного феномена и вносят свой вклад в общий труд.

Рекомендуем по этой теме:
Шизофрения
Одним из важных исследователей ПТСР был мой отец, Генри Кристал, который ушел из жизни в прошлом году. Он был одним из выживших в Аушвице, прошел также через другие лагеря. Когда он был освобожден из лагерей, он решил попробовать пойти в медицинскую школу. В конце концов он переехал в США со своей тетей, окончил медицинское училище, стал заниматься психиатрией и начал работать с другими выжившими в нацистских лагерях смерти. Осматривая других выживших, претендующих на пособие по инвалидности, он тщательно изучал их случаи, что и стало одним из самых ранних описаний синдрома посттравматического стрессового расстройства. Он был психоаналитиком, поэтому пытался развивать психотерапевтические подходы с психоаналитической точки зрения, которые включали в себя элементы бихевиоральной психологии, когнитивной неврологии и других дисциплинарных полей, его интересовавших. Таким образом он разработал некоторые улучшения терапии, помогающей людям с ПТСР, у которых часто наблюдались сложности с выражением эмоций и чувств.

Классификация травмы
Одним из важных результатов таких культурных опытов, как война, и других основных потрясений явилось то, что мы начали расширять оценку тех ситуаций, которые могут привести к травме (травма у взрослых, травма у детей, физическое или сексуальное насилие), или ситуаций, когда пациент является свидетелем ужасных событий и так далее. Такие образом, ПТСР охватывает в обществе не только такие социальные группы, как солдаты, для которых ПТСР является заметной проблемой.

Что часто недопонимается насчет ПТСР, так это то, что не так важно, насколько тяжелыми были произошедшие события с точки зрения другого человека. Несмотря на то, что существуют попытки классифицировать или в некотором смысле сузить тот набор событий, которые считались бы действительно травматическими, для отдельных людей причиной травмы является не столько объективная опасность события, сколько его субъективное значение. К примеру, есть ситуации, когда люди остро реагируют на то, что представляется совсем безобидным. Такое происходит, как правило, потому, что люди считают, что жизнь в том виде, в котором они ее знали, закончилась; что-то глубоко трагическое и разрушительное произошло с ними, и это воспринимается ими именно так, даже если для других все выглядит иначе.

Легко запутаться в обозначениях, поэтому целесообразно развести понятие ПТСР и другие типы реакций на стресс. Но вы можете представить, к примеру, что некоторыми людьми разрыв в романтических отношениях переживается как конец жизни в привычном для них виде. Так что, даже если событие в итоге не вызывает ПТСР, врачи научились серьезно относиться к воздействию такого рода событий на жизнь людей, и они пытаются помочь им вне зависимости от того, через какой процесс приспособления к новой ситуации они проходят.

Лечение психотерапией
Самым распространенным видом лечения ПТСР является, с одной стороны, либо психотерапия, либо психологическое консультирование, с другой стороны, применение специальных лекарств. Сегодня больше никто не принуждает людей, которые расстроены и озабочены травмой, рассказывать травматическую историю снова и снова сразу же после травматического опыта. Раньше, однако, такое практиковалось: использовалась техника «облегчения травмы» (traumatic debriefing), поскольку считалось, что если получится сделать так, чтобы люди рассказали свою историю, то последние почувствуют себя лучше. Но впоследствии было открыто, что слишком сильное настаивание и подталкивание к рассказыванию истории, как правило, лишь усиливали воспоминания и негативные реакции на травму.

В наше время существует ряд техник, использующихся для того, чтобы очень осторожно подвести людей к их воспоминаниям и разговору о них, — консультативные или психотерапевтические техники, которые очень полезны. Среди них наиболее надежными и практикуемыми являются прогрессивная экспозиционная терапия (progressive exposure therapy), коррекция когнитивных искажений (cognitive processing therapy) и десенсибилизация движением глаз (eye movement desensitization). Эти терапии имеют много общего: все они начинают с того, что приучают людей расслабляться, поскольку, чтобы эти терапии были эффективными, необходимо уметь расслабиться и быть расслабленным, когда работают с травмой. Каждая из них по-своему касается связанных с травмой воспоминаний, воспроизведения травмы и анализа тех аспектов травматической ситуации, которые люди находят наиболее трудными.

При прогрессивной экспозиционной терапии начинают с воспоминания, которое связано с травмой и при этом является наименее болезненным, и учатся расслабляться и не расстраиваться. Затем переходят к следующему моменту, который болезненнее, и так далее. В коррекции когнитивных искажений есть аналогичные процедуры, но, помимо этого, осуществляется работа, при которой пациент пытается скорректировать неверные идеи, предположения или заключения, извлеченные из травматического опыта. Например, женщина, которая подверглась сексуальному насилию, может думать, что все мужчины представляют опасность. На самом деле только некоторые мужчины опасны, и вписывание травматических идей в более адаптированный контекст является важной составляющей коррекции когнитивных искажений. Десенсибилизация движением глаз, в свою очередь, включает элементы двух других видов терапии, а также третий компонент, при котором терапевт отвлекает пациента, заставляя его двигать пальцем из одной стороны в другую и фокусироваться на движении пальца назад и вперед. Это фокусирование на пальце, который не имеет отношения к травме, — техника, помогающая некоторым людям расслабиться во время травматического воспоминания.

Есть также и другие техники, которые начинают исследоваться. Например, есть терапии, основанные на осознанности. Они представляют собой различные практики, с помощью которых люди могут научиться расслабляться и можно управлять их эмоциональными реакциями, а также многие другие терапии. При этом люди считают это и приятным, и полезным. Еще один общий аспект всех этих терапий заключается в том, что все они содержат дидактический/образовательный компонент.

В дни, когда посттравматическое стрессовое расстройство еще не было понятно, люди приходили на лечение, но совсем не понимали, что происходит, и думали, что что-то не так с их сердцем, кишечным трактом либо головой или что-то плохое происходит с ними, но они не понимали, что это. Отсутствие понимания было источником тревог и проблем. Так что когда доктора объяснили этим людям, что такое посттравматическое стрессовое расстройство и что симптомы, которые наблюдались у них, были вполне распространенными и излечимыми, то это понимание помогло людям почувствовать себя лучше.

Лечение медикаментами
В настоящее время доказательства в пользу психотерапии более убедительны, чем те, которые поддерживают медикаментозное лечение. Однако существует несколько протестированных медикаментов, показавших свою эффективность. Оба препарата, утвержденные для лечения в Соединенных Штатах, являются антидепрессантами и имеют схожий механизм действия. Они относятся к cелективным ингибиторам обратного захвата серотонина, и один из них называется «Сертралин», а другой — «Пароксетин».

Формула «Сертралина»
Это стандартные лекарства-антидепрессанты, разработанные для лечения депрессии. Они в какой-то мере воздействуют на пациентов с ПТСР и помогают многим из них. Существует также множество других родственных препаратов с относительно доказанной эффективностью. К ним относятся ингибиторы обратного захвата серотонина и норадреналина, примером которого является препарат «Венлафаксин». «Венлафаксин» исследовался для лечения ПТСР, а также проводилось несколько исследований антидепрессантов более ранних поколений, таких как «Дезипрамин», «Имипрамин», «Амитриптилин», и ингибиторов моноаминоксидазы, которые часто прописываются в Европе и других частях света.

Некоторые медикаменты, применяемые в клинической практике, не имеют достаточного количества теоретических обоснований для использования. В их число входят антипсихотические препараты второго поколения, бензодиазепины, например «Валиум», антиконвульсанты, такие как «Ламотригнин», и типичный антидепрессант «Тразодон», который нередко прописывается как снотворное. Такие лекарства служат для облегчения тревожности, повышенной возбудимости и обычно помогают пациентам лучше контролировать свои эмоции и нормализовать сон. В общем плане лекарства и психотерапия показывают одинаковую эффективность. В клинической практике зачастую можно наблюдать случаи, когда для лечения пациентов с тяжелой симптоматикой ПТСР используют и психотерапию, и медикаменты.

Банк мозговой ткани и SGK1
В последнее время наблюдалось много прорывов в исследованиях ПТСР. Один из самых волнующих среди них принадлежит доктору Рональду Думану из Йельского университета, который работал с первой коллекцией тканей мозга в области ПТСР. С медицинской точки зрения, если у пациента есть какие-то проблемы с почками, высока вероятность того, что лечащий врач хорошо в этом разбирается, так как ранее он изучал биологию почек в контексте всех возможных почечных заболеваний. Врач посмотрит на почечные клетки под микроскопом и определит, что с ними происходит.

Такой же подход был крайне эффективен и в некоторых случаях нейропсихиатрии: ученым удалось многое выяснить о биологии болезни Альцгеймера, шизофрении и депрессии в результате изучения тканей, полученных при вскрытии. Однако образцы мозговой ткани пациентов с ПТСР никогда не коллекционировали, так как это достаточно узкая область исследований.

При поддержке Департамента по делам ветеранов в 2016 году начались первые попытки сбора коллекции мозговых тканей ПТСР, а также было опубликовано первое исследование на ее основе, которое, как и ожидалось, показало, что только часть наших представлений о ПТСР верна, в то время как другая ошибочна. Мозговая ткань ПТСР рассказывает о многих интересных вещах, и есть история, которая прекрасно это иллюстрирует.

При посттравматическом стрессовом расстройстве нарушается исполнительный контроль эмоций, то есть наша способность успокаиваться после столкновения с чем-то пугающим во внешней среде. Некоторые из способов, которые мы применяем, для того чтобы успокоить себя, заключаются в отвлечении внимания. Например, когда мы говорим: «Все в порядке, не волнуйся», фронтальная кора нашего мозга отвечает за этот успокаивающий эффект. В «мозговом банке» теперь присутствует ткань из фронтальной коры ПТСР, и доктор Думан изучал уровни мРНК в этой ткани. МРНК — это продукты генов, кодирующие белки, из которых сделан наш мозг. Оказалось, что уровень мРНК под названием SGK1 был особенно низким во фронтальной коре. SGK1 никогда раньше не изучался в области ПТСР, но он в небольшой степени связан с кортизолом — гормоном стресса, который выделяется у людей во время стрессовых ситуаций.

Структура белка SGK1
Чтобы понять, что может означать низкий уровень SGK1, мы решили изучить стресс, и первым, что мы обнаружили, стало наблюдение, что в мозге животных, подвергаемых стрессу, понижается уровень SGK1. Вторым нашим шагом, особенно интересным, стала постановка вопроса: «Что происходит, если уровень SGK1 сам по себе низкий? Имеет ли низкий уровень SGK1 какое-то значение?» Мы вывели животных с низким уровнем SGK1 в мозге, и они оказались очень чувствительны к стрессу, как будто у них уже есть ПТСР, хотя они никогда до этого не подвергались стрессовому воздействию. Таким образом, наблюдение низкого уровня SGK1 при ПТСР и низкого уровня SGK1 у животных под воздействием стресса означает, что низкий SGK1 делает человека более тревожным.

Что же произойдет, если повысить уровень SGK1? Доктор Думан использовал специальную технику, чтобы создать такие условия и затем поддерживать высокий уровень SGK1. Оказывается, что в этом случае у животных не развивается ПТСР. Другими словами, они становятся устойчивыми к стрессу. Это дает возможность предполагать, что, возможно, одна из стратегий, которой должны придерживаться исследования ПТСР, — это поиск лекарств или других методов, например физических упражнений, которые смогут повышать уровень SGK1.

Альтернативные области исследований
Эта совершенно новая стратегия перехода от молекулярных сигналов в ткани мозга к новому лекарству никогда раньше не применялась в ПТСР, но сейчас стала осуществимой. Существует также много других захватывающих областей. Из результатов сканирования мозга мы узнаем о возможных контурах мозга, вовлеченных в ПТСР: как эти контуры искажаются, как они связаны с симптомами ПТСР (это узнается с помощью функционального нейросканирования). Из генетических исследований мы узнаем о вариациях генов, которые влияют на повышенную чувствительность к стрессу.

Например, ранее исследование предполагало, что ген серотонинового транспортера способствовал большей чувствительности детей к плохому обращению в раннем детстве и повышал шансы развития у них симптомов ПТСР и депрессии. Исследования такого типа сейчас активно проводятся на детях и взрослых, и недавно был обнаружен еще один ген, связанный с кортизолом, FKBP5, изменения в котором могут иметь отношение к ПТСР.

Рекомендуем по этой теме:
Существуют ли психически здоровые люди?
В частности, есть один интересный пример того, как биология переходит в новое лечение. В данный момент, в 2016 году, мы тестируем новое лекарство для ПТСР, которое использовалось для лечения депрессии и болевых синдромов, — препарат для анестезии кетамин. Пятнадцать или даже двадцать лет исследований показали, что, когда животные подвержены неконтролируемому продолжительному стрессу, со временем они начинают терять синаптические связи (соединения между нервными клетками в мозге) в мозговом контуре, отвечающем за регуляцию настроения, а также в некоторых областях, отвечающих за мышление и высшие когнитивные функции.

Один из стоящих перед учеными вопросов — как можно разработать лечение, нацеленное не только на облегчение симптомов ПТСР, но и на то, чтобы помочь мозгу восстановить синаптические связи между нервными клетками, чтобы контуры эффективнее регулировали настроение? И, что достаточно интересно, лаборатория доктора Думана обнаружила, что при применении однократной дозы кетамина на животных контуры действительно восстанавливают эти синапсы.

Это невероятная вещь — смотреть в микроскоп и в действительности видеть, как эти новые «дендритные шипики» вырастают в течение часа или двух после одной дозы кетамина. Впоследствии кетамин давали людям с ПТСР, и у них наблюдались клинические улучшения. Это еще одна увлекательная область, где лекарства разрабатываются не только на основании видимых симптомов заболевания, но и в контексте работы мозговых контуров. Это рациональный, научный подход.

Таким образом, с точки зрения биологии сейчас ведется очень много интересных исследований, идет работа по изучению и распространению психотерапии, продолжаются исследования по генетике, и делаются попытки разработать медицинские препараты. Многое из того, что происходит, несет в себе потенциал изменить наши представления о вещах, касающихся ПТСР.

Джон Кристал
PhD, Robert L. McNeil, Jr. Professor of Psychiatry and Professor of Neuroscience ТРАВМАНЕЙРОНАУКА

Serious Science
51 публикация
View more

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Биохимия самоубийства. Научные статьи. Мозг и сознание. Альманах. SCIENTIFIC AMERICAN. Нейробиология XXI века.

Четверг, 07 Января 2016 г. 14:10 + в цитатник

braintools.ru/article/8864

Психиатры, физиологи и биохимики изучают вопрос, мучающий родных и близких всех жертв самоубийства

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Книги по психологии

Дневник

Понедельник, 16 Марта 2015 г. 22:34 + в цитатник

Психология личности http://bookap.info/r/lichnost

Аверин В.

В книге адресованной всем, кто изучает и интересуется психологией человека, в систематизированном виде представлен многообразный и порой весьма противоречивый материал, касающийся проблем личности. Первая часть курса лекций посвящена анализу человека в системе современного научного знания. Здесь же в конспективном виде дается изложение наиболее известных концепций личности отечественных авторов: Б.Г.Ананьева, А.Ф.Лазурского, А.Н.Леонтьева, В.С.Мерлина, С.Н.Мясищева, С.Л.Рубинштейна, Д.Н.Узнадзе и...

Леви Владимир

Книжная полка

Охота За Мыслью http://bookap.info/r/psyhofizio

Леви В. 2007

Вам не хотелось бы уменьшиться до крохотных размеров, проникнуть в человеческий мозг и посмотреть, что там происходит? Прочитав книгу психиатра Владимира Леви, вы узнаете: почему одни люди всегда веселы, а другие грустны, можно ли изменить свой характер, улучшить память, труса сделать смелым, а забияку тихоней, можно ли управлять психикой человека.

Психофизиология сознания и бессознательного http://bookap.info/psyhofizio/kostandov_psihofiziologiya_soznaniya_i_bessoznatelnogo/

память

Костандов Э. А.

Правообладателям Психофизиология сознания и бессознательного, Костандов Эдуард

Книжная полка

Скачать: , Костандов Эдуард Арутюнович

fb2

rtf Читать

Купить →

Данное учебное пособие написано на основе курса лекций, которые автор читает с 1999 г. на психологическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова. В книге рассматриваются проблемы психофизиологии сознания и бессознательного, в частности проблема асимметрии полушарий головного мозга человека. Описываются разные формы бессознательных психических явлений, методы их регистрации и условия, при которых они возникают. Приводятся факты, доказывающие, что при определенных условиях речевые сигналы могут восприниматься и анализироваться на бессознательном уровне. Обсуждается проблема манипулирования человеком, в том числе проблема «25-го кадра». Кроме того, в данном пособии показана роль неосознаваемых когнитивных установок в регуляции восприятия человеком окружающего мира, а также критически рассматриваются лженаучные мифы о бессознательных «загадочных» явлениях в психике человека. Данное учебное пособие предназначено для студентов вузов, обучающихся по направлениям и специальностям психологии.

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Кристофер Лукас Генри М. Сейден Молчаливое горе:

Дневник

Понедельник, 16 Марта 2015 г. 22:31 + в цитатник

Молчаливое горе: Жизнь в тени самоубийства
память
Лукас К., Сейден Г.
ПравообладателямМолчаливое горе: Жизнь в тени самоубийства, Лукас Кристофер
Книжная полка
Скачать: , Кристофер Лукас, Генри М. Сейден fb2 , Кристофер Лукас, Генри М. Сейден rtf
Читать
Аннотация
Купить →
Оглавление ← <Текущая: 28Всего страниц: 45
123456789101112131415161718192021222324252627282930313233343536373839404142434445
> →
Часть вторая
...
Глава 12, РЕАКЦИЯ НА ПОДРОСТКОВЫЙ СУИЦИД

Для родителя суицид сына или дочери-подростка — ужасная трагедия. В приведенной ниже истории можно видеть страхи и гнев, чувство вины, боль, сделки и продолжающуюся скорбь, которые преследуют многих близких суицидентов, особенно родителей молодых людей, совершающих самоубийство. Но история Элизабет — также переход к третьей части настоящей книги, которая касается способов совладания с трагедией. Ее сын, Чарльз, покончил с собой около четырех с половиной лет назад, и она теперь начинает видеть будущее в несколько другом свете, чем в предыдущий период. Несмотря на свою скорбь, сделки, чувство вины, Элизабет постепенно примиряется с самоубийством сына.

Голос Элизабет делает ее старше; можно закрыть глаза и представить себе женщину лет шестидесяти. Она говорит охотно, но в голосе чувствуется напряжение. Слова сыплются одно за другим. После суицида она сильно прибавила в весе.

ЭЛИЗАБЕТ: В 1974 году мы переехали в этот дом. У нас было двое родных детей (мальчик и девочка). В следующем году был крах во Вьетнаме и мы усыновили нескольких вьетнамских детей. Сначала Фреда, затем Чарльза и Джоан — они брат и сестра. Их мать умерла за год до этого, и отец позволил нам их усыновить. Он живет в США, и Чарльз с Джоан часто виделись с ним. [Все приемные дети Элизабет называют родного отца Чарльза и Джоан отцом, а Элизабет и ее мужа — мамой и папой.] Затем усыновили Ларри. Чарльз умер четыре года назад, шестнадцатого апреля. Это было до так называемой эпидемии подростковых суицидов. Он пробыл с нами семь лет.

Моим единственным прежним опытом суицида был случай с соседом, в детстве. Мне было около четырнадцати лет. Я была последним человеком, видевшим его в живых. Помню, мне пришлось ходить с полицейскими и его искать. Они нашли его. Он прыгнул в яму, из которой добывали глину. Потом и его сын совершил самоубийство, много лет спустя.

Как это случилось

Я операционная медсестра. Меня пару раз оперировали несколько лет назад, и после этого я решила, что хочу стать медсестрой, сказала об этом моему хирургу, доктору Р., и он стал для меня вроде наставника. Мне было тридцать восемь лет.

Случилось так, что я была на работе в больнице, когда мне позвонили из полиции о Чарльзе. Я повернулась к старшей по смене и сказала: «Скажите д-ру Р.» За эти несколько секунд, когда ноги у меня просто подгибались, у меня все же хватило ума повернуть вентили на аппарате для наркоза. Я спустилась этажом ниже в сестринскую и сказала: «Мой сын умер» (у меня было предчувствие, что он уже мертв); я удивлялась, почему все они стоят. Спросила: «Почему же вы ничего не делаете?» Но его даже не привезли еще в больницу.

Чарльз завел машину в гараж, закрыл дверь и подсоединил выхлопную трубу к салону шлангом. Фред в этот день пришел из школы раньше — прогулял урок — и нашел тело. Он открыл дверь гаража, выключил мотор и сделал Чарльзу искусственное дыхание.

Он сделал все, что в человеческих силах, и позвал на помощь.

Первое, что захотели сделать на работе, это ввести мне большую дозу валиума, но у меня не было истерики. Я сказала, чтобы позвали доктора Р.; старшая сестра знала, что я была его бывшей пациенткой и одной из любимиц. Странно, что он в это время как раз пришел в больницу и она сразу нашла его. Он сам расплакался, когда услышал новость, но заставил себя успокоиться, прежде чем идти ко мне. Он сказал мне слова, которые поддержали меня, а может быть, и сохранили мне жизнь. Помню, я сказала: «Том, почему, почему, почему?» и «Как я могу сказать это его отцу?». Том сказал: «Ты должна сообщить его отцу». — «Почему же он это сделал? Он недавно получил стипендию в одиннадцать тысяч долларов в Принстоне и стипендию в другом колледже». И Том сказал: «Элизабет, лучшим его колледжем была ты». Какие прекрасные слова.

Доктор — чуткий, прекрасный человек. Несколько месяцев он каждый вечер звонил мне, чтобы узнать, как у меня дела.

Реакции

Я не перестаю спрашивать почему. Но, думаю, реакции каждого члена семьи были различными. Примерно год назад, на третью годовщину, я была не в духе, и помню, как мой муж: закричал: «Я ненавижу Чарльза». Я не поверила, что он может такое сказать. А он добавил: «Чарли забрал у меня жену». Тогда я поняла, что случилось: я не могла теперь быть такой открытой, как была раньше; мне придется скрывать часть своих эмоций.

В тот вечер, когда он умер, я пригласила к себе двух подруг. Одна из женщин потеряла ребенка из-за несчастного случая, вторая понимала, как я себя чувствую. Мне нужны были они, а не священник, который не понимал, каково мне. Одна из подруг сказала мне: «Как ужасно поступил с тобой Чарли». Я тогда не поняла, что она имеет в виду, но теперь знаю.

Я никогда не сердилась на него, может быть, поэтому я и не могу до сих пор оправиться. Фред рассердился в первый же вечер, он поднялся на второй этаж и разнес комнату Чарли. «Почему он это сделал? Как смел он так поступить с отцом? Как смел он так поступить с мамой и папой? Почему, почему, почему?»

Чарли был очень необычным ребенком, возможно, он был мне ближе всех остальных детей. Каждый старается нарисовать картину в розовом цвете после чьей-то смерти, но я не преувеличиваю. Мне никогда не приходилось добиваться от него дисциплины. Другим детям я говорила: «Неужели мне судьбой предначертано слушать рок-н-ролл всю оставшуюся жизнь?» Но этот ребенок играл на фортепиано — Моцарта, Бетховена — о чем мечтает каждая мать. Это был ребенок, которому никогда не приходилось говорить: «Иди учи уроки». Он был своего рода сыном из мечты. Конечно, в каждом ребенке есть что-то свое, отличающее его от других, но Чарли все же был особенным.

Чувство вины

Я была первой по успеваемости в своей группе в медицинском училище. Мне было тридцать восемь. Учеба отняла у меня много сил и отняла многое у семьи. Все то время, что я провела вне дома. Все обвинения. Я много думала — если бы, если бы, если... Если бы я могла больше быть дома. Если бы я не попросила его выгладить мою униформу предыдущим вечером. (Все дети имеют свои обязанности. Чарли чудесно гладил.) Я приняла все случившееся так близко к сердцу, и все же я знаю, что он любил меня. Я знаю это.

В городе меня называли Супермама. Я не только усыновила четверых детей, но десятки других детей из самых разных стран жили у нас в разное время.

Сразу после смерти Чарли я обратилась к психиатру, и этот человек чуть не убил меня. Если бы у меня была более старая машина, я могла бы свалиться на ней с моста. Он сказал: «Вас оказалось недостаточно». Ни одной матери не захотелось бы услышать, что ее недостаточно. Я платила ему семьдесят пять долларов, чтобы получить возможность немного поспать после разговора с ним. И он говорит мне, что меня оказалось недостаточно! Мне нужно было совсем не это. Думаю, что я совершенно правильно сделала, когда вырвалась из его рук, он бы меня просто уничтожил. Конечно, меня оказалось недостаточно, чтобы удержать Чарли в живых. Никто не смог этого сделать. Но можно же было сказать это так; а не «Вас было недостаточно».

Что я почувствовала? Что дети хороших матерей не совершают самоубийства!

Родной отец Чарли очень хорошо к нам отнесся. Он дал нам свой самый драгоценный дар. А я принесла ему всю эту боль. Как бы мне хотелось освободиться от этого чувства!

Моя собственная мать никогда не могла сказать, что она виновата. Ни в чем. Мне кажется, что слова «я виновата» очищают душу. Я так и делаю в операционной. «Я забыла». Или: «Я не могла заставить себя это сделать». Я стараюсь всегда брать на себя ответственность, когда я неправа.

Я могу вам с уверенностью сказать, что недостатка любви с моей стороны, конечно, не было. Помню, когда я вышла из кабинета психиатра во второй раз, я закричала: «Ты думаешь, мы тебя не любили? Ты думаешь, мы тебя не любили? Ну, посмотри на нас теперь, если ты где-нибудь, откуда можешь видеть нас». И какая-то часть меня знает, что он должен был знать, что мы его любим. Но дело не в любви, разве не так? Одной любви недостаточно...

Мой муж через пару лет сказал, что он думал о случившемся, думал и решил, что он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить смерть Чарли. Так что он будет жить дальше.

У Чарли было большое чувство юмора; он старался, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.

И в этом случае последнее слово осталось-таки за ним. Ребенок, который никогда не причинял мне боли при жизни, причинил мне самую сильную боль. Эта боль никогда не утихнет. Ну, может быть, она немного ослабела. Я теперь могу целых пятнадцать минут не думать о ней. Боже мой, это прогресс! Это действительно прогресс.

Соседи и друзья

Люди говорят ужасные глупости. Я отошла от людей и потеряла многих друзей. У меня есть близкая подруга, живущая неподалеку, — она осталась хорошей подругой. Но есть и много людей, которые не могут прийти и поговорить со мной. Не могут справиться с разговором. Одна соседка присутствовала, когда Чарли пытались вернуть к жизни, и каждый раз, когда я ее после этого встречала, она отворачивалась. Через пару месяцев я шла мимо ее дома в школу, и она не могла на меня смотреть.

Однажды я проходила по улице и другая соседка вышла ко мне и спросила: «Чарли покончил с собой потому, что не поступил в Гарвардский университет?» Я ответила: «Чарли не пытался поступать в Гарвардский университет. Он не хотел туда поступать».

Как-то на улице я встретила еще одну женщину. Мне сказали потом, что мне не следовало ей отвечать, но я ответила. Она спросила: «Чарли совершил самоубийство из-за того, что он был гомосексуалистом?» Я сказала: «Не знаю, был ли Чарли гомосексуалистом или нет, а если был, то знал ли он сам об этом или нет. Но вот что я вам скажу: я бы предпочла живого сына-гомосексуалиста мертвому гетеросексуалу». И я действительно так думаю. Тогда я подумала: как глупо! Меня поразило, что кто-то мог такое сказать.

Думаю, что люди нуждаются в ответах.

В нашем квартале был риэлтер, который, показывая людям дома, говорил: «Вон дом самоубийцы».

Мой муж нашел, что ответить на это: он сказал, что наш дом видел столько хороших времен, что теперь может принять и трагедию.

Мы заказали частную похоронную службу, потому что отец Чарли буддист, и следовало провести определенные ритуалы. Для него было очень важно как можно скорее произнести определенные молитвы, поэтому мой муж, он и я пошли в помещение для гражданской панихиды и нас провели в подвал; он читал свои молитвы, мой муж стоял все это время рядом с ним и плакал, полтора часа мы стояли, пока произносились эти молитвы, а рабочие ходили вокруг, стучали и смотрели на нас. Это было просто ужасно. Потом мы поднялись из подвала и он был кремирован при нас. Никого из других детей мы туда не взяли. Но на следующий день, в воскресенье, мы заказали заупокойную службу на дому, и я пригласила его друзей и наших ближайших друзей. Мне всегда казалось, что самый разумный способ проводить похоронные службы — на дому. Я не люблю эти специальные помещения, в которых люди по очереди подходят к гробу и говорят: «Прости». Я рад, что это случилось не со мной — так и кажется, что они это говорят.

Страхи

Прошел целый год, пока я смогла зайти в гараж. И тогда я заставила себя осмелиться сделать это. Ровно через год после его смерти.

Всегда остается страх, что случится еще что-то. Как-то мы были все вместе на Рождество. В четверть одиннадцатого вечера Ларри ушел, чтобы побыть со своей девушкой (у нее были проблемы). Через некоторое время мы спросили: «Где Ларри?» Никто не знал. Вы себе представляете, чего нам стоило выйти на улицу — с мыслями, что с ним что-то случилось — пойти с фонариком в гараж, искать его, думая — не мог ли он повеситься? Была мокрая, снежная ночь. Я позвонила домой к его девушке в четверть второго.

Думала, что, может быть, я побеспокою ее мать, но она меня поймет. И девушка сразу взяла трубку и сказала: «О, нет, его у нас нет». Я сказала ей: «Если ты увидишь его, отправь его домой». Потом я выключила свет и прилегла. Я смотрела на часы. Сказала себе, что в половине третьего позвоню в полицию. В два двадцать девять он вошел в дверь. Я спросила: «Где ты был?» — «Ну, я был нужен Шарон, пришлось побыть с ней». Я сказала: «Если бы ты сказал мне, я бы отвезла тебя туда на машине». Мы не спали до четырех часов утра, я рассказывала ему, что он заставил меня пережить. «Разве ты не видишь, что тебя любят? Почему ты так поступаешь со мной?» Я старалась показать ему, как жестоко так себя вести.

Фреду двадцать лет. Он хотел научиться летать. Я написала ему записку: «Не делай этого». Он ушел. Я сказала мужу: «Если он погибнет, я не пойду на его похороны. Я уеду в отпуск. И это будет для вас всех большим конфузом!». Тогда Фред сказал: «Нельзя же так поддерживать свои страхи». Я ответила: «Я похоронила одного сына, и этого довольно. Я не собираюсь больше никого из вас хоронить. Не собираюсь этого делать. С меня хватит».

Сделки

После смерти Чарльза я хотела умереть. Одним жарким летним вечером я пришла домой с работы и налила себе холодного чаю; дома никого не было. У нас гостила девушка из Дании, и она поставила на сушилку ножи лезвиями вверх, хоть я всегда учила детей ставить их лезвиями вниз. Я доставала что-то с полки над сушилкой и сильно порезала руку, пошла кровь. Это было несколько месяцев спустя после смерти Чарльза, в июне или июле. Я не могла остановить кровь — это я-то, операционная медсестра — и сказала себе: «Ну и что, если я умру? Это будет только к лучшему». Я просто стояла и смотрела, как идет кровь. Мне было все равно. Я видела, как люди истекают кровью, это не так уж страшно. Но потом я сказала: «Нет, я не хочу умирать». Наложила повязку, и все обошлось.

Помню, сразу после смерти Чарли моя любимая племянница выходила замуж во Флориде. Я ненавижу летать на самолете, но в тот раз я полетела к ней и сказала: «Мне безразлично. Если я умру, я увижу Чарли. А если не умру — тоже ничего».

Мне кажется, я стала роботом. Я гораздо больше работала, просила дополнительного времени дежурств, работала по выходным, потому что не могла заставить себя приходить домой, особенно в послеобеденное время, которое я обычно проводила с Чарли. Именно тогда я переутомилась и мне потребовалась помощь. Человек не осознает, что делает с собой.

Как с едой. Я набрала восемьдесят фунтов со времени смерти Чарли. Я стараюсь сейчас над этим работать, потому что тучность тоже причиняет страдания. Но знаете, я думаю, что это вид самоубийства. Переедание вредно, во всяком случае, поправка до такого веса. Но похоже, что мне нужно было наказать себя.

Некоторые люди морят себя голодом. Я сделала наоборот.

Молчание

Мне бы хотелось, чтобы муж когда-нибудь сам завел разговор на эту тему. Если у него есть какие-то воспоминания — просто чтобы протянуть мне руку. Он очень нежный, любящий человек, но этой черточки в его поведении недостает. Если бы он мог сжать мою руку и сказать: «Это напоминает мне о Чарли». Вероятно, вначале щадишь других, размышляешь: «Думает ли он о том же, о чем и я?», и если нет, то не хочется, чтобы он испытывал такую же боль, какую сама испытываешь. Если у него не возникло воспоминания, вызванного песней или чем-то еще, если в этот раз его это миновало, я не хочу причинять ему боль, вызывая это воспоминание. То же самое с детьми.

Я уже не знаю, что чувствуют другие дети. Мы об этом не говорим. Чувствуют ли они вину? Надеюсь, что нет. Фред сделал все, что мог, чтобы спасти Чарльза. То же сделала полиция. Но я действительно не знаю, что они чувствуют. В разговорах об этом есть что-то, что вызывает у всех неловкость.

Траур и горе

Я нашла в городе магазин принадлежностей для вязания, и он стал для меня чем-то вроде клуба. Люди, которые приняли меня такой, какая я есть, и позволили мне оставаться самой собой. Это позволяет мне полностью поменять обстановку после работы.

У меня все еще бывают тяжелые минуты. Раз в месяц я дежурю по чрезвычайным вызовам. Вечером в День Поминовения зазвонил телефон. Обед был на столе, а я должна была мчаться в больницу. Туда попал молодой человек, который стрелял в себя, и больной с перфоративной язвой желудка. Я уже собралась домой, когда по телефону сообщили о мальчике, который повесился. Я должна была спуститься в реанимационную, и мы вскрыли ему грудную клетку для открытого массажа сердца. Два суицида в одну ночь. Мы были в той же комнате, куда привезли и моего сына. Девочки в реанимационной не делали прежде открытого массажа сердца и радовались, что я на работе и знаю, что делать. Вошел хирург (он очень нечуткий человек) и сказал ехидно: «Что же должно найти на человека, чтобы он такое с собой сделал?» И я подумала: какие ужасные слова он говорит при мне.

Во мне есть часть, которая не желает преодолеть горе. Я имею в виду, что преодолеть-то горе хочется, но при этом хочется сохранить в памяти эти семь лет. Я не хочу забыть этого ребенка.

Его родная сестра подошла ко мне и спросила: «Теперь, когда вам так больно, вы хотели бы, чтобы его у вас никогда не было?» И я сказала: «Нет!»

Понимаете, это почти как сказать: «Я не хочу отпускать тебя. Я не хочу, чтобы ты отступил в моей душе на задний план и хранился на задворках памяти, как испанский язык, который я когда-то учила».

Муж всегда говорит мне, что он на мне женился потому, что я крепкая. Его мать крепкая, сестра крепкая, я крепкая. Если кто-нибудь сможет все пережить, так это я. Но сама я не хочу, чтобы меня воспринимали как скалу. Я хочу, чтобы меня считали слабой.

Моя жизнь не была обычной. Когда я поступила в медучилище в тридцать восемь, мой отец (ему в следующем месяце будет восемьдесят) сказал: «Ну, что ты на этот раз задумала?» Когда я брала к себе нового ребенка: «Что ты задумала на этот раз? Кто теперь живет в твоем доме?» Когда умер Чарли, к нам приехала мать с сестрой и ее мужем. Отец не захотел приехать. Он никогда не говорил мне: «Бетти, извини». Наверное, я искала себе отца. Думаю, что любая дочь всегда хочет, чтобы он обнял ее — не как муж, а как отец — и сказал: «Извини». Ближе всего к этому был врач, о котором я рассказывала. В нем была какая-то искра. Что-то особенное.

Недавно я стала работать на полставки, трижды в неделю; я осознала, что нет смысла убивать себя. Моя работа требует много сил, не только физических, но и моральных. И я получаю удовольствие от того, что опять дома. Мне нравится готовить еду и делать многое другое, а иногда сходить куда-нибудь на обед. Быть немного легкомысленнее. Это пришло само по себе. Но теперь я чувствую себя виноватой. Мне не следует получать удовольствие. Я не заслужила этого.

Потому что дети хороших мам не совершают самоубийств.

Получение и оказание помощи

Родители моего зятя сказали мне: «Это самый худший день в вашей жизни. Никакой день не будет хуже этого». И это правда. Что бы ни случилось, уже не может быть хуже. Это была моя собственная зона военных действий.

Полтора года я ходила на беседы со священником. Я очень много работала, и однажды в операционной доктор Р. увидел, что я не справляюсь. Он сказал, что мне обязательно нужно обратиться за консультированием. И, слава Богу, я так и сделала.

Потом была еще группа самопомощи для близких суицидентов.

Я думаю, что среди тех, кто это пережил, есть какая-то общность. Тот мальчик, который покончил с собой в ту ночь — на День Поминовения — как много мне хотелось сказать его родителям.

Я чувствую, что моя миссия еще не окончена. Еще очень много нужно сделать. Я думаю, у всех нас, кто пережил все это, есть многое, что мы можем предложить тем, кто проходит через все это сейчас. Потому что они испытывают такую изоляцию. Если бы я не позвонила тогда по телефону (в группу самопомощи) и если бы в операционной не было супервизора, который увидел мое состояние... — я имею в виду, что эти люди буквально спасли меня.

Под «миссией» я подразумеваю, что хочу участвовать в чем-то. Как те люди, которые поддерживают больных, перенесших удаление молочной железы. Или группы самопомощи больных раком. Чтобы помогать людям, у которых случилось такое же горе.

Мне бы хотелось кое-чем с вами поделиться. Вчера я была в больнице и там было три операции. Последней я боялась. Это была маленькая девочка пяти лет. Два года назад я была в операционной, когда ее оперировали по поводу рака. Она прошла курс химиотерапии и теперь поступила снова. У нее в животе нашли какое-то образование. Она плакала и отбивалась. Не хотела идти в операционную, звала маму. Я постаралась поговорить с ней и объяснить, что с ней будут делать, а она спрашивала, почему ей нужно делать операцию, и будут ли ей делать уколы, и будет ли больно — все это было ужасно. Потом хирург сделал разрез, и мы увидели, что у нее только киста и она доброкачественная. И он послал меня в приемную сообщить об этом ее матери и отцу. Они встали, когда увидели меня, и я видела по ним — чего они ожидают. Я сказала: «Все хорошо. Это только киста. И она доброкачественная». Они мне не поверили. «Вы нам правду говорите? И это все?» Я кивнула. Они переспросили: «Вы уверены?» И я ответила: «Да, я уверена».

Вот такие дни дают мне силы для продолжения жизни.

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Кристофер Лукас Генри М. Сейден Молчаливое горе

Дневник

Понедельник, 16 Марта 2015 г. 22:20 + в цитатник

Кристофер Лукас Генри М. Сейден

Молчаливое горе: Жизнь в тени самоубийства (фрагменты из книги)

Введение

ИСТОРИЯ ЛУКАСА

В один из жарких августовских дней 1941 года в Коннектикуте, когда мне было шесть лет, а моей матери — тридцать три, она, выйдя от консультировавшего ее психиатра, зашла в сад и перерезала себе горло. Мой отец, преуспевающий адвокат — хотя и несчастливый человек — получил известие о ее смерти, находясь в своем офисе в Нью-Йорке. Также в доме психиатра в тот день была и моя бабушка. Она водила маму к нему в то лето; эти визиты были кульминационным моментом долгих лет страданий маниакально-депрессивным психозом. Бабушка и отец подолгу спорили о том, что сказать детям — мне и моему восьмилетнему брату, который был в лагере. Отец победил в споре: десять лет характер смерти матери держался от нас в тайне, хотя родственники и большинство друзей знали, что она совершила самоубийство.

В другой жаркий августовский день, когда мне было шестнадцать и мы с отцом сидели на вокзале, я, наконец, узнал правду. Мой поезд вскоре отправлялся, и мне кажется, что отец специально выбрал именно это время, потому что не смог бы выдержать более длительной беседы. «Почему?» — спросил я раздраженно. «Она была больна», — сказал отец, ясно показывая своим видом, что это все, что он собирается сказать по этому поводу. В дальнейшем мы много лет не возвращались к этой теме.

Через двадцать девять лет после этого разговора, после смерти моего отца (он здорово выпивал, и у него сдала печень) и после того, как я почти все это время страдал тревожно-депрессивными состояниями (периодически получая психотерапию), мои пожилые тетя и дядя также покончили с собой, с промежутком в один год. Дядя, как и моя мать, страдал маниакально-депрессивным психозом. У тети был рак. Родственники просили меня сказать прощальные слова во время обеих заупокойных служб. К своему ужасу, я почувствовал сильную злость: на усопших, за то, что они причинили страдания мне и своим детям, на моих кузенов за их просьбу. Вместе с тем, у меня было и чувство вины из-за испытанной злости на двух умерших людей. Во время панихид о самоубийстве никоим образом не упоминалось. Мои дядя и тетя просто ушли в мир иной.

После долгих раздумий мне пришло в голову, что ярость и чувство вины были связаны со смертью матери, случившейся много лет тому назад. И, очевидно, следовало бы изучить эту связь. Я подумал, что когда-нибудь, возможно, займусь этим.

Недавно, четыре года тому назад, мой ближайший друг детства покончил жизнь самоубийством в тот день, когда ему исполнилось пятьдесят лет. В нашем классе его считали мальчиком «с наибольшей вероятностью успеха». Я не виделся с ним много лет, лишь время от времени из города на западе США, где он жил, до меня доходили сведения о нем: вначале он неудачно женился, второй брак оказался счастливым; болел алкоголизмом, затем излечился; был писателем. Я отреагировал на его смерть глубочайшим унынием, и в это время настоятельно нуждался в анализе своих чувств.

Жена предложила мне обратиться к литературе по суицидам. Очевидно, с мыслью, что при том внимании, которое уделяется сегодня лицам, кончающим жизнь самоубийством, возможно, в этих книгах я найду утешение или даже практическую помощь. Я не нашел ни того, ни другого. Из более чем двух тысяч работ по суицидам, опубликованных после 1965 года, — монографий, статей в профессиональных журналах, диссертаций — только в нескольких упоминалось влияние самоубийств на близких людей. Большинство же теоретических и практических научных работ было посвящено самому самоубийце. Популярная пресса также почти никогда не интересовалась близкими, остающимися жить после самоубийства родственника. В ней подчеркивалось возрастание числа суицидов среди подростков, «рациональных» самоубийств, эпидемий депрессии. Тем не менее, между строк в некоторых работах, то тут, то там, я стал находить удивительные факты. Если вы читаете эту книгу потому, что близкий вам человек покончил с собой, то некоторые из них могут быть вам знакомы. Если же с вами этого не случалось, то они могут стать для вас поразительно новыми открытиями.

Статистика

На каждое самоубийство, по оценкам экспертов, приходится от семи до десяти людей, на которых это событие оказывает непосредственное влияние: родители, братья, сестры, дети, дяди, тети, бабушки, дедушки, внуки, близкие друзья. Если принять официальные данные Департамента Здравоохранения США о том, что число самоубийств в стране составляет приблизительно 30000 в год, значит, в течение этого времени появляется 200000–300000 человек, переживших самоубийство близкого. Если же, с другой стороны, взять более вероятное (неофициальное) число суицидов — более 60000 в год (включающее определенный процент от общего числа дорожно-транспортных происшествий, смертей, связанных со злоупотреблением алкоголем и отравлением наркотиками, самоубийства, скрытые родственниками или судебными экспертами), то количество лиц, в течение года переживающих суицид близкого человека, становится огромным — между 350000 и 600000. Учитывая, что большинство из них остаются в живых еще 15-20 лет, я пришел к потрясающему выводу: в настоящее время в США живет шесть миллионов человек, переживших смерть близкого в результате самоубийства. Не исключено, что их число может быть и больше.

Проблемы

Из литературы я узнал, что многие родственники людей, умерших «естественной» смертью, переживают (вдобавок к скорби и печали) потрясение и беспомощность или отрицают случившееся, а человек, переживший смерть близкого в результате суицида, по-видимому, сталкивается с еще более интенсивными отрицательными переживаниями: чувством вины, гнева (граничащего с яростью) и болью — эти чувства обычно сохраняются годами. Помимо этого, люди, пережившие суицид близкого, могут страдать повышенной утомляемостью, мигренями, колитами, алкоголизмом, нарушениями сна, тревогой, плаксивостью, сердечными заболеваниями, боязнью одиночества. Они употребляют больше транквилизаторов, чаще страдают язвенной болезнью и депрессиями. Наконец, что наиболее трагично, лица, относящиеся к этой группе, испытывают больше затруднений в установлении тесных долговременных отношений с другими людьми и сами чаще, чем прочие, совершают суициды. Не удивительно, что Эдвин Шнейдман, основатель Американской Ассоциации Суицидологии, стал использовать по отношению к этим лицам выражение переживший/жертва.

Но стараясь найти в литературе больше конкретного материала по этой теме, я ничего не обнаружил. На проблемы, с которыми сталкивались лица, перенесшие самоубийство близкого, только намекали. Реальных исследований было проведено так мало, что никто не мог с точностью утверждать, было ли то или иное явление результатом переживания самоубийства, считать эти факты доказанными. И все же прочитанный материал был для меня полезен; он был созвучен моему собственному опыту переживания самоубийства близкого человека. Меня переполняли вопросы:

Почему все это происходит?

Каковы при этом действия людей?

Почему человек, переживший суицид близкого, так страдает?

Как длинный список их болезней связан с моими собственными проблемами?

Почему, несмотря на свидетельства о том, что близкие совершивших суициды переживают особые психологические трудности («Есть данные о том, — сказал мне один психолог, — что они тяжело страдают даже спустя много лет после самоубийства близких»), общественность равнодушна, а в литературе так мало данных об этом?

И почему за сорок лет, прошедших со времени смерти матери, никто так и не сказал мне, что мои переживания подобны чувствам, которые испытывают большинство людей, переживших суицид близких? Это бы мне помогло.

Я подумал, что многим из нас, пережившим эти болезненные чувства, следовало бы рассказать о них; мы могли бы поделиться своей жизнью с другими. Поэтому я решил написать книгу, которая раскрывала бы людям, пережившим самоубийство близкого, и всем другим масштабы этой проблемы, влияние суицида на окружающих и — по возможности — то, что можно для них сделать. Поначалу я стал проводить опросы людей, потерявших близкого после суицида, беседовать с психологами и социальными работниками, углубился в литературу по психологии. В начале 1983 года я участвовал в конференции — объявленной как первая встреча лиц, переживших суициды близких, — проводившейся Университетом медицины и стоматологии, а также общественным Центром психического здоровья Медицинской школы Ратджерс в Нью-Джерси. Там около ста человек, потерявших близкого в результате самоубийства (многие из них — недавно), делились друг с другом чувствами гнева, вины и тревоги, возникшими из-за этой потери. Опыт людей, долго (месяцы и годы) страдавших, показал, что, хотя время и смягчает внешние проявления психической травмы, у них остается очень много проблем.

Таким образом, эта книга будет рассказывать о людях, пострадавших от суицида любимого человека, о том, что они узнали и как стараются больше узнать об этом ужасном событии, угрожающем разрушить и их жизни.

НЕМНОГО О ПОДХОДЕ

Все больше и больше углубляясь в исследование влияния, которое оказывает суицид на близких, я почувствовал, что нуждаюсь в помощи человека, имеющего профессиональный опыт. Я попросил Генри Сейдена, опытного практикующего психотерапевта и психоаналитика, написать эту книгу вместе со мной. Ее материал, в целом, получен в результате наших совместных раздумий и исследований.

Мы разделили книгу на несколько частей. В них содержится общая информация о суициде, о психологических реакциях на него и о проблемах, с которыми приходится сталкиваться его жертвам — лицам, пережившим суицид близкого. Важно и то, что в них приводятся истории многих людей, с которыми мы беседовали, стремясь узнать то главное, что испытывает близкий человека, совершившего самоубийство. Как и все жертвы (ограбления, изнасилования, дорожно-транспортных происшествий, пыток и хулиганских действий), они приобрели опыт и могут передать его. Это сыновья, дочери, родители, бабушки, дедушки, внуки, близкие друзья, любимые, супруги, братья и сестры людей, покончивших с собой. В их рассказах есть надежда и отчаяние, успехи и поражения. Кроме того, мы беседовали с практикующими психологами, социальными работниками, психотерапевтами и исследователями, чтобы собрать как можно больше полезной информации о последствиях суицидов.

За те три года, что писалась эта книга, в США произошел небольшой, но все же вызывающий удовлетворение рост числа психологов и научных работников, обративших внимание на людей, переживших суицид близких. Были проведены несколько Ратджеровских конференций. Планируются и другие. Предварительные научные исследования породили сомнения в предполагавшихся ранее различиях между людьми, перенесшими смерть близких от суицида и теми, чьи родственники внезапно или насильственно погибли от других причин. Тем не менее, существует общее мнение о необходимости проведения дополнительных исследований для подтверждения некоторых важных фактов. Но уже сейчас Генри Сейдену и мне совершенно ясно, что те люди, с которыми мы беседовали, прежде всего страдали от очень реальной боли. Многие, кого постигла внезапная, но естественная смерть других членов семьи, настаивали, что эти переживания значительно отличаются от испытанных ими при самоубийстве близкого. (Так, 97% респондентов отметили, что им было значительно труднее перенести самоубийство родственника, чем предыдущие смерти близких от других причин.) Но эта книга не была задумана как сугубо научный анализ психологических переживаний. Мы хотели на основании многих бесед с близкими самоубийц показать прежде всего их неприукрашенные чувства, узнать, какие рубцы остались в их душах после этой потери. Ни у них, ни у меня нет сомнений, что они испытывают чувства, качественно и количественно отличающиеся от эмоций людей, потерявших близкого человека в результате естественной смерти или несчастного случая. Мы предлагаем вашему вниманию результаты наших бесед с близкими людей, совершивших суицид, а также со многими другими людьми по всей территории США

Как выяснилось из бесед с близкими суицидентов/жертвами, независимо от того, были ли они еще полностью погружены в скорбь или уже сумели в какой-то степени осмыслить свою потерю, одним из наиболее болезненных переживаний у них стало осознание, что человек, к которому они питали глубокую привязанность, решил их покинуть; причем не «обыденным» способом — просто уйти или подать на развод — а умереть. Близких чрезвычайно травмирует мысль, что их отвергли именно таким образом. Эдвин Шнейдман предположил, что одной из причин сильной психической боли, испытываемой близкими (и гнева, который она порождает), является осознание, что умерший человек «отказался от всякой возможности получить от них помощь». И это оставляет их с чувством своей полной никчемности и бесполезности.

Еще одним удивительным открытием, которое поначалу озадачило нас, было то, что очень многие, особенно мужчины, не говорили о происшедшем самоубийстве с членами своей семьи, даже спустя много лет после него. (Видно, в этом, как и во многом другом, я не был одинок.) Не обсуждая это событие, близкие суицидентов часто не могли пройти через некоторые естественные этапы работы со своим горем. Они как бы «застывали» в своей скорби. Из собственного опыта и результатов наших исследований несомненно вытекало, что львиная доля особой психической боли, испытываемой близким суицидента/жертвой, связана именно с этим молчанием, молчанием, которому благоприятствует нежелание общества вообще обсуждать тему суицидов. Почему она покрыта таким молчанием — почему в семьях заключаются настоящие сделки, чтобы не обсуждать ее — раскрывается в главе 11.

У всех нас, пострадавших от самоубийства близких, есть чувства, грозящие искалечить нашу душу, хотя мы и не признаемся себе в этом. Часто они серьезно мешают нам найти выход в лабиринте нашей жизни и становятся существенной преградой на пути. Такие преграды мы называем «сделками». Главы с 4 по 11 посвящены им и их последствиям.

Когда я стал взрослым и узнал о характере смерти матери, мне захотелось выяснить, не станет ли ее болезнь фатальной и для моей жизни (что было моим постоянным кошмаром); не покончит ли с собой еще кто-нибудь из родственников или моих детей. Но больше всего мне хотелось получить ответ на вопрос: «Почему?». В этой книге мы обсудим молчание, взаимные обвинения, вопрос «почему» и многое другое, что преследует нас, близких суицидентов/жертв.

О КОМ НАПИСАНА ЭТА КНИГА И КАК ЭТИ ЛЮДИ В НЕЕ ПОПАЛИ

Моей первоначальной целью было написать книгу, которая могла бы помочь близким суицидентов справиться со своими переживаниями. Но когда мы с Генри начали совместную работу, то поняли, что если концентрировать внимание только на этом, большая часть историй близких суицидентов останется не раскрытой. В конце концов мы постарались представить весь диапазон переживаний этих людей.

Кто они? Среди тех, с кем мы беседовали лично, был Ральф, чей отец застрелился более полувека назад, Аманда, чья дочь отравилась лекарствами, Эрик, чей сын выбросился из окна; Мэй, чей отец повесился, когда ей было только Девять лет; Сиэн, отец и два брата которого покончили с собой. В число опрошенных входили медсестра, врач, железнодорожный рабочий, социальный работник, несколько пенсионеров, менеджер крупного магазина, фармацевт, управдом, несколько учителей, безработный бухгалтер. Время, прошедшее от момента самоубийства, было совершенно разным. Наиболее отдаленные случились пятьдесят пять лет назад, самый недавний суицид произошел за три месяца до беседы.

Среди респондентов были представлены почти все возможные семейные и внесемейные отношения: сыновья и дочери, отцы и матери, супруги и любовники, дяди и тети. Почти половина людей, покончивших с собой, покушались на свою жизнь и раньше, многие неоднократно. Среди их близких, с которыми мы вели длительные беседы, почти половина страдала депрессивными состояниями, имела психологические или телесные проблемы, по-видимому, связанные с их участью близких суицидентов. Некоторые из них признавались, что также пытались совершить самоубийство, многие думали об этом. Мы говорили чаще с женщинами, чем с мужчинами, но среди погибших было больше мужчин, чем женщин. (Это соответствует статистическим данным по стране: в среднем мужчины чаще совершают суицид и таким образом больше женщин становятся родственниками суицидентов.) Несмотря на большое внимание, которое уделяется в наши дни подростковым самоубийствам (возраст приблизительно одной седьмой части всех самоубийц не превышает двадцати одного года), мы не стремились фиксировать свое внимание на каком-то одном виде суицида или определенной группе людей, перенесших суицид близкого человека.

Как мы находили их? Некоторые пришли к нам из местных центров психического здоровья, куда они обратились за помощью. Других мы встретили на Ратджеровской конференции, посвященной близким людей, совершивших суицид, и они согласились продолжить разговор с нами. Бывало и так, что мы где-то рассказывали о готовящейся книге и кто-нибудь обращался к нам: «Извините, я случайно услышала, о чем вы говорили. Муж моей сестры покончил с собой, и я уверена, что она захочет поговорить с вами об этом». Самым удивительным в этих беседах было то, насколько охотно люди шли на разговор. Иногда, заметив, что закончилась кассета, или увидев, что наше время истекло, мы выключали диктофон и говорили: «Ну что ж, спасибо». Однако большинство людей продолжали говорить. Они не хотели расставаться и кончать беседу. Оказалось, что разговор о суициде, о том, что значит для человека потерять близкого в результате самоубийства — это как раз то, к чему они стремились.

Наши наблюдения соответствовали тому, что мы многократно слышали от психологов, и подтверждали распространенное мнение: разговор помогает. Естественно, одни люди желали говорить больше, другие — меньше. Мужчины, например, испытывали меньшую потребность в беседе, или же считали, что им это не нужно. Были и такие, которые по той или иной причине вообще не могли заставить себя говорить на эту болезненную для них тему. Но именно так мы получили большую часть материала, использованного в этой книге: через «старомодные» беседы. И наверное, еще раз стоит повторить — вразрез с общепринятым мнением — люди, пережившие суициды близких, несомненно заговорят об этом, если будут уверены, что их выслушают.

Мы также использовали информационные письма и брошюры нескольких групп самопомощи людям, пережившим суициды близких; кроме того, мы черпали информацию и новые мысли из газетных статей, профессиональных журналов, материалов совещаний и встреч, книг, в большинстве случаев посвященных людям, совершившим суициды, но иногда — их близким. Например, группа самопомощи «Расчетная палата» в Нью-Джерси, которой руководит Эд Мадара, была хорошим источником информации для нас, равно как и другие группы психического здоровья.

Генри Сейден и я писали эту книгу совместно. Он является специалистом в области психического здоровья, я же имею опыт человека, пережившего суицид родственника. С этих позиций мы вместе и рассматривали результаты опросов и исследований. Сообща мы старались разрешить дилеммы, разобраться в разбитых судьбах и найти слова утешения для тех, кто думает, что их будущее не содержит ничего, кроме унылых дней депрессии. В этом смысле наша книга — это книга для самопомощи, основанная на твердых правилах в психологии.

Но в конце концов дело не в том, что скажем мы, а в том, что думают люди, пережившие суицид близкого человека, что с их точки зрения может больше всего помочь читателю. Большинство из них, прошедших через ужас недавнего самоубийства близкого человека или оглядывающихся на происшедшее спустя годы, чувствуют себя одинокими. «Мы не знаем, что будет с нами дальше, с кем можно поговорить, как узнать, что желательно было бы предпринять, чтобы сделать одиночество менее болезненным». На основании проведенных бесед мы пришли к выводу, что, как ни странно, есть много общего между людьми, пережившими суицид близких; что испытываемое одним человеком — как в эмоциональном плане, так и в смысле оценки событий — часто сходно с тем, что чувствуют другие; и поэтому естественно, что общение с другими близкими суицидентов может помочь. А ведь люди не верят в такое сходство и полагают, что их боль, проблемы, судьбы являются уникальными; это весьма распространено и составляет часть их дилеммы. Парадокс же заключается в том, что каждое самоубийство, как и человек, который вовлечен в это событие, действительно уникальны. Но, как вы увидите дальше, между всеми, перенесшими суицид близкого, чьи истории описаны в этой книге, имеется глубокое родство. Именно из этих общих скрепляющих нитей люди, попавшие в сходную ситуацию, возможно, смогут извлечь некоторые уроки и использовать их в своей жизни, чтобы преодолеть изоляцию, растерянность, отчаяние, пустоту или стыд.

Каждая травма оставляет рубцы, которые затрудняют естественное функционирование. Телесное ранение, вызванное, например, автомобильной аварией, приводит к видимым следам на теле. Психические травмы оставляют после себя своего рода психологические рубцы. И самоубийство тоже оставляет рубцы у близких. Эта книга написана о них, об их рубцах, о том, как сделать их менее заметными, а если повезет — вовсе избавиться от них. Она написана для двух категорий читателей: для людей, перенесших суициды близких, желающих больше узнать об опыте других в подобной ситуации и о том, как можно изменить свою жизнь к лучшему, и для тех, кто хочет узнать, что переживают близкие суицидентов.

Можно твердо сказать, что этой книги не было бы, если бы не люди, которые делились с нами своими историями и чувствами. Они, как и я, искренне верят, что их личные открытия, даже болезненные, переживания, будут полезны для сотен и тысяч людей, пополняющих каждый год армию близких суицидентов/жертв.

Кристофер Лукас

ПЕРЕЖИВШИЕ САМОУБИЙСТВО: РОДСТВЕННИКИ, ДРУЗЬЯ, ВРАЧИ И ДРУГИЕ

Если предисловие позволяет автору книги высказать в начале мысли, которые с вызывающим сожаление опозданием пришли ему в голову, то послесловие редактора с неизбежностью становится завершающим аккордом, как бы говорящим: «Да, это вещь!» И хотя судьба многих послесловий незавидна, тем не менее научный редактор отваживается на этот шаг, движимый не только стремлением воздать должное самоотверженности, таланту и эрудиции авторов (послесловие-панегирик), но и желанием взглянуть на прочитанное с точки зрения психоисторической перспективы проблемы, которой посвящена книга. Иными словами, что было, есть и чего следует ждать в будущем тем, кто встретит на своем жизненном или профессиональном пути жертв, переживших самоубийство близкого.

Очевидно, надлежит сделать предуведомляющую заметку о терминологии книги. Она ориентирована на самого широкого читателя и потому, к счастью, лишена понятий, описывающих явления, о которых все прекрасно знают, словами, которые никто не понимает (печальный удел многих психологических монографий!). Тем не менее, следует остановиться на понятии, определяющем основную проблему книги. То, что в английском оригинале именуется одним словом «survivor» («оставшийся в живых, уцелевший»), весьма кратко и емко обозначая людей, оставшихся в живых после утраты в их жизни витально значимых ценностей, в русском языке обречено быть переданным не одним понятием, а рядом словосочетаний. В языке характерное понятие, фиксирующее ту или иную проблему, возникает только тогда, когда она как уникальное явление осознается его носителями. Если такого отношения нет, то приходится конструировать фразы. Не имеет ли смысла предположить, что категория «выживших после самоубийства близкого» не осознается как явление или проблема в нашем обществе, а потому и не удостоена языковой привилегии иметь свое собственное уникальное имя? В качестве причин, в самом первом приближении, на ум приходят две. Первая — это, конечно, влияние табу, наложенного на самоубийство и на то, что так или иначе связано с ним. Другая, возможно, носит более парадоксальный характер: не является ли каждый из нас, в той или иной мере, «выжившим после самоубийства близкого»?! Это предположение, естественно, снимает проблему термина, ибо достояние каждого не может считаться уникальным и претендовать на имя. Но оно же рождает и другую проблему: не входит ли жертвенность составной частью в коллективное бессознательное русского этноса? Ответ не может быть однозначным, но ясно, что его следует искать не в сравнительной лингвистике, а в ноосфере нашего общества.

Много лет работая психиатром и последнее время профессионально интенсивно занимаясь проблемой самоубийств, я, тем не менее, не задумывался над вопросом: «А что же я? Какое отношение эта проблема имеет лично ко мне?» И только проделав тот же путь, что и читающие эти строки, прожив несколько дней с книгой К. Лукаса и Г. Сейдена, я вспомнил два события, одно из которых никогда до сих пор не всплывало в памяти. Другое я, конечно, помнил, но...

Первое произошло, когда я учился в восьмом классе. Со мной рядом сидела одноклассница. Девочка достаточно талантливая, подававшая немалые надежды в балете, акробатике и разных видах спорта. Видимо, она была достаточно горда, поскольку, будучи одинаково приветливой со всеми, она ни с кем не находилась в дружеских отношениях. Как будто ее и других сверстников что-то отделяло друг от друга. Хотя года за два до случившегося, я помню, она сказала мне: «Давай дружить». Я не отверг ее предложения, мы были хорошими товарищами, но сейчас мне кажется, что она, возможно, видела это иначе. Однажды она не пришла в школу. Мать нашла ее повесившейся на кухне. Много лет спустя, будучи интерном-психиатром, я встретился с ее матерью в кризисном женском отделении психиатрической больницы. Маниакальное состояние у нее чередовалось с глубокой депрессией. Она и тогда не расставалась с мыслью, что ее дочь должна была быть самой лучшей, самой талантливой, самой первой. По трагической случайности в моем жизненном опыте это было первым столкновением с самоубийством.

Девять лет спустя мой друг покончил с собой. Точнее, для всех и до настоящего времени его смерть остается несчастным случаем. Он разбился на машине, поехав в предновогодние дни неизвестно зачем за город, в метель и очень ненастную погоду, да еще ночью. Он любил ездить очень быстро. Я, бывало, даже завидовал его склонности к риску и какому-то безоглядному азарту. Утром его сестра позвонила мне, он был очень важной частью моей жизни. И первое, что я почувствовал — это отрицание и какой-то провал, видимо, это был шок. Но надо было что-то делать, она просила о помощи. Стояли выходные дни, срочно был нужен судебный эксперт, после заключения которого можно было бы забрать тело. Я занялся поисками. Помню, что действовал как хорошо заведенный автомат, все вокруг было как в тумане, плоское и неживое. Мы поехали вместе со знакомым экспертом. Того, кого я знал живым, мне надлежало опознать мертвым. Я сделал это. Но обстоятельства распорядились еще жестче. Им было угодно, чтобы в тот воскресный день, как водится, в сельском морге не оказалось никого из обслуживающего персонала. Эксперту не осталось ничего иного, как рассчитывать на мою помощь ассистента при вскрытии... Это было действительно ужасно... и сейчас строки, которые я пишу, и близко не напоминают мой обычный почерк. Потрясение остается и сегодня... Я не помню, сколько это длилось, времени не существовало... Последовавшие траурные события прошли как положено, своим чередом. Я уже работал врачом и, принимая в них участие, чувствовал очень сильную неопределенную тревогу и страх. Чего стоил я как врач, если это случилось? Да, конечно, вторил я другим, это был несчастный случай. Но что заставило его отправиться в ночное ненастье? Почему он не поступил иначе? И я, где был я со всеми нашими отношениями и знаниями? Можно ли вообще помочь людям в кризисе, или это обманчивая иллюзия? Если я не помог ему, то буду ли я в состоянии хоть как-нибудь оказывать соответствующую помощь моим больным? Моим родственникам? Близким? Существует ли вообще в жизни что-то мало-мальски прочное, предотвращающее такие несчастные случаи? Тогда я потерял не только друга, но и утратил определенную долю веры в могущество профессионального знания.

Я уверен, что эти два события из моей жизни, даже не принимая в расчет дальнейшего, к сожалению, богатого в этом отношении профессионального опыта, достаточное основание, чтобы я мог рассматривать себя как «выжившего после самоубийства близкого». Не только редактура книги, но и они дают мне право на это послесловие.

Книга К. Лукаса и Г. Сейдена является универсальной для нас во многих отношениях. Прежде всего, она касается проблемы самоубийств — темы, и сегодня остающейся даже для профессионалов закрытой, малопонятной, полной мифов и предрассудков, за которыми часто скрывается беспомощность, брезгливость или отчаяние тех, кто призван оказывать помощь. Она посвящена людям, о которых у нас вообще никогда не говорилось: если замалчивалась сама проблема, то как могли приниматься всерьез оказавшиеся рядом. Наконец, книгу написали двое — профессионал-психолог и один из тех, кто решил поделиться с людьми личным опытом выживания. Это и сегодня для нас случай беспрецедентный. Недавно на конференции Канадской Ассоциации превенции суицидов я был поражен тем, что в зале бок о бок находились психологи, психиатры, социальные работники, уцелевшие самоубийцы, родственники и близкие тех, кто покончил с собой. И не просто сидели, а наравне участвовали в дискуссии, обсуждали различные проблемы и выступали с сообщениями. Полагаю, что перечисленных обстоятельств довольно, чтобы предсказать книге К. Лукаса и Г. Сейдена успех у нашей аудитории, ведь для многих она окажется первым источником, посвященным психологическим проблемам самоубийства и, в частности, переживанию горя.

Западные исследователи за прошедшую четверть века накопили изрядное количество фактического материала, теоретических обобщений и практических результатов помощи тем, кто пережил самоубийство близкого. Большинство из них сходятся во мнении, что любой суицид приводит к более интенсивному переживанию горя близкими (в сравнении с тем, которое именуется в литературе «обычным», «нормальным») и обусловливает более трудный процесс принятия и интеграции утраты, поскольку такая смерть серьезно затрагивает витальные представления человека о незыблемых ценностях мира. Они кажутся всерьез поколебленными, если вообще не утратившими значимость. Многие из оставшихся в живых прежде всего именно себя считают жертвами неожиданной и внезапной смерти близкого человека.

Один из ведущих современных американских суицидологов Норман Фарбероу следующим образом итожит эмоциональные переживания, свойственные выжившим после самоубийства близкого:

1. Интенсивное чувство утраты — переживание горя и скорби.

2. Гнев — из-за необходимости испытывать ответственность за случившееся.

3. Чувство разлученности — из-за того, что предложенная помощь была отвергнута.

4. Чувства тревоги, вины, стыда или смущения.

5. Облегчение, что исчезла раздражающе настоятельная необходимость в заботе или контроле за близким.

6. Чувство брошенности.

7. Появление собственных саморазрушающих тенденций.

8. Гнев, порожденный господствующими предрассудками, что случившееся является пренебрежением нормами социальной и моральной ответственности.

Разнообразные проявления гнева в виде злости, ярости, возмущения или раздражения встречаются очень часто у выживших после самоубийства близкого.

Они бывают направлены на конкретных лиц или учреждения, оказавшиеся безуспешными в усилиях спасти жизнь человека (на врачей, полицейских, спасателей), на всех окружающих (друзей и приятелей умершего, одноклассников или коллег, общество в целом), на самих себя, что упустили нечто важное для спасения, и, наконец, на самих умерших. Моя коллега — суицидолог из Любляны— рассказывала, что один из ее пациентов, отец совершившего самоубийство юноши, после окончания групповой терапии заявил: «Я и сейчас настолько рассержен на него, что если бы произошло чудо и он ожил, то, наверное, я бы растерзал его».

Проведенные научные изыскания свидетельствуют, что после самоубийств, в отличие от других вариантов ухода из жизни, отмечается устойчивая тенденция возникновения гораздо более сильной тревоги, переживания вины и стигматизации (отмеченности) фактом этого способа смерти. Кроме того, выжившие после самоубийства близкого оказываются в состоянии когнитивного диссонанса, когда их знания и убеждения входят в противоречие или прямой конфликт с реальностью. Например, они без устали размышляют о случившемся, оказываясь в плену вопросов типа: «Почему это случилось именно со мной?» — и отчаянно стремясь постичь смысл самоубийства. Бывает, они переворачивают горы литературы, в том числе и сугубо специальной, становясь обладателями обширных формальных знаний в области суицидологии. Так же неустанно работают в этой сфере их активное воображение и фантазии. Сновидения и даже ночные кошмары так или иначе имеют своим ключевым образом случившееся. Воспоминания, порой непроизвольные, различных деталей трагического события возникают достаточно часто, иногда принимая нежелательно навязчивую форму, что приводит выживших в замешательство. Образность и эмоциональная живость воспоминаний нередко наводят на мысль об их сверхъестественном или болезненном происхождении, что, в свою очередь, порождает догадки о возможном безумии и страх утраты контроля над собой и своими поступками. Длительное время эмоции характеризуются неустойчивостью, настроение прихотливо, с заметной амплитудой, колеблется то в одну, то в другую сторону, что влияет на взаимоотношения с окружением. В жизни приходится преодолевать ролевую спутанность («Каким образом я должен вести себя после случившегося?»), которая серьезно нарушает выполнение определенных социальных ролей. Стоит вспомнить мой второй пример: я был другом, однокурсником, коллегой, наши родители были дружны между собой, случившееся заставило меня быть свидетелем и даже исполнителем некоторых тягостных процедур, затем я должен был стать для родственников вестником целого ряда ужасных подробностей случившегося. В ситуации, выходившей за пределы обычного человеческого опыта, вести себя рационально, осмысленно, в соответствии с требованиями роли было невыразимо трудно, а порой — невозможно. Переполнявшие меня переживания позволяли осуществлять лишь некое автоматическое функционирование, часто становившееся несостоятельным при столкновении с малейшими препятствиями (например, связанными с изменением роли), и тогда появлялась парализующая беспомощность.

Не может быть никаких сомнений в том, что большинство переживших самоубийство близкого нуждаются в помощи. Некоторые из них справляются с горем сами или опираясь на родственников и друзей. Многие были бы не прочь прибегнуть к профессиональной поддержке. Это последнее является для нашего общества насущной и пока неразрешимой проблемой: где, когда и кем? В западных странах существует несколько моделей помощи выжившим после самоубийства. Прежде всего ее оказывают врачи общего профиля, медицинские сестры (в западном понимании этой профессии) и социальные работники. Она может быть получена на дому в ходе их консультативного посещения. Желающие имеют возможность посещать группы самопомощи, где встречаются с товарищами по несчастью. Эта форма поддержки прекрасно описана в книге К. Лукаса и Г. Сейдена. Кроме того, возможной и часто целесообразной становится индивидуальная или семейная терапия с родственниками, состояние которых после случившегося внушает наибольшие опасения.

Общие терапевтические принципы работы с выжившими после самоубийства близкого можно свести к следующим:

1. Оживление, предполагающее не что иное, как метафорическое вдыхание новой жизни в человека с серьезной психической травмой.

2. Восстановление — помощь, необходимая для работы — переживания горя.

3. Обновление — освобождение от тягостных последствий и зависимости от утраты.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы помочь клиенту найти собственную стратегию выживания и оказать поддержку в определении уникальных путей переживания горя, особенно принявшего затяжной характер, невзирая на то, какими бы казуистическими или необычными не показались они на первый взгляд. Для некоторых из родственников горе, правомерное и понятное как определенный этап жизни после утраты, становится смыслом всего дальнейшего существования. Они несут его впереди себя подобно знамени или священному символу, насильно увлекая в удручающе беспрестанное траурное шествие и других близких, часто лишая их возможности выбора жить по-своему. Кроме того, тем, кто решает предложить помощь выжившим после самоубийства близкого, не следует рассчитывать ни на толику благодарности последних. Часто кажется, что их личность разделена на две неравные половины: одна из них, большая, темная, полная боли, страданий и иных двойственных переживаний, связанных с ушедшим, нуждается в заботливой опеке терапевта, и обращена к нему в первую очередь. Вторая, более светлая часть, появляется только тогда, когда процесс переживания горя завершается. Задача терапевтической помощи считается выполненной, если выживший после самоубийства близкого способен интегрировать утрату.

К числу выживших после самоубийства близкого, кроме родственников, следует также отнести значимых для умершего людей, например друзей. Обычно они не только не могут рассчитывать на какую-либо помощь со стороны, но волею обстоятельств должны сами проявлять максимум заботы, помогая родным и близким справиться с травмой утраты. Сегодня существуют данные, что друзья и коллеги самоубийцы, переживающие случившееся, также являются в течение полугода после потери группой повышенного риска развития тревожных, посттравматических расстройств и даже депрессивных состояний. Этим нарушениям оказывается подвержена почти треть из них. В частности, влияние самоубийства следует особенно учитывать в школах, колледжах, училищах и институтах из-за опасности его заразительности и появления так называемых «кластерных попыток» у сверстников. В предотвращении подобных явлений и других травматических последствий велика роль, например, школьных психологов, которые должны обладать знаниями и навыками в стратегии суицидальной превенции. Ее основы могут быть изложены в ходе 3-4-дневных образовательных курсов для преподавателей школ с целью обучения их распознаванию и коррекции травматических переживаний у учащихся. Треть времени следует уделить ознакомлению с проблемой в форме лекций, а остальную часть курса посвятить групповым занятиям (ролевым играм, выражению и обсуждению собственного опыта и переживаний и т.д.) для овладения практическими навыками. При возникновении имитационных самоубийств в школе должна начать работу с учащимися, родителями и педагогами «команда спасения» — бригада специалистов-психологов.

Самоубийство пациента также является травматическим событием для того, кто принимал участие в его судьбе, — психиатра, психотерапевта, врача общего профиля, социального работника или медицинской сестры. Кроме суицида, лишь малая толика событий медицинской практики может вызвать такие сильные чувства отчаяния, вины, профессионального и даже личного краха. У персонала обычно нет возможности избежать встречи со смертью, но большинство этих случаев, учитывая род их деятельности, кажутся «понятными», «обычными», «естественными». При самоубийстве подобные характеристики оказываются неприменимыми — это утрата, которую можно было предотвратить, распознать и избежать. Не случайно в медицинской среде существует закономерное убеждение, что большие внимание и забота, тщательная оценка состояния больного и предупреждающих сигналов о грядущей трагедии в состоянии предотвратить ее.

Несмотря на очевидные обстоятельства, медицинский персонал долгое время не рассматривался в качестве выживших после самоубийства, а ведь эти люди реагируют на случившееся подобно родственникам и друзьям. Переживание горя врачами, равно как и влияние травмы на их профессиональную компетенцию и навыки суицидальной превенции, длительное время почти не принимались во внимание. Очевидно, не будет преувеличением утверждать, что медицинский персонал можно разделить на две части — тех, которые уже пережили самоубийство своего больного, и других, которые столкнутся с этим в будущем. По-видимому, нельзя полностью обезопасить и уберечь себя от этого трагического, но, к сожалению, в клинической практике неизбежного события. Личное отношение и переживание случившегося определяются рядом факторов: насколько долго и тесно находился врач в контакте с пациентом, какими в отношении него были профессиональные обязательства, предсказуемость суицида, место и метод его совершения, степень эмоциональной вовлеченности врача в переживания и судьбу больного, уровень осознания явлений контрпереноса, место, в котором проходила работа с пациентом, является ли ответственность одиночной или может быть разделена с другими профессионалами, на каком этапе своей карьеры находится врач — в начале пути или обладает достаточной квалификацией, есть ли возможность супервизии, какие личные доводы используются для объяснения происшедшего, на какой стадии жизненного цикла находится врач, каковы особенности его мировоззрения и клинического мышления. Его переживания могут варьировать от весьма сходных с реакциями близких (охваченность разнообразными эмоциями, самообвинением, отрицанием, уходом, виной, стыдом или даже депрессией), до имеющих скорее отношение к его профессиональной позиции: ощущение трагичности профессиональной ошибки, упущения или неудачи, утраты престижа или положения как специалиста, болезненное переживание пределов и ограниченности, страх перед возможными юридическими и иными неблагоприятными последствиями. Исследования показали, что более половины психиатров испытывали посттравматические расстройства после того, как их пациенты кончали с собой.

Американский ученый Дж. Уорден выделяет пять типов факторов, определяющих реакцию врача на самоубийство больного:

1. Особенности взаимоотношений: характеризующиеся зависимостью, нарциссизмом или амбивалентностью.

2. Обстоятельства времени: если врач пережил ряд суицидов пациентов в течение короткого промежутка времени.

3. Особенности значимых жизненных обстоятельств: если врач в прошлом испытал осложненное горе, депрессию или в детстве столкнулся с утратой родителей.

4. Особенности личности: настоятельное стремление во что бы то ни стало быть сильным и контролировать происходящее, а также трудности осознания собственных чувств.

5. Средовые обстоятельства: отсутствие возможности обсудить случившееся с другими.

Клинические, этические и юридические дилеммы, с которыми сталкивается врач после случившегося, являются более чем очевидными. Однако не меньшее значение для его личности имеют внутренние, часто подавляемые и неосознаваемые переживания. Надо отметить, что эта часть для исследователей, как и для самих врачей, остается настоящей terra incognita. Они бывают в высшей степени удивлены или поражены, обнаруживая в себе скрытые эмоциональные нарушения, затрудняющие обыденную или профессиональную жизнь. Существуют различия в реагировании и между полами. На них устойчиво влияют мифологические представления массового сознания о женщине-профессионале в той или иной области. Лицемерие мужских обыденных представлений заключается в том, чтобы сохранить женщину зависимой и подчиняющейся навязываемым требованиям, ограничить, регламентировать и контролировать круг ее активности. Если женщина как специалист терпит неудачу, общество охотно спешит объяснить это ее непрофессионализмом. Если же она достигает успехов, то они приписываются чему угодно, только не ее способностям или талантам. Подобное отношение, несомненно, сказывается на профессиональной идентичности женщины, часто приводя к низкой самооценке, страху «потерять лицо» или оказаться несостоятельной. Поэтому, естественно, в случае суицида своего пациента они испытывают более сильное чувство стыда или вины, порой отчаянно опасаясь возможной дискредитации как специалиста, нередко они чувствуют растерянность, безысходность и даже потерю смысла жизни, приписывая себе множество недостатков, реально им не присущих. Как свидетельствуют исследования, проведенные на Западе, только небольшое число женщин-специалистов справляются с драматическими коллизиями в своей профессиональной деятельности без серьезных последствий.

Медицинскому персоналу, особенно при длительной работе, приходится, естественно, переживать не одно самоубийство их подопечных. Кроме того, деятельность в медицинских учреждениях сопряжена с ожиданием его повторения, что требует особой подготовки и своевременного использования адекватных приемов личностной защиты. Они могут существенно различаться у мужчин и женщин. Очевидно, эти и другие обстоятельства, еще подлежащие выяснению, должны приниматься в расчет при изучении проблемы отношения медицинского персонала к самоубийству. Однако уже сегодня следует считать аксиомой, что каждый врач или другой представитель медицинской профессии после совершения больным самоубийства испытывает горе или состояние, близкое к нему, безотносительно к способности или желанию поделиться им с другими. Поэтому возникает очень важный практический вопрос — каким образом можно уменьшить интенсивность и длительность посттравматических переживаний и их неблагоприятные последствия?

В этом случае к врачу следует подходить с теми же мерками, что и к любому горюющему человеку. Прежде всего следует иметь в виду, что горе — это индивидуальный для каждого человека процесс, протекающий во времени. Скорость переживания, интенсивность работы горя является уникальной личностной константой. Попытки насильно ускорить выполнение этой тяжелой работы могут привести к усилению психической боли и других постсуицидальных феноменов. Вместе с тем, помощь врачу может и должна быть оказана, по меньшей мере, по двум направлениям:

1. В поддержании его профессиональной состоятельности и компетентности: этому служит коллегиальное обсуждение истории болезни пациента, проведение психологической аутопсии, разработка оптимальной стратегии бесед с родственниками (кто, как и о чем будет их информировать) и неоднократное подтверждение осознания, что принятое решение находилось в сфере ответственности больного.

2. В поддержке возникших личностных переживаний: врачу необходима помощь в определении, выражении и облегчении собственных эмоциональных проявлений, в осознании и принятии неизбежно существующих пределов и ограничений, в подтверждении, что горе носит универсальный характер, в предотвращении взаимных обвинений или заблуждений относительно всемогущества медицины.

Эта помощь может быть реализована в ходе индивидуальной (с супервизором) или групповой работы. Особый такт и уважение следует проявить к личностным защитам, работа с которыми должна проходить в атмосфере принятия и безопасности. Кому-то поначалу стоит предоставить возможность уединения для конструктивных размышлений и переживания, другие могут нуждаться в непосредственном разговоре и выражении чувств своим коллегам. В ходе работы целесообразно подчеркнуть, что самоубийство больного может стать уделом любого профессионала. Практика показывает, что в нашем обществе медицинский персонал оказывается недостаточно профессионально подготовленным не только к самоубийствам, но и к смерти больного вообще. Этому в немалой степени способствуют разнообразные мифы о самоубийстве, до сих пор имеющие широкое хождение в медицинской среде.

Таким образом, книга К. Лукаса и Г. Сейдена является, несомненно, своевременным изданием, не только освещающим мало известные страницы науки о саморазрушающем поведении человека, но, по-видимому, могущим способствовать развитию оригинальных отечественных исследований в этой области, повышению осведомленности и готовности прийти на помощь человеку в психологическом кризисе.

А. Н. Моховиков,

кандидат медицинских наук, начальник отдела Одесского городского центра , социально-

психологической помощи

детям, подросткам и молодежи,

член Международной ассоциации

превенции самоубийст

Будущее

Пятнадцать лет назад Эдвин Шнейдман, основатель Американской ассоциации суицидологии, призвал к поственции — «работе с лицами, пережившими суицид близкого человека — его жертвами, с целью помочь им справиться со страданиями, чувствами вины, гнева, стыда и растерянности». Он указывает, что «...общество должно предоставлять повседневную поствентивную психиатрическую помощь лицам, пережившим суицид близкого человека. Поственция — это профилактика для следующего десятилетия и для следующего поколения» (выделено нами. — Авт.).

Даже в те годы Шнейдман оценивал число лиц, переживших суицид близкого человека, в 100000 в год — если не считать замаскированные суициды. Сегодня их намного больше. Но целенаправленные усилия в области поственции все еще не прилагаются. Молчание продолжается.

Совершенно ясно, что требуется: поощрение к разговору, психотерапия, направленная на близких суицидента, распространение информации о группах самопомощи, избавление от клейма самоубийства — особенно в отношении к близким самоубийцы — и понимание того, что существует категория людей, перенесших суицид близкого человека. Совершенно очевидно, что последние составляют объект здравоохранения. Совершенно очевидно, что имеет смысл, в самом широком социальном понимании, разорвать цепь инвалидизирующих заболеваний, депрессий, чувств вины и скорби. Пора положить конец молчанию.

Кристофер Лукас, Генри Сейден, Ph.D.

Часть первая

Глава 1, ЧТО ПРОИСХОДИТ С БЛИЗКИМИ ЧЕЛОВЕКА, СОВЕРШИВШЕГО СУИЦИД

В большинстве культур и почти во все исторические эпохи отношение к самоубийству и убийству было в чем-то родственным: оба они запретны и вызывают ужас.

Ирвинг Штенгель. «Суицид и суицидальная попытка»

Удивляет, как много было написано о самоубийстве и как мало о том, что происходит с оставшимися в живых близкими самоубийцы. Эта глава начинает наш рассказ о том, что происходит с людьми, пережившими самоубийство близкого человека.

У всякой смерти есть жало. У самоубийства их много. Первое: потрясение от известия о самой смерти.

СЫН: Я спал. Было около двух часов ночи. Я помню, что мама поднялась к нам наверх, в спальню. Она сказала об этом каждому из нас по очереди. Она, конечно, рыдала. Моей первой реакцией было потрясение; я проплакал час или два. Мама сразу сказала нам, что он присоединил шланг к выхлопной трубе. Я помню, как она старалась объяснить нам его поступок, по возможности смягчая его: «У вашего отца были проблемы, с которыми он не смог справиться». Но в том возрасте я так и не сумел понять этого полностью.

ОТЕЦ: В тот день я вернулся домой на машине. Я заметил, что в гараже стоит машина сына и вокруг нее происходит какое-то мельтешение. Я подумал, что он просто приехал на ней домой, чтобы отремонтировать. Когда я зашел в дом, мне сказали, что мой сын покончил с собой.

ДРУГОЙ СЫН: Когда я пришел домой из школы, отец позвал меня вместе с другими братьями и сестрами. Их забрали из школы, не дожидаясь конца занятий, и известили, что их мать умерла. Он усадил нас за кухонным столом и сказал, что он должен сообщить нам такую новость, которую любому отцу труднее всего высказать своим детям. Затем он почти выдавил из себя, что мама умерла. Повисла долгая пауза. Потом мои младшие сестры стали спрашивать: «Как? Почему?» Они по-настоящему не понимали, что происходит. Мне кажется, что в то время я был достаточно большим, чтобы иметь свое представление о смерти, однако мне стоило больших трудов понять, как все изменится вокруг, что теперь будет, буду ли я тосковать по ней. Я много не говорил об этом, а подолгу размышлял над тем, что будет дальше и почему это случилось. Я никогда ни у кого ни о чем не спрашивал.

У многих, если не у всех людей, тревога и ужас начинаются не в день смерти их близкого, а задолго до этого, иногда за три, четыре, пять лет, когда любимый ими человек уже покушался на свою жизнь. И в течение этого времени они жили со знанием, что попытка может повториться и быть успешной. Для Руфи, матери Бесс, и для Ивена, ее жениха, знавшего ее восемь лет, это выражалось в необходимости постоянного присмотра за ней. И вот он кончился.

РУФЬ: Она жила в городе и начала работать учительницей. Она очень волновалась по поводу работы. Представьте, начальная школа. Ей было двадцать четыре года. Близилось начало учебного года, она казалась взволнованной, и мы все это видели. Она всегда охотно делилась своими чувствами. И еще со времени ее прошлых попыток покончить с собой мы никогда не теряли бдительности. Ивен жил вместе с ней до самого начала занятий в школе и уехал за десять дней до случившегося. Она осталась одна в своей городской квартире. За два дня до происшедшего она позвонила мне и сказала, что на следующий день не пойдет в школу. Мой муж был дома. Он пригласил ее и настоял, чтобы она сразу же приехала. Когда я в тот вечер пришла домой, мы долго говорили с ней, и она рассказывала о своей тревоге. Она не говорила, что хочет умереть, но упомянула, что не готова преподавать, не знает, что ей дальше делать, что уже попросила на завтра выходной, что больше не может справиться с ситуацией. На следующий день она осталась дома и не пошла в школу. Весь день она обсуждала с нами разные варианты выхода из сложившейся ситуации. Мой муж посоветовал ей уволиться, на время все бросить и снять напряжение. Она сказала, что с его стороны хорошо предлагать ей все это, но: «Я не уверена, что это именно то, чего я хочу».

Она договорилась о встрече с психиатром, но потом сказала, что не видит в ней смысла и что он ничем не сможет ей помочь. Я настояла, чтобы она все же сходила, и, вернувшись от психиатра, дочь сказала, что врач ей очень понравилась: «Она хороший специалист, она внимательно отнеслась ко мне и попросила опять прийти завтра». Она поговорила с Ивеном, который всегда был рад ее звонку.

Легкий иностранный акцент оттеняет рассказ Руфи, но ее английский вполне хорош и она знает, что именно хочет сказать. Ивен же говорит тихо и неуверенно. Кажется, что он вот-вот заплачет.

ИВЕН: Я очень хорошо помню тот день, потому что мы говорили два или три раза. Я провел у телефона примерно минут сорок пять. В девять вечера она позвонила вновь и сказала, что весь день чувствовала себя подавленной и не раз принималась думать о самоубийстве. «Что бы ни случилось, позаботься о моей собаке». — «Что ты имеешь в виду?» — «Я не знаю.» И я спросил: «Ты собираешься покончить с собой?» Она сказала: «Не знаю».

РУФЬ: С самого начала мы всегда много говорили. Мой муж тоже принимал в этом участие. Бесс всегда была готова поделиться своими чувствами.

ИВЕН: Свидетельством того, как много мы говорили, было то, что она могла сказать мне, что хочет покончить с собой, и меня это уже не шокировало. У нас были десятки разговоров о ее смерти, и дело дошло до того, что она могла говорить мне об этом, а я продолжал делать то, чем был занят до разговора. Это показывало, насколько все мы были знакомы с ее взглядом на мир. Подобные обсуждения стали регулярными.

На следующий день позвонил отец Бесс. А он звонил мне всего два-три раза за все те восемь лет, что я знал их семью: «С Бесс плохо. Приезжай скорее». Я хорошо помню свои тогдашние чувства. Я ехал на машине, всю дорогу плакал и шептал: «Боже, пожалуйста, не позволь ей умереть». А ведь я даже не верю в Бога. Потом я приехал сюда и, увидев на подъездной дороге машины, понял, что случилось худшее.

Руфь нашла Бесс мертвой, рядом с ней был пустой флакон из-под снотворного. Все они как-то не ожидали, что она может покончить с собой дома.

Обнаружение тела может быть большим потрясением Даже для взрослых. Для детей же это во сто крат хуже. Это переживание остается с человеком на всю жизнь.

МЭЙ : Мне исполнилось восемь, значит это было в 1931 году. На Рождество отец дома покончил с собой — он повесился, и, к сожалению, именно я нашла его; это было очень тяжелым испытанием, оно преследует меня до сих пор. Даже сейчас, когда я думаю об этом, мои глаза наполняются слезами. Это всегда со мной. Я была его любимым ребенком. Незадолго до случившегося я читала ему книгу, потом он сказал, что устал, и велел мне уйти. Он сказал, что немного поспит, и попросил прийти попозже.

Я помню о том, что произошло, во всех подробностях. Когда я нашла его, я подбежала и схватилась за его ноги. Я пыталась как-то удержать его. Но было уже поздно.

Я была его любимицей — почему он меня оставил? Я много думаю об этом. Несколько дней назад в журнале я увидела статью с одной иллюстрацией, и ракурс, с которого были сфотографированы ноги женщины, наводил на мысль, что она висит; это потрясло меня.

Я, наверное, никогда не смогу избавиться от этих переживаний.

Саре двадцать три года, она типичная старшая сестра — осторожна, но слушает других и разговаривает охотно. Патриции, сидящей напротив нее за столом, двадцать, она смущается. С трудом подбирает слова до тех пор, пока не начинает говорить о самом самоубийстве. Тогда ее речь становится беглой и вразумительной. Они живут в маленьком домике в рабочем районе города. Одна

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

10 общих черт

Понедельник, 16 Марта 2015 г. 21:43 + в цитатник

oksanochka.com/003/001/036....?_utl_t=li

Десять общих черт самоубийств

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Метки: суицид общие черты

Комментарии (0)

Типы темпераментов. Что лежит в основе поступков?

Дневник

Понедельник, 23 Февраля 2015 г. 08:57 + в цитатник

Савельева Ю. Л. В будничной жизни, попадая в одни и те же ситуации, разные люди ведут себя по-разному. Причиной тому не воспитание и не социальна среда, как казалось бы, а индивидуальные особенности работы центральной нервной системы. Ученые давно заметили, что даже в разнообразном поведении людей есть нечто общее, определенные схемы, типы реагирования на ситуацию. В связи с этим выделяют четыре типа темперамента: холерик сангвиник, меланхолик и флегматик. Что послужило основой такого деления? С этим вопросом я обратилась к старшему преподавателю кафедры медико-биологических дисциплин Томского государственного педагогического университета Чуфистовой Оксане Николаевне. Типы темперамента Из истории вопроса – Оксана Николаевна, почему выделяют именно четыре типа темперамента? – Еще в пятом веке до нашей эры Гиппократ отмечал наличие у человека четырех основных субстанций или «соков тела»: кровь, желчь, черная желчь и слизь (лимфа). Греко-арабо-персидская медицина основывалась на признании четырех стихий природы: воды, огня, земли и воздуха, которым и соответствовали вышеперечисленные «соки тела». Комбинация (temperamentum, т.е. смесь) этих субстанций и определяет особенности поведения человека. Эту идею Гиппократ изложил в своих трудах по классификации темпераментов, выделяя четыре основных типа темперамента в соответствии с преобладающей в теле субстанции: сангвинический связан с преобладанием крови (sanguis); холерический с желчью (chole); меланхолический с черной желчью (melaina chole); флегматический со слизью (phlegma). Древнегреческий ученый считал, что горячая кровь – «сангвис» делает человека решительным, энергичным, способным реагировать на изменения условий жизни, сохраняя при этом уравновешенность в поступках. Едкая желчь – «холе» способствует появлению вспыльчивости, раздражительности, нервозности. Флегма (слизь) определяет черты хладнокровия, медлительности, уравновешенности. Черная желчь «меланхоле» делает человека боязливым, нерешительным, слабодушным. Связь темперамента и телосложения типы телосложений– Правда ли, что есть некая связь между темпераментом и телосложением человека? – Существует несколько концепций, которые строятся на связи психических особенностей человека с его конституцией. Прежде всего, это концепция психиатра Э. Кречмера, который долгие годы наблюдал за психическими больными и выявил некую взаимосвязь между поведением и телосложением. Так, люди пикнического (крупного) телосложения с широкой грудью, выступающим животом и большой головой характеризуются открытостью, ответственностью, плавностью движений и резко меняющимся настроением. Люди астенического телосложения: длинная и узкая грудная клетка, длинные конечности, удлиненное лицо, слабая мускулатура – характеризуются замкнутостью, неадекватностью реакций. Атлетически сложенные люди с хорошо развитой мускулатурой, крепким телосложением, высокого роста, широкоплечие и узкобедрые имеют спокойный, сдержанный характер. Диспластик – непропорциональный человек имеет черты всех вышеперечисленных видов. Позднее эта концепция получила развитие в трудах психолога У. Шелдона, выделившего три основных типа конституции: эндоморфный, мезоморфный и эктоморфный. Каждому типу соответствует определенный темперамент. Эндоморфы (толстые со слаборазвитой мускулатурой) склонны к комфорту, наслаждению едой, душевному общению с другими людьми. Мезоморфы (атлеты) характеризуются энергичностью, потребностью в движении, активностью, смелостью, рискованностью, властолюбием, агрессивностью. Эктоморфам – людям с хрупким телосложением и отсутствием выраженной мускулатуры свойственны сдержанность, заторможенность, замкнутость, пугливость, склонность к одиночеству. Заключения Э. Кречмера и У. Шелдона не единожды подвергались сомнениям и проверкам и во многом оказались противоречивыми, но в целом, исследователи признали, что между телосложением и темпераментом существует шаткая, но достоверная связь. Современный подход к изучению темперамента – На чем основывается классификация темпераментов сегодня? – Современный подход к изучению темперамента человека связывается со свойствами центральной нервной системы. Учение получило развитие в теории И. Павлова о типах высшей нервной деятельности. Русский ученый-физиолог связал четыре типа темперамента по Гиппократу с тремя главными качествами нервной системы: силой, уравновешенностью и подвижностью процессов торможения и возбуждения. Четыре типа комбинации этих аспектов И. Павлов описал как четыре типа высшей нервной деятельности. «Сила нервных процессов» означает способность корковых нервных клеток адекватно реагировать на чрезвычайно сильные раздражители либо возбуждением, либо торможением. «Уравновешенность» – равенство между возбуждением и торможением, под «подвижностью» подразумевается способность нервных клеток менять свое состояние в ответ на изменение среды. Все эти нервные процессы могут быть подвижными или инертными. Соотношение этих качеств является предпосылками к делению людей на четыре категории. В дальнейшем учения И. Павлова и его последователей развивались и дополнялись. В современных исследованиях типы высшей нервной деятельности определяются более чем по 30 физиологическим показателям. Свойства нервной системы человека и высших животных стали еще разделяться на условно-рефлекторную и безусловно-рефлекторную деятельность. В связи с этим павловское понятие «сила» подразделяется на силу безусловного возбуждения и торможения и силу условного возбуждения и торможения. В свете последних открытий были предприняты попытки новых классификаций высшей нервной деятельности и выделены три типа людей: мыслительный, художественный и средний. – Что же такое темперамент, в конечном итоге? – Темперамент – это тип поведения человека, ни в коем случае не характер. Темперамент не отражает содержательную сторону личности, ее убеждения, взгляды, интересы. Темперамент – это совокупность динамических процессов поведения, реакций на события: интенсивность, скорость, темп, эмоциональность, импульсивность, тревожность, пластичность. Тип нервной системы является физиологической основой для формирования темперамента. холерик флегматик сангвиник флегматик Характеристика типов темперамента – сангвиник, флегматик, холерик и меланхолик Так, сангвиник – сильный тип с уравновешенными тормозными и возбудительными процессами, подвижными нервными реакциями. Такой человек способен преодолевать трудности (сила), хорошо ориентируется в обстановке (подвижность), имеет высокое самообладание (уравновешенность), легко переживает неудачи и неприятности. Спокойный тип или флегматик – сильный уравновешенный, но малоподвижный с точки зрения нервных процессов. Работоспособный, спокойный, хладнокровный, он с трудом меняет свои привычки, медленно переключается с одно вида деятельности на другой, инертен, не активен. Безудержный тип или холерик имеет большую силу процессов возбуждения, которая превалирует над процессами торможения. Человек ни в чем не знает меры, ни в работе, ни в увлечениях, вспыльчив, активен, стремителен, что часто приводит к неврозам и психосоматическим заболеваниям. Слабый тип или меланхолик характеризуется слабостью нервных процессов, низким уровнем нервно-психической и физической активности, но высокой эмоциональной реактивностью. Нерешителен, боязлив, замкнут, тосклив, меланхолик быстро поддается чужому влиянию. Склонность к беспричинным внутренним переживаниям также приводит к частым неврозам. Влияние на характер человека – Может ли темперамент меняться с течением времени? характер– Нервная система является частью целого организма, ее процессы не могут резко меняться. Первые шесть лет жизни происходит морфофункциональное созревание, поэтому ребенок с любым типом темперамента характеризуется неуравновешенностью нервных процессов с преобладанием возбуждения над торможением и низкой лабильностью. В более старшем возрасте происходит постепенная стабилизация, когда процессы возбуждения и торможения становятся более сильными и уравновешенными. Базовые свойства нервной системы достигают своего нормального развития к 20-22 годам. Многие исследователи рассматривают темперамент, как результат взаимодействия двух факторов: наследственного и средового. Но такие характеристики как эмоциональность и активность имеют лишь генетическую обусловленность. Одной из отличительных черт темперамента является его устойчивость, поэтому человек не может обнаружить то черты холерика, то меланхолика. Также мала вероятность изменения темперамента в течение жизни под влиянием социальной среды, которая может изменить лишь привычки и навыки. Но правильное воспитание формирует определенные стили поведения, которые часто сглаживают наследственные недостатки темперамента. – Какое влияние темперамент оказывает на характер человека? – Формирование характера человека в самой меньшей степени зависит от темперамента, в большей степени – от обучения и воспитания. На базе любого из темпераментов могут быть сформированы все общественно значимые качества характера, но их проявления будут своеобразными у каждого из типов высшей нервной деятельности. Темперамент сказывается на формировании таких качеств, как уравновешенность, приспособляемость к новому, трудолюбие, подвижность, инертность. Индивидуальные особенности человека определяют его большие или меньшие адаптивные способности. Наиболее предпочтительными в этом отношении считают темпераменты сангвиника и флегматика, менее приспособленными к жизни – холериков, у которых отсутствует уравновешенность между процессами торможения и возбуждения. Но большинство исследователей склоняются к тому, что именно от характера зависит проявление преимуществ того или иного темперамента, а не наоборот. Автор Юлия Савельева Ключевые слова: типы темперамента, типы телосложений, Всего: 1 Назаров Игорь Павлович 03.12.2014 16:11СсылкаОчень полезная статья, особенно для тех, кто только ещё выбирает будущую профессию. Наш многолетний опыт подсказывает, что меланхолики, вообще, не пригодны к сложнейшей профессии врача анестезиолога-реаниматолога. Холерики быстро все схватывают и обучаются. Однако в дальнейшей работе они излишне суетливы, из-за чего нередко допускают ошибки и быстро выгорают. Флегматики трудно входят в профессию, часто процесс их обучения затягивается. Однако, усвоив определенный набор профессиональных навыков, они надежно работают в спокойной обстановке, но не всегда оказываются на высоте в экстремальных ситуациях. Лучшие анестезиологи-реаниматологи получаются из сангвиников. Они устойчиво работают и в спокойной, и в экстренной ситуации. Думаю, что тестирование по типу нервной системы при выборе профессии является важным моментом. Чем правильнее мы проведем отбор врачей в ту или иную специальность, тем меньше они будут ошибаться в своей дальнейшей работе, реже испытывать травмирующие нервнопсихические моменты, в меньшей степени будут выгорать и тем большая польза от них будет пациентам.

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Ангедония -запрет на счастье (sibmedport.ru)

Дневник

Понедельник, 23 Февраля 2015 г. 08:45 + в цитатник

Арбатская Е. М.
Ангедония – запрет на счастье
Комментариев: 0 версия для печати
Ангедония – запрет на счастье
Сегодняшняя тема номер один в любой компании, в любой соцсети – грянувший с новой силой экономический кризис. Те, у кого есть такая возможность, спешно собирают чемоданы и летят в Тайланд, Эмираты, Каймановы острова, а у кого нет – по всей видимости залягут в своих «берлогах» и будут встречать новый год как законченные ангедонисты, стараясь впасть в анабиоз и переждать тяжелые времена.

Ой, кажется, меня сейчас побьют научными фолиантами специалисты по этому красиво звучащему состоянию – ангедония – психотерапевты, психологи, психиатры. За то, что применяю научный термин в быту. Да простят они меня за это, но как же еще назвать людей, которые не могут наслаждаться жизнью сегодня, получать от текущего момента радость, как не с помощью этого слова из великого и могучего латинско-греческого словаря?

Надо сказать, я и сама порой грешу чем-то очень похожим. А корни всему, как водится, в детстве. Помню, в советские времена родители старались делать запасы продуктов – летом ягоды, овощи и фрукты с дачи тщательно заготавливались, купленное растягивалось и выдавалось редко и под праздник, а мама часто говорила: «Жизнь дана не для удовольствий, сбереги сейчас, потом достанешь». Многим школьным подружкам запрещалось открывать вожделенную сгущенку, хранящуюся ящиками в кладовке, под предлогом употребления под Новый год. Конечно, иначе в ту пору было, наверное, невозможно. Однако урок был усвоен, записан на подкорку, и сегодня, когда продуктов в магазинах полно, мы продолжаем делать запасы, потом выкидывать испорченное и заполнять «закрома родины» заново. И мы, подобно родителям, ждем, что завтра будет лучше, вот тогда и поживем, а сегодня не до того, я еще не заработал достаточно денег, у меня нет Porsch Caenne, большой квартиры, я еще не похудела и поэтому радоваться жизни мне запрещено, да и сама я не хочу…

гедонизм, радость от жизниИ это ощущение того, что завтра почему-то должна наступить настоящая жизнь, а сегодня ее еще нет как-то срослось с натурой. Радоваться здесь и сейчас почему-то стыдно. Я вот тут ржу как боевая лошадь, а на дворе кризис, в Украине бомбят Луганск, а в Европе снова умер заразившийся лихорадкой Эбола… Интересно, что человек может с удовольствием испытывать не только положительные эмоции. В детстве и юности даже поплакать можно было «всласть», а сегодня порой и отпуск не в радость, и обновка не к душе.

Шаг к мечте

Причины ангедонии
Конечно, если уж говорить совсем серьезно, то у большинства «бытовых ангедонистов» клинически этот диагноз поставить нельзя, они только приближаются к этой черте. Врачи говорят, что ангедония как симптом определяется у шизофреников, страдающих депрессией (еще один растиражированный в быту диагноз, не имеющий почти ничего общего с плохим настроением), параноиков, пациентов с тревожными расстройствами и людей с пограничными психосостояниями. Редко встречаются люди от рождения не умеющие испытывать удовольствие. В любом из этих случаев у больных не работает в мозгу «центр удовольствия», для запуска этой работы требуется выделение гормонов радости – серотонина и эндорфинов, которое по каким-то причинам нарушается.

Помимо психиатричских причин, врачи в качестве причины возникновения ангедонии говорят о длительном переживании стресса, состояния напряжения. Говорят, ангедонией внезапно начинают страдать совестливые, ответственные, честные и серьезные люди – в обществе они-то как раз считаются лучшими представителями, согласно принятой морали. Перфекционисты – первые кандидаты в ангедонисты. А если уж перфекционист живет в нашей стране, то ему (это сугубо мое мнение) рано или поздно придется столкнуться с этим явлением.

грусть печальКак же начинается ангедония и каковы ее симптомы?
Сначала, как правило, человек не замечает ничего страшного. Просто, наступил сложный период жизни – много работы, ответственность, рождение детей, окончание вуза, наличие кредитов, да мало ли что еще. Потом, остановившись, человек констатирует усталость и потерю интереса к жизни – ни общение с любимым человеком, ни подарки, ни заработанные барыши уже не радуют. К вышеперечисленному присоединяется оргазмическая ангедония – неспособность получать удовольствие от секса. «Наверное, я стал стар», – думает такой пациент. Однако мы знаем массу примеров, когда люди очень преклонного возраста кайфуют от всего, к чему прикасаются. Вспомним хотя бы изобретателя акваланга Жака-Ива Кусто, он прожил до 87 лет, за 6 лет до смерти женился уже не в первый раз и практически до последнего дня занимался исследованиями мирового океана и не сидел на месте.

Как изменить свою жизнь к лучшему?

С чего начать, как избавиться?
Часто ангедонисты стараются «излечиться» от недуга старыми «дедовскими» методами – алкоголем и наркотиками, но это помогает лишь на первом этапе, а на втором лишь усугубляет состояние. Психологическая зависимость от алкоголя и наркотиков как раз и возникает из-за того, что мозг человека привыкает к внезапно большому количеству веществ, заменяющих эндорфины, и начинает требовать их в огромном количестве. Поэтому первое, о чем говорят специалисты, приступая к лечению ангедонии, это нормализация всех функций организма.

здоровый образ жизниЧто такое счастье

Начинать следует с психологического состояния и нормализации сна. В целом отсутствие спешки и режим работы и отдыха уже сам по себе должен дать результат. Те занятия, что раньше ассоциировались с удовольствием, могут помочь и в этом случае. Замечательный результат дают умеренная физическая активность и спа-процедуры. Если уж все эти меры не принесли ожидаемого результата, то тогда можно прибегнуть с помощью специалистов к психотерапевтическим методикам. В самом крайнем случае врач назначит медикаментозное лечение, но до этого часто не доходит.

Все это к тому же сохраняет здоровье в целом и продлевает жизнь. Все бы хорошо, но зачастую реалии жизни мешают соблюдать рекомендации врачей. Почти любая современная работа сопряжена со стрессом. Так что в качестве основного метода борьбы без тени сомнения могу посоветовать здоровый образ жизни и физическую активность. А это уже отдельная тема.

Автор Евгения Арбатская

Лови момент, или Как научиться жить в настоящем
Адекватность – признак психического здоровья
Как правильно загадаать желание

Ключевые слова: гедония,

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Комментарии (0)

Причины шизофрении – есть ли шанс предотвратить болезнь?

Дневник

Понедельник, 23 Февраля 2015 г. 08:37 + в цитатник

http://www.sibmedport.ru Савельева Ю. Л. Причины шизофрении – есть ли шанс предотвратить болезнь? Комментариев: 0 версия для печати Причины шизофрении – есть ли шанс предотвратить болезнь? 2 У шизофрении, как и у многих других хронических заболеваний, нет какой-либо одной причины. На протяжении нескольких десятилетий ученые пытаются разгадать тайну болезни, в развитии которой участвуют разные факторы. Исследования этиологии и патогенеза шизофрении проводились в диапазоне от психодинамических до генетических, поэтому в настоящее время существует несколько научных подходов к объяснению ее причин. Рассмотрим основные из них. Причины шизофрении: теории и гипотезы Причины и механизмы развития одного из самых запутанных заболеваний стали раскрываться только в последние десятилетия благодаря достижениям нейробиологии. Пролить свет на загадку шизофрении также помогло открытие антипсихотических препаратов. Биологи, психологи, философы и социокультурологи предлагали свои теории возникновения этого психического расстройства, но биологическая теория сегодня имеет наибольшую научную поддержку. При этом ученые нисколько не умаляют психологические и социокультурные факторы в развитии болезни. Напротив, у людей, генетически предрасположенных к стрессу, симптомы шизофрении могут появиться при наличии определенной психологической ситуации или социального ожидания. Таким образом, по мнению ученых, биологические факторы лишь готовят почву для реализации болезни при столкновении с неблагополучными социальными условиями. Биологический подход Генетические факторы. Последние клинико-генетические исследования доказали, что шизофрения является наследственным заболеванием. Эта точка зрения была подтверждена с помощью молекулярной биологии на основе изучения ДНК родственников больных, усыновленных людей с шизофренией, близнецовых пар с шизофренией и установления генетических связей между ними. Чем ближе родство, тем больше вероятности унаследовать болезнь. Если шизофренией заболеет один из однояйцевых близнецов, то у второго заболевания возникает почти в 48 % случаев. Сканирование генома человека предоставило возможность убедиться в том, что риск шизофрении повышается при изменении гена рилина, а также вызывается набором генетических дефектов. Дофаминовая гипотеза – одна из самых доработанных и признанных среди ученых. Пришли к ней через случайное открытие антипсихотических препаратов, фенотиазинов, эффективно снимающих симптомы шизофрении. Позже было обнаружено, что амфетамины снижают уровень дофамина. Известно, что нейроны головного мозга передают импульсы от одного к другому посредством высвобождения нейромедиаторов – молекул химических веществ. Нейромедиатор достигает рецепторов другого нейрона, передает импульс и побуждает к действию следующий нейрон. Дофамин – один из нейромедиаторов, при исследовании оказался слишком активным у шизофреников. Нейроны, использующие дофамин, слишком часто возбуждаются и передают излишне много посланий, продуцируя болезнь. Повышение уровня дофамина вызывают не только активные виды деятельности человека, но даже позитивные мысли. Негативные мысли, напротив, понижают уровень дофамина. Поэтомусогласно биохимическим исследованиям, мозг людей с Типом I шизофрении (с преобладанием позитивных симптомов) может содержать необычно большое число дофаминовых рецепторов, а с Типом II шизофрении (негативные симптомы), уменьшении активности дофамина. Кроме того, в целом ряде исследований было установлено, что у больных шизофренией нарушен суточный ритм выделения мелатонина, приводящий к дисбалансу его синтеза и, как следствие к повышенной концентрации этого гормона в крови. ШизофренияВирусная инфекция как версия возникновения шизофрении получает все больше сторонников. Суть ее в том, что патология может быть следствием вирусного заражения в период внутриутробного развития плода. Предположительно, вирусы просачиваются в мозг эмбриона и дремлют до наступления полового созревания ребенка. Изменение гормонального фона активизирует вирус, вызывая симптомы шизофрении. Одним из подтверждений этой гипотезы является большое количество больных, родившихся зимой. Матери шизофреников болели гриппом чаще, особенно во второй триместр беременности, чем матери других детей. Кроме этого в крови больных шизофренией были обнаружены антитела к вирусам, подтверждающие наличие инфекции. Психологическая теория Психологическое объяснение заболевания было предложено уже давно, но в свете недавних генетических и биологических открытий многие клиницисты от него отказались. В последнее десятилетие ученые снова посчитали нужным обратиться к психологической теории для составления целостной картины шизофрении. Психодинамическая теория возникновения шизофрении была предложена З. Фрейдом в 1914 г. Психиатр считал, что в патогенезе шизофрении лежит два процесса: регрессия к стадии несформированности Эго и попытки восстановить контроль над Эго. Предпосылками к этим процессам могут быть суровая, полная лишений жизнь ребенка в отсутствии материнской ласки или, напротив, сильная гиперопека. Личность регрессирует к начальной стадии своего развития, когда приходится заботиться лишь о собственном Эго, что приводит к появлению таких симптомов как неологизмы, речевая спутанность, бред величия. После такой регрессии, по утверждению Фрейда, человек пытается восстановить контроль над собой и вернуться в реальность. Но эти попытки приводят к появлению других симптомов, например, слуховых галлюцинаций, которые подменяют утраченное чувство реальности. Позднее теорию Фрейда подхватила психиатр-клиницист Фрида Фромм-Рейчман, описавшая матерей шизофреников как незаинтересованных в потребностях детей, использующих их для удовлетворения собственных нужд. Она назвала их шизофреногенными матерями, так как, дезориентируя свое чадо, они готовят почву для шизофренического функционирования. Психодинамическая теория Фрейда и Фромм-Рейчман не нашла научных подтверждений, так как матери большинства больных шизофренией не подходят под описание шизофреногенных. Бихевиористкая теория основывается на том, что некоторые люди внимательно относятся к сигналам внешнего мира и учатся методом проб и ошибок (Д. Либерман). К примеру, реагируют на мимику (улыбка, нахмуренность) и интонации других людей. Если люди отвечают им на эти сигналы в приемлемой форме, то удовлетворяют их чувственные потребности. Не получая подкрепления своему вниманию к социальным сигналам и не удовлетворяя эмоциональных потребностей, эти некоторые люди прекращают вообще обращать внимание на подобные сигналы, а концентрируются на других объектах окружающей среды, например, на освещении комнаты, на дереве, на звучание голоса, а не на содержании разговора. Чем чаще человек обращается к этим нерелевантным сигналам, тем причудливее становятся его реакции. Когнитивная теория возникновения шизофрении вытекает из биологической. Больные испытывают странные ощущения, вызванные биологическими факторами, такими как голоса, видения, странные запахи и звуки. Согласно когнитивной теории, шизофрения получает дальнейшее развитие из-за того, что люди пытаются познать свои ощущения. Они рассказывают о своих подозрениях друзьям, родственникам, которые отрицают наличие этих новых сигналов. В конечном итоге, страдающие галлюцинациями, приходят к заключению, что окружающие стараются скрыть от них правду, и отвергают общение с ними вплоть до убеждения, что их преследуют. Однако прямых доказательств, подтверждающих теорию когнитивистов нет. Социокультурный подход Сторонники этого подхода утверждают, что люди с психопатологией становятся жертвами социального воздействия, но исследования не всегда подтверждают эту точку зрения. Закрепление социального клейма. Социокультурологи убеждены, что на течение шизофрении большое влияние оказывает сам диагноз. Общество ставит клеймо «шизофреник» людям, которые не могут соблюдать определенные правила поведения. Когда это клеймо приклеено, оно приобретает статус определенного пророчества, программирует поведение человека и приводит к прогрессированию шизофрении. Нарушения в семье. Было замечено, что родители больных шизофренией чаще скандалят, не умеют общаться, относятся к ребенку более критично или сильнее опекают его, нежели другие родители. Проживая в семье с высоким уровнем выказываемых чувств, человек в четыре раза чаще испытывает рецидив, чем в семье с низким уровнем выказываемых чувств. Эта теория также не получила веских доказательств, поскольку, возможно, это та ситуация, когда больной своим неадекватным поведением сам провоцирует семейные проблемы. Предпосылками для возникновения симптомов шизофрении также могут быть: травмы мозга во время или сразу после рождения, гипоксия, трудные жизненные ситуации, изоляция, стресс, употребление наркотиков, алкоголизм. Большинство современных психиатров склоняются к мнению, что для выстраивания мозаики шизофрении нужно использовать сочетание разных факторов, как биологических и психологических, так и социокультурных. Можно ли предотвратить шизофрению? Шизофрения хоть и относится к болезням наследственного предрасположения, ее реальным воплощением в жизнь являются внешние факторы. Люди не наследуют напрямую гены, которые являются причиной шизофрении. Частота, с которой ген себя проявляет, зависит от генного окружения, поэтому он может активизироваться в других поколениях и только на провоцирующие заболевание факторы. Поэтому, даже если в роду были больные шизофренией, предотвратить наступление болезни можно. Известный психиатр М.В. Коркина считает, что превентивные меры должны начинаться с детских лет, с хорошего воспитания и доброго отношения к ребенку. Очень важно на этом этапе формирование самооценки и оценки своей внешности. Например, родители часто не придают значения обидным для ребенка словам: «Какая ты некрасивая», «В кого ты такой неказистый уродился». Подростки особенно остро реагируют на подобные замечания, ранящие их неустойчивую психику. Таких замечаний стоит избегать и научиться адекватному обращению. В последние годы клиническая картина шизофрении значительно улучшилась даже по сравнению с ситуацией конца прошлого века. Появились новые усовершенствованные медикаменты, общественные программы в поддержку больных шизофренией, медико-генетическое консультирование и разного рода психотерапии. Своевременное обращение за помощью и правильно подобранное лечение поможет замедлить развитие болезни. В число профилактических мер входит также здоровый образ жизни, избегание психических нагрузок, отказ от алкоголя и наркотиков. В решении такой проблемы как шизофрения необходим системный подход, в том числе и духовный. Холология – наука провозглашающая единство тела, души и разума, считает шизофрению не психическим расстройством, а глубоким духовным кризисом, состоянием поиска себя. Причиной кризиса является недополученная человеком любовь, и прежде всего любовь матери к своему ребенку. Кроме того, для преодоления кризиса необходим духовный наставник, который научит жить по-новому, на более высоком уровне, воспринимать окружающих терпимо, а к своим недостаткам относиться с пониманием и приятием. Кто станет таким наставником для больного шизофренией? Возможно, этот вопрос и предстоит решить психологии третьего тысячелетия. Читайте также: Формы, симптомы шизофрении Список используемой литературы: А.В. Снежневский «Руководство по психиатрии» (1983); М.В. Коркина «Дисморфомания в подростковом и юношеском возрасте» (1984) Н.М.Жарикова, Ю.Г. Тюльпин «Психиатрия» (2002); Р. Комер «Патопсихология поведения» (2005); М.В. Коркина «Психиатрия» (2006); А. Омкар «Полет бабочки» (2014). Ключевые слова: шизофрения, психические расстройства, причины шизофрении, стресс, гены,

Рубрики:

Человек/Психиатрия

Страницы:

[1]

LiveInternet

О проекте

LiveInternetLiveInternet

-Рубрики

-Метки

-Поиск по дневнику

-Статистика

серотонин

Дневник

танцетерапия в пб

Дневник

Презентация на тему: " ГЛАВА 17: ТАНЦЕВАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ В УСЛОВИЯХ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ КЛИНИКИ DANCE MOVEMENT THERAPY. A HEALING ART ТАНЦЕВАЛЬНО - ДВИГАТЕЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ." — Транскрипт:

Цицерон и Гомер о депрессиях

Дневник

Депрессия в Древнем Риме

Посттравматический стрессовый синдром

Дневник

Биохимия самоубийства. Научные статьи. Мозг и сознание. Альманах. SCIENTIFIC AMERICAN. Нейробиология XXI века.

Книги по психологии

Дневник

Психология личности http://bookap.info/r/lichnost

Леви Владимир

Охота За Мыслью http://bookap.info/r/psyhofizio

Психофизиология сознания и бессознательного http://bookap.info/psyhofizio/kostandov_psihofiziologiya_soznaniya_i_bessoznatelnogo/

Кристофер Лукас Генри М. Сейден Молчаливое горе:

Дневник

Кристофер Лукас Генри М. Сейден Молчаливое горе

Дневник

10 общих черт

Типы темпераментов. Что лежит в основе поступков?

Дневник

Ангедония -запрет на счастье (sibmedport.ru)

Дневник

Причины шизофрении – есть ли шанс предотвратить болезнь?

Дневник