После продолжительного размена квартиры у Вадима осталась привычка – просматривать рекламные издания. Сегодня он купил незнакомую ему доселе «Экспресс-рекламу» и намеревался пробежать ее за вечерним чаем. Тем более что ничего другого к чаю не предвиделось.

Вадим быстро пролистал страницы, отданные рекламе оргтехники и автомобилей (не про нас!), и погрузился в чтение частных объявлений. Эти разделы, он знал, можно читать вместо художественной литературы.

Вот, например, лаконичное: «Окажу конфиденциальные услуги». От этих слов веет тайной слежкой за конкурентами, тонкой интригой, подкупом сильных мира сего, эффектными драками. Вадим готов был уже представить себя на месте рослого и красивого парня, оказывающего «конфиденциальные услуги», но мимолетный взгляд на свое отражение в стекле серванта вернул его на землю.

А вот это объявление – «Личный гитарист» – можно  развернуть в небольшую сентиментальную повесть. Талантливый музыкант, оставленный женой и потерявший все, готов развлекать новоявленных миллионеров.

«Оставленный женой и потерявший все» – это, конечно, красиво сказано, но не про него. У него и жены-то нет.

Заметив, что мысли ушли от газеты довольно далеко, Вадим решительно встал и занялся посудой. Но посуды после «банкета» на одну персону было совсем немного.

Вадим вновь зашелестел газетой. И вдруг взгляд его выхватил одну строчку: «Дарю счастье». И телефон. Здесь был типографский брак – темное пятно, четко читались только три первые цифры.

«Дарю счастье». Это ж надо придумать!

Вадим включил телевизор и утюг, достал из шкафа рубашку. Интересно, какое счастье она дарит? Уют и покой? Пуговиц на рубашке явно недоставало, пришлось браться за ненавистную иголку. Вообразить такую тихую мышку с гладко зачесанными волосами. Приходит рано утром, готовит завтрак, кладет в карман чистый платок. Вечером возвращаешься в сияющий чистотой дом, где вкусно пахнет жареным мясом, а она уже в пальто, тихо прощается до завтра.

«Бред холостяка, – усмехнулся Вадим, пробуя на отрыв пришитую пуговицу. – Это не «Дарю счастье», это – «Услуги домработницы». А счастье – это, наверное… счастье – это…»

На экране замельтешила заставка «600 секунд».

«А почему, собственно, женщина? – подумал Вадим. – А если это мудрый старец, который откроет мне глаза на мир и убедит, что счастье – это смирение и воздержание? Или не старец, а такой вот уверенный молодой человек, как Шурик? Ему идет роль учителя жизни. Правда, «дарю счастье» – не его стиль, он сформулировал бы иначе. Жестче».

На экране Невзоров врывался в здание тюрьмы, потом брал интервью у священника, потом говорил о чем-то с трибуны на площади… Глядя на его волевое лицо, Вадим уже знал, что сделает. Предчувствие поступка заставило выпрямиться и даже расправить плечи. Еще раз мельком взглянув на газету, он решительно подошел к телефону, набрал первые три цифры – 555. Чуть помедлил, задержав дыхание…

– Вы не хотите говорить? – повторил вопрос женский голос. Пауза. Долгая, как ожидание автобуса.

– Вадим, я думаю, это ты. Я уверена в этом, ведь только ты умеешь так молчать. Ну что ж, молчи. Мне даже приятно: ведь я знаю, о чем ты молчишь. Ты прав: мы оба погорячились и, кажется, оба теперь раскаиваемся. Поодиночке оказалось ничуть не лучше, чем вдвоем. Я рада, что ты согласен. Может, заедешь как-нибудь? Без предупреждения – я все время одна. И все время молчу. Совсем как ты…

Левой рукой Вадим положил на рычаг трубку, а правой снял с вешалки плащ. Сквозняк от открытой двери перелистнул брошенную на столе газету. «Дарю счастье» – манила строчка на открывшейся странице. Здесь был типографский брак – темное пятно. Четко читались только три первые цифры – 123…

«Женское счастье», 1992