Мама, Наталья Кончаловская, начала пить с 14 лет, сливая остатки выпивки с рюмок гостей, выпивала, а потом шла в школу. Об этом рассказал ее старший сын Адрон Кончаловский в своих воспоминаниях о "Низких истинах" их семьи. Зачем такие подробности описывать , не понимаю, наверное, какая-то психологическая травма от мамы у автора:

"Во времена революции семья Кончаловских жила в мастерской Петра Петровича на Садовом кольце у Триумфальной площади, в том самом подъезде, где жил Булгаков. Мастерская, кстати, сохранилась и до сих пор принадлежит Кончаловским.

 

 

 

 

Родители часто поздно засиживались, стол оставался неубранным. Мама с дядей сливали все недопитое из рюмок — коньяк, водку, вина — в один большой стакан, делили пополам, выпивали., и шли в гимназию. Маме было четырнадцать лет, дяде — девять."

Выйдя замуж, Наталья Кончаловская уехала в США. А там сухой закон. Что делать, когда выпить хочется? Наталья Петровна стала делать вино из бананов! Ее рассказ об этом звучит так:

 

В Америке царствовал тогда «сухой закон». Помню, как однажды, придя в мастерскую, я застала необычайное зрелище: Сергей Тимофеевич (ее крестный отец скульптор Коненков), закатав брюки до колен, стоял в шайке посреди мастерской и топтал ногами черный виноград. С лукавой улыбкой и со сверкающими глазами он был похож на одного из своих деревянных фавнов. Брага из отжатого сока получалась кислой и пить ее было нельзя, поэтому я приноровилась готовить вино из бананов. Мелко изрубив их и заквасив эту массу сахаром и дрожжами, как обычный русский квас, я давала ему перебродить и закупоривала в бутылки. Вино получалось шипучее, золотистое, как шампанское, и очень хмельное. Хмель его отличался тем, что бросался не в голову, а в ноги, и потому «танцы после ужина с банановым вином отменялись»…

Из книги "Волшебство и трудолюбие".

Никита Михалков тоже первый раз выпил в 14 лет, отец дал ему затрещину за это, он ее запомнил на всю жизнь:

Помню, как однажды я пришел домой (наверное, мне было лет четырнадцать или тринадцать). И отец унюхал запах, не свойственный ребенку, – запах алкоголя. Я не был пьян и действительно почти не пил. Во дворе мне дали глоток пива. Я его попробовал и больше пить не стал. И когда отец спросил меня: «Что ты пил?» – я ответил: «Просто пиво».

Со словами: «А что, в пивных ш-школьники сидят?» – я получил затрещину, которая в моем сознании теперь прочно связана с великой русской литературой. Я летел мимо книжного шкафа, и там мелькали фамилии: Толстой, Достоевский, Чехов, Ахматова…

Потом, в течение жизни, я довольно часто вспоминал эту оплеуху. Не потому, что она меня навсегда связала с русской литературой, а потому, что, иногда оказываясь в таком же положении, как мой отец, – уже по отношению к своим детям, я понимал, что бывают ситуации, при которых вопрос надо решать сразу – резко и неожиданно, для того чтобы дать понять ребенку, насколько важно и значимо для меня и для него то, что он сделал.

Никита Сергеевич считает, что кнут при воспитании РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА необходим:

На мой взгляд, в подобных методах нет ничего дурного. Русский человек так устроен. У нас же нет свободы, у нас – воля, а это совсем разные вещи. Поэтому такие вещи, как чередование кнута и пряника, – неоценимо важны. Но еще важнее знать, вернее, интуитивно чувствовать, когда что применить.

Андрона Михалкова-Кончаловского папа порол два раза, первый раз за то, что он его марки на фантики поменял, второй раз из-за того, что в летней одежде вышел, а на улице холодно:

Второй раз это случилось третьего мая. Я понадеялся, что уже пришло лето, и пошел в школу в рубашке и коротких штанах. Всегда есть такая тайная надежда: кажется, если наденешь летнее, то и на улице будет тепло. Причина и следствие поменяются местами. Погода моих надежд не оправдала, холодина была страшная. Отец как раз в это время подъехал к дому, вышел из машины и на ходу тут же на улице меня выпорол. Почему он это сделал?

Думаю, в те годы я был малосимпатичной личностью. Любовался своим отражением в зеркале. Врал. Воровал. Пакостил. Может, я вообще малосимпатичная личность?

Вернемся от порки к водочке! В доме Михалковых - Кончаловских водки всегда было вдоволь - 10 литровая бутыль в городской квартире и такая же на даче. Водку они настаивали по особому рецепту, на смородине и называлась она у них "кончаловка":

С кончаловкой связана вся моя жизнь. И не только моя, но и моего отца Сергея Владимировича, и деда Петра Петровича, и брата Никиты, и моего сына Егора, и Никитиного сына Степана — всех Кончаловских и Михалковых. Кончаловка — это водка. Рецепт ее пришел в нашу семью от Кончаловских, потому и кончаловка. Делалась она по-особому. Бралась водка, самая обыкновенная, не самого хорошего сорта — «Московская». Заливалась в огромную десятилитровую бутыль. В горло бутыли мама засыпала крупинки марганцовки, ставила ее в темный чулан. Марганцовка медленно оседала вниз, дней через пять-десять на дне бутылки плавали темные хлопья осажденных сивушных масел.

Господи, сколько раз я пил эту водку вместе со всей этой химией и сивушной грязью! Но вообще-то, если водка успевала достоять положенное, очищалась она неплохо. Затем в дело шла смородина.

По весне собирали смородиновую почку и настаивали на ней водку. Настойка получалась зеленого цвета и пахла смородиновым листом. Запах смородинового листа, в особенности смородиновой почки, нестерпимо пронзителен. Замечательный запах! Такой водки получалось не очень много, поскольку и почек можно было набрать тоже не очень много — не обирать же все кусты!

Водка на смородиновой почке — это, так сказать, для аристократов. Нормальная же кончаловка делалась так. Бралась смородина, пять-девять килограмм, от ягод отстригались пупочки, ягода мылась, выкладывалась сушиться на газете. После четырех дней сушки смородину закладывали в бутыль с десятью литрами очищенной водки. Настоявшись, водка приобретала удивительный гранатовый цвет, на просвет бутыль казалась наполненной красным вином.

Кончаловке отдавали должное все мамины гости — и Алексей Толстой, и граф Игнатьев, и хирург Вишневский, о Борисе Ливанове уж и не говорю.

 

Даже Владимир Владимирович Путин попробовал "кончаловочку" рода Михалковых-Кончаловских:

 

Одна десятилитровая бутыль стояла под лестницей у мамы на даче, другая, такая же, — в городской квартире, в углу красного комода, обе были заперты на ключ, ключ спрятан. Места, где стояли бутылки, были известны крайне ограниченному кругу лиц: мне, Гене Шпаликову, Андрею Тарковскому, Славе Овчинникову, Гии Данедия и Никите. Естественно, мама не говорила никому, где ключ спрятан. Естественно, мы знали где.

Сколько раз, на цыпочках, в середине ночи, сдерживая дыхание, я добирался до бутыли, отливал из нее, стараясь не булькать, не разбудить маму. Увы, в те времена в два, в три ночи достать в Москве водку было практически невозможно, ну а если было недопито, поневоле приходилось нарушать Моисееву заповедь «не укради». С утра, конечно, надо было постараться восполнить понижение уровня в бутыли. Особенно интенсивно приходилось доливать, когда родители отсутствовали: тут уже счет отливаниям не велся, а потом, когда вспоминалось, что не грех бы и честь знать, приходилось поднимать уровень в сосуде на добрых три-четыре пальца. Тут уж надеяться, что недостачу не заметят, не приходилось.

Кто только не прикладывался к этой водке из известных и неизвестных! Под нее написаны и «Каток и скрипка», и «Иваново детство», и «Андрей Рублев» (Тарковский тогда очень часто жил у нас), и «Дворянское гнездо», и «Сибириада» с Валей Ежовым, и все остальное, что я писал.

Позже и внуки Натальи Петровны причащались кончаловочкой, семейные традиции, куда от них денешься?

Никита, естественно, прикладывался к кончаловке и сам, а потом таскал ее для Гии Данелия. У Никиты даже есть отдельный рассказ о том, как Данелия сказал: «Мне нужен стакан водки. Никита, ты сейчас пойдешь и достанешь». Никита для него был готов сделать все. Дом был заперт, ему пришлось влезать через какое-то окно. Налил стакан до краев, боялся расплескать. Гия изящно взял у него двумя пальцами стакан, сказал: «А ты иди!»

Потом пошли внуки — Егор, Степан, продолжили дело отцов. Кончаловка была тем родником вдохновения, чистым кастальским ключом, из которого мы и наши друзья черпали энергию творчества, вылившуюся в итоге в разные замечательные произведения.

Вот такие традиционные ценности у российских помещиков. Может , благодаря проспиртованности, они и доживают до 90 лет и более, кстати?

Про брата Сеченова академик Крылов в своих воспоминаниях писал, что он три ведра водки в месяц выпивал и умер к 80-ти годам:

Серия сообщений "низкие истины рода Михалковых-Кончаловских":

и эти люди учат жить других как правильно...

Часть 1 - Низкие истины рода Михалковых-Кончаловских
Часть 2 - Художник Суриков, которого сгубили его любовницы
...
Часть 42 - Оригинальное видение советских вождей скульптором Конёнковым
Часть 43 - Судьба двух поэтов - сына помещика Сергея Михалкова и сына железнодорожных рабочих Михаила Герасимова в СССР
Часть 44 - Выпивка у Михалковых-Кончаловских
Часть 45 - Зачем Андрон Кончаловский такие откровения написал