Михаил Бучек Прощение Детский дом, где судьбой Для сирот, как судьёй, Пресечения выбрана мера. Здесь в палате «м.и.», (мед. изолятор) Позабыта людьми, умирала детдомовка Вера. Осложнение грипп дал банальный, А быть может, аборт криминальный. Смерть уже у крыльца и она про отца, Ради дружбы последней услуги, Что пред смертью своей мать поведала ей, Изложила ближайшей подруге. И дала перстенёк обручальный, Что оставил тот хахаль случайный. Старый дом под бугром. Запустенье кругом: Сад зарос и забор завалился. В доме ветхость и грязь И над всем держит власть Дух распада, что здесь поселился. Не осталось жильцов прежних, кроме Старика в умирающем доме. Он давно овдовел. Нет здоровья для дел. Жизнь – как след на воде за кормою. Оглянёшься – и нет, время сгладило след. И застынет корабль твой зимою. А старик был не то, чтобы старым, Но от жизни несчастной усталым. Ведь распалась семья и его сыновья Навсегда переехали в город. Старший сор не простил и забвением мстил, Младший лишь помогал ему в голод. Про себя порой думали даже: Тебя чёрт должен взять – так когда же? Так бывает порой в семьях, где домострой, Как и в обществах тоталитарных: Новой смены приход отправляет в расход Прежних лидеров авторитарных. По долгам платят той же монетой, Что при жизни получена этой. Как-то ранней весной по дороге лесной Подошла к дому девушка в белом. Покорила отца красотою лица – Чувства в возрасте есть престарелом. В дом ворвалась весны атмосфера: «Здравствуй, папа, я дочь твоя – Вера!» «Помнишь маму мою? Ночь в лесу, как в раю? Двадцать лет с той поры пролетело. Губ девичьих дурман и мужских губ обман, Лобызающих юное тело? И стекляшку в оправе из меди, Путь открывшую плоти к победе?» Перстенёк разглядев, вспомнив, как овдовев, Он однажды соблазну поддался, Вспомнив рощу и ту, чью обвёл простоту, Одинокий старик разрыдался. Он не знал, что итогом той ночи Стали эти прекрасные очи. «Проходи, дочка, в дом. Всё твоё, что есть в нём. Правда, мало, чего здесь осталось. Всё прибрала к рукам, врать велев зеркалам, Жизни нынешней спутница – старость. С молодою хозяйкою в доме Веселее и мне жить на склоне». А неделю спустя младший сын был в гостях, Чтоб наполнить продуктов запасы. Встретясь с девушкой той, был сражён красотой И стал жертвой Амура проказы. Как любовь к нам жестока порою: Нету шансов у брата с сестрою. Он помчался назад, своим чувствам не рад, Но, надеясь, что время излечит. Ночь, дорога темна, пред глазами она: Её волосы, взгляд, губы, плечи… Дома выпил, но хмель страсть не студит: Стройность ног, бёдра, талия, груди… Брату всё рассказал. Тот: «А я так и знал. Наш папаша на это способен. Ну а коль девка врёт, всё равно пусть живёт – Нам приезд её очень удобен. Мы в тот дом не вернёмся вовеки – Пусть прикроет она ему веки». Вновь весна на дворе. Только брат о сестре Уже год как не думать не может. Хоть он встреч не искал – деньги почтою слал – Всё равно её образ тревожит. Дух, которому ценна свобода, Манит сладость запретного плода. Как-то в мае письмо новость им принесло. В нём о помощи Вера просила: «Нужно мне ко врачу. Убедиться хочу, Что во мне новой жизни есть сила. В декабре, когда землю застудит, И племянник, и брат у вас будет». Там, где есть красота – там всегда простота… Не подумалось девушке даже, Когда, счастьем полна, так писала она, Что они сотворят в гневном раже. Что поделать: все разные люди, Но других по себе каждый судит. Младший взял пистолет – Дальше жить смысла нет. Он скрывал от сестры свои чувства, А отец свою дочь – все приличия прочь – Обесчестил в порыве безумства. Нету сил больше жить в этом мире, Соучаствуя в дьявольском пире. «Не спеши», - сказал брат. «Прежде кто виноват Должен кровью ответить за это. Мы поедем к отцу и ему, подлецу, Не удастся дожить до рассвета. Средь грехов грех убийства по месту Далеко уступает инцесту!» «А сестру заберём. Ты построишь с ней дом. Воспитаешь ребёнка, как сына. Он тебе не чужой… А как станет большой, Объясним – он поймёт, как мужчина Не в ответе невинное чадо, Что в грехе оно было зачато». Ночь. Гроза. Гром сплошной. Дождь идёт проливной. Свету фар сквозь поток не пробиться. Младший брат за рулём. Рядом старший с ружьём. Вспышки молний фиксируют лица. Всё прошло: муки, гнев, одержимость. Есть лишь цель впереди и решимость. Ночь. Гроза. Сильный гром. Дождь стеной за окном. И от молний светло в тёплой спальне. Сладко девушка спит. Одеялом не скрыт Абрис мест, что всегда держат в тайне. Я б сейчас описал всё, что вижу, Но ударила молния в крышу. Грома треск дом сотряс и красавицу враз Пробудил от ночного кошмара. Снился девушке сон, что беда спешит в дом, Что грозит дорогим людям кара. И неведомой силой влекома Она в бурю помчалась из дома. В полверсте от ворот был крутой поворот. Фар лучи её взяли в объятья… До отцовских ворот Лишь один поворот. На капот взмыло белое платье… Братья тут же узнали сестрицу: «Разворачивай – срочно в больницу!» Тишь больничных палат. Оба брата сидят Рядом с девушкой. Девушка в коме. Молодая душа, никуда не спеша, Ждёт принятья решенья в истоме. То ли в тело вернуться обратно, То ли к небу взлететь безвозвратно. Вдруг вошёл к ним один пожилой господин: Сед и строен, костюм в светлой гамме. В чём-то видом своим он напомнил двоим Их отца при живой ещё маме. Не представившись, крепкий по стати, Он прошёл сразу к белой кровати. Как царевне в гробу свои губы ко лбу Приложил затяжным поцелуем. Пробежала слеза, приоткрылись глаза… «Всё в порядке – ещё потанцуем». «Чудеса могу делать и буду – Так люблю я любовь свою, Любу!» «Значит так, пацаны, нет ничьей здесь вины. Эта девушка вовсе не дочь мне. Да и вам не сестра. Просто жизнь так хитра, Что не следует правилам точным. Это Люба. Любви её сила Человека во мне воскресила!» Лужи скованы льдом. Снег. Морозец. Роддом. Пара дней лишь до Нового Года. Двое взрослых мужчин и седой господин Встречи ждут с продолжателем рода. Входит Люба, сияя, как свечка, И несёт на руках человечка. Младший Любу обнял, чтоб никто не отнял. Все формальности старший уладил. А отец свёрток взял, малыша развязал, По пушистой головке погладил. Вспомнил годы и всхлипнул негромко: «Берегите Любовь и ребёнка». И Отцом детям дан был посыл: «Сиё есть мой возлюбленный Сын!»