Марксистский термин «диктатура пролетариата», как и «диктатура буржуазии», коренным образом отличается от политического термина «диктатура», который в обычном словоупотреблении означает некую противоположность демократии.

Как политический термин «диктатура» вообще представляет собой противоположность «демократии» вообще, безотносительно к классовому характеру власти. В этом политическом смысле термин «диктатура» характеризует только политическую форму классового господства безотносительно к его классовому характеру и фиксирует всего лишь такие формальные признаки политической формы этого господства, как полная или частичная отмена выборов; наличие в обществе репресссий, направленных против оппозиции; деспотический и тиранический характер политической власти вообще, выражающийся в отсутствии свобод слова, печати и собрания.

В отличие от этого узкополитического понимания слова «диктатура»марксистское его понимание исходит не только из формы политической власти, но прежде всего из классового её содержания, из классового характера. В этом смысле независимо от политической формы марксизм знает только две диктатуры: диктатуру буржуазии и диктатуру пролетариата. В произведениях Маркса и Ленина можно встретить упоминания и о революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства, под которой имеется в виду сугубо временный, переходный тип власти, который является родственным диктатуре пролетариата, так как это тоже власть, опирающаяся на революционный почин, на инициативу революционного актива, авангарда, но такая власть может быть своего рода прологом диктатуры пролетариата, но никак не представляет собой самостоятельный тип власти. Связано это с тем, что капиталистический способ производства создаёт только два класса, каждый из которых связан с особой социально-экономической формацией — пролетариат и буржуазию. Все остальные классы (напр., мелкая буржуазия) и социальные слои (напр., бюрократия) могут лишь накладывать определённый отпечаток на пролетарскую или буржуазную диктатуру, но они принципиально не могут создавать свою собственную диктатуру как особый режим власти, создающий или охраняющий особый, некий «третий» способ производства.

С марксистской точки зрения диктатура пролетариата представляет собой тип государственного устройства на переходном этапе от социалистической революции до полной и окончательной победы социализма — до создания бесклассового социалистического общества. Она представляет собой систему государственных учреждений, юридических норм и идеологии, призванных обеспечить и защитить политическую власть рабочего класса и господство общественной собственности на средства производства. Точно так же и диктатура буржуазии представляет собой такую систему государственных учреждений, юридических норм и идеологии, которая обеспечивает политическую власть класса капиталистов в целом, господство частной собственности и рыночных отношений, а также классовую власть буржуазии. И подобно тому, как диктатура буржуазии может осуществляться в самых разных политических формах от парламентской демократии до фашизма, точно так же и диктатура пролетариата знает целый ряд политических форм отвласти советов до «народной демократии» (т.е. таких государственных учреждений, которые по форме напоминают учреждения буржуазных государств).

Диктатура буржуазии осуществляется либо прямым военно-политическим насилием буржуазии над трудящимися, эксплуатируемыми и угнетёнными, т.е. военно-репрессивным подавлением всех попыток протеста и освободительной борьбы, либо обманом масс, игрой на их политических предрассудках, использованием их политической неразвитости, манипулированием общественным мнением, информационной диктатурой и агрессивным проникновением буржуазной идеологии в среду рабочего класса и его организаций. Формы диктатуры буржуазии определяются, таким образом, остротой социально-экономических противоречий и классовой борьбы, а также степенью политической зрелости рабочего класса и его политического авангарда. Точно так же и формы диктатуры пролетариата, например ограничение и лишение политических прав мелкобуржуазных и буржуазных слоёв, во многом определяются соотношением классовых сил. Однако при всех формальных различиях диктатура буржуазии — это всегда прямое или косвенное насилие буржуазии над пролетариатом и трудящимися массами, а диктатура пролетариата — это прямое или косвенное насилие победившего рабочего класса и беднейших слоёв города и деревни как над буржуазией вообще (в форме её нейтрализации и присечения контрреволюционных выступлений), так и над мелкобуржуазными слоями трудящихся (в форме союза и присечения контрреволюционных колебаний), т.е. твёрдое пролетарское руководство крестьянством и мелкобуржуазными слоями города в деле строительства социализма.

Различия по классовой сути порождают и различия в формах диктатуры пролетариата. Какие бы формы ни принимала диктатура пролетариата, она всегда опирается на органы власти советского типа, в корне отличные от органов власти всех форм буржуазных государств, на принципиально иной государственный аппарат (пролетарское государство) и на массовое вовлечение в политику широких слоёв трудящихся. Другими словами, если даже самая развитая парламентская демократия есть тем не менее демократия буржуазная, формальная, т.е. одна из форм диктатуры буржуазии, то диктатура пролетариата может осуществляться только в форме социалистической демократии, означающей прежде всего реальную демократию для трудящихся и, возможно, ограничение формальной демократии для эксплуататорских и мелкобуржуазных слоёв.

В этой связи важно отметить, что пролетарский характер диктатуры не меняется от того, что коммунистическая партия рабочего класса может на какое-то время вступать во временные союзы и коалиции с революционно-демократическими силами, как это было в Советской России с октября 1917 по март-июль 1918 года, когда мелкобуржуазные партии эсеров и частично анархистов были представлены не только в Советах (на съездах Советов и во многих советах на местах), но и в Совнаркоме, в ЧК и других исполнительных органах молодого пролетарского государства. Точно так же и характер буржуазной диктатуры нисколько не меняется от того, что коммунистические или социалистические силы временно получают представительство в законодательных и исполнительных органах буржуазного государства. Смена лиц у власти не превратится в смену классовой диктатуры без слома (разрушения) буржуазного государства и соответствующего изменения основ конституционного строя, без национализации командных высот в экономике и без обеспечения идеологического господства научного социализма.

Другое отличие диктатуры пролетариата от диктатуры буржуазии заключается в том, что если последняя нужна капиталистам на протяжении всего исторического периода их классового господства, т.е. она является неизбежным результатом капиталистического способа производства, то первая нужна рабочему классу сугубо временно, только для построения бесклассового социалистического общества, а потому она принципиально ограничена историческими рамками перехода от капитализма к социализму. Таким образом, окончательная победа пролетариата (построение бесклассового социалистического общества) станет и моментом самоуничтожения этого пролетариата как класса.

Вопрос о том, представляет ли диктатура пролетариата государство только лишь переходного (от капитализма к социализму) периода или такая диктатура вполне совместима и с социализмом на первых его стадиях, — является дискуссионным. Однако не подлежит сомнению, что период диктатуры пролетариата начинается с самого момента социалистической революции и продолжается до полной и окончательной победы социализма, т.е. до того момента, когда социалистическое общество будет, во-первых, развиваться на своей собственной основе, а, во-вторых — оно будет полностью гарантировано от капиталистической реставрации как изнутри, так и извне. В этом смысле периоды диктатуры пролетариата и победившего социализма коренным образом различаются по характеру своих основных противоречий. Если для социализма характерны только и исключительно неантагонистические противоречия, то для диктатуры пролетариата характерны противоречия как неантагонистические, так и антагонистические, причём даже неантагонистические противоречия в период диктатуры пролетариата могут в определённых условиях принимать антагонистический характер. Это означает, что если после полной и окончательной победы социализма возврат назад, к капитализму, будет принципиально невозможен, то на этапе диктатуры пролетариата такой возврат принципиально возможен, а при условии отступления от научного социализма — даже закономерен.

В этой связи следует считать безусловной ошибкой решение XXI съезда КПСС (1959 г.) о полной и окончательной победе социализма в СССР. Будучи обусловлено крайне примитивным пониманием марксистско-ленинской теоории о полной и окончательной победе социализма, это решение положило начало фундаментальной дезориентации КПСС, Советского социалистического государства и всего мирового коммунистического движения. Отход от диктатуры пролетариата, подмена классово-пролетарского общенародным стали одним из условий последующей реставрации капитализма.

Для построения социализма как бесклассового общества, т.е. для полной и окончательной победы социализма диктатура пролетариата должна решить следующие социальные, экономические, политические и идеологические задачи.

Главной социальной задачей рабочего класса является уничтожение классов — построение принципиально нового бесклассового общества. Диктатура пролетариата нужна пролетариату прежде всего для того, чтобы, превратившись из пролетариата в социалистический рабочий класс, превратить всех граждан социалистического общества в работников единого экономического организма, не имеющих не только частной собственности, но и каких-либо местнических или ведомственных интересов, отличных от общенародных. В ходе решения этой задачи рабочий класс уничтожает не только классы мелких и крупных собственников, но и себя самого. Таким образом, в процессе диктатуры пролетариата полностью достигается классовая однородность социалистического общества, хотя продолжает сохраняться неоднородность профессиональная (связанная с разделением труда) и социальная (связанная с наличием различных социальных слоёв). При этом классовая однородность предполагает уничтожение не только антагонистических классов, но и стирание граней между классами дружественными, т.е. прежде всего стирание экономических различий в положении дружественных классов, когда рабочий-станочник, учёный, крестьянин-земледелец, водитель или машинист, наладчик оборудования и скотовод находятся в одном и том же отношении к общим средствам производства, т.е. являются работниками единой социалистической фабрики.

 Главной экономической задачей рабочего класса является как развитие доставшихся ему в наследство от капитализма производительных сил, так и создание новых социалистических производственных отношений. Для этого необходимо не только вытеснить из экономики все несоциалистические уклады, но и превратить полученную в результате национализации государственную собственность, т.е. государственный сектор экономики в действительно общественный, социалистический сектор.

Таким образом, в исторических пределах диктатуры пролетариата рабочий класс должен пройти путь от формального обобществления средств производства (в форме национализации, огосударствления или коллективной собственности) к реальному их обобществлению. Реальное обобществление означает не только и не столько развитие системы научного планирования экономики, сколько поголовное привлечение всех организованных рабочих к делу определения основных направлений и целей развития социалистической экономики. Если же пролетариат уступит контроль над своей собственностью на средства производства каким-либо социальным группам или слоям, то эти группы могут использовать этот контроль в своих групповых социально-эгоистических интересах, а сами эти группы и слои получат возможность не только присвоить себе долю общественного продукта, несоразмерную их вкладу, но и, что самое опасное, возможность тормозить и консервировать развитие социалистических отношений в переходном обществе, что неизбежно создаст опасность реставрации капитализма, и эта опасность будет тем сильнее, чем больше собственность рабочего класса как коллективного хозяина будет носить номинальный характер, при котором многие рабочие (в широком социальном смысле этого слова) перестают осознавать общественную собственность как свою, что закономерно делает их уязвимыми для влияния буржуазной идеологии.

Только научившись определять и проводить через свой государственный аппарат общественные потребности развития экономики и контролировать исполнительные органы, рабочий класс сможет перейти от производства товаров к производству продуктов, что создаст условия к постепенному отмиранию денег по мере атрофии таких их свойств, как капитал и сокровища. Путь к решению этой задачи лежит как через преодоление бюрократического характера государственной собствености, так и через преодоление ведомственной и местной ограниченности собственности кооперативной. Таким образом, становление коллективного хозяина, или реального коллективного собственника — это длительный процесс, который начинается с роли номинального её хозяина, выступающего как в качестве контролёра над бюрократией в государственном секторе, так и в роли хозяйчика в секторе кооперативном, и идёт через преодоление местнической и ведомственной ограниченности, по мере воспитания умения выражать настоящее общественное предвидение и направлять в соответствии с этим предвидением всю социалистическую экономику в целом — к роли хозяина реального.

Говоря образно, победивший пролетариат подобен человеку, получившему в собственность автомашину. У него есть права на эту машину, но он не может её ни водить, ни чинить, а потому, имея только права, вынужден доверяться то наёмному водителю, то чужому механику. Такой человек является чисто номинальным хозяином своей машины, так как в силу неумения её водить и ремонтировать он зачастую должен будет поступать не так, как нужно ему, хозяину, а так, как скажут ему водитель или механик в автосервисе. И только тогда, когда он сам научится разбираться в вождении и ремонте, т.е. научится отличать плохого водителя или механика от хорошего, научится в случае надобности менять плохого на хорошего и наказывать плохого, поощряя в то же время хорошего — вот только тогда он станет реальным хозяином своей машины. Только с решением этой задачи сознательное социалистическое начало может взять верх над стихийностью экономического развития, а сознательное плановое начало — над рыночными и товарно-денежными отношениями — над товарным производством как таковым.

Не менее важной задачей диктатуры пролетариата, без которой социализм просто не мыслим, является создание самой передовой науки и техники, открывающей реальную перспективу для победы над капитализмом по производительности общественного труда. Однако решение этой задачи должно достигаться только социалистическими средствами в тесной связи с развитием социалистических производственных отношений. Любые попытки развивать материальную базу на долговременной основе с помощью рыночных отношений или мелкособственнических интересов неизбежно порождают разрыв между социалистической целью и несоциалистическими (буржуазными) средствами её достижения, в результате эти средства начинают выступать как своего рода самоцель, что неизбежно приводит к деформации социалистического способа производства, к консервации формального обобществления и к созданию предпосылок для реставрации капитализма.

Политическая задача рабочего класса состоит в том, чтобы по мере укрепления социалистической идеологии превратить советы трудящихся (или иные органы власти советского типа) из органов власти классового авангарда, выступающего от имени трудящихся, в органы власти трудящихся, осуществляющие эту власть через самих трудящихся.Дело в том, что как революционно-демократическая, так и пролетарская диктатура первоначально поднимает к политической борьбе и даёт власть далеко не всем трудящимся и не всем рабочим, а изначально именно авангарду наиболее активных и сознательных представителей своего класса. Именно по этой причине диктатура пролетариата в основном первоначально опирается не на арифметическое большинство безликого электората, а на реальное политическое большинство рабочего класса, которое характеризуется не только количественно, но и качественно. Главная качественная характеристика реального политического большинства — это, во-первых, его организованность в классовые союзы и вокруг своих классовых органов власти под руководством коммунистической партии, а, во-вторых, готовность (способность) навязать свою классовую волю как буржуазии, так и колеблющимся мелкобуржуазным слоям.

В этой связи важно напомнить,
— что Октябрьская революция произошла в тот момент, когда на выборах в Учредительное собрание, проводившихся по принципу всеогбщего избирательного права, за большевиков, т.е. за РСДРП(б), проголосовало менее 25% избирателей. Однако тот факт, что эти избиратели представляли собой не аморфную дезорганизованную массу, а, напротив, были организованы в Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов,
— что качественно они представляли наиболее активную часть рабочего класса, половину армии и в целом население городов,
— что они были готовы не только голосовать, но и прямо навязывать свою классовую волю всем реакционным классам и защищать свою власть с оружием в руках,
— что благодаря идейно-теоретической и агитационно-пропагандистской работе большевиков по революционизации масс они были готовы к осуществлению революционного насилия всеми возможными методами вплоть до вооружённого восстания и гражданской войны, — вот всё это позволило партии большевиков не только взять власть, но и отстоять её в кровопролитной гражданской войне. И наоборот, на президентских выборах 1996 года кандидат от КПРФ Г. А. Зюганов получил 42% голосов, а по некоторым неподтверждённым данным — большинство голосов вообще. Однако это была настолько аморфная масса безликого электората, и эта масса так была развращена оппортунистической проповедью ненасильственного, мирного парламентского пути, что с таким «большинством» нельзя было рассчитывать не только на социалистическую революцию, но даже на массовые выступления с открытым протестом против результатов выборов, как это произошло сначала в Югославии (при свержении Милошевича), а потом в ходе «цветных революций» на Украине, в Грузии и в Киргизии, но уже со стороны контрреволюции. Таким образом, оппортунистический разврат проповедями парламентского ненасилия неизбежно приводит к тому, что хорошо организованное и готовое к насилию буржуазное меньшинство всегда сможет под угрозой гражданской войны отобрать победу даже у арифметического аморфного большинства; и наоборот, если реальное политическое большинство политической армии социалистической революции даже и не будет составлять арифметического большинства электората, оно всё равно может победить в классовой борьбе благодаря последовательному и принципиальному проведению коренных интересов того класса, который оно представляет, и учёта интересов своих союзников.

Однако диктатура пролетариата будет непрочной и будет обречена на поражение, если авангард рабочего класса не сможет привлечь к делу управления государством сначала всех рабочих, а потом и всех граждан поголовно. Вот это привлечение и вовлечение всех небуржуазных слоёв в управление своим государством является главной созидательной задачей диктатуры пролетариата, в ходе решения которой должно быть преодолено первоначально неизбежное деление переходного общества на управляющих и управляемых и должна быть создана власть трудового народа, осуществляемая посредством самого народа.

Вместе с тем наряду с этой созидательной задачей перед диктатурой пролетариата стоит и нелёгкая задача подавления сопротивления свергнутых собственнических классов и колебаний мелкой буржуазии.

Обязательным условием политических задач диктатуры пролетариата является решительный слом буржуазной государственной машины, её карательной, эксплуататорской части, и создание нового пролетарского государственного аппарата, или такого пролетарского государства, которое уже не будет государством в собственном смысле слова. Перед рабочим классом в отношении такого государства стоит диалектическая задача: с одной стороны, он должен при помощи этого государства подавить сопротивление эксплуататоров и колебания мелкой буржуазии, должен обеспечить безопасность и обороноспособность, должен осуществить первые шаги к социализму, а, с другой — рабочий класс должен уметь защитить себя от своего собственного государства, от превращения этого государства в самостоятельную силу, стоящую над господствующим классом.

Политической основой такого пролетарского, или рабочего государства являются советы, или органы власти советского типа, для которых характерно:
— предоставление массам трудящихся всех условий и возможностей для реального участия в управлении государством;
— самая тесная и непосредственная связь органов власти советского типа с массами;
— соединение законодательной и исполнительной власти, позволяющее не только принимать решения (законы), но и контролировать их выполнение;
— подотчётность депутатов своим избирателям, обязательное и легко осуществимое право отзыва;
— обязательная ротация, т.е. постоянная смена депутатов всех уровней;
— оплата труда всех депутатов и работников исполнительных органов власти не выше средней оплаты труда квалифицированного рабочего.

Как показала история, такие возможности советской власти могут быть реально обеспечены лишь в том случае, если вся система советов строится не по территориальному, а по производственному принципу, а главное — если в этой системе используются не прямые, а ступенчатые выборы. Отход от этих принципов Советской власти в середине тридцатых годов в пользу прямых выборов по территориальным округам был отступлением от Программы РКП(б) (1919 г.), которое носило вынужденный характер в условиях обострения международной обстановки. Это отступление положило начало постепенной парламентаризации Советов депутатов трудящихся, а потом и народных депутатов СССР.

Не менее важной политической задачей диктатуры пролетариата является распространение социалистической революции вширь и создание с этой целью коммунистического интернационала как единой всемирной партии такой революции. Эта необходимость связана прежде всего с тем, что в условиях враждебного империалистического окружения, когда молодое социалистическое государство вынуждено жить и развиваться по законам осаждённой крепости, решение ряда важнейших экономических и политических задач диктатуры пролетариата (не говоря уже о коммунистическом строительстве) сильно осложняется и затрудняется.

Отказ от решения этих политических задач, откладывание их на неопределённое время и консервация переходного состояния социалистического общества вопреки росту образованности и сознательности рабочего класса неизбежно ведут сначала к бюрократическому перерождению пролетарского государства и Советской власти, а затем и к перерождению буржуазному.

Главной идеологической задачей диктатуры пролетариата является обеспечение господства социалистической идеологии,и прежде всего перевоспитание широких масс народа в духе приоритета общих интересов над частными, общенародного над индивидуальным. Эта задача решается в острой борьбе с буржуазной идеологией и в преодолении мелкособственнических предрассудков и шкурных интересов, доставшихся в наследство от капитализма. Основной идеологической задачей диктатуры пролетариата является возвышение всего победоносного рабочего класса до положения хозяина своей страны, своей экономики и т.д.. При этом важно, чтобы работники единой социалистической фабрики не только считались бы такими хозяевами номинально, но и были и чувствовали себя такими хозяевами реально, готовые защищать свою власть и свою общественную собственность с оружием в руках.

Исторический опыт диктатуры пролетариата насчитывает почти 140 лет (от Парижской коммуны до современных социалистических стран). Это опыт не только побед, но и тяжёлых поражений, который можно подытожить следующим образом.

Никакая диктатура пролетариата и даже социалистическая революция не возможна без руководящей роли партии. Однако, как показывает опыт Парижской коммуны в прошлом и КНДР в настоящий момент, такая партия далеко не всегда руководствуется теорией научного социализма. И хотя стихийный социализм бланкистов, прудонистов и анархистов, стоявших во главе Парижской коммуны, а также «особый путь» (Чучхе) революционеров корейских, как и многих других, обогатили социализм важным историческим опытом, эти и другие примеры диктатуры пролетариата, основанные главным образом на утопическом, мелкобуржуазном социализме, показывают, что вне научного социализма любой опыт диктатуры пролетариата неизбежно приводит к значительным деформациям и чреват поражением в классовой борьбе. Маоизм, ходжаизм и титоизм, а также некоторые другие направления революционного социализма, вдохновлявшие народы многих стран на антиимпериалистические и антибуржуазные революции прошлого века, являются сегодня реакционными, а любые попытки сторонников этих направлений представить национальные особенности своих вариантов диктатуры пролетариата в качестве общих закономерностей являются сегодня одним из основных источников разброда и шатаний в мировом коммунистическом движении. В основе этого разброда преклонение перед стихийным движением и недооценка теории научного социализма, которая нередко превращается из своего рода компаса, указывающего всем странам основные направления построения социализма, превращается в оправдание стихийных, а зачастую и эмпирических решений партийно-государственного руководства. Такое преклонение перед стихийной реальной действительностью в угоду тем или иным политическим силам в конце концов приводит к тому, что в момент назревания кризиса социализма руководители коммунистических и рабочих партий вместо дальнейшего совершенствования социализма, вместо наступления социализма по всему фронту начинают лечить социализм капитализмом, отворачиваясь тем самым от будущего к прошлому. Однако опыт стран СЭВ убеждает в том, что рыночные реформы в целом провалились. Они не обеспечили не только высоких темпов экономического роста, но и повсеместно подрывали социалистические основы экономики, воссоздавая в лице тех социальных групп, представители которых были заняты в кооперативном, частном и индивидуально-трудовом секторах, ту силу, которая стала основной социальной опорой курса на приватизацию и переход к рыночным отношениям. Так была обеспечена временная победа ревизионизма над научным социализмом в руководящих кругах рабочих и коммунистических партий СССР и стран СЭВ, того самого ревизионизма, который, собственно, и потерпел поражение в ходе перестройки и волны буржуазных контрреволюций конца прошлого века.
Таким образом, поражение социализма в СССР и других странах СЭВ, буржуазное перерождение в КНР, во Вьетнаме, Монголии и других странах стали главной причиной буржуазных контрреволюций. В результате этих контрреволюций поражение потерпел не научный социализм, а тот псевдосоциалистический ревизионизм, который проник в руководство правивших в этих странах коммунистических и рабочих партий.

Основной урок прошедших полутора столетий заключается в том, что самая большая опасность для диктатуры пролетариата заключается в отходе от теории научного социализма.Следование этой теории предполагает не только защиту основных её положений и принципов от ревизионизма и догматизма, не только обеспечение идеологического господства этой теории, но и постоянное её творческое развитие, а также такое соотношение теории и практики, при котором теория, постоянно обобщая практический опыт, должна идти не позади, а впереди практики социалистического строительства. Она должна указывать и освещать путь вперёд. В этой связи неизмеримо возрастает значение будущего коммунистического интернационала, призванного укреплять диктатуру пролетариата в международном масштабе. При этом необходимо помнить о том, что любой отход от интернационализма, проявления ревизионизма и левацкого догматизма в теории и практике правящих партий способно привести не только к разрушению единства мира социализма, не только к расколу в мировом коммунистическом движении, но и к прямым военным конфликтам, которые имели место между такими социалистическими странами, как СССР и КНР, КНР и ДРВ и др. Только новый коммунистический интернационал сможет обеспечить и сохранить единство будущего мира социализма, обеспечить интернациональное измерение творческого развития научного социализма.

Столь же важный урок состоит в той отмеченной В. И. Лениным закономерности, что все народы неизбежно придут к социализму, но каждый своим путём. А потому любые попытки превращать в некий шаблон, или объявлять всеобщей закономерностью то, что является проявлением национально-особенного и конкретно-исторического в тех или иных странах, представляет для победоносного пролетариата большую опасность.

Так, например, шаблонное повторение многих аспектов советского опыта тридцатых годов в ВНР в период с 1947 по 1956 годы во многом облегчило контрреволюционные выступления венгерской контрреволюции 1956 года. Зачастую в странах, стоящих на разных уровнях развития, использовались одни и те же методы коллективизации и индустриализации, практиковались одни и те же подходы к организации общественной и политической жизни, в то время как В. И. Ленин ещё в 1920 году указывал, что при всём значении советского, большевистского опыта передовыми в социалистическом отношении будут прежде всего те страны, в которых существовал передовой капитализм.

В то же время при всех национальных особенностях важно учитывать общие закономерности перехода от капитализма к социализму. Попытки выявления таких закономерностей предпринимались не раз на совещаниях руководителей коммунистических и рабочих партий, однако в силу определённого догматизма все они оставляли за скобками проблему соединения социалистического труженика, производителя со средствами производства, — проблему реального обобществления этих средств производства.

В результате настоящий потенциал социалистического способа производства не был раскрыт в полной мере, а у трудящихся нередко возникало чувство отчуждения от средств производства и от политической жизни общества.

Второй урок, таким образом, состоит в том, что общие законы перехода от капитализма к социализму проявляются в каждой стране в особой конкретно-исторической форме с учётом социально-экономических и исторических особенностей каждой конкретной страны. И чем ниже уровень развития капитализма в стране пролетарской диктатуры, тем сложнее задачи этой диктатуры, вынужденной соединять свои социалистические задачи с демократическими, тем труднее и сложнее, тем продолжительнее сам переход к социализму.

Другой урок состоит в том, что победоносный рабочий класс, его партия не должны допускать откладывания важнейших социальных, экономических и политических задач диктатуры пролетариата, не должны даже под давлением враждебного окружения откладывать эти задачи на «далёкое розовое коммунистическое будущее», так как консервация переходного состояния социалистического общества неизбежно приводит к обострению в нём социально-классовой борьбы, к обострению до полного антагонизма его внутренних противоречий между различными социальными группами и слоями, стремящимися в своих социальных интересах ослабить власть рабочего класса, сделать эту власть формальной, номинальной и опосредованной, навязать ему свои темпы, формы и методы социалистических преобразований. История убедительно показала, что если переходное социалистическое общество теряет темпы социалистических преобразований, консервирует своё переходное состояние, то оно неизбежно откатывается назад, проигрывая в смертельной схватке с мировой капиталистической системой.

Так плановая система управления экономикой, сложившаяся в СССР в конце двадцатых — начале тридцатых годов, сыграла огромную роль в развитии народного хозяйства в тридцатые-пятидесятые годы, когда на стадии в основном фабричного производства достаточно было в основном формального обобществления производительных сил. Однако когда в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов в условиях усложнения управления экономикой и необходимости перехода к НТР этот экономический механизм стал давать сбои, советское партийно-государственное руководство вместо решительного перехода к реальному обобществлению и, в частности, к использованию новых адекватных методов планирования на основе достижений кибернетики пошло сначала в сторону рыночных реформ (1964 — 1968 гг.), а затем, после событий в ЧССР 1968 года, фактически заморозило ту рыночно-административную модель, которая представляла собой формальное обобществление производства, деформированное рыночными методами. В результате качественное отставание Советской экономики от главных капиталистических стран, в основном преодолённое в тридцатые-пятидесятые годы, было воспроизведено вновь на этапе НТР. Это отставание в НТР было связано не с отставанием советской науки, а с несовершенством экономического механизма управления экономикой, отторгавшего новые достижения научно-технического прогресса. Развитие производительных сил пришло, таким образом, в противоречие не с общественным характером производства вообще, а именно с тем конкретным, формальным, т.е. недостаточным их обобществлением в СССР и других странах СЭВ, что и привело к снижению темпов роста Советской экономики и к массовому разочарованию советских людей в социализме, успешно использованному сторонниками рыночных реформ и реставрации капитализма для превознесения частной собственности и рыночной экономики.

Сегодня с вершины нового тысячелетия становится ясно, что уничтожение антагонистических классов ещё не есть уничтожение классов вообще. Превращение единоличного крестьянства в крестьянство колхозно-кооперативное было большим шагом вперёд, но масштабы и темпы этого шага были куплены ценой сохранения определённой двойственности советского колхозного крестьянина, который жил между социалистическим производством в колхозе или совхозе и мелкотоварным производством в своём подсобном хозяйстве. Дальнейшее развитие советского общества шло не по пути приближения колхозно-кооперативного крестьянина к рабочему, а, напротив, по пути приближения рабочего к такому крестьянину, происходившего по мере наделения сотен тысяч рабочих приусадебными участками (знаменитыми шестью сотками). Было бы большой ошибкой недооценивать на этом основании социалистический потенциал советского крестьянства, как и кооперативного крестьянства в других странах СЭВ, но в то же время не подлежит сомнению, что консервация и даже некоторое развитие отжившего мелкотоварного производства было основой развития и распространения вширь индивидуалистических, собственнических ценностей и устремлений, что в качестве своей социальной производной породило значительные пробуржуазные тенденции среди советской интеллигенции, которые в немалой мере способствовали буржуазному перерождению советского общества.

XX век окончательно похоронил теорию конвергенции, сторонники которой проповедовали соединение лучших сторон капитализма и социализма. История показала, что мировой капитализм на стадии империализма способен заимствовать у мирового социализма такие подходы, как индикативное планирование, создание государственного сектора в экономике, социальное обеспечение, всеобщее образование и т.д. только в порядке антикризисных и временных мер, обусловленных соревнованием двух систем. Как только это соревнование прекратилось, мировой капитализм вновь устремился во всех своих проявлениях к своей качественной определённости, т.е. к сокращению социальных гарантий, к дерегуляции труда, к ликвидации государственной собственности (к её приватизации) и другим либеральным реформам. Либерализм, в наибольшей мере адекватный частнособственнической сущности капитализма, прочно проник сегодня в идеологию и политику не только традиционных консервативных буржуазных партий, но и партий социал-демократических, которые под предлогом обеспечения конкурентоспособности национальных экономик отказываются сегодня от идеалов так называемого государства всеобщего благоденствия (wellfare state) в пользу классического либерализма, но уже на уровне глобализации.

В трудные, смертельные для диктатуры пролетариата годы послевоенной разрухи партия большевиков также использовала некоторые капиталистические и государственно-капиталистические методы для восстановления народного хозяйства, но только исключительно в качестве сугубо временных и антикризисных мер. В. И. Ленин, разворачивая партию к новой экономической политике и преодолевая догматизм и военнокоммунистическую инерцию товарищей, в то же время хорошо понимал всю социальную опасность оживления товарного хозяйства и частнокапиталистического производства. Он хорошо понимал, что для преодоления этой неизбежной опасности необходимо многократное усиление диктатуры пролетариата в политике и идеологии.

Напротив, в середине шестидесятых годов партийное руководство обратилось к частичному использованию рыночных методов в условиях поступательного развития советской экономики вместо того, чтобы добиваться дальнейшего развития социализма в СССР на своей собственной основе, на путях дальнейшего движения к качественной определённости и стадиальной завершённости социализма.

С вершины нового века и нового тысячелетия можно сказать, что это лечение социализма капитализмом привело лишь к временному торжеству последнего и к смерти первого.

Третий урок, таким образом, заключается в том, чтодиктатура пролетариата должна стремиться прежде всего к укреплению социализма, к его развитию на своей собственной основе по тем социалистическим закономерностям, которые противоположны законам развития капитализма.

Использование капиталистических и госкапиталистических методов может быть оправдано и допустимо только в качестве сугубо временной антикризисной меры при условии ясного сознания всей её общественной опасности и принципиальной несовместимости с социализмом. Будущее социализма, его жизнеспособность и прочность, во многом будут связаны с тем, насколько нормы, ценности и законы социалистического общества будут противоположны законам капитализма, насколько быстро (в историческом смысле) отдельные элементы, основы социализма разовьются в последовательную, целостную систему, способную развиваться и совершенствоваться на своей собственной основе.

Реставрация капитализма в СССР и других странах СЭВ была облегчена ещё и тем, что под влиянием военного времени и напряжённой международной обстановки в политической организации социалистических обществ и в жизни правивших коммунистических и рабочих партий наряду с принципом демократического централизма укоренились явления централизма бюрократического. В результате механизмы контроля и взаимодействия низов и верхов, «управляющих» и «управляемых» не усиливались, как это должно было бы происходить по мере роста численности и образованности рабочего класса и других социалистических социальных слоёв, а ослабевали, что неизбежно приводило к росту и усугублению разрыва между «верхушкой» и «низами», к массовому отчуждению рядовых граждан и рядовых членов коммунистических и рабочих партий от политической системы диктатуры пролетариата.

Сегодня можно с уверенностью утверждать, что это частичное отчуждение не только ослабило силы социализма в социалистических странах, которые в кризисный момент не вышли на защиту «своего» государства и социалистического строя, — самое опасное может быть было именно в том, что в обстановке бюрократического централизма легче всего оказалось развернуть бюрократизированные аппараты партии и государства сначала к отходу от социализма, а потом и к реставрации капитализма под предлогом рыночных реформ.

Одним из программных положений большевизма является установка на привлечение сначала передовых организованных рабочих, а потом и всех граждан социалистического государства поголовно к великому делу управления государством. Решение этой глобальной задачи сильно осложнялось той обстановкой осаждённой крепости, в которой СССР находился на протяжении всей своей истории. Однако это не может оправдать отказ от этой программной задачи. История показала, что при условии отхода пролетарских и партийных масс от активной политической борьбы по основным вопросам развития социалистического общества будущее социализма не может быть спасено ни культурными революциями, ни «нарушениями социалистической законности». И потом, во второй половине прошлого века, рядовые члены партии и граждане социалистического государства не могли организованно и сознательно участвовать в жизненно важных спорах об освоении целины и об отношениях с КПК, в спорах о культе личности Сталина и о строительстве коммунизма, в спорах товарников и антитоварников, в которых решалась судьба экономической реформы, и многих других.

Все эти вопросы обсуждались и решались узким кругом лиц, что создавало у широких масс трудящихся ощущение растущего отчуждения от политической системы советского общества.

Следует признать ошибкой и такое положение дел, когда руководящая роль рабочего класса профанировалась и имитировалась в виде предоставления рабочим определённых льгот и квот в самых разных сферах от образования до поездок за рубеж. В результате у рабочего класса возникала социальная заинтересованность в самосохранении себя как класса в социалистическом обществе, в котором он должен был бы уничтожать не только другие классы, но и себя самого как класс. Формула руководящей роли рабочего класса в общенародном государстве стала по существу способом отказа от этой социальной обязанности рабочего класса. Сегодня мы должны прямо сказать о том, что предоставление рабочему классу социальных льгот и привелегий вместо настоящей власти и контроля над работниками сферы управления сыграло в поражении диктатуры пролетариатав СССР и других социалистических странах далеко не последнюю роль. В результате в решающий момент крупные отряды рабочего класса в конце прошлого века не только не встали на защиту «своей» диктатуры, но и дали себя использовать как социальный таран против социалистического государства и коммунистической партии, т.е. как инструмент буржуазной контрреволюции.
Четвёртый урок, таким образом, заключается в том, что важнейшим условием силы и жизнеспособности диктатуры пролетариата является развитие социалистической демократии по пути поголовного привлечения рабочих, а потом и всех работников вообще к реальному управлению своим государством, к контролю за своими депутатами и работниками управления.

Ещё один важный вывод связан с многочисленными попытками проведения социалистических преобразований без диктатуры пролетариата, т.е. в рамках буржуазного государства. Героический опыт Чили 1970 — 1973 годов и ряда других стран латинской Америки, а также опыт прихода к власти бывших коммунистических и рабочих, а ныне социалистических и социал-демократических оппортунистических партий в Польше (в середине девяностых годов при президенте Квасневском), в Венгрии (в середине девяностых годов в коалиции со свободными демократами), в Болгарии (в конце 90-х годов) и в современной Молдавии (президент Воронин). При всех фундаментальных различиях между этими странами и континентами для нас важно то, что как бывшие обуржуазившиеся компартии стран Центральной и Юго-Восточной Европы, так и антиимпериалистические и социалистические силы в странах Латинской Америки пытались провести социалистические преобразования в рамках буржуазного государства и буржуазной законности. Все эти попытки закончились либо военными переворотами, как в Чили в 1973 году, либо полным провалом социалистических сил и новой дискредитацией социализма в целом. Коренная причина этого заключается в том, что и в наши дни, как и во времена Карла Маркса и Владимира Ильича Ленина, буржуазное государство принципиально не может быть использовано для осуществления социалистических преобразований. Более того, получая на время видимость власти на условиях соблюдения буржуазной законности и нерушимости буржуазного государства, коммунисты (социалисты) вынуждены либо отказываться от своей социалистической программы и предельно минимизировать «шаги к социализму», что неизбежно приводит к массовому разочарованию сторонников социализма, либо полностью перерождаться, целиком принимая условия игры буржуазного общества (как это произошло в Молдавии, например).
Всё это ещё раз убеждает в том, что парламентские методы борьбы в наши дни всё больше могут быть использованы только как сугубо вспомогательные и подчинённые революционному завоеванию трудящимися всей полноты политической власти. Приход коммунистов к власти на выборах никогда не перерастёт в социалистическую революцию, если рядом с буржуазными органами власти (или вместо них) не будут созданы новые революционные органы диктатуры пролетариата, опирающиеся на социалистический авангард рабочего класса и его союзников. Эти органы призваны завершить решительный слом буржуазного государства, ликвидацию и роспуск всех его учреждений, чтобы на его обломках (и, конечно, с помощью некоторых из этих обломков) создать новое пролетарское государство.
Таким образом, пятый урок диктатуры пролетариата заключается в том, что эта диктатура начинается никак не с прихода коммунистов к власти на буржуазных парламентских выборах, — она начинается с создания новых, своих собственных органов власти, с развития их из органов двоевластия в органы пролетарской диктатуры, со слома и разрушения всей буржуазной государственной машины. Всё прочее есть вреднейшие парламентские иллюзии, принципиально несовместимые с научным социализмом.

Важный вопрос диктатуры пролетариата — это вопрос о советах.Создание советов и органов советского типа является важной программной задачей многих компартий. Однако иногда приходится сталкиваться с призывами к созданию советов как органов двоевластия уже сегодня, т.е. в условиях отсутствия непосредственной революционной ситуации.

В этой связи необходимо уточнить, что вне революционной ситуации советы и иные органы советского типа, как и органы и инициативные группы протестного движения можно и нужно создавать только как органы борьбы за интересы трудящихся. Стать органами революционного двоевластия такие советы смогут стать только в условиях революционной ситуации. Прежде, чем призывать людей к непосредственному захвату власти и к непосредственной конфронтации с органами буржуазного государства, необходима закалка авангарда современного пролетариата и его союзников в борьбе за свои права и интересы, в отстаивании, отвоёвывании у буржуазии определённых уступок. Основной нашей целью в этой борьбе должны быть не столько сами эти уступки, сколько мобилизация и консолидация в борьбе того организованного революционного авангарда, который сможет решать и политические задачи.

.Для этого нам необходим сегодня решительный поворот в нашей агитации и пропаганде. При всём значении обличения и разоблачения отечественной буржуазии и мирового империализма сегодня на передний план выходит задача восстановления, возрождения позабытой оппортунистами революционной души марксизма, и прежде всего учения о необходимости социалистической революции, об условиях её осуществления, о важности революционного насилия, о неизбежности слома буржуазного государства и установления пролетарской диктатуры. Именно такого, революционного марксизма-ленинизма наши классовые враги боятся больше всего и потому всячески такой вот марксизм запрещают под предлогом борьбы с экстремизмом. В этой связи перед нами стоит задача найти такие пути и способы пропаганды революционного марксизма, которые могут реально привести к революционизации как широких масс, так и членов наших партий. Российский империализм вместе с зюгановскими оппортунистами и мироновскими реформистами сделали всё возможное для того, чтобы превратить Маркса и Ленина в иконы, безвредные для буржуазии, чтобы оставить из их учения только то, что не опасно для российского капитализма и мирового империализма. Наша задача в этой связи — ещё и ещё раз неустанно напоминать о революционном Марксе и революционном Ленине, о котором буржуи и реформисты так хотят забыть, напоминать снова и снова, чтобы каждый день и час готовить самих себя к новой социалистической революции — к новой диктатуре пролетариата, выдавливая из себя вонючий гной реформизма и ревизионизма.

9 сентября 2008 г.
С. А. Новиков

ИСТОЧНИК:https://www.rotfront.su/%D0%BE-%D0%B4%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B5-%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%82%D0%B0/