Бессмертные мелодии

Сборник исторических песен нашей Родины. Использованы материалы с различных сайтов Интернета.

Содержание:

Волховская застольная

Там вдали за рекой …

Трансвааль, Трансвааль, страна моя …

Варяг

Не для меня придет весна

На сопках Маньчжурии

Марш Сибирских стрелков

Когда Джонни вернется домой

===

  Бессмертные мелодии.  Волховская застольная

---

           «Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто умирал на снегу …» - слова  из знаменитой песни «Волховская застольная», еще известная как «Ленинградская застольная», или в некоторых вариантах как «Наш тост». Интересно, что именно под этим названием она очень популярна в Народно-освободительной армии Китая.

Ссылки на исполнение песни в разных вариантах и стилях

В отечественном исполнении:

 

 

 

 

http://www.youtube.com/watch?v=_as6Y9L1lyo

 

 

http://www.youtube.com/watch?v=w3VB0XaE4Pg

 

 

 

http://www.youtube.com/watch?v=NunOMjGZ6Yw

 

В прекрасном исполнении китайских певиц:

 

 

http://www.youtube.com/watch?v=HaHiv4E8MaQ

 

 

http://www.youtube.com/watch?v=YwpZ9__5FT8

          Многие люди старшего и пожилого поколения помнят песню «Волховская застольная» (нередко именовавшуюся как «Ленинградская застольная»),  очень знаменитую в годы войны. В послесталинское время  ее отодвинули от эфира. Мне, родившемуся в 1957 году через 12 лет после Великой Отечественной войны, довелось ее услышать в очень популярной когда-то радиопередаче Виктора Татарского «Встреча с песней».

О «Застольной Волховского фронта» известно, что слова написал в начале 1943 г. Павел Шубин (1914—1951), корреспондент газеты Волховского фронта, на мелодию песни белорусского композитора И. Любана «Наш тост», сочиненную годом прежде, в 1942 г.

---

Канонический текст песни   «Волховская застольная»

Музыка:  И. Любан    Слова: П. Шубин

Редко, друзья, нам встречаться приходится,

Но, уж когда довелось, —

Вспомним, что было, и выпьем, как водится,

Как на Руси повелось.

 

Пусть вместе с нами земля Ленинградская

Вспомнит былые дела,

Вспомнит, как русская сила солдатская

Немцев за Тихвин гнала.

 

Выпьем за тех, кто неделями долгими

В мерзлых лежал блиндажах,

Бился на Ладоге, бился на Волхове,

Не отступал ни на шаг.

 

Выпьем за тех, кто командовал ротами,

Кто умирал на снегу,

Кто в Ленинград пробивался болотами,

Горло ломая врагу.

 

Будут в преданьях навеки прославлены,

Под пулеметной пургой,

Наши штыки на высотах Синявина,

Наши полки подо Мгой.

 

Встанем и чокнемся кружками стоя мы,

Братство друзей боевых,

Выпьем за мужество павших героями,

Выпьем за встречу живых!

---

Мужественный и вполне логический текст, с сильным оборотом «горло ломая врагу». Под Ленинградом образовалось в линии фронта узкое место, так называемое «горло», которое наши войска должны были ликвидировать, чтобы деблокировать Ленинград.  Враг это тоже очень хорошо для себя понимал. Именно «Бутылочным горлом», «Flaschenhals» в немецких оперативных документах назвалась та самая «Дорога жизни», что вела в блокадный Ленинград.

Песня стала гимном Волховского (с вариантом «немцев за Волхов гнала») и Ленинградского (с вариантом «немцев за Тихвин гнала») фронтов. Известно много вариантов ее текста, однако канонический шубинский текст, несомненно, самый удачный.

Несомненно, что текст песни «Волховская застольная» была  написана на основе текста песни «Наш тост» Матвея  Косенко,  написанная годом ранее. Песню «Наш тост» включили в свой репертуар многие фронтовые ансамбли. Исполнялась она и в послевоенное время в 1947 году  знаменитой Изабеллой Юрьевой (1899—2000).

--

Текст песни «Наш тост»

Если на празднике с нами встречаются

Несколько старых друзей,

Все, что нам дорого, припоминается,

Песня звучит веселей.

 

Ну-ка, товарищи, грянем застольную!

Выше стаканы с вином!

Выпьем за Родину нашу привольную,

Выпьем и снова нальем!

 

Ценят и любят нежную ласку,

Ласку отцов-матерей!

Чашу поднимем, полную чашу,

Выпьем за наших детей!

 

Выпьем за русскую удаль кипучую,

За богатырский народ!

Выпьем за армию нашу могучую,

Выпьем за доблестный флот!

 

Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,

Равной ей в мужестве нет.

Тост наш за Сталина! Тост наш за партию!

Тост наш за знамя побед!

----

Иногда среди авторов текста песни «Наш тост» указан Арсений Тарковский, сделавший литературную обработку текста, написанного бывшим шахтером  Матвеем Евгеньевичем Косенко (1904—1964), рядовым стрелкового батальона, где служил замполитом композитор Исаак Исаакович Любан (1906—1975). Композитор тогда лежал в госпитале и написал мелодию, для которой ему было предложено 17 вариантов текста, однако выбрал он именно работу рядового Косенко. Косенко и Тарковский указаны и на пластинке, где песня «Наш тост» исполнена в 1942 г. солисткой минской оперы Ларисой Александровской (1904—1980), Народной артисткой СССР, лауреатом Сталинской премии (1941). Текст был дополнен  еще одним куплетом, заключительным в тексте песни этой версии:

Пусть пожеланием тост наш кончается —

Кончить с врагом навсегда!

С песней победы вновь возрождается

Наша родная страна!

 

В Великом Новгороде 20 января, в день освобождения города от немецко-фашистских захватчиков, а также 9 мая песня исполняется и с таким куплетом:

Выпьем за тех, кто погиб под Синявино,

Всех, кто не сдался живьем,

Выпьем за Родину, выпьем за Сталина,

Выпьем и снова нальем!

--

В. Солоненко в «Литературной газете» в мае 2002 г. рассказал о достаточно широкой известности песни «Наш тост».  Цитата: «В мае 1942 г . … песня была впервые опубликована в сборнике И. Любана “Пять песен”, изданном Домом Красной Армии Западного фронта. Отдельными изданиями она далее выходила ежегодно в 1943, 1944, 1945 гг. Изданная листовкой 100-тысячным тиражом в 1948 г., песня уже имела изменения в тексте: первая строка “Если на фронте” была заменена на “Если на празднике”, число куплетов с семи сокращено до четырех».

А Шубинский текст песни  стал в полной мере народным. В различных интернет-комментариях  указывается: «В замечательной «Волховской застольной» нет ни слова про партию и Сталина. Зато есть слова, которые невозможно забыть: «Наши штыки на высотах Синявина, наши полки подо Мгой».  Сам автор «Волховской застольной», сочиненной на мотив уже широко распространенной на тот момент песни «Наш тост», Павел Николаевич Шубин, родился в с. Чернава Елецкого уезда Орловской губернии (теперь - Измалковского района Липецкой области) в семье рабочего. В 1929 г. уехал в Ленинград, где работал слесарем, а в 1934 г. поступил на филфак Ленинградского пединститута, который окончил в 1939 г.  В годы Великой Отечественной войны П. Шубин работал фронтовым корреспондентом на Волховском, Карельском фронтах, потом на Дальнем Востоке.

-

Английский текст песни

Volkhovskaya drinking-

Music: I.Lyuban Words : P. Shubin

Occasionally , my friends , we have to meet ,

But it happened when ,

Recall that it was, and drink , as usual,

As has become a tradition in Russia !

 

Let us together with family Leningrad

Sitting next to the table.

Recall how Russian soldiers force

German for Tikhvin drove !

 

Let's drink to those who long for weeks

In lay frozen dugouts

Fought on Lake Ladoga , fought on the Volkhov ,

Not retreat a single step .

 

Let's drink to those who commanded rotami ,

Who died in the snow,

Who struggled to Leningrad marshes

Breaking the enemy 's throat .

 

Will be eternally glorified in legends

Under machine-gun blizzard

Our bayonets at altitudes Sinyavina ,

Our shelves beneath Mgoy .

 

Stand and clink glasses circles , standing, we

Brotherhood - fighting friends ,

Drink to the courage of the fallen heroes

Drink to the meeting alive!

---

Собственный вариант текста от Александра Рифеева

            Этот вариант текста песни мне приходилось слышать еще в юности.  Его пели самодеятельные инвалиды-артисты в поездах между Нижним Тагилом и Свердловском. Восстановлен по памяти.

 «Волховская застольная»

Редко, друзья, нам встречаться приходится

Но уж когда довелось

Вспомним, что было, и выпьем, как водится

Как на Руси повелось

Вспомним, что было, и выпьем, как водится,

Как на Руси повелось

 

Пусть вместе с нами земля ленинградская

Вспомнит былые дела,

Вспомним, как русская сила солдатская

Немца за Тихвин гнала

Вспомним, как русская сила солдатская

Немца за Тихвин гнала

 

Вспомним  о тех, то командовал ротами

Кто замерзал на снегу

Кто в Ленинград пробивался болотами

Горло сжимая врагу

Кто в Ленинград пробивался болотами

Горло сжимая врагу

 

Вспомним о тех, кто зимою холодною

В мёрзлых лежал блиндажах

Дрался на Ладоге, бился на Волхове

Не отступал ни на шаг

Дрался на Ладоге, бился на Волхове

Не отступал ни на шаг

 

Вспомним о тех, кто погиб у Синявино

Под пулеметным огнем

Вечная слава тем, если за Родину

Бился и пал как герой …

Вечная слава тем, если за Родину

Бился и пал  как герой …

-

Будут в преданьях навеки прославлено

Братство друзей боевых

Наши штыки на высотах Синявино,

Наши полки подо Мгой

Наши штыки на высотах Синявино,

Наши полки подо Мгой

-

Выпьем за Родину, выпьем за Сталина,

За богатырский народ,

 

Выпьем за мужество павших героями,

Выпьем за встречу живых!

Выпьем за мужество павших героями,

Выпьем за встречу живых!

=====

Бессмертные мелодии. «Там, вдали за рекой,  …»

--

Не было в нашем советском прошлом человека, кто не знал бы слов этой популярной песни: "Там, вдали за рекой, засверкали огни, в небе ясном заря догорала...". Автором песни считается эстонец Николай Мартынович Кооль, поэт и переводчик, написавший ее в 1924 году и опубликовавший стихотворение под таким же названием в газете г. Курска. Но слова и музыка этой знаменитой песни родились гораздо раньше и совсем по-иному историческому событию, о чем многие просто не знают. Согласно многочисленным публикациям и исследованиям,  мелодию автор, по его собственному признанию, позаимствовал у старой народной сибирской песни «Когда над Сибирью займется заря»:

Лишь только в Сибири

займется заря,

По деревне народ просыпается.

На этапном дворе

слышен звон кандалов -

Это ссыльные в путь собираются...

-

Весьма распространенный прием - брать старые популярные песни и на их мелодию накладывать свой текст … Но что это была за река и что это были за огни, о которых поется в той комсомольской песне? Ни в одном из исследований о творчестве Кооля о них нет ни слова.

"Там, вдали за рекой..."

Там, вдали за рекой, засверкали огни

В небе ясном заря догорала

Сотня юных бойцов из буденовских войск

На разведку врага поскакала

 

Они ехали долго в ночной тишине

По широкой украинской степи.

Вдруг вдали у реки

засверкали штыки:

Это белогвардейские цепи.

 

И без страха отряд

поскакал на врага,

Завязалась кровавая битва.

И боец молодой вдруг поник головой:

Комсомольское сердце пробито.

--

Про огни и реку уже сказано, и что это за огни - костры, окна домов и т.д. - непонятно. Но слово "сотня"? Вообще-то в Красной Армии в кавалерийских войсках были только эскадроны, а казачьи сотни - были только в Российской императорской армии и в армиях Белого движения. Или это просто - сто бойцов?  И почему ночью в своем же тылу противник передвигается изготовленными к бою цепями, а не походными колоннами? И в чем задача разведчиков? Скрытно выявить противника, направление их перемещения, и по-тихому уйти с добытыми сведениями к своим. Но вместо этого: «И без страха отряд поскакал на врага, …»  Откуда такие странности?

Все дело в том, что автором этой знаменитой комсомольской песни в качестве образца был использован текст совсем другой, но уже казачьей песни – «За рекой Ляохэ загорались огни»

-

1904 год. Декабрь. Маньчжурия. В самом разгаре русско-японская война. Только что пришла весть - пал Порт-Артур. Именно в те дни командир Забайкальской казачьей бригады генерал-майор Мищенко получил приказ совершить кавалерийский рейд в тыл врага, захватить приморскую ж.д. станцию Инкоу и вывести из строя железную дорогу на участке Ляохэ - Порт-Артур чтобы прервать переброску высвободившихся японский войск из-под  Порт-Артура в Маньчжурию. Генералу было предоставлено право сформировать из добровольцев особый сборный кавалерийский отряд.  Добровольцев вызвалось больше, чем требовалось, и 26 декабря (по старому стилю) 75 сотен и эскадронов при 22 орудиях, всего около 8 тыс. человек, прорвав левый фланг японских позиций, ушли за реку Ляохэ.

В канун Нового, 1905 года отряд Мищенко вышли к сильно укрепленным позициям Инкоу, стоящему у впадения реки Ляохэ в морской залив. Кавалеристам противостояли японские войска, уже поджидавшие их в окопах. Внезапного удара по Инкоу не получилось. В атаке на Инкоу было задействовано только треть сил. Японцы, засевшие за укреплениями, расстреливали атакующих с кратчайшего расстояния. Казаки, находящиеся в первых рядах были бессильны против артиллерийской картечи и винтовочно-пулеметного огня. Трижды русские яростно шли на приступ, и трижды атака была японцами отбита. Жгучий мороз добивал раненых, которых не успели подобрать сразу... Потери отряда составили 360 человек. Инкоу не был взят. И на память от того набега в забайкальских, сибирских, уральских и донских станицах остались Георгиевские кресты, похоронки и рассказы участников, а так же и песни. Текст одной из них и попал Н. Коолю, решившему создать новую песню уже для новой армии.

Текст казачьей песни

ЗА РЕКОЙ ЛЯОХЭ ЗАГОРАЛИСЬ ОГНИ

За рекой Ляохэ загорались огни,

Грозно пушки в ночи грохотали,

Сотни храбрых орлов

Из казачьих полков

На Инкоу в набег поскакали.

 

Пробиралися там день и ночь казаки,

Одолели и горы, и степи.

Вдруг вдали, у реки,

Засверкали штыки,

Это были японские цепи.

 

И без страха отряд поскакал на врага,

На кровавую страшную битву,

И урядник из рук

Пику выронил вдруг -

Удалецкое сердце пробито.

 

Он упал под копыта в атаке лихой,

Кровью снег заливая горячей,

Ты, конек вороной,

Передай, дорогой,

Пусть не ждет понапрасну казачка.

 

За рекой Ляохэ угасали огни.

Там Инкоу в ночи догорало,

Из набега назад

Возвратился отряд.

Только в нем казаков было мало...

--

Историческая справка

Рейд на Инкоу

Русско-японская война 1904-05 гг. В конце декабря 1904 года нами сдан Порт-Артур. Оттуда  японцами к фронту стягивались войска, делались запасы вооружения и продовольствия. Чтобы воспрепятствовать этому нашим командованием была разработана операция по захвату станции Инкоу и  прекращения  снабжения японской армии. Для этой цели был создан сборный конный отряд под командованием генерал-адъютанта Мищенко.

Рейд за реку Ляохе на станцию Инкоу был описан в книге генерала Петра Николаевича Краснова «Картины былого Тихого Дона» (1909 г.):

"Так, в постоянных стычках и набегах маленькими партиями проводили казаки зиму 1904 года. 24 декабря генерал-адъютант Мищенко получил приказание произвести набег в тыл японцам по направлению к городу Инкоо, откуда японцы получали продовольствие. В набег были назначены 21 сотня уральцев и забайкальцев, 11 сотен кавказских горцев, 19-й, 24-й и 26-й донские казачьи полки, Черниговские, Нежинские и Приморские драгуны, 4 сотни пограничной стражи, полусотня разведчиков, 4 конные охотничьи команды, 12 орудий забайкальских казачьих батарей, 6 конных орудий 20-й батареи и 4 пеших орудия.

27 декабря, четырьмя колоннами - генерала Самсонова с драгунами, войскового старшины Свешникова с 1500 вьюков под охраной забайкальцев, генерал-майора Абрамова с уральцами, забайкальцами и конными охотниками стрелковых полков и генерал-майора Телешова с донцами, кавказцами и забайкальскими орудиями, - конный отряд перешел линию наших постов и пошел вдоль реки Ляохе, направляясь к Инкоо.

28 декабря донцы, широко раскинув лаву, выгнали японцев из деревни Калихе и продолжали двигаться далее на юг. В этот же день донские сотни сделали набег на железную дорогу и разрушили на ней телеграф и шпалы на протяжении 250 саженей. В то же время, в разных местах казаки начали захватывать китайские арбы с продовольствием для японцев. Продовольствие это сжигали. Так работая в тылу у японцев, конный отряд прошел в три дня около 110 верст и 30 декабря подошел к станции Инкоо.

Для взятия станции были назначены спешенные казаки от разных полков, в том числе пошло и две сотни донцов. Штурм был назначен ночью. Наша артиллерия зажгла склады фуража, бывшие подле Инкоо, и они пылали громадным костром, освещая местность на большом протяжении. Полковник Харанов, командовавший отрядом спешенных казаков, повел их вдоль реки Ляохе. Казаки скользили на льду, часто падали, сбивались в кучи. Плохо обученные действиям в спешенном порядке, незнакомые с силою теперешнего огня, они скоро начали падать ранеными и убитыми. Как бабочки на огонь, они шли на пылающие склады по освещенному месту, направляясь к окопам, занятым японской пехотою. Оставалось около 900 шагов до станции. С дружным криком "Ура!" побежали казаки на штурм. Пачечный огонь японцев слился в один общий треск и гул. Много казаков тут пало. Живые прилегли к земле, а одиночные смельчаки прокрались к самому полотну дороги и ко рвам возле построек и били по японцам на выбор. Отдохнувши немного, казаки снова бросились к станции, но опять страшный огонь японцев заставил их остановиться. Стало ясно, что без громадных потерь овладеть станцией невозможно. Станция была окружена волчьими ямами и проволочными заграждениями...

Пришлось отступать. Там, сзади, в темноте ночи, у деревни Лиусигоу трубач играл сбор и туда брели казаки, огорченные и озлобленные постигшей их неудачей. Но противник, должно быть, тоже понес немало и немало был напуган. Он не преследовал. Казаки подбирали раненых и убитых и выносили их с поля битвы. Всего за этот кровавый ночной штурм мы потеряли убитыми 4 офицеров и 57 казаков и драгун, ранеными 20 офицеров и 171 казака и драгуна, без вести пропало - вероятно, убитыми - 26 казаков.

Штурм, хотя и неудачный, большой станции, разрушение железной дороги во многих местах, взорванные и сожженные обозы и склады с продовольствием, появление повсюду в тылу у японцев смело рыскающих казаков напугало японцев. Отовсюду мчались подкрепления. Пять японских батальонов чуть не бегом бежали от станции Ташичао, чтобы отрезать нам путь отступления. Сзади, у Ньючуана уже располагался большой отряд из пехоты, конницы и артиллерии. Японцы готовили нам ловушку. Лед на реке Ляохе был ненадежен. Нужно было спешить к своим. Но генерал Мищенко не желал бросать раненых, тем более, что японцы так ненавидели казаков, что прирезывали их, - и вот, 31 декабря, только в 9 часов утра удалось выступить и тронуться на север. Шли тремя колоннами. Ближайшей частью к японцам были донцы генерала Телешова, в середине шла колонна генерала Абрамова и в западной колонне шли драгуны генерала Самсонова. Раненых везли при средней колонне. Японцы все время следили за колонной генерала Телешова, но донцы легко их отгоняли.

В ночь на 1-е января отряд генерала Мищенко с большим трудом переправился через реку Ляохе и расположился на ночлег. Вечером, когда уже стемнело, колонна генерала Телешова подошла к деревне Синюпученза, лежащей на правом берегу реки Ляохе, недалеко от слияния ее с рекой Тайцзыхе, и стала располагаться на ночлег. Казачьи разъезды, находившиеся к северу от этой деревни, донесли, что в деревне Сайтайзы, в пяти верстах от места ночлега Донской дивизии, находится батальон японской пехоты; в то же время получено было известие и о том, что из Ньючуана, то есть с юга, наступает японская пехота с артиллерией. Таким образом. Донская дивизия становилась на ночлег между двух сильных японских отрядов, имея сзади себя трудно проходимую широкую реку, покрытую весьма ненадежным льдом. Офицер, посланный для связи со средней колонной генерала Абрамова, не нашел ее на том месте, где она должна была быть по приказу, и донцы остались одни в холодную темную ночь, без связи со своими. На землю спустился густой туман. Ничего не было видно в пяти шагах и тускло мерцали в этом мраке бивачные огни, разведенные во дворах китайских фанз. Донцы прикрывали повозки с ранеными, и нужно было дать время им отойти, вот почему генерал Телешов, несмотря на то, что к утру японцы могли усилиться и окружить его, отдал приказ расседлать лошадей и ночевать спокойно, выставивши лишь усиленные меры охранения.

Тревожная это была ночь! Туман был так густ, что китайские проводники отказывались вести разъезды; офицер, посланный в штаб отряда, проездил всю ночь и вернулся назад к утру, так и не найдя его. Ни звезд на небе, ни местных предметов на земле, ничего, по чему можно было бы разобраться, не было видно. Китайцы-лазутчики то и дело приходили из соседних деревень и таинственно сообщали о том, что японцы усиливаются и готовятся к переправе через реку Ляохе.

Наступало утро. Побелел туман и заходил волнами над темными бороздами гаоляновых полей. И сейчас же от сторожевых застав пришли донесения о том, что японцы начали наступление с двух сторон. Генерал Телешов приказал полковнику Багасву с 24-м донским казачьим полком и полковнику Попову с 26-м донским полком, выйдя из деревни Синюпучензы - Багаев на север, а Попов на юг, - встретить японцев и задержать их наступление, главные же силы под командой генерала Стоянова должны были продолжать свое движение, направляясь на северо-запад. Сотни 26-го полка с артиллерией быстро обстреляли японские цепи, только что переправившиеся через реку Ляохе, и заставили японцев бежать обратно за реку. После этого полковник Попов благополучно присоединился к главным силам.

24-й донской полк двинулся в линии колонн на север, на деревню Утайцзы, куда наступали и японцы. В густом тумане казаки и японцы подходили к одной и той же деревне. Уже стали видны деревья ее садов, темными полосами показались глиняные стенки и крыши фанз. Но вот порывы утреннего ветерка рассеяли немного туман и подъесаул Коньков, шедший в передовом взводе, увидал в нескольких сотнях шагов от себя японский головной отряд. Ни минуты не медля, помчались казаки, склонивши пики к бою, на японцев. Японцы сопротивлялись отчаянно. Ни один не сдался, все были перебиты, но и подъесаул Коньков получил рану штыком в бок. Второй взвод 2-й забайкальской батареи, бывший в составе отряда полковника Багаева, снялся с передков и открыл частый огонь по японцам, входившим в деревню Утайцзы, а сотни 24-го полка спешились и начали быстрое наступление.

Между тем, ветер разогнал туман и вся деревня, 10-15 китайских фанз, окруженных глиняной стенкой, стала видна. Несмотря на то, что наша шрапнель рвалась очень удачно над самой деревней, японцы все подходили и подходили, и, вбегая в деревню, живо занимали ров, выкопанный вокруг деревни для защиты ее от весенних разливов, и открывали оттуда сильный ружейный огонь по забайкальским артиллеристам. Во взводе артиллерии стали все чаще и чаще залетать пули, оба офицера, бывшие в нем, сотник Величковский и хорунжий Кобылкин, и несколько казаков были ранены, и все лошади его были перебиты. Тогда генерал Телешов послал из главных сил взвод забайкальской батареи и 4-ю сотню 24-го донского казачьего полка под командой подъесаула Туроверова. Забайкальские пушки удачными выстрелами рассеяли японцев и выгнали их из деревни Утайцзы. Тогда 24-му донскому казачьему полку было приказано отходить к главным силам. Уходя, забайкальцы сняли амуницию с 27 убитых лошадей и в полном порядке отошли к главным силам.

Печально встретили донцы Новый, 1905 год; в 24-м донском полку было ранено в этом славном арьергардном деле 32 казака, да 2 казака 19-го донского казачьего полка пропали без вести, заблудившись ночью в тумане...  Наконец, 2 января, в 4 часа дня, отряд генерала Мищенко прошел линию охранения, занятую генералом Косаговским, и был уже в полной безопасности. Так кончился набег на Инкоо. Казаки внесли тревогу и суету в тылу у японцев. Действуя в самых тяжелых условиях, они работали отлично, весело, смело и бодро. Не их вина, что набег этот не дал того, что от него ожидали, что не захвачен был сам город Инкоо, что не дошли они до Ляояна. Лишенные подвижности вследствие тяжелых вьюков, которые были с казаками по приказанию главнокомандующего, казаки не могли сделать набег так быстро, как делали их отцы и деды. Японцы стремились отрезать их, но, благодаря смелости донских казаков в бою при деревне Синюпучензы, их наступление было отбито и наша конница благополучно вернулась  к армии".

===========

               Бессмертные мелодии. «Трансвааль, Трансвааль, страна моя»

--

Это была когда-то знаменитая и популярная народная песня про 2-ю англо-бурскую войну (1899-1902) на основе стихотворения Г. Галиной "Бур и его сыновья" (1899). Стихотворение было положено на музыку М.А. Губченко. Первые две строфы между прочим - народные, в авторской версии их не было. Песня была очень популярна в России в первую половину XX в., и особенно в годы Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке, где ее пели красные партизаны. Александр Фадеев использовал ее как лейтмотив неоконченного романа "Последний из удэге" (1929-1940) о партизанском движении в Приморье.

Мелодия песни явно навеяны песней "Среди долины ровныя..." Так мелодия второй половины куплетов полностью совпадает, а параллели в тексте - как раз в тех куплетах, которые являются народной вставкой. Песня прозвучала в фильме Андрея Смирнова "Жила-была одна баба" (2011) о судьбе тамбовской крестьянки в 1909-1921 годы, песню исполнил Юрий Шевчук, сыгравший роль командира одного из отрядов Антоновского восстания.

-

"Трансвааль, Трансвааль, страна моя"

Максимально полный текст, восстановленный по разным источникам

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,

Ты вся горишь в огне!

Под деревом развесистым

Задумчив бур сидел.

 

- О чем, горюешь, старина?

Тоскуешь ты о чем?

- Горюю я по родине,

И жаль мне край родной.

 

Сынов всех семь есть у меня,

Двоих уж нет в живых,

А за свободу борются

пять юных остальных.

 

Троих невесты будут ждать –

Господь, помилуй их!

Идет с улыбкой умирать

Пятерка молодых.

 

 

Мой старший сын – погиб давно

Убит был на войне:

Он без молитвы, без креста

Зарыт в чужой земле.

 

А младший сын – пятнадцать лет -

Просился на войну,

Но я сказал, что нет, нет, нет -

Малютку не возьму.

 

Но он, нахмурясь, отвечал:

"Отец, пойду и так!

Пускай я слаб, пускай я мал -

Верна рука моя...

 

Отец, отец, возьми меня

С собою на войну -

Я жертвую за родину

Младую жизнь свою.

 

Отец, не будешь ты краснеть

За мальчика в бою -

С тобой сумею умереть

За родину свою!.."

 

Услышав те его слова,

Обнял, поцеловал

И в тот же день с молитвою

Пошли на вражий стан.

 

Однажды при сражении

Разбит был наш обоз,

Малютка на позицию

Патроны нам принес.

 

Среди огня и пороха

Дошел до наших рот,

Но в спину выстрелил ему

Предатель-готтентот

 

И вот настал тяжелый час

Для родины моей,

Молитесь, женщины, за нас

За наших сыновей.

 

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,

Бур старый говорит:

За кривду Бог накажет нас,

За правду наградит.

 

Встает заря угрюмая

с дымами в вышине,

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,

ты вся горишь в огне...

-

Прошло более 100 лет. И песня неожиданно не только оказалась не забытой, но и обрела "второе дыхание"