Осенняя мелодия звучит не только в листопаде сентября, но и в поэтических именах, родившихся в сентябре. О некоторых из них писала, но хочется вспомнить их еще раз, хотя бы несколькими поэтическими строчками.

Открывает осеннюю мелодию поэтов знаменитый и любимый многими Иннокентий Анненский, чей юбилей — 65 лет — отмечается 1 сентября. В поэтическом мире Иннокентия Федоровича гораздо чаще присутствуют смерть и тоска, чем радость и счастье, оказывающиеся все лишь мимолетными миражами…Именно поэтому Осип Мандельштам называл стихи Анненского полынно-горькими.

То было на Валлен-Коски.
Шел дождик из дымных туч,
И желтые мокрые доски
Сбегали с печальных круч.

Мы с ночи холодной зевали,
И слезы просились из глаз;
В утеху нам куклу бросали
В то утро в четвертый раз.

Разбухшая кукла ныряла
Послушно в седой водопад,
И долго кружилась сначала,
Все будто рвалася назад.

Но даром лизала пена
Суставы прижатых рук,-
Спасенье ее неизменно
Для новых и новых мук.

Гляди, уж поток бурливый
Желтеет, покорен и вял;
Чухонец-то был справедливый,
За дело полтину взял.

И вот уж кукла на камне,
И дальше идет река...
Комедия эта была мне
В то серое утро тяжка.

Бывает такое небо,
Такая игра лучей,
Что сердцу обида куклы
Обиды своей жалчей.

Как листья тогда мы чутки:

Нам камень седой, ожив,
Стал другом, а голос друга,
Как детская скрипка, фальшив.

И в сердце сознанье глубоко,
Что с ним родился только страх,
Что в мире оно одиноко,
Как старая кукла в волнах...

(Трилистник осенний. То было на Валлен-Коски)

6 сентября родился Геннадий Федорович Шпаликов, один из самых романтических поэтов, принадлежавший к предвоенному поколению, рано узнавшему, что такое война и смерть. Года рождения 1937, памятного репрессиями, Геннадий Шпаликов не пожелал вписываться в стремительно надвигавшееся время застоя.

Он растаял как воздушное облачко, как тонкий осенний ледок, который еще не навсегда. Он не захотел меняться, не захотел становиться циничным, думающим одно, говорящим другое, делающим третье. Другие писатели и поэты взрослели, матарели, а он так и оставался ребенком без защитного панциря с наивно-романтическим взглядом на мир.

То было время перестройки наоборот: менялись Окуджава, Ахмадулина, Аксенов, Евтушенко, а Шпаликов так и остался сумасшедшим поэтом, не захотевшим расставаться с детством, романтикой и мечтой, больше всего любивший «Вставай, страна огромная…».

Жила с сумасшедшим поэтом,
Отпитым давно и отпетым.
И то никого не касалось,
Что девочке горем казалось.

О нежная та безнадёжность,
Когда всё так просто и сложно,
Когда за самой простотою -
Несчастья верста за верстою.

Несчастья? Какие несчастья? -
То было обычное счастье,
Но счастье и тем непривычно,
Что выглядит очень обычно.

И рвано и полуголодно,
И солнечно или холодно,
Когда разрывалось на части
То самое славное счастье.

То самое славное время,
Когда мы не с теми - а с теми,
Когда по дороге потерей
Ещё потеряться не верим.

А кто потерялся - им легче,
Они все далече, далече.

(Январь 1974, год смерти поэта)

Тающая легенда с чистым взглядом на мир, присутствующим в сценариях «Я шагаю по Москве» и «Мне двадцать лет», с трудом пробивавшихся сквозь частокол цензуры, мои любимые фильмы, которые могу пересматривать снова и снова. И не только потому что они из времен моей юности, а потому что есть в них легкий поэтический шарм жизни, когда еще все впереди и на вздохе.

Он покончил жизнь самоубийством в 37 лет. Скажут: кризис среднего возраста, депрессия, безысходность, ненужность, усталость от препонов. И будут правы. Геннадий Шпаликов не нужен был, когда страна уже на выдохе.

Он так и остался верен поколению отцов, отдавших жизнь за Родину. Об этой тотальной гибели отцов и о сиротстве детей послевоенных лет, этих подранках, с которыми учился в суворовском училище Киева, Геннадий Шпаликов помнил всегда. Отсюда - ощущение радости просто от того, что живешь.

Бывает все на свете хорошо,
В чем дело, сразу не поймешь, –
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь.

***

Пароход белый-беленький,
Чёрный дым над трубой.
Мы по палубе бегали,
Целовались с тобой.

Оптимизм закончился трагедией: запои, бытовая неустроенность, развод, милиция и полная безнадежность.

Собака ты, собака,

Ты рыжая, я - сед.
Похожи мы, однако,
Я твой всегда сосед.

Похожи мы по роже,
А также по тому... -
Тебе, собака, сложно -
Ты всё-таки «Му-му».

Жлобам на свете проще,
Собака, ты не жлоб,
И дождь тебя полощет
И будит через жолб.

Мне от того не хуже,
Не лучше - ничего,
Собачья жизнь поможет,
Излечит от всего.

(Октябрь 1973)

26 сентября родился Дмитрий Веневитинов, поэт, проживший всего 21 год. Так рано никто из поэтов не умирал. От него осталось всего-то сорок стихотворений, лучшие из которых написаны в последние два года. Он принадлежал к прекрасной плеяде поэтов начала XIX века: Пушкин, Дельвиг, Языков, Жуковский…Но самое удивительное то, что в таком молодом возрасте поэт уже обладал пророческим даром и в последнем стихотворении «Поэт и друг» предвидел и свою раннюю смерть, и что память о нем его переживет.

Мой друг! слова твои напрасны.
Не лгут мне чувства: их язык
Я понимать давно привык,
И их пророчества мне ясны.
Душа сказала мне давно:
Ты в мире молнией промчишься!
Тебе всё чувствовать дано,
Но жизнью ты не насладишься.
….

Тому, кто жребий довершил,
Потеря жизни не утрата --
Без страха мир покинет он.
Судьба в дарах своих богата,
И не один у ней закон:
Тому -- процвесть с развитой силой
И смертью жизни след стереть,
Другому -- рано умереть,
Но жить за сумрачной могилой!
…

Сбылись пророчества поэта,
И друг, в слезах, с началом лета,
Его могилу посетил.
Как знал он жизнь, как мало жил!

(Поэт и друг)

Так и случилось. Если при жизни стихи поэта мало кто знал, то спустя всего два года после смерти появились публикации, в которых писали о его поэзии и его философских трудах. Получив блестящее домашнее образование, он стал посещать курсы в Московском университете почти на всех факультетах. Особенно любил лекции А.Ф.Мерзлякова по русской словесности. Но еще больше его увлекала философия.

В Москве Веневитинов служил в архиве иностранной Коллегии, очутившись среди блестяще образованных молодых людей, которых позднее Пушкин назовет «архивными юношами». Их кумиром был Шеллинг. Вскоре эти архивные мальчики образовали Общество любомудрия и стали выпускать свой журнал.

Дмитрий Веневитинов интересен даже не столько как поэт, сколько как человек середины двадцатых годов XIX столетия, отмеченных духом свободомыслия. То были люди особой духовной закваски. Герцен, говоря об удивительно одаренном и образованном юноше, отмечал прежде всего свободолюбивый пафос его поэзии, сближавший поэта с декабристами:

«14 декабря слишком резко отделило прошлое, чтобы литература, которая предшествовала этому событию, могла продолжаться. Назавтра после этого великого дня еще мог появиться Веневитинов, юноша, полный мечтаний и идей 1825 года. Отчаяние, как и боль после ранения, наступает не сразу. Но, едва успев промолвить несколько благородных слов, он увял, словно южный цветок, убитый леденящим дыханием Балтики...»

В сентябре родились не только поэты, которых выделила. Родились Борис Заходер, Расул Гамзатов, Александр Кушнер, Михаил Танич, Александр Межиров и другие, но о них – как-нибудь в другой раз. Осенняя мелодия не кончается....

Автор Тина Гай

Источник