Помните сказку Юрия Олеши «Три толстяка» и циркачку со странным именем Суок? Так вот, Суок — это не имя, а фамилия. 

Эта история началась в Одессе, где в семье австрийского эмигранта Густава Суока родились и выросли три девочки: Лидия, Ольга и Серафима. Годы их девичьего расцвета пришлись на смутное время: война, потом революция, еще одна и снова война.

Одесса тех лет была странным местом: с одной стороны, город был наводнен разнообразными бандитами и жуликами, с другой — писателями и поэтами. Там с девушками и познакомились в 1918 году три литератора: писатели Юрий Олеша и Валентин Катаев и поэт Эдуард Багрицкий. 

Сёстры Суок, слева направо: Лидия, Серафима, Ольга

20-летний Олеша страстно влюбился в младшую и самую красивую — 16-летнюю Симу. Он называл её «мой дружочек». Катаев вспоминал об этой паре так: «Не связанные друг с другом никакими обязательствами, нищие, молодые, нередко голодные, веселые, нежные, они способны были вдруг поцеловаться среди бела дня прямо на улице, среди революционных плакатов и списков расстрелянных». Практически сразу они стали жить вместе, переехали в Харьков.

Юрий Олеша

Но Сима оказалась, мягко говоря, непостоянной. Например, известен такой случай. Время было голодное. Олеша и Катаев (уже известные писатели) ходили по улицам босиком, а для хоть какого-то заработка составляли стихотворные тосты и эпиграммы для чужих праздников. Однако был у них знакомый бухгалтер по прозвищу «Мак», имевший практически неограниченный доступ к продуктовым карточкам, — он пытался ухаживать за сестрами Суок. Олеша и Сима к тому времени уже жили вместе, а Багрицкий так и вовсе был женат на Лиде. Но именно Багрицкий придумал скрыть от Мака эти отношения. Серафима (ей было тогда 18) сама подошла к бухгалтеру. Мак на радостях начал угощать всю компанию. 

Эти встречи продолжались несколько дней, а потом Дружочек вдруг объявила, что вышла замуж за Мака и уже переехала к нему. Олеша был потрясен предательством. Домой ветреную Симу вернул Катаев.

Вот как Катаев описал тот вечер: «Дверь открыл сам Мак. Увидев меня, он засуетился и стал теребить бородку, как бы предчувствуя беду. Вид у меня был устрашающий: офицерский френч времен Керенского, холщовые штаны, деревянные сандалии на босу ногу, в зубах трубка, дымящая махоркой, а на бритой голове красная турецкая феска с черной кистью, полученная мною по ордеру вместо шапки на городском вещевом складе.

Не удивляйтесь: таково было то достославное время — граждан снабжали чем бог послал, но зато бесплатно.

— Где Дружочек? — грубым голосом спросил я.

— Видите ли... — начал Мак, теребя шнурок пенсне.

— Слушайте, Мак, не валяйте дурака, сию же минуту позовите Дружочка. Я вам покажу, как быть в наше время синей бородой! Ну, поворачивайтесь живее!

— Дружочек! — блеющим голосом позвал Мак, и нос его побелел.

— Я здесь, — сказала Дружочек, появляясь в дверях буржуазно обставленной комнаты. — Здравствуй.

— Я пришел за тобой. Нечего тебе здесь прохлаждаться. Ключик тебя ждет внизу. („Ключиком“ в компании звали Олешу.)

— Позвольте... — пробормотал Мак.

— Не позволю, — сказал я.

— Ты меня извини, дорогой, — сказала Дружочек, обращаясь к Маку. — Мне очень перед тобой неловко, но ты сам понимаешь, наша любовь была ошибкой. Я люблю Ключика и должна к нему вернуться.

— Идем, — скомандовал я.

— Подожди, я сейчас возьму вещи.

— Какие вещи? — удивился я. — Ты ушла от Ключика в одном платьице.

— А теперь у меня уже есть вещи. И продукты, — прибавила она, скрылась в плюшевых недрах квартиры и проворно вернулась с двумя свертками. — Прощай, Мак, не сердись на меня, — милым голосом сказала она Маку».

Счастье Олеши длилось недолго — буквально через несколько месяцев Сима ушла от него к революционному поэту Владимиру Нарбуту и уехала с ним в Москву. Нарбут слыл демонической фигурой. Потомственный черниговский дворянин, он стал анархистом-эсером. У него не было руки. Он был однажды приговорен к расстрелу, но его спасли красные. 

Владимир Нарбут и Серафима Суок

Олеша пытался вернуть Серафиму от Нарбута и даже вроде бы добился своего, но через некоторое время Нарбут пригрозил самоубийством и Сима ушла — теперь уже навсегда. 

Уже через год Олеша женился на ее сестре Ольге. И именно ей посвящена его знаменитая сказка «Три толстяка». Но для всех знавших Симу Суок было очевидным: это она — циркачка Суок и кукла наследника Тутти. Это не было тайной и для Ольги. Сам Олеша говорил ей: «Вы две половинки моей души». Да ведь и сама Суок из сказки не так-то проста: она и добрая и смелая циркачка, и бездушная механическая кукла. 

В «Трех толстяках» говорится, что «Суок» означает «вся жизнь» на «языке обездоленных». Самого себя Олеша в сказке вывел как гимнаста Тибула: если прочитать «Тибул» наоборот, то получится «лубит». 

И загадка самой Серафимы была сродни загадке девочки-куклы Суок. Тогда ее никто не осуждал: ни друзья, ни брошенные ею мужчины. Лишь гораздо позже Катаев выведет ее в весьма неприглядном виде в книге воспоминаний «Алмазный мой венец». Но сегодня её расчетливость и безразличное отношение к тем, кто был рядом, не могут не поражать. 

Серафима Суок и Юрий Олеша (в центре) на похоронах Маяковского

Ее брак с Нарбутом продлился до 1936 года. А потом его арестовали. Сама Сима не пошла на Лубянку узнавать о его судьбе — вместо нее туда отправилась ее сестра Ольга, к тому времени уже вдова Багрицкого. Она же и попала за свое заступничество в лагеря на 17 лет. 

Следующим мужем Серафимы стал писатель Николай Харджиев. По воспоминаниям современников, Сима воспользовалась этим браком в 1941 году как возможностью уехать из Москвы в эвакуацию. 

Виктор Шкловский и Серафима Суок

В 1956-м она вышла замуж за другого классика — Виктора Шкловского, у которого она работала стенографисткой, причем тот ради Симы ушел из семьи. В. Катанян в книге «Прикосновение к идолам» вспоминал: 

«Виктор Борисович (Шкловский) был взволнован... У него навернулись слезы, но вдруг: 
— Когда Эльза (Триоле) спросила меня, отчего я ушел от жены к Серафиме, я ей объяснил: «Та говорила мне, что я гениальный, а Сима — что я кудрявый».

Олеша же, став классиком русской литературы, перестал писать. В конце жизни он практически спился. Периодически он появлялся в семье Шкловских-Суок. Обычно Шкловский уходил в кабинет, плотно прикрыв дверь. В другой комнате шел разговор. Громкий голос — Серафимы, тихий — Олеши. Минут через пять Олеша выходил в коридор, брезгливо держа в пальцах крупную купюру. Сима провожала его, вытирая слезы.

За свою жизнь Юрий Олеша не сказал о Серафиме ни одного грубого слова. Свою любовь к предавшей его Суок он называл самым прекрасным, что произошло в его жизни.

http://izbrannoe.com/news/lyudi/suok-chto-znachit-vsya-zhizn...