Когда ложилась спать, ко мне пришло много душ солдат. Сколько их было – точно не знаю. Может 500 душ, а может и больше. Шли в свет скованно, будто маршировали на плацу. Меня такая зажатость удивила. За ними шли души ополченцев – раскованно и легко. Кто-то разговаривал с рядом идущим, кто-то смотрел по сторонам. Среди них заметила несколько военных в казацких бурках с красной лентой. В середине этой группы шло несколько женщин разного возраста, мужчина лет 40 в штатском и три резвящихся девочки одна другой старше. Самой маленькой лет 7-8. Складывалось впечатление, что даже после смерти души ополченцев охраняют души мирного населения.

 

Засыпая, слышала голос, который снова говорил о будущих событиях. Оглашать не буду до тех пор, пока не удостоверюсь в истинности услышанного.

15.02.15г.

 

 

После полуночи пришло очень много душ украинских военных. Судя по количеству, они могли составить полк, а то и бригаду. Если и были среди них души мирных жителей, то в такой толпе я их не увидела.

Один из военных не смог уйти в свет: темные волосы, светло-голубой почти прозрачный цвет глаз. Такое я видела впервые. Его словно кто-то брал за грудки, поднимал и выталкивал из луча. Душа этого мужчины предприняла еще несколько попыток и каждый раз выпрыгивала оттуда спиной вперед. Мужчина растерянно и удивленно задал мне вопрос:

– Почему всех их туда пускают, а меня – нет?

Я ответила:

– Вспоминай, какие обязательства тебя могут держать на Земле? Алгоритм – дом, дерево, дети – не подходит. Вспоминай, кому и что ты мог обещать, да так и не выполнил.

После секундных раздумий, лицо мужчины озарилось – он все понял. Не сказав ни слова, ушел.

17.02.15г. 

 

 

Днем пришло около 100 душ солдат. Один из них, остановившись у луча, сказал, что их дезинформировали, мол, если бы лучше была подготовка и подмога вовремя пришла, то и "котла" дебальцевского не было.

– Ну, и как – стоило ли оно того? Вы теперь тут стоите, а вашему сбежавшему начальству ордена и медали вручают, – обратилась я к тому, который уже был готов ступить в луч.

Легкое возмущение пронеслось в толпе. Я мысленно показала им тот новостной ролик, в котором господин П. самолично и официально вручал награды "доблестным" героям. Многие души были шокированы этими кадрами.

– Это же наши хлопцы! – выпалил кто-то из толпы.

– А я этого знаю, – сообщил стоящий у луча. – Мы пару раз виделись лично, а в основном – переговаривались. Он в соседнем районе в основном отстреливался. Я был всегда уверен, что он меня прикроет, как и я его. 

– Вы можете уйти прямо сейчас, но ответьте – стоило ли оно того? – спросила я повторно.

Они молчали. Они все замерли, осознавая происходящее. Вдруг стоящий у луча и потирающий подбородок, сказал:

– Я не могу уйти вот так, – солдат развел в стороны руки, – зная, что предатели получают награды, – на последнем слове он исчез.

В свет заскочило по очереди около 10 душ. Их форма была светлее, обмундирование лучше и каски немного иной формы. Они не терзались такими вопросами. Остальные же, глядя на уходящих, все еще колебались. Потом начали исчезать один за другим, а то и по нескольку сразу. Не сложно догадаться, куда они отправились, и кому будут являться в самых страшных кошмарах.

19.02.15г. 

 

 

Сегодня днем ко мне в комнату пришло около 100 душ мирных жителей. Все тепло одеты – шапки, куртки, пальто. В основном пожилые и средних лет: Докучаевск, Горловка, Дебальцево... и еще названия совсем маленьких населенных пунктов или же улиц, о которых, если и сообщается в сводках, то очень редко. У половины вид был такой, будто попали под обрушение. От нескольких шло ощущение придавленности и дикого холода.

– Вас всех в погребах и подвалах придавило? – спросила я.

– Нет, кого в погребе, а кого и дома, – ответила брюнетка средней комплекции лет 50 в темно-фиолетовой куртке с меховой оторочкой.

– Погреба-то у нас крепкие, если гранату в них не бросать, – спокойно ответил морщинистый, сухонький дедуля в черной шапке-ушанке совдеповского фасона.

– Не только погреба, – перебила старика другая женщина средних лет, – а и в дома, ироды проклятущие. Заходили, выносили всю технику, что поновей, продукты, а потом – гранату кидали, чтоб хозяева не опознали, которые в это время дома были. Ну, а где нам еще быть, как не дома сидеть, когда кругом война и на улицу выйти нельзя?

– Это еще не все – летом страшнее было, – перебила старика брюнетка в темно-фиолетовой куртке. – Девок отлавливали у нас в селе и насиловали… да почти всех без разбора – замужних, несовершеннолетних… всех, кто приглянулся. Половину из них у обочин и в канавах находили. Парней и мужиков молодых пытали. Так они искали тех, кто ополчению помогает. Увезут на пустырь, изобьют до полусмерти, да еще и глаза повкалывают, а то и язык отрежут. 

– Все с ног на голову встало, – вздохнула от бессилия бабуля в стареньком пальто с потертым мехом на воротнике, в вязаной темного цвета шапке-чалме. –  Раньше города от фашистов защищали, а теперь те, кто защищать должен, свой народ убивает. Да где же это видано такое было, чтоб убийцам награды вручали! – не сдержавшись, бабуля перешла на крик, тряся в воздухе крепко сжатыми кулаками.

– А почему раньше не приходили? Ведь большинство из вас не первый месяц тела свои оставили.

– Так сначала растерялись, многие и не помнили, что умерли, – ответила женщина в темно-фиолетовой куртке. – Так и ходили от человека к человеку – помощи просили. А когда поняли, что можем бывать где угодно, стали выяснять, что с родными, заодно больше разузнали, как обстоят дела на нашем "фронте". А потом мы не знали, что дальше делать, куда идти… нас потянуло куда-то и так мы оказались у тебя.

Теперь души знали, что делать и не спеша уходили в появившийся луч. Глядя на уходящих, я отметила, что двое из них говорили на чисто украинском языке.

Мое внимание привлекла девчушка лет 3-4, выбежавшая их толпы. Она стала рядом, положив ручонку мне на колено. 

– Где мама? – нерешительно спросила она.

Мне показалась, что я ее уже видела: светлые волосы до плеч, серый свитер грубой вязки и такого же цвета гамаши на козьем пуху.

– Мы с тобой раньше не встречались?

Девочка отрицательно и нерешительно покачала головой, повторив вопрос.

– Нет, милая, я не видела. Давай поищем ее там, – предложила я, указав на луч.

Девчушка пригляделась и, будто кого-то увидев, побежала в свет.

20.02.15г.

 

 

Вечером я прилегла отдохнуть и посмотреть фильм о Фандорине. Через какое-то время появилось ощущение наполненности и будто кто-то пристально смотрел на меня. Я пригляделась и увидела в моей комнате группу пришедших душ. Все они были в штатском. А на меня продолжала пристально смотреть девчушка, положив ручонки на край кровати. На вид года 4, в теплом цветастом свитере, волосы собраны в тоненький хвостик на затылке. Она ждала моего внимания, чтоб задать единственно важный для нее вопрос:

– А ты не видела мою маму? 

Души неспешно пошли в свет, а девочка продолжала стоять у моей кровати.

– Марийка, иди сюда, – окликнул мужчина лет за 40 и, остановившись, протянул руку.

Девчушка обернулась и побежала к мужчине, взяв его за руку. Мне подумалось, что он мог быть ее дедушкой.

– Откуда вы и кто вас убил?

Все остановились. Один из мужчин обернулся, заговорил на чисто украинском (перевожу на русский):

– Из донецкой и донбасской области. Кто бы мог подумать, что кацапы нам помогать будут, – криво усмехнулся. – Они нам гумку возили, иногда даже по домам разносили, тем, кому сложно было передвигаться. Вывозили желающих в другие места. А потом пришли наши, как бы, освобождать. Только кто бы спросил их – от каких таких захватчиков? Где они в полупустом селе ополченцев видели? – он замолчал, опустив голову, а потом добавил, – Кто бы мог подумать, что именно кацапы да москали клятые к нам как к людям относится будут, когда их самих убивают на каждом шагу. 

– Ой, свои-то хуже зверей диких оказались, – вздыхала женщина.

На вид ей лет за 60, плотной комплекции, лицо округлое, щеки как бы, свисали, над серыми глазами нависали морщинистые веки. Одежда сельская: куртка, поверх безрукавка, зимний головной убор черного цвета. Пытаясь сдержать эмоции, она прикрыла рот белым платочком.

 

 

Сивилла.

22.02.15г.