Когда-то в Минске существовала не дюжина, как сегодня, а всего один университет. То есть, до 1921 года и вообще ни одного не было. А потом создали, и сразу с пятью факультетами. Появились лаборатории, библиотека, студенты и, естественно, преподаватели. И не только свои, белорусские, но и из-за рубежа!

С «иностранцами» были связаны удивительные истории. Одна из самых необычных — о том, что в начале 30-х годов в Минск собирался приехать на работу сам Альберт Эйнштейн. И не вина ученого, что его альянс с белорусской наукой не сложился.
Первое здание БГУ с табличкой на двух языках – белорусском и еврейском
Дело Эйнштейна
Часть 1
В 1928 году в списке профессоров БГУ появилось имя Якова Громмера. К этому времени Громмер, проработавший 14 лет бок о бок с создателем теории относительности, решил заняться самостоятельными исследованиями. Эйнштейн дал своему сотруднику рекомендательные письма, тот разослал их по европейским университетам. Но, несмотря на высокие рекомендации, из университетов шли вежливые отказы.

Причина была в том, что Громмер страдал редкой болезнью — акромегалией. Кисти и стопы профессора поражали своими размерами, а подбородок сползал на живот. Наконец, в октябре 1928 года пришло приглашение из БГУ. Громмер получил место профессора математики и переехал в Минск.


Яков Громмер и обложка написанной им вместе с Эйнштейном книги «Общая теория относительности и законы движения» (1927)
Два года спустя уже сам Эйнштейн, уставший от травли со стороны нацистов, решил уехать из Германии. И не куда-нибудь, а в наш город! По этому поводу ученый обратился за помощью к своему бывшему ассистенту. Тот вышел на руководство республики, и первый секретарь КПБ Николай Гикало позвонил в Кремль. Ответ Сталина был лаконичен:
Пусть сионист Эйнштейн играет на скрипке в своей синагоге и не лезет в чужие, — отрезал главный коммунист.


Путь в Минск был закрыт, и Эйнштейну ничего не оставалось как вместе с любимой скрипкой отправиться в Америку.

Словами «Жалкий псих…» начинается текст на карикатуре; фразой «Пока не повешен» заканчивается. Злобные шаржи на Эйнштейна в нацистской Германии появлялись во множестве
На этом легенда, некоторое время назад кочевавшая из газеты в газету, и завершается. Дальше публикаторы сокрушаются о том, что не будь «вождь и учитель» антисемитом, висеть бы сегодня при входе в БГУ соответствующей мемориальной доске, а самому университету носить имя Альберта Эйнштейна.

На самом деле у историйки было продолжение.

Часть 2
Через год после Громмера в БГУ появился еще один иностранец. Целестин Бурстин преподавал в Венском университете и был известен не только своими трудами по дифференциальной геометрии, но и активным участием в работе компартии Австрии. За что был изгнан с работы с «волчьим билетом», и в результате попал в Минск.

В столице советской Белоруссии на членство в партии смотрели иначе: в дополнение к профессорской должности он получил под свое начало недавно созданную кафедру геометрии.

Целестин Бурстин и «Математические труды» на белорусском и немецком языках
Бурстин быстро сдружился с вообще-то нелюдимым Громмером. В биографиях ученых было много общего: оба имели за спиной опыт западной жизни, оба были незаурядными математиками, обоим проще было говорить по-немецки, чем по-русски… Наконец, Целестин Бурстин тоже был знаком с Эйнштейном. Это знакомство в дальнейшем сыграло неожиданную роль в его судьбе.

В 1931 году Бурстина назначают директором вновь созданного физико-технического института, и он приглашает на работу Громмера. Венский эмигрант занимает все более заметное место в белорусской науке: становится академиком, председательствует на международных конференциях, публикует статьи за рубежом… В 1936 году он получает квартиру в только что построенном Доме специалистов.

В кв. №43 Дома специалистов жил Целестин Бурстин
Отсюда в злополучном 37-м его и заберут в тюрьму НКВД, так называемую «американку». Там под пытками он признает себя австрийским и польским шпионом, оговорит университетских коллег, сойдет с ума… И, наконец, 20 апреля 1938 года умрет в тюремной камере.

Ровно за пять лет до своей гибели, 20 апреля 1933 года, Целестин Бурстин отправил письмо Альберту Эйнштейну. В нем он сообщал о смерти Якова Громмера. Эйнштейн ответил из Бельгии — он был на пути в США, где его ждало место в Принстонском университете.

В Штатах великий физик и думать забыл о Минске. Он ничего не знал об аресте и смерти Бурстина. И уж тем более о том, что дело, по которому тот проходил, называлось «Делом Эйнштейна». Среди его фигурантов значился и к тому времени покойный Громмер — с 1937 года его имя было запрещено к цитированию.



Альберт Эйнштейн получает американское гражданство
История похожа на паззл: из прошлого доходят сваленные в кучу факты и «вещдоки». Если правильно их сложить, получится картина, напоминающая ту, что была в действительности.

В нашей историйке все вращается вокруг сталинской фразы. Не будь ее, жизнь Альберта Эйнштейна могла сложиться иначе. В этой «другой» жизни вместо Америки была бы «американка»; а вместо мемориальной доски — дощечка на могиле. И то лишь в том случае, если бы могила нашлась…

Место, где похоронен Целестин Бурстин, до сих пор неизвестно.

Добрыня, как и почти все герои фольклора, не плод досужего вымысла, а реальный человек, послуживший прототипом многих сказаний. Чтобы выяснить, какая же реальная личность скрывается за этим именем, придется обратиться к "преданьям старины глубокой" - в десятый век. Это был в значительной степени судьбоносный век русской истории. Его события и люди отразились в исторической и художественной литературе, включая песни, сказания, былины.

Середина века - время правления Киевской Русью великой княгини Ольги. Ее отцом был тот самый "вещий Олег", который собирался "отмстить неразумным хазарам" и отправился в мир иной от укуса змеи. Муж Ольги -великий князь Игорь погиб в стычке с древлянами, после чего Ольга стала единоличной правительницей Киевской Руси. Сыном Ольги был Святослав Игоревич, при котором был разгромлен и перестал существовать Хазарский каганат, а внуком - Владимир Святославович - креститель Руси.

Киевская Русь занимала территорию Северного Причерноморья, ее владения протянулись далеко на север к верховьям Волги и на северо-запад к Новгороду. Она имела выходы к Балтийскому и Черному морям, занимая путь "из варяг в греки". Самыми могущественными соседями Киевской Руси были на юго-западе - Византийская империя, на востоке - Хазарский каганат. Кроме того, к северу обитали древляне - союз восточнославянских племен. Все они исповедовали разные религии: Византия - христианство, Хазария - иудаизм, киевляне и древляне были язычниками. Во взаимоотношениях с соседями у Киевской Руси мирные периоды с активными торговыми связями чередовались с военными походами, как победными, так и неудачными. Потерпевший поражение становился данником победителя.





В результате одного из удачных походов против хазар к Киеву отошла часть их владений, включавшая в числе других город Любеч (ныне в Черниговской области, Украина). "Повесть временных лет" (ссылаясь на

960 г.) называет одного из жителей Любеча, еврея, именуя его Малк Любечанин. Он удостоился упоминания в летописи из-за своих детей. Было их у него двое: дочь Малка и сын Товий. Видимо, отец дал им хорошее по тем временам образование, и поэтому Ольга забрала их на службу ко двору. Малку она сделала ключницей (домоправительницей) и милостивицей - ответственной за раздачу милостыни, а Товия приставила воспитателем - сначала к своему сыну, а затем и к внуку. При этом она их переименовала. Малка получила ласкательное имя - Малуша, а с Товия она сняла "кальку", то есть перевела его имя, имеющее смысловое значение, на русский язык: Товий происходит от древнееврейского "тов" - добрый, и Ольга превратила Товия в Добрыню (имя, сохранившееся только в фамилии - Добрынины).

Каковы же были судьбы детей Малка Любечанина? В Малушу влюбился Святослав и женился на ней. Младшим сыном от их брака был Владимир. У Добрыни проявился полководческий талант, и он, став воеводой у Святослава, сыграл выдающуюся роль в победных сражениях с хазарами. Впоследствии, уже при Владимире, он был назначен княжеским посадником (наместником) в Новгороде и по указанию Владимира крестил новгородцев. И вот, казалось бы, парадоксальная ситуация в русской религиозной истории: крещение Руси в Киеве провел Владимир, чья мать Малуша была еврейкой, а в Новгороде - его родной дядя, брат матери.



Но не за это деяние попал Добрыня в русский фольклор, а за свои ратные подвиги. И как тут не вспомнить один из многочисленных куплетов:



В Третьяковской галерее

на стенах одни евреи.

А из "Трех богатырей"

левый тоже был еврей.



Левый - это Добрыня Никитич, бывший Товий Малкович!