Борис Ручьёв родился 10 июня 1922 года и был единственным сыном своих родителей. В детстве, как и многие его сверстники того времени, он увлекался спортом и авиамоделированием. Вот фотография его класса, где он учился мальчиком (из этого класса после войны в живых осталось четверо).

В старших классах Борис переводится в другую школу. В это время он уже хорошо играет на гитаре, пишет шутливые стихи и дружит с девушкой Олей. 

Для Бориса и его одноклассников Великая Отечественная Война началась сразу после школьного выпускного вечера. С этого времени он вместе с другими ребятами учится на военных курсах телеграфистов. На этом снимке — Борис с одноклассниками: Володей Козаченко и Женей Мантуровым (Женя погиб на фронте в 1944 году): 

10 ноября 1941 года в 19 лет Борис едет на фронт и пишет своё первое письмо родным: 

«Дорогие Папа и Мама! Уезжаем сегодня, 10 ноября 1941 года, неизвестно куда. С дороги писать не разрешается, если долго не будет письма, не беспокойтесь. Напишу при первой возможности. Всё хорошо. Передайте всем привет». 

С 1941 по 1945 год Борис Ручьёв пишет родным 99 писем с фронта. 

Из письма от 16 июля 1942 года: 

«А немец ведь рвётся туда, к нефти нашей. Но недолго. Скоро всё должно измениться». 

С 1942 по 1944 год Борис служит связистом в Заполярье, с 1943 года — в звании сержанта. На фронте в свободное время он порой ещё пишет стихи: 

«Может, завтрашней ночью прибудет приказ Управленья, 
И, с тобой не простившись, рюкзак я поспешно сниму. 
От ночлега к ночлегу лишь только дорога оленья 
Да в мерцании сполохов берег, бегущий во тьму». 

Во время войны погибает отец Бориса и мать Варвара Сигизмундовна остаётся в тылу одна. Теперь Борис пишет матери как можно чаще: 

«Милая моя Мама, главное — веселее смотрите. Поднялась буря, Вы и голову опустили. Ведь не скроют тучи солнца…» 

С 1944 года Борис служит в войсках, освобождающих западные рубежи нашей Родины. К этому времени он награждён Медалью за оборону Заполярья и Орденом Отечественной Войны II степени. 
Из письма от 2 мая 1944 года: 

«Первый раз приходится отмечать Первое мая в такой суровой обстановке. Вчера, конечно, выпивали, вспоминали свою Родину. Каждый хвалил своё место. Сейчас утро. Сидим в землянке. Принесли виктролу, крутят пластинки, музыка навевает грусть». 

В 1945 году он пишет матери письма из Польши и Чехословакии. Из письма от 12 февраля 1945 года: 

«С интересом наблюдаем обычаи поляков, беседуем с ними. Они очень приветливо встречают нас. Сильное впечатление произвёл на всех Киев. Он так разрушен, что сердце кровью обливается. Много видел разрушенных городов, которые стоят, как раскопки Помпей». 

Из письма от 7 марта 1945 года: 

«Недалеко от места, где мы стоим, расположен лагерь. Лагерь уничтожения. Ты, наверное, читала в газетах о лагере на Майданске. Так этот лагерь в несколько раз превосходит майданский. Шесть миллионов человек было уничтожено там. <…> Камеры, в которых людей душили газом; печи для сожжения трупов; рвы, в которые сбрасывались трупы, вернее, укладывались с немецкой аккуратностью — один ряд головами в одну сторону, другой — в другую. Рвы, доверху наполненные кровью. И во всём и везде эта дьявольская немецкая аккуратность. Может быть, в тылу не все верят описаниям этих бесчисленных ужасов. Да и в самом деле, трудно поверить, что люди, похожие внешне на нас, могли дойти до такой нечеловеческой жестокости. Но когда видишь всё это, задаёшь себе вопрос: кто они, эти существа, захотевшие истребить человечество? Люди ли это? Конечно, это не люди! Скоро настанет конец этим ужасам, будет расплата». 

В одном из следующих писем Борис пишет: 

«Но если изверги фашистского стана Гитлера попытались уничтожить славянский род, стереть с лица земли его культуру, то Советская Армия, Армия освободителей, спасла многие памятники мирового искусства и среди них неповторимую Дрезденскую галерею». 

К тому времени Борису 24 года, и он всё ещё пишет стихи: 

«И если это будет в нашей власти, 
Мы вновь домой вернуться все должны 
Расскажут нам о радости, о счастье 
А мы с тобой — об ужасах войны». 

17 апреля 1945 года Борис пишет матери 99-е письмо: 

«У меня ничего нового нет. Живу, как живут на фронте. Нынче здесь, завтра там. Пересекли германскую границу, р. Одер. Теперь мы в Германии». 

Сотое письмо матери Бориса написала с фронта девушка Катя: 

«Дорогая Мамаша! Я — боевой друг Вашего любимого сына Бори. Мы с ним в одной части. Вместе прошли весь север, часть Финляндии. Прошли на юге всю Польшу, часть проклятой Германии и Чехословакию. В боях и походах мы делили пополам и радость, и горе. Читали вместе письма с Родины. <…> 

…В этом месяце нам пришлось воевать на 10-15 км друг от друга. Но когда было у Бори свободное время, он приезжал ко мне велосипедом. А когда у меня было свободное время, я ездила к нему. Он как-то мне говорил, что любит молочный кисель. Я постаралась приготовить ему кисель, напекла пирожков с маком и повезла 27-го апреля. Боже мой, какой он довольный был. Он благодарил меня и вспоминал Вас. Боря говорил: «Ты напомнила мне дом, Маму. Только она могла так побеспокоиться за мной». Мы так долго с ним беседовали, и он просил написать Вам письмо. 

Но это было вчера. 

А сегодня, 28 апреля, Ваш сын и мой незаменимый друг по фронту убит вражеским снарядом. Боже мой, какое это неизмеримое горе. О его смерти мне сообщили только через 5 часов. Сообщили мне запиской, которую я высылаю Вам. <…> 

…Дорогая Мамаша, я плакала и плачу над могилой его и за Вас, и за себя. Плачу о том, что он у Вас единственный сын, о том, что Вы не видели его. Я стараюсь отдать дорогому Боричке последнюю почесть и за Вас, и за себя. Но боже мой, этим ничего не исправишь. Борички уже нету. Что ж сделаешь, война. И хорошие люди долго не живут…» 

Война закончилась через 12 дней. Катя Синепольская и Варвара Сигизмундовна Ручьёва переписывались ещё долго: и когда Катя служила в войсках после окончания войны, и когда она вернулась домой в город Днепропетровск. 

С тех пор мать Бориса жила с письмами от сына, словно с самим сыном. В каком-то смысле, в этих 99 письмах для неё он продолжал жить. После войны школьники приходили к ней в гости, просили дать прочитать письма с фронта. 

Павел Александрович Шавенков, учитель истории, вспоминает: «Когда я учился в этой школе, наш отряд боролся за право называться именем Бориса Ручьёва. Мы ходили в гости к его матери Варваре Сигизмундовне, и письма тогда хранились у неё. Я вспоминаю, как бережно она разворачивала их, чтобы показать нам. Она гладила эти письма, как живого человека. Я помню это очень хорошо». 

Незадолго до своей смерти Варвара Сигизмундовна отдала письма сына и часть его фотографий в солдатский музей «Землянка», расположенный в новосибирской школе №121. С тех пор они хранятся в музее. 

Осенью прошлого года мы с несколькими детьми и простенькой видеокамерой пришли в этот музей познакомиться с письмами и документами военных лет. Там мы впервые узнали историю Бориса Ручьёва. 

Руководитель музея «Землянка», полковник в отставке, ныне — преподаватель школы, Виталий Андреевич Перков предоставил бесценные экспонаты музея — архивные документы и письма — для Сибирского совещания клуба «Суть времени» в секции «Связь времён», в ноябре прошлого года. 

Сам музей «Землянка», история его создания, а также люди, которые поддерживают его работу — это тема для отдельной заметки. А пока что закончу рассказ про советского солдата последней цитатой из его письма: 

«Оказывается, как ни зажимай в себе любовь к живому, она прорвётся обязательно! Ведь, чтобы победить, вовсе не требовалось окаменеть сердцем, напротив. Это у врагов сердца были каменные, мы же побеждали их потому, что несли на наших знамёнах… » 

Продолжение этого письма не сохранилось. А рука тянется дописать тут что-то самим. От себя.