Катя Капович родилась в Молдавии в 1960 году, училась на Урале, первую книгу стихов издала в Израиле, живет в Америке с 1992 года. Стихи публиковались в журналах «Воздух», «Арион», «Знамя», «Новый мир», «Звезда», «Волга» и др. В 2001 году за сборник английских стихов Gogol in Rome удостоена премии Библиотеки Конгресса США. Лауреат Русской премии 2013 года в номинации «Малая проза».

Живет в Кембридже, работает редактором англоязычного поэтического ежегодника Fulcrum, преподает литературу.

Мы уедем туда, где ни капли тоски,
где бегут палисады наперегонки
голубую свою эстафету
и забрасывают в синеву рыбаки
наудачу свои золотые крючки
с нависающего парапета.

Голый воздух прозрачен, как горный хрусталь,
дети с берега смотрят в свободную даль,
они вырастут, станут большими,
уплывут в синеву по высокой реке,
на уме у них, Господи, на языке
навсегда ее длинное имя.

Наше судно проносится по облакам,
по высокому небу, по летним холмам,
машут ветками вечные вязы,
машут удочками рыбаки над рекой,
и мы тоже на палубе машем рукой:
до свиданья, до синего часа.

Когда однажды наяву я жизнь переживу,
где проницают небеса корявую листву,
то на пороге тишины скажу простую речь
про всю любовь, что на земле мне выпало беречь.

С травы поднимется туман к высоким облакам,
потянется по небесам утиный караван,
потянется протяжный дым от невысоких крыш,
и я услышу голос твой: «Со встречею, малыш».

И ясно, ясно станет вдруг, что в мире нет разлук,
что все на свете навсегда среди речных излук,
от каменистых берегов до скошенных полос
и от рассвета до родных продымленных волос.

В интервью поэту и критику Леониду Костюкову Катя Капович о своем юношеском спортивном увлечении барьерным бегом говорила:

«Да, у меня осталось сознание беговой лошади. Я люблю препятствия. Стихотворение — это препятствие. В нем есть некая такая планка, для меня это скорее как тот же «барьер», и хочется пронестись, потому что можно сбить колени, и надо заставить себя рисковать. Вот это еще осталось - желание риска…».

Забравшийся в глушь полурусский писатель,
поэт небольшой, но отдельной судьбы,
с корзиной и палкой, как миноискатель,
стоит на опушке, забыв про грибы.

Другие уже затоварились складно
и ждут на дороге, и их голоса
его выкликают давно и надсадно.
И так полчаса.

Пока он на стрелки смотрел виновато,
карманы охлопывал, ел валидол,
совсем мы его упустили из взгляда.
За облако месяц зашел.

Свободный в каркасе бумажного леса
шатается ветер, как пьяный матрос,
блестит стрекоза без удельного веса –
с повисшей строки на строку перенос.

Чем больше памяти в стихотворении накоплено, все любые приемы, какие способствуют… Мне кажется, в стихотворении какая задача? Опять же это маленькая вещь. И из Пушкина мы знаем с детства этот классический пример, когда Шенье везли на казнь и двух других, он стал читать стихи - и они просто забыли, куда их везут. И никто не отнимет у тебя этого. Пока ты помнишь… вот как песни Высоцкого, когда ты идешь и сам себе поешь. У меня мечта, чтобы это вообще была какая-то такая песня. И мне кажется, что достаточно написать одно такое стихотворение. Вообще, мне кажется, что я пишу одно стихотворение, по сути. Я все время мечтаю написать вот это единственное, одно, а все остальное – это какая-то бесконечная тренировка.             Катя Капович