Один человечек очень убедительно попросил меня повесить этот мой старый рассказ здесь. Уж не знаю почему. Может, дата какая? Но, ты же знаешь, для тебя - все что угодно! Итак.

Уставший Вигги, кряхтя, забросил на сооружаемый помост ещё одно бревно. Он знал, такая работа уже не для него: таскать здоровенные куски дерева и подгрызать двадцатилетние сосны с каждой весной становилось всё труднее. То ли дело – развалиться на приятном и хрустящем валежнике на опушке леса у реки и предаваться грёзам.


Неожиданно, он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и сразу же поспешил за следующим бревном – не стоило показывать молодняку свою слабость.

Римри проводил взглядом торопившегося за древесиной старика и ухмыльнулся. От него не так просто скрыть бессилие и мнимое превосходство. Ха! Традиции есть традиции, и Вигги не удастся и дальше морочить голову сильным и молодым бобрам! С такими злорадными мыслями он направился в жилой квартал Рроноки.

В центре поселения собралось большое количество бобров – происходило большое событие: Советом было принято решение о признании старика Бинбо ррекитой – слабым и ненужным племени. По традиции, устраивали проводы в новую жизнь, счастливую и беззаботную. Старого бобра должны были досыта накормить и напоить, уложить его отдыхать на мягкий, специально для этого случая собранный валежник, а потом закончить работу над деревом, предусмотрительно подгрызенном, с таким расчетом, чтоб оно упало как раз на готового к бобровому раю старика. Это не считалось жестоким – такова жизнь. Старики уже не могут приносить много пользы племени, становясь лишь беспомощными нахлебниками.

Вигги тоже пошёл на церемонию Проводов, хотя присутствие на этом не слишком приятном глазу зрелище и не было обязательным. Он решил в очередной раз посмотреть, что ждет его в самом ближайшем будущем.

Бинбо лежал на валежнике и смотрел в ясное голубое небо. Не так часто ему удавалось хорошо поесть, и даже перед смертью он испытывал удовольствие от ощущения приятной тяжести в своём желудке. В небе парил орёл. Вот это жизнь, - подумал старик, - Никаких забот, строек и кровожадных молодых бобров. Орёл снизился и можно было разглядеть каждое пёрышко, сверкавшее на солнце как вода на реке в день весеннего солнцестояния. Бинбо услышал крик гордой птицы и ещё какой-то странный, но до боли знакомый звук. Немного повернув голову, он увидел медленно, будто во сне, падавший на него ствол сосны. Смолистая кора какая, - было последней мыслью старика.

Постепенно, соборная площадь освободилась, труп Бинбо оттащили ближе к лесу и накрыли ветками ели: на следующий день молодые бобры должны были отправить тело на плоту вниз по реке, так гласили традиции.

Вигги не знал куда ему деться от своего страха. Хотелось убежать, убежать далеко, так, чтобы не нашли. Он понимал, что побег равносилен самоубийству – один он не протянет и недели. В молодости бобёр не задумывался о традициях, это его не касалось. Он не был ярым сторонником убиения стариков, но и против племени никогда не молвил и слова. Верно говорят, что бороться можно только за идеи, кои тебя лично напрямую касаются.

Бревно рухнуло вниз и стокнуло ещё множество с плотины. Вигги не смог удержать в ослабевших лапах тяжёлую ветку. Кто-то внизу стал возмущаться, старый бобр привычно шикнул на разозлённого, но тот не обратил на это никакого внимания, продолжая громко поносить “старого колченогого недотёпу”. Вигги только сейчас осознал, насколько близко он к признанию ррекитой: его слова были для всех пустым звуком.

Стоял тёплый апрельский день. Воздух был кристально чист и пронизан дивным ароматом хвои и речной воды. Ласковое, нежгучее солнце приятно согревало каждую Божью тварь. Вигги лежал на мягком, хрустящем валежнике, непривычно сытый и разморённый, и смотрел в чистое голубое небо. Он не слышал звуков падающего дерева. Всё его существо было там, наверху, где гордо парил свободный и убивающий только ради собственной жизни орёл.