Почему Советская Армия не остановила развал страны в 1991 году

Вчера, 16:26

213

В конце 1991 года прекратил свое существование Советский Союз. Но и спустя почти 30 лет мы недоумеваем: как получилось, что мощная Советская Армия не предприняла никаких шагов к защите единства страны, которой служила.


В Вооруженных силах СССР в 1990 году, накануне распада страны, служило 4 490 800 человек. Все маршалы, генералы и адмиралы, офицеры, мичманы и прапорщики, старшины и сержанты, солдаты и матросы СА и ВМФ СССР принимали присягу и должны были защищать советское государство и советский народ. Однако на деле вышло совсем иначе: промолчали даже прославленные советские генералы, среди которых в то время были и ветераны Великой Отечественной войны.

За послевоенную историю своего существования Советская Армия несколько раз участвовала в подавлении оппозиционных выступлений в странах Восточной Европы (Восточная Германия в 1953, Венгрия в 1956, Чехословакия в 1968), девять лет воевала в Афганистане в интересах поддержки афганского просоветского режима, неся серьезные потери. Но спасти собственную страну от распада она так и не смогла. Сейчас можно много рассуждать о том, что военачальники не захотели воевать со своим народом, но ведь уже в начале 1991 года было понятно даже далеким от политики людям, куда все идет.

Вряд ли советские маршалы и генералы были малыми детьми или сумасшедшими, чтобы не понимать плачевных перспектив советского государства, да и трусами боевых офицеров, многие из которых прошли не только Афганистан, но и Великую Отечественную, уж точно не назовешь. Что же препятствовало военным взять власть в свои руки или, хотя бы, обеспечить приход к власти тех сил, которые могли бы сохранить советское государство?

Во-первых, при всем повышенном внимании к армии в послевоенный период, советская партийная элита всегда стремилась не допустить реального влияния военных на политическую жизнь страны. Силовиков во власть старались не пускать. В итоге у того поколения советских генералов, которое находилось в строю к 1991 году, уже сформировалось стойкое убеждение о том, что в политику военным вмешиваться не стоит. Кстати, именно на рубеже 1980-х – 1990-х гг. появились и первые политические деятели СССР из среды военных – Александр Руцкой, Руслан Аушев, Джохар Дудаев, однако, как мы понимаем, находились они в несколько ином политическом лагере.

Во-вторых, советские вооруженные силы были прекрасно работающим механизмом с отменной дисциплиной, но наличием воли и инициативы к самостоятельному принятию решений, особенно о действиях политического характера, командование СА не обладало.

Тот же Борис Ельцин спустя всего два года оказался куда решительнее: введенные в Москву войска расстреляли Дом Советов из танков, а большая часть военачальников Ельцина либо поддержала, либо поспешила промолчать. Возможно, все дело было в том, что военные привыкли подчиняться приказу Верховного главнокомандующего, коим в 1991 году еще оставался Михаил Горбачев. Хотя в состав ГКЧП вошел министр обороны СССР маршал Дмитрий Язов, а главком Сухопутных войск СССР генерал армии Валентин Варенников и ряд других военачальников были среди сторонников попытки переворота.

 

Последний советский маршал Дмитрий Язов все же не решился защитить СССР военными методами

По сути, нерешительность советских военачальников старшего поколения была такова, что Горбачеву можно было и не менять высшее военное руководство страны. Но он все же пошел на обновление персонального состава командования: новым министром обороны после провального путча стал маршал авиации Евгений Шапошников, прежде занимавший должность главкома ВВС, а начальником Генштаба стал начальник Военной академии им. М.В.Фрунзе генерал армии Владимир Лобов.

В армейской среде так и не появились свои «горячие головы», готовые попытаться силовым путем предотвратить грядущий распад советского государства. Даже такие «радикалы» как генерал-полковник Альберт Макашов, в то время командовавший войсками Приволжско-Уральского военного округа и поддержавший ГКЧП (за что лишился должности), на какие-то более самостоятельные и решительные действия против Горбачева и Ельцина не пошли.

Наконец, нельзя отрицать и личной заинтересованности части военной верхушки Советского Союза в предстоявших преобразованиях. Целый ряд генералов нового поколения сделали успешную военную карьеру именно благодаря своему прямому или косвенному соучастию в утверждении у власти Бориса Ельцина. Боевые заслуги этих людей в том же Афганистане не подлежат сомнению, но в политической жизни страны они сыграли скорее отрицательную роль.

Автор:

Илья Полонский

Использованы фотографии:

Википедия / Technical Sergeant Bob Simonshttps://topwar.ru/173443-pochemu-sovetskaja-armija...anovila-razval-strany-v-1991-g

 

 

«Я устал. Я ухожу»: что сказал Ельцин 31 декабря 1999 года на самом деле

17 февраля

 

 

31 дeкaбря 1999 гoдa, нaкaнунe нoвoгo тыcячeлeтия, прeзидeнт Бoриc Eльцин oбъявил o cвoeй oтcтaвкe. Пo этoму cлучaю Бoриc Никoлaeвич прoчитaл цeлую рeчь, кoтoрую трaнcлирoвaли пo тeлeвидeнию. Oднaкo мнoгим рoccиянaм зaпoмнилиcь тoлькo двa прeдлoжeния из вceгo cкaзaннoгo Eльциным: «Я уcтaл» и «Я ухoжу». Вoт тoлькo гoвoрил ли нeчтo пoдoбнoe прeзидeнт нa caмoм дeлe?

Oтcтaвкa и пocлeдняя рeчь

Oтcтaвкa Бoриca Eльцинa, пo мнeнию мнoгих coврeмeнных aнaлитикoв, былa прeдoпрeдeлeнa. Oдним из ocнoвных дoкaзaтeльcтв пoдoбным cуждeниям cлужит тoт фaкт, чтo зa нecкoлькo мecяцeв дo пaмятнoй рeчи дeпутaты Гocудaрcтвeннoй Думы прeдприняли пoпытку cнять Бoриca Никoлaeвичa c зaнимaeмoгo им выcoкoгo пocтa. Cпeциaльнaя кoмиccия cocтaвилa дoкумeнт, coглacнo кoтoрoму Eльцин был винoвeн в тaких дeяниях кaк: гocудaрcтвeннaя измeнa, зaхвaт и злoупoтрeблeниe влacтью, прeвышeниe пoлнoмoчий и гeнoцид нaрoдoв Рoccии. Кaк пишeт в cвoeй книгe «Прecтупнocть ХХ вeкa» Виктoр Лунeeв, для импичмeнтa нe хвaтилo вceгo нecкoлькo гoлocoв.

Имeннo пoэтoму для мнoгих ухoд Eльцинa нa caмoм дeлe нe был нeoжидaннocтью. O cвoeй oтcтaвкe Бoриc Никoлaeвич cooбщил нa рубeжe трeтьeгo тыcячeлeтия, в Нoвoгoдний вeчeр 31 дeкaбря 1999 гoдa. Eльцин пoздрaвил рoccиян c прaздникoм и зaявил, чтo oбрaщaeтcя к ним в кaчecтвe прeзидeнтa cтрaны в пocлeдний рaз. Бoриc Никoлaeвич зaвeрил грaждaн в тoм, чтo утвeрждeниe врoдe «Eльцин любыми путями будeт дeржaтьcя зa влacть» являютcя oткрoвeнным врaньeм. И тут жe этo дoкaзaл, cкaзaв, чтo нaмeрeн уcтупить дoрoгу нoвым и энeргичным пoлитикaм.

Нacтoящиe выдeржки из рeчи

В oбщeй cлoжнocти рeчь прeзидeнтa длилacь oкoлo 10 минут. Нo из вceгo cкaзaннoгo Бoриcoм Eльциным бoльшинcтву рoccиян зaпoмнилиcь лишь двa прeдлoжeния: «Я уcтaл» и «Я ухoжу». Вoт тoлькo нa caмoм дeлe Бoриc Никoлaeвич пoдoбных cлoв нe прoизнocил вoвce. Пo крaйнeй мeрe, в тaкoй фoрмулирoвкe. Ecли oбрaтитьcя к тeкcту, кoтoрый читaл 31 дeкaбря 1999 гoдa Eльцин, и привeдeннoму в чacтнocти в книгe Никoлaя Кoжeвникoвa «Лучшe пoзднo, чeм никoгдa», тo cтaнoвитcя яcнo, чтo прeзидeнт дeйcтвитeльнo упoтрeбил в cвoeй рeчи кaк фрaзу «Я хoжу в oтcтaвку», тaк и фрaзу «Я ухoжу». Пocлe «Я ухoжу» Eльцин дoбaвил: «Ухoжу рaньшe пoлoжeннoгo cрoкa».

A вoт прeдлoжeния «Я уcтaл» Бoриc Никoлaeвич, кoтoрый дeйcтвитeльнo выглядeл нa экрaнe уcтaлым и бoльным, нa caмoм дeлe нe прoизнocил вoвce. Нa этoт фaкт укaзывaeт в cвoeй книгe «Иcпрaвляя пeрeиcпрaвлeннoe» и Oлeг Кoлмaкoв. Тeм нe мeнee, кaк зaмeчaeт нa cтрaницaх издaния «Руccкaя Aмeрикa» Лим Вoрд, oфициaльнoe дecятиминутнoe зaявлeниe Бoриca Eльцинa «трaнcфoрмирoвaлocь» в кoрoткoe: «Я уcтaл. Я ухoжу». A винoй тoму, пo мнeнию Вoрд, нeизучeнныe eщe дo кoнцa пcихoлoгичecкиe зaкoны.

Эффeкт Мaндeлы

Пcихoлoгичecкий зaкoн, o кoтoрoм пишeт Лим Вoрд, нaзывaeтcя «эффeктoм Мaндeлы». Дaнный фeнoмeн, кaк утвeрждaeт aвтoр книги «Тaфти жрицa. Гуляниe живьeм в кинoкaртинe» Вaдим Зeлaнд, вырaжaeтcя в тoм, чтo coтни, тыcячи и пoрoй и миллиoны людeй пoмнят тo, чтo нa caмoм дeлe никoгдa нe прoиcхoдилo. Этo явлeниe пoлучилo cвoe нaзвaниe блaгoдaря лидeру ЮAР Нeльcoну Мaндeлe.

Ecли вeрить Любocлaву Кaчурину, aвтoру книги «Пocлe Бoльшoгo взрывa», учacтники oднoй из кoнфeрeнций, пocвящeнных пoп-культурe, oбнaружили, чтo тoчнo знaют o тoм, чтo Нeльcoн Мaндeлa пoгиб в тюрeмных cтeнaх eщe в 1980-х гoдaх. Увeрeнных имeннo в этoй вeрcии cмeрти южнoaфрикaнcкoгo пoлитикa oкaзaлocь нecкoлькo coтeн. Вoт тoлькo нa caмoм дeлe 95-лeтний Мaндeлa умeр в cтoлицe ЮAР в 2013 гoду в cилу ecтecтвeнных причин.

https://zen.yandex.ru/media/russian7/ia-ustal-ia-u...-dele-5e4a9f6edf21a67d43581df6

Решение принимал "преемник" Сталина Маленков
Ровно 65 лет назад 19 февраля произошло событие, которые не оказало существенного влияния на общественно-политическую жизнь Советского Союза, но в конечном итоге стало бомбой замедленного действия для последующих поколений.

В этот день в 1954 г. на основании указа Президиума Верховного Совета состоялась передача Крымской области из состава РСФСР в состав УССР. Необходимость этого шага объяснялась "общностью экономики, территориальной близостью и тесными хозяйственными и культурными связями между Крымской областью и Украинской ССР".

Тогда никто и не мог подумать, что меньше, чем через 40 лет, СССР уже не будет, а Россия лишится одного из главных портов стратегического значения и будет арендовать военно-морскую базу, спрашивая "добро" Киева. А затем произойдут события, в результате которых Крым войдет в состав России, а в Донбассе начнется война, разделившая как русских, так и украинцев на два лагеря.https://lentanowostkp.com/obshchee/16028-krym-otda...ya-diplomatiya-mira,full.html#

Почему Марфа Васильевна из комедии «Иван Васильевич меняет профессию» была ненастоящей

 

Кадр из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»

Легендарный фильм Леонида Гайдая давно разошелся на цитаты. Но не стоит забывать, что картина основана на реальных исторических событиях.

Иван Васильевич Грозный (Иван IV) царствовал на Руси в период с 1533 по 1584 г., и в достоверности этого персонажа сомнений нет никаких.

Но нельзя сделать столь же однозначный вывод относительно других героев фильма. Взять, к примеру, супругу Ивана Васильевича, которая предстает перед нами в знаменитой сцене «царского банкета»:

«Простите, как ваше имя-отчество?

- Марфа Васильевна я…».

С одной стороны, историки не дадут соврать: у Ивана Грозного действительно была законная супруга с таким именем.

Но, с другой стороны, кроме имени, крайне сложно найти еще что-то общее между «киношной» царицей и настоящей. Поэтому, перефразируя другую цитату из того же фильма, есть все основания заявить: «царица-то ненастоящая!». А дело вот в чем.

Марфа Васильевна Собакина стала третьей супругой царя Ивана Грозного: 28 октября 1571 года состоялось их венчание в Троицком соборе (Александровская слобода).

Этому событию предшествовала долгая и скрупулезная процедура выбора царской невесты. Судя по сохранившимся описаниям эти смотрины стали одним из самых масштабных конкурсов красоты в истории.

Со всей страны отобрали и привезли в столицу почти две тысячи девиц «и знатных, и незнатных». Царь лично побеседовал с каждой и в результате отобрал всего 24 претендентки.

После «второго тура» осталось уже 12 девушек — их подвергли тщательному медицинскому осмотру. Заручившись заверением лекарей, что девицы здоровы, царь в итоге остановил свой выбор на Марфе Собакиной.

Она не отличалась особой знатностью своего происхождения (по крайней, мере такие слухи тщательно распространялись по столице).

По одной версии, отец ее, Василий Степанович Собакин, был «худородным дворянином» из Коломны, по другой — боярским сыном, опричником, род которого восходил к немецким выходцам из Новгорода.

 

Кадр из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»

Связь предков Собакиных с торговым делом породила толки о купеческом происхождении царской невесты, тогда как «велено было» приводить на смотрины лишь дворянок.

Еще большее недовольство (среди царского окружения) невеста вызвала тем, что покровительствовал ей небезызвестный Малюта Скуратов. Возможно, не без его участия царь выбрал именно Марфу.

А это означало не что иное, как еще большее возвышение Скуратова при дворе. На царской свадьбе он стал «первым дружкой» жениха, что ничего хорошего не означало для его главных конкурентов и завистников братьев Грязновых.

По всей видимости, «подковерные интриги» сделали свое черное дело: накануне венчания царской невесте внезапно стало плохо, она слабела с каждым днем.

После того, как лучшие лекари поручились за ее крепкое здоровье, это выглядело по меньше мере странно. Несмотря на болезнь невесты царь не стал отменять свадьбу, положившись на волю Всевышнего.

Пышные торжества длились целую неделю, а невесту вывели под руки после венчания и с тех пор она не поднималась с постели. Через 15 дней после свадьбы молодая царица ушла в мир иной.

Разумеется, все эти события никак не «вяжутся» с образом «киношной» Марфы Васильевны:

- во-первых, свадьба и недолгая брачная жизнь — все это было глубокой осенью, тогда как в фильме мы видим разгар лета,

- а во-вторых, Марфа никак не могла веселиться на «царском банкете», судя по состоянию ее здоровья после свадьбы.

Печальная история «царской невесты» тронула сердце талантливого композитора Римского-Корсакова, и он увековечил ее в своей одноименной опере. Ее сюжет оказался намного ближе к реальности.

© Biografia.Ru, 2019 г.

ttps://zen.yandex.ru/media/biografia/pochemu-marfa-vasilevna-iz-komedii-ivan-vasilevich-meniaet-professiiu-byla-nenastoiascei-5dc1786efe289100ad2cf455

«Идет толпа!»: крестьянские процессы в Саратовской губернии в годы первой русской революции (по материалам адвоката Н.Н. Мясоедова)

Гальперин Р.И.

На рубеже XIX-XX вв. на волне роста стачечной борьбы рабочих, заметно оживилось и крестьянское движение, которое все более принимало аграрную направленность. С отменой крепостного права, повсеместно наблюдался отход на заработки в город и крупные промышленные центры. Увеличение массовых беспорядков, вызванных рабочими скопищами, находило отзвуки и в крестьянской среде. Обычным явлением становятся земельные споры с помещиками, уничтожение межевых знаков на границах владений, запахивание помещичьих земель, столкновения с администрацией помещичьих экономий, поджоги и разгромы имений.

Крестьянские волнения не обошли и Саратовскую губернию, которая стала одним из крупнейших центров аграрных беспорядков. До конца 1905 г. в губернии не было столь массовых беспорядков, таких как, например, в Полтавской и Харьковской губерниях.[1] Но аграрные выступления крестьян на Юге России стали только прелюдией к массовым крестьянским восстаниям периода Первой русской революции, когда они охватили все районы страны. В 1905 г. в связи с военными неудачами, экономическими трудностями и революционными событиями в стране активизировались и «аграрные» выступления, особенно в Поволжье. Одним из «лидеров» по количеству беспорядков стала Саратовская губерния. Американский исследователь Тимоти Микстер указывает на то, что «в 1905 году в Саратовской губернии было сожжено, разграблено или частично разрушено около 300 поместий, что составило 31,3% от общего числа пострадавших поместий в Европейской части России, т.е. здесь было уничтожено в 6 раз больше, чем в любой другой губернии».[2] Следствием этих беспорядков явилось большое количество т.н. «крестьянских» политических процессов, на примере которых можно проследить характер и причины обострения «аграрного вопроса» в российской деревне в начале XX в.

Материалы целого ряда политических процессов, в том числе и «крестьянских», отложились в фонде известного саратовского адвоката представителя саратовской группы синергии «Молодая адвокатура»[3] Н.Н. Мясоедова[4], который оценил Саратов периода Первой русской революции как «центр аграрногодвижения, нигде в другом месте не получившего такого развития».[5] Основные проблемы при изучении т.н. «аграрных» или «крестьянских» дел сводятся к тому, что существуют, в основном, официальные документы, такие как обвинительные акты, резолюции и приговоры суда, следственные материалы. Большой редкостью являются воспоминания участников этих процессов, речи адвокатов, сказанные на заседаниях суда.

С 1906 по 1916 гг. по неполному списку дел политического характера, по которым подсудимые были под защитой присяжного поверенного Мясоедова, насчитывалось 373 дела и 4759 подсудимых, которые он разделил на 5 групп:

1. О разгроме помещичьих имений, казенных винных лавок и железнодорожных станций.
2. О принадлежности революционным партиям и союзам, агитаторской и пропагандистской деятельности, оскорблении величества, издание революционных книг и статей.
3. О террористических актах, вооруженных восстаниях, сопротивлениях властям, поджогах казенных зданий, хранении и изготовлении взрывчатых средств и порче телеграфного сообщения.
4. Об экспроприациях.
5. Дела политического характера, не относящихся к предыдущим рубрикам: побеги с каторги и тюрьмы, покушения на них, оскорбления должностных лиц и другие.[6]

Самой распространенной группой политических дел были т.н. «аграрные дела», т.е. о разгроме помещичьих имений, казенных винных лавок и железнодорожных станций, которые составляли приблизительно третью часть всех рассматриваемых Мясоедовым политических дел (135 из 373 дел).

Среди разгромленных помещичьих усадеб оказались имения герцога Лейхтенбургского, министра юстиции М.Г. Акимова, действительного статского советника С.С. Иконникова-Галицкого, баронессы С. Бенкендорф-Гинденбург, кн. Воронцова-Дашкова, кн. Салтыкова, кн. Щербатова и известных деятелей земско-либерального движения (впоследствии депутатов Государственной Думы) кн. Н.Н. Львова и С.А. Унковского и т.д.[7]

Весь 1906 и 1907 гг., по словам Мясоедова, «поглотили аграрные дела».[8] Дела эти (за некоторым исключением для Судебной Палаты, в которую они поступили до мартовского закона 1906 г.) слушались в окружном суде и почти все – в Саратовском. Обвиняемыми являлись почти исключительно местные крестьяне «с самым ничтожным придатком пришлого элемента». Общее число обвиняемых по всем этим делам было приблизительно 3316 человек[9]

Мясоедов никогда не брал на себя защиты помещиков против крестьян (вроде арендаторов целых имений), хозяев и фабрикантов против рабочих, купцов против приказчиков и т.д. (вообще экономически сильных против слабейших).[10] Гонорар за данные дела чаще всего не превышал 5 рублей за человека, а некоторых крестьян защищал бесплатно. «Я могу припомнить, – вспоминает Мясоедов, – за 11 лет очень немного гражданских дел, где гонорар измерялся сотнями рублей и 2 или 3 дела, где он был выше 1000».[11]

Практически все аграрные дела подводились под действие 2691 статьи Уложения о Наказаниях. По редакции этой статьи, установленной законом 15 апреля 1906 года,[12] направленным «против возникновения стачек среди сельских рабочих» законный состав преступления ею предусмотренного, сводится к «публичному скопищу», которое «действуя соединенными силами участников, вследствие побуждений, проистекших из вражды религиозной, племенной или сословной, или из экономических отношений, или вследствие наущающих общественное спокойствие слухов, или же с целью произвести расстройство чужого сельского хозяйства» учинить одно из 19 деяний, перечисленных в четырех пунктах I части этой статьи.[13]

Основным моментом, объединяющим все случаи законного применения 2691 ст. является таким образом «публичное скопище, действующее соединенными силами участников». Таким образом, возможность применения этой статьи ставится в зависимость от учинения таким скопищем одного из перечисленных в ней 19 деяний и от наличности любого из 6 побуждений, которыми такое скопище руководилось в своих действиях причины, побудившей его действовать или цели, которые оно преследовало. Умножая 19 на 6, мы получаем 114 – число, соответствующее числу преступных деяний, предусмотренных одной только первою частью 2691 ст., которые доступны «публичному скопищу, действующему соединенными силами участников».[14]

Одним из самых громких дел начала XX в. было дело о защите 106 крестьян, обвиняемых в разгроме имений историка, краеведа, этнографа, археолога, члена Императорского Российского географического общества Александра Николаевича Минха, потомственного почетного гражданина Ивана Шмидта, дворян Николая Воскобойникова, Надежды Пашканг и других при с. Колено Аткарского уезда 29 и 30 октября 1905 г. Как следует из обвинительного акта, общий размер причиненного убытка всем пострадавшим составил чуть менее 200 тыс. рублей, причем большую часть (150 тыс.) понесло имение А.Н. Минха.[15] Крестьяне жгли господские дома, жилые и нежилые постройки, расхищали запасы хлеба, имущество, принадлежащее экономиям.

Во время погрома, не принимая лично участия ни в каких насильственных поступках, неизменно руководил действиями буйствовавшей толпы Петр Кассандров – сын местного священника, студент Юрьевского Университета, а также сын одного из местных торговцев, ученик московского строительного училища, Владимир Артемьев. Не признав своей вины, Кассандров и Артемьев, тем не менее по имеющимся в деле доказательствам, были обвинены в преступлении, предусмотренном 2 ч. 2691 ст. Улож. о Наказ. Остальные 104 человека были обвинены по 1 ч. той же статьи, т.е. за участие в публичном скопище, «учинившего соединенными силами расхищение и уничтожение имущества, вследствие побуждения, проистекших из экономических отношений».[16]

Наибольший ущерб от погромов понеслаэкономия Его Императорского Высочества Князя Георгия Максимилиановича Романовского Герцога Лейхтенбергского при с. Даниловке Петровского уезда. Общая сумма убытков составила более 500 тысяч рублей. Толпа разворовала весь хлеб, лошадей и рогатый скот, уничтожила всю экономия с господским домом, двумя винокуренными заводами и одним ректификационным, было произведено расхищение хлеба, спирта, сельскохозяйственных орудий, живого инвентаря и другого имущества.[17]

Самым массовым процессом, в котором участвовал адвокат Н.Н. Мясоедов, было дело о защите 196 крестьян, обвиняемых в разгроме домов и хлебных амбаров Лепсиева, Ковалевской, Шапошникова и Черникиной 18 декабря 1905 г. при ст. Святославка Рязанско-Уральской железной дороги. Непосредственно сам Мясоедов защищал на этом процессе 41 подсудимого, а остальных – его многочисленные помощники. Фабула этого крупного дела такова. 18 декабря 1905 г. на ст. Святославка явились многочисленной толпой крестьяне окрестных селений. Подъехав к амбарам, толпа сломала замки и стала развозить сложенный в амбарах хлеб. Развоз хлеба продолжался в течение нескольких дней и был прекращен лишь по прибытию казаков. Всего крестьянами было увезено из амбаров более 43 тысяч пудов пшеницы на сумму 38760 рублей, кроме того крестьянами была расхищена и изломана мебель, стоимостью около 1000 рублей. Как это не парадоксально, но к разгрому амбаров подстрекал крестьян мещанин Алексей Веселов, занимавший на тот момент должность начальника станции Святославка. В итоге 195 человек обвинялись в деянии, с очень популярной в то время формулировкой – «в участии в публичном скопище, учинившем соединенными силами, вследствие побуждений, проистекавших из экономических отношений», т.е. в преступлении, предусмотренном 1 ч. 2691 ст. Улож. о Наказ., а Веселов в том, что, он, не принимая непосредственного участия в совершении действий, склонил их своими уговорами к совершению погромов и расхищений, т.е. в преступлении, предусмотренном 3 ч. 2691 ст. Улож. о Наказ.[18]

Основным вопросом, который волновал всех крестьян, был, естественно, земельный вопрос, а точнее количество земли, находящейся в их владении. Чаще всего именно это служило поводом к погромам. В качестве примера можно привести дело 58 человек, обвиняемых в разгроме имений графини Воронцовой-Дашковой и дворянина Топорина в Большой Екатериновской волости Аткарского уезда. Суть проблемы заключалась в том, что в пределах Б.-Екатериновской волости, Аткарского уезда были расположены экономии графини Воронцовой-Дашковой, размером до 7000 десятин земли, и дворянина Топорина – 2829 десятин. Часть земель сдавалась в аренду крестьянам соседних поселений – слобода Б.-Екатериновка и деревня Федоровка. Экономическое положение крестьян первой считалось неудовлетворительным, так как они имели лишь дарственный надел, и на душу приходилось не более полудесятины. Недостаток в земле эти крестьяне и вынуждены были пополнять арендой у Воронцовой-Дашковой. По словам управляющего имением отношения экономии с крестьянами, ранее бывшие удовлетворительными, обострились с весны 1905 г., именно с тех пор, когда экономия, в виду задолженности арендаторов, достигшей до 30000рублей, отказала сдавать участки целым обществам, а решила перейти на сдачу земли подворно. При этой последней форме аренды земля сдавалась по более дорогой цене, но зато участки давались на выбор. При сдаче земли целому обществу посевная десятина крестьянам обходилась в 9 руб. 75 коп., а при подворной аренде – 13 руб. Что же касается экономии Топорнина, то по объяснениям бывшего управляющего, только небольшая часть ее земель (около 600 десятин) сдавалась в аренду крестьянам слободы. Б.-Екатериновке, дер. Федоровки и других селений. В последние годы крестьяне платили за десятину под яровой хлеб 12 р. 50к., а под озимые – 15р. Описанные изменения в сфере арендных отношений в связи с недостатком хлеба из-за плохого урожая 1905 г., а также из-за злонамеренной агитации среди сельского населения радикальных революционных партий, суливших отобрание земель у помещиков в пользу крестьян, породило у жителей слободы Б.-Екатериновке к осени этого года глухое недовольство.

Погром начался утром 15 октября 1905 г. В этот день по округе распространилась новость о том, что княгиня Воронцова-Дашкова намерена была продать свою землю Крестьянскому Банку. Толпа, собравшаяся у Волостного правления, с полудня 15 октября начала громить экономию Воронцовой-Дашковой, приехав туда на сотнях подвод. Крестьяне разграбили запасы зернового хлеба и всякого рода инвентарь, имущество, были сожжены экономические постройки. От произведенного разгрома экономия понесла убытка на сумму до 100000 рублей. Привлеченные по суду к ответственности погромщики обвинялись по ст. 2691 Улож. о Наказ.[19]

Вместе с тем, судя по всему, 15 рублей за десятину не являлась максимальной ценой за аренду земли. В с. Лесная Нееловка, Саратовского уезда арендная плата доходила до 30 рублей за десятину, что очень тяжело сказывалось на благосостоянии крестьян. Земский начальник Булгаков несколько раз сам обращался к управляющему имением А.А. Столыпина с просьбой о возможной сбавки цен на арендную землю, но цену не сбавляли до самой осени 1905 г., когда в ночь на 14 октября толпа ворвалась в имение Столыпина и сожгла контору, корпус для служащих, конюшню и два скотных сарая, а во время пожара часть экономического имущества расхитила. Через неделю имение подверглось второму нападению. Громилы сожгли господский дом, помещение управляющего, каретник, оранжерею и другие надворные постройки Тем самым причинив экономии убытку на сумму свыше 45000 рублей.

Еще одним «рекордсменом» по цене за арендованную десятину земли была экономия князя Щербатова. Крестьяне были вынуждены вследствие малоземелья снимать землю и платить за нее экономии по 17 рублей за десятину, и, кроме того, сверх платы удобрять бесплатно арендованную ими землю. За подножный корм ежегодно приходилось также платить деньгами, и сверх того привозить арендодателю бесплатно по 200 возов дров, около ста десятин хлеба. При таких условиях общество деревни Софьино, находящейся у экономии князя Щербатова за два года задолжало экономии более 4000 рублей. Это и послужило поводом для погромов имения 20 октября 1905 г.[20] В этот же день еще одно имение князя А.Г. Щербатова, расположенное у деревни Студенки, Сухо-Карабулакской волости, Саратовского уезда подверглось погрому толпой крестьян из окрестных селений. Разгром и поджоги проходили под предводительством 5 всадников, которые отобрали ключи от нотариальной конторы и амбаров, откуда был вывезен весь хлеб.[21]

Редким явлением для таких беспорядочных погромов была хорошая организация среди нападавших. Исключением является дело 141 крестьянина, обвиняемых в разгроме имения потомственного почетного гражданина А. Аносова у деревни Кочеевка Аткарского уезда. Несмотря на огромное количество погромщиков, скопище действовало по заранее выработанному плану. Разграбление экономии продолжалось 2 дня до того, как в имение пришли полицейские силы.[22]

Довольно часто погромы происходили по принципу «домино», т.е.происходящий погром, можно объяснить только как результат имевшего в это время общего крестьянского движения. Так, например, определял причины погрома имения Панчулидзевых у деревни Круглой, Петровского уезда пострадавший арендатор Нагорнов.[23]

Роль слухов в создании скопищ в такой напряженной обстановке, которая складывалась в конце 1905 г. нельзя недооценивать. По словам сельского старосты В. Селюкина до 1 ноября 1905 г. в селе Новый Мачим, Кузнецкого уезда было тихо. Но как только вернулся из Петровского уезда некто Иван Сонин, началось брожение. Сонин носил какие-то книжки и говорил крестьянам что «от Царя вышла свобода до 1 января 1906 г., да кого хочешь жги и убивай, и ответственности не будет». Естественно, что кроме таких подстрекательских слухов причиной погрома было отчасти и недовольство крестьян своим экономическим положением. Сонин и его тезка Афонин руководили скопищем, которое учинило вторжение в обитаемую лесную караулку объездчика Артемьева и лесника Надыбина. Нападавшие похитили, истребили и повредили имущество объездчика и лесника на сумму 900 и 200 рублей соответственно. По приговору суда Сонин был приговорен к 4 годам каторги, а Афонин к 2 годам и 8 месяцам, а остальные 7 человек – оправданы.[24]

Масштаб разрушений, вызванных крестьянским движением можно рассмотреть на примере дела крестьян Н.И. Павельева и других в числе 47 человек, обвиняемых в разгроме имений В.С. Бекетовой при с. Урлейка, княгини Дарьи Петровны Оболенской при с. Сергеевка, дворянки А.В. Логинович при с. Ермоловке, губернского секретаря А.Ф. Габлинца при д. Золоскина, хутора крестьянина Г.Ф. Самсонова при с. 1-й Чернышевке и крестьян С. и П. Мишиных при д. Хребтовке, казенной винной лавки № 250 и почтового телеграфного отделения в с. Кондоль Петровского уезда. Погромы и поджоги усадьбы и хуторов продолжались с 26 по 29 октября 1905 г. и сопровождались расхищением принадлежавшего владельцам домашнего имущества, хлеба, сельскохозяйственного инвентаря, а погром казенной винной лавки – расхищением вина, разбитием окон и дверей и поджогом сарая, находившегося во дворе при винной лавке. И, наконец, погром почтово-телеграфного отделения выразился в порче телеграфного аппарата, сшибленного со стола на пол, через разбитое окно, разбитии окон телеграфного помещения и в порче наружных телеграфных проводов и изоляторов.[25]

В деле крестьян И.И. Гарнизова и других в числе 8 человек, обвиняемых в разгроме хутора дворянки С.Д. Языковой при д. Чарыклак, казенной винной лавки, паровой мельницы и дома крестьянина М. Карпунина и М. Бадарина в с. Пылково Петровского уезда причиной погромов стала публичное обнародование Манифеста 17 октября, который зачитал местный священник Серебряков по просьбе крестьянина Гарнизова. После этого последний собрал около церкви крестьян и стал «разъяснять» им манифест, причем он говорил, что правительство вообще много обещает, но ничего не исполняет, и что народу следует добиваться всего самому. Затем Гарнизов стал уговаривать крестьян разграбить имущество с хутора дворянки С.Д. Языковой у деревни Чарыклак, Петровского уезда. Из амбаров Языковой крестьяне взяли сотни пудов зерна, скота и попортили на хуторе некоторые сельскохозяйственные орудия. 31 октября толпа крестьян напала на казенную винную лавку, похитив из нее вина на 2500 руб., а затем и подожгла. После этого погромщики направилась на паровую мельницу М. Карпунина и М. Бадарина, и после погрома сожгли и мельницу, и дома ее хозяев[26].

Одним из характерных судебных процессов периода русско-японской войны, наглядно иллюстрирующих ситуацию с погромами в Саратовской губернии, может служить дело о крестьянах сел Сокура и Оркина И.Р. Гречкина, В.П. Передреева и др. (всего 67 человек), обвиняемых в разгроме и поджоге хуторов помещицы С.Е. Бенкендорф-Гинденбург в октябре 1905 г.[27] Антивоенные настроения, обострившиеся неудачами на фронте, послужили дополнительным импульсом к антипомещичьим выступлениям крестьян.

Часть земель имения Баронессы Бенкендорф-Гинденбург (до 2700 десятин) сдавалась в аренду крестьянам села Сокур, обладающим скудным земельным наделом. Эти земельные отношения, а особенно предпочтение, которое экономическая администрация выказывала при сдаче земли состоятельным крестьянам, как более аккуратным плательщикам арендных денег, перед неимущими, создавали в населении села Сокур недружелюбное настроение к экономиям баронессы. Поэтому с 22 октября 1905 г. в течение 3 дней в экономии баронессы фон Бенкендорфф-Гинденбург при селе Сокура крестьянами этого села были разграблены и сожжены хутора: Еленинский, Михайловский, Софьинский и Владимирский[28]. Сумму причиненного вреда и убытков определить не удалось. Разграблению подверглось все, что попадалось «под руку» разбушевавшейся толпе крестьян: «…шкатулка, юбка, брюки, подушки, куртка, железная кровать, лошадь, сапоги, графин, зонт, подпруга, чемодан, детская кровать, туфли, матрац, зеркало, шубы, сундук, одеяло шерстяное…».[29] «Главными атаманами» налетчиков былИгнатий Гречкин, который на суде обвинялся как руководитель скопища по 2 ч. 2691 ст. Улож. о Наказ. Весьма показательными для характеристики настроения погромщиков являются слова Ксении Лисичкиной, произнесенные во время беспорядков: «Бейте все, они попили много нашей крови!»[30]

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что неполный характер реформы 1861 г. и проблемы в ходе ее реализации привели в начале XX в. к широкомасштабному общероссийскому крестьянскому движению, в результате которого сотни имений были разгромлены, расхищено имущество их владельцев, а многие усадьбы сжигались погромщиками до тла. Все эти беспорядки, как правило, имели один и тот же сценарий: организация скопища, бездумное уничтожение всего имущества ненавистного имения, и дележ награбленного имущества.

Материалы «крестьянских» процессов позволяют определить их политическое и общественное значение, выявить основные объективные причины погромов, которые стали предметом судебного рассмотрения. Анализ судебных процессов позволяет установить, что «аграрные» дела не являются исключительным явлением, и не стоят особняком в общей политической ситуации в стране, а являются частью общего процесса массового недовольства существовавшей тогда системой власти.[31]

Массовые беспорядки, по мнению лидера отечественной «Молодой адвокатуры» Н.К. Муравьева, «…это – до самого последнего времени единственный, хотя и беспорядочный язык масс», и главной целью властей услышать этот многоголосый язык масс и, самое главное, научиться «…читать те кровавые страницы, которые вписывают в историю народные волнения».[32]

Список использованной литературы и источников

1. Государственный архив Саратовской области. Личный фонд присяжного поверенного округа Саратовской судебной палаты Мясоедова Н.Н. (ГАСО. Ф. 409.)
2. Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 3. Т. 26. Ч.1. Отд. 1.
3. Mixter T.R. Peasant collective Action in Saratov Province 1902-1906/Politics and Society in Provincial Russia: Saratov 1590-1917. Columbus. 1989.
4. Варфоломеев Ю.В. Николай Константинович Муравьев: адвокат, политик, человек. Саратов, 2007
5. Варфоломеев Ю.В. Политические процессы в России (кон. XIX – нач. XX вв.). Саратов, 2010.
6. Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866 – 1904 гг. Тула, 2000

[1] Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866 – 1904 гг. Тула, 2000. С.335-340.

[2] Mixter T.R. Peasant collective Action in Saratov Province 1902-1906/Politics and Society in Provincial Russia: Saratov 1590-1917. Columbus. 1989. Р. 31 .

[3] Синергия «Молодая адвокатура» – неформальное объединение, синергия (содружество) политических защитников, возникшее на рубеже XIX-XX вв., которые выступили за обновление адвокатской корпорации России и приняли активное участие в политических судебных процессах (Подробнее см.: Варфоломеев Ю.В. «Молодая адвокатура»: политическая защита в России (кон. XIX – нач. XX вв.): Учебное пособие. – Саратов, 2005)

[4] Подробнее о Н.Н. Мясоедове: Гальперин Р.И. Присяжный поверенный Н.Н. Мясоедов// Социально-гуманитарные науки и современность: межвуз. Сб. науч. Труд. Пермь, 2011. Вып. 6. С. 71.

[5] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 356. Л. 13.

[6] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 356. Л. 55.

[7] Там же. Оп. 2. Д. 5.

[8] Там же. Оп. 1. Д. 356. Л. 24.

[9] Там же. Л. 15об.

[10] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 356. Л. 23об.

[11] Там же.

[12] Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 3. Т. 26. Ч.1. Отд. 1. С. 391-393.

[13] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 278. Л. 9-10.

[14] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 278. Л. 10.

[15] Там же. Оп. 2. Д. 203. Л. 2-2об.

[16] Там же. Л. 3-3об.

[17] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 201. Л. 5.

[18] Там же. Д. 620. Л. 4.

[19] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 186. Л. 46-48.

[20] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 413. Л.2.

[21] Там же. Д. 352. Л.4.

[22] Там же. Д. 283. Л.4-4об.

[23] Там же. Д. 206. Л.8.

[24] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 309. Л.3-3об, 5.

[25] Там же. Д. 353. Л. 47.

[26] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 241. Л. 3.

[27] Варфоломеев Ю.В. Политические процессы в России (кон. XIX – нач. XX вв.). Саратов, 2010. С. 40.

[28] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 241. Л. 1.

[29] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 241. Л. 55.

[30] Там же. Оп. 2. Д. 241. Л. 3.

[31] Варфоломеев Ю.В. Николай Константинович Муравьев: адвокат, политик, человек. Саратов. 2007. С. 121.

[32] Варфоломеев Ю.В. Политические процессы в России (кон. XIX – нач. XX вв.). Саратов, 2010. С. 43.st-konkurs.ru/raboty/2011/1342-idet-tolpa-krestyanskie-protsessy-v-saratovskoj-gubernii-v-gody-pervoj-russkoj-revolyutsii-po-materialam-advokata-n-n-myasoedova

26 декабря 201813:45 Мария Свешникова

Библия, пострадавшая от восстания декабристов

DPA/ТАСС

 

• 335
• 4
•  
• 7
•  

26 декабря (14 по старому стилю) 1825 года члены нескольких тайных обществ вывели на Сенатскую площадь Петербурга солдат Московского лейб-гвардии полка. Позже к ним присоединились части 2-го батальона Гренадерского полка и матросы Гвардейского морского экипажа. Всего около трех тысяч человек.

Офицеры — они остались в истории как декабристы — вышли с Манифестом к русскому народу, который составили буквально накануне переворота, отчего-то веря, что Сенат утвердит сочиненный документ, сразу объявит об отмене крепостного права и передаст власть временной диктатуре из восставших. К 6 вечера восстание было разгромлено. За несколько часов погибло более тысячи человек.

Восставших арестовали, к следствию было привлечено 579 человек. Пятерых офицеров — Павла Пестеля, Кондратия Рылеева, Сергея Муравьева-Апостола, Михаила Бестужева-Рюмина и Петра Каховского — приговорили к смертной казни через повешение. Остальные получили более мягкие приговоры: ссылку в Сибирь на каторжные работы, заточение в крепость. Кого-то отправили воевать на Кавказ. Солдат прогнали сквозь палочный строй...

Последний месяц я часто думаю об одном декабристе. Об Александре Николаевиче Муравьеве. Практически каждый день вспоминаю его. Оказывается, он занимался переводом Библии, в частности, книги Псалтирь на современный ему русский язык. Об "увлечении" Александра Муравьева узнать довелось совершенно случайно, оказавшись в отделе древних книг одной крупной столичной библиотеки.

Сотрудники ее с благоговейным торжеством, аккуратно прикасаясь к страницам пальцами в специальных нитяных перчатках, показали Библию, изданную Российским библейским обществом в 1824-25-х годах, и сохранившуюся всего в нескольких экземплярах. Остальной тираж был полностью уничтожен: понятная, переведенная на русский язык Библия считалась слишком опасной книгой. Так сказали сотрудники библиотеки.

Причин не верить не было, но хотелось подробностей. Не без труда, но их удалось найти. И теперь я думаю не только о декабристах, но еще немного о вольнодумцах-петрашевцах. Из-за Федора Михайловича Достоевского, который провез на каторгу Евангелие. История с получением Священного Писания и дальнейшее участие его в жизни Достоевского вышла необыкновенная. Но подробнее об этом расскажу в следующий раз.

А сейчас — о декабристах и Библии. Или, если точнее, о Библии в Российской империи и декабристах.

Оказалось, что судьба самой главной христианской книги в России достойна исторического сериала. Кое-что нашлось в докладе "История и значение Синодального перевода Библии" председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Волоколамского Илариона, сделанном на конференции, приуроченной к 140-й годовщине создания Синодального перевода Библии на русский язык. Остальное собиралось по крохам.

Оказывается первый перевод библейского текста на русский язык состоялся в 1794-м году. Но не всего. Издано было только "К Римлянам послание святого апостола Павла с истолкованием", подготовленное архиепископом Мефодием (Смирновым).

Отсутствие переводов Библии на понятный язык казалось настолько поразительным, что я стала искать дальше и выяснила: за 70 лет до издания "Послания к Римлянам", в 1723-м году, на чтение Библии был наложен запрет через "Послание патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере". В списке патриархов оказались имена "Святейшего нового Рима Константинополя и Вселенский Патриарха Иеремии, Блаженнейшего Патриарха града Божия Антиохии Афанасия Блаженнейшего Патриарха Святого града Иерусалима Хрисанфа"...

Повторю еще раз, поскольку это важно: патриархи Восточно-Кафолической Церкви запретили издание не Библии на русском, а Святого Писания вообще. На вопрос, должны ли христиане читать Священное Писание, иерархи, сочинившие"Послание", прислали подробные инструкции как служить и правильно верить в Бога, не зная Его заветов. Среди прочего, там есть такие слова "Мы знаем, что все Писание Богодухновенно и полезно, и столь необходимо, что без него вовсе невозможно быть благочестивым; однако читать его не все способны, но только те, которые знают, каким образом надлежит испытывать Писание, изучать и правильно разуметь оное. Таким образом, всякому благочестивому дозволяется слушать Писание, дабы веровать сердцем в правду и устами исповедовать во спасение, но не всякому позволяется без руководства читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного".

Не будучи специалистом по Истории Церкви, рискну лишь предположить, что инструкции написаны не случайно, они стали ответом на поездку в Париж в 1717-м году Петра Великого, где император получил от католиков предложение об объединении православной и католической Церквей. Что, конечно, не могло вызвать у иерархов Восточной Церкви одобрения или понимания. Напротив, они всячески препятствовали объединению

Библию издали конечно. Но лишь в 1751-м году. И на церковнославянском языке. Поскольку ее напечатали во время правления Елизаветы, Библию назвали Елизаветинской. До нее 34 года Священное Писание не изучали в семинариях и в духовных академиях. 34 года духовенство служило, не читая Библии. Впрочем, и много позже Елизаветинская Библия доставалась не всем и не всегда. Поразительно, но в 1818-м году в богословском классе Казанской академии личной Библии не было ни у одного из студентов. За классом числилась всего одна — казенная.

Неизвестно как дальше развивалось бы духовное образование в России, если бы не Александр I. Вернее, не Отечественная война 1812-го года, которую император счел за посланное ему Богом личное испытание. Император становится искренне верующим, а Библия (на французском) превращается в его настольную книгу.

6 декабря 1812-го года Александр I одобрил доклад сторонника библейского просвещения князя Александра Голицына о необходимости открытия Российского Библейского общества (РБО). Президентом РБО назначен князь Голицын. Общество получило статус межконфессионального: в него вошли представители основных христианских конфессий Российской империи.

За десять лет Российское Библейское общество издало порядка ста тысяч экземпляров Библии на 29 языках (на 12 из них впервые). 28 февраля 1816-го года Голицын доложил Синоду волю Александра I: "Его Императорское Величество… с прискорбием усматривает", что россияне настолько плохо знают церковнославянский, что не в состоянии читать Новый Завет на нем. И, поскольку им все равно ничего непонятно, даже не пытаются читать его. Либо читают на иностранных языках, но таких среди сограждан единицы. Осознав этот факт, император решил: настало время, чтобы "для российского народа, под смотрением духовных лиц, сделано было переложение Нового Завета с древнего славянского на новое российское наречие".

Пользуясь возможностью, Священное Писания начали переводить. Причем не только Новый Завет, перевести решили Библию целиком. И не с "древнего славянского", а с оригиналов — греческого и еврейского.

Организатором и исполнителем работ по переводу стал ректор Санкт-Петербургской духовной академии, будущий митрополит Московский Филарет (Дроздов). Он разработал правила для переводчиков, а сам стал главным редактором переводов.

Поначалу все шло хорошо. Довольно быстро, в 1819-м году (то есть спустя всего три года от указа императора) было издано Четвероевангелие. В 1821-м полный Новый Завет. На следующий год Псалтирь. За перевод Ветхого Завета отвечал один из первых гебраистов России (ученый, знаток древнееврейского языка — Вести.Ру) протоиерей Герасим Павский. В начале 1824-го года напечатали первый тираж Пятикнижия, но в продажу он не поступил: было решено дождаться перевода книг Иисуса Навина, Судей и Руфи. Тем более, что он был уже на подходе. И выпустить все переведенное как Восьмикнижие.

Издали.

Однако практически весь тираж (девять тысяч экземпляров) только отпечатанного Восьмикнижия был сожжен на кирпичном заводе Александро-Невской лавры.

Сделано это было в конце 1825 года — сразу после мятежа декабристов. И при новом императоре — Николае I.

Вскоре император издал указ приостановить деятельность Русского Библейского общества "впредь до Высочайшего соизволения". Этому его решению как мог способствовал адмирал Шишков, сменивший Голицына в Министерстве народного просвещения. Шишков считал себя спасителем отечества от заговора революционеров, частью которого по его мнению была деятельность РБО и при всяком удобном случае напоминал императору, что именно его восшествие на престол заговорщики сочли удобным случаем для открытого восстания. Будто тот мог забыть такое.

То, что Шишков связывал декабристов с Библейским обществом неудивительно. Большинство заговорщиков были православными, остальные принадлежали к другим конфессиям. К лютеранам относились братья Бодиско, Вольф, братья Кюхельбекеры, Розен, Тизенгаузен, Торсон, Пестель, Фаленберг и Фохт. К католикам Враницкий, Выгодовский, Корнилович, Лаппа, Лунин, Люблинский, братья Поджио, Юшневский.

Но куда важнее конфессиональной принадлежности, что все они были люди образованные, владели многими языками, на которых и читали Библию, неплохо знали и понимали ее. А это в России первой половины XIX века являлось опасным вольнодумием, поскольку Библия учит человека быть свободным. Так что в крепостной России Библия была очень опасной книгой. Даже на забытом многими церковнославянском языке.

Сомнительно, чтобы кто-либо из декабристов занимался переводами книги на русский. За исключением инициатора создания "Союза спасения" и активного участника "Союза благоденствия" Александра Муравьева. Тех тайных обществ, из которых и вышли заговорщики. В мае 1819-го, с соблюдением всех необходимых формальностей, Муравьев покинул тайное общество по единственной причине: он решил читать и изучать Библию.

Тем не менее, его арестовали вместе с остальными. На следствии Муравьев повторял, что прожил последние семь лет тихой семейной жизнью, изучая Священное Писание и стараясь следовать его заветам. Находясь в заточении в крепости он получил разрешение читать книги духовного содержания, тогда он попросил жену передать ему Библию и сочинение Фомы Кемпийского "О подражании Иисусу Христу".

Без лишения чинов и дворянства Александр Николаевич был арестован и сослан в Сибирь. Не существует никаких доказательств, но нельзя исключить, что Муравьев был как-то причастен к переводам уничтоженного в огне Восьмикнижия на русский. В письмах из ссылки он упоминал, что изучал древнееврейский язык, чтобы заниматься переводами Священного Писания. Изучал серьезно. По утверждению сотрудника кафедры библеистики Института восточных рукописей РАН Максима Фионина, "перевод Псалтири выполнен человеком, хорошо знавшим древнееврейский язык".

В 1834-м году, Муравьев с семьей переезжает в Вятку, где он получил должность председателя уголовной палаты. А через 10 лет он написал своему духовному отцу, что начал переводить Псалтирь. Начал, несмотря на запрет императора Николая I. Перевод был закончен в 1852-м году.

Сохранилось два списка. Первый находится в Архиве востоковедов ИВР РАН, второй принадлежит Российскому государственному историческому архиву. Максим Фионин абсолютно уверен: "Вариант Муравьева не дублирует выполненные ранее переводы архимандрита Макария Глухарева и протоиерея Герасима Павского".

Список из Архива востоковедов представляет собой тетрадь в твердом переплете in quarto. Все записи выполнены одним почерком, черными чернилами, справа от текста перевода красными чернилами даны ссылки на духовную литературу. К форзацу тетради приклеен листок, написанный той же рукой, что и текст рукописи: "Псалтирь. Перевод с еврейского Ал. Ник. Муравьева. 1852 г. In 4". Список из архива РГИА — тетрадь в розовом бархатном переплете с золотым тиснением и обрезом, в футляре. Он принадлежит фонду начальника академии генерального штаба, министра народного просвещения Владимира Глазова. В дневниках Глазова есть запись 4 августа 1915-го года: "Взял у Надежды Михайловны (вдовы химика Александра Михайловича) рукопись Алек. Ник. Муравьева – Псалтирь... Думаю переписать". На сегодня установлено, что текст действительно написан рукой Владимира Гавриловича.

Пока ученые не готовы сделать однозначный вывод, что рукописи в архивах действительно перевод Александра Муравьева. Они лишь предполагают это, основываясь на проверенных фактах.

Зато к известным фактам относится следующая страница истории Библии: когда застой правления Николая I сменила пора реформ Александра II, Синод снова заговорил о необходимости перевода Священного Писания. 5 мая 1858-го года Александр II утвердил решение о его возобновлении.

Перевод делался четырьмя духовными академиями. Московский митрополит Филарет (Дроздов) лично просматривал и редактировал книги Библии по мере их подготовки к изданию. В 1860-м году вышло в свет Четвероевангелие, в 1862-м — Новый Завет. Полная Библия на русском языке появилась только в 1876-м году.

Перевод Нового Завета длился 4 года, Ветхого Завета — 18 лет.

Библия синодального перевода вошла в число самых многотиражных и распространенных в России книг.

 

https://www.vesti.ru/doc.html?id=3099291&cid=7

 

Русские манекенщицы 1920-х: аристократки, превратившие ходьбу по подиуму в престижное занятие

Русские манекенщицы-эмигрантки.

После событий Октябрьской революции 1917 года российская аристократия бежала за границу. Но деньги быстро заканчивались, и вчерашние князья и княжны были вынуждены искать работу. Модные дома Парижа с радостью приняли на работу красавиц-эмигранток. А их изысканные манеры, шарм и знание иностранных языков помогли превратить работу манекенщиц в престижное занятие.

Натали Палей

Натали Палей — внучка императора Александра II.

Натали Палей называют первой русской аристократкой, прошедшей путь от манекена (так раньше называли моделей на подиуме) и до любимицы Голливуда. Натали принадлежала самому высокому роду – Романовым, она приходилась внучкой императору Александру II. В 1920 году она с матерью вынуждена была мигрировать во Францию, т. к. прочих членов семьи уничтожила советская власть.

Натали Палей — известная манекенщица 1920-1930-х гг.

Когда деньги закончились, Натали в поисках работы отправилась в Дома мод. Мать поначалу противилась, т. к. считала занятие дочери не достойным представительницы царского рода, но вскоре все-таки дала свое согласие. Изящная, с утонченным вкусом и манерами, Натали Палей моментально завоевала внимание публики. Она представляла лучшие Дома моды того времени. В 1937 году манекенщицу пригласили в Голливуд, и та согласилась. Блестящая карьера и всеобщее обожание сопровождали Натали на протяжении всей жизни.

Мария Эристова

Княжна Мэри Эристова.

Мария Эристова поразила европейскую публику своей «породистой» красотой. В ее жилах текла и славянская, и грузинская кровь. Отец Мэри князь Прокофий Шервашидзе заседал в Государственной Думе, поэтому княжна с детства была обучена изысканным манерам, за что и была приближена к императрице Александре Федоровне. Однажды сам император Николай II восхитился красотой Марии Эристовой: «Грешно, княжна, быть такой красивой».

Княжна Мария Эристова — манекенщица дома Chanel.

К сожалению, Эристову постигла та же участь, что и других аристократов после революции – эмиграция. Мария вынуждена была пойти работать. Ей помогли устроиться в модный дом Chanel. Коко очень импонировало то, что у нее работают аристократки. К тому же, Мария знала несколько языков, что добавляло ей чести. Несмотря на то, что Европа была в восторге от гордой осанки и выразительных глаз Эристовой, сама княжна считала хождение по подиуму ниже своего достоинства. При первой возможности она оставила это ремесло.

Гали Баженова

Гали Баженова.

Про Гали Баженову в европейской прессе писали: «Русская красавица Баженова». Выпускница Смольного института благородных девиц с черкесскими корнями Эльмесхан Хагундокова (настоящее имя Гали) украшала обложки парижских модных журналов в 1920-х годах. В 1928 году Гали Баженова основала собственный дом моды «Эльмис», в котором шили вечерние наряды с кружевами и вышивкой. В 1932 году модный дом приходится закрыть из-за мирового финансового кризиса, но Гали не опускает руки. Она выходит замуж за графа де Люара и приминается католичество (а вместе с ним и имя Ирэн). Во времена Второй мировой войны она вступает в ряды сопротивления, за что потом удостаивается ордена Почетного легиона из рук Шарля де Голля.

Тея (Екатерина) Бобрикова

Тея (Екатерина) Бобрикова — манекенщица и владелица модного дома в 1930-х годах.

Карьера Теи (Екатерины) Бобриковой началась в модном доме Жанны Ланвен в 1927 году. После нескольких лет работы Тея решает создать собственный модный дом «Катрин Парель». Под началом Теи Бобриковой работало 69 человек. Наряды от «Катрин Парель» заказывали для киносъемок, светских раутов. Тея Бобрикова приютила многих российских манекенщиц.https://leprechaun.land/russkie-manekenshhitsyi-19...ki-prevrativshie-hodbu-po-podi

Эпоха блуда

Помещики брюхатили крестьянок, чтобы торговать их детьми, а на вырученные деньги ездить по заграницам

155 лет назад император АЛЕКСАНДР II, получивший от благодарного народа прозвище Освободитель, издал Манифест об отмене крепостного права. На этом закончилась «страна рабов, страна господ» и началась «Россия, которую мы потеряли». Давно назревшая, запоздалая реформа открыла дорогу к развитию капитализма. Случись она чуть раньше, у нас не было бы в 1917 году революции. А так бывшие крестьяне еще помнили, что помещики выделывали с их матерями, и простить барам подобное было выше их сил.

Самый яркий пример крепостничества - знаменитая Салтычиха. Жалобы на жестокую помещицу во множестве шли и при Елизавете Петровне, и при Петре III, но Дарья Салтыкова принадлежала к богатому дворянскому роду, поэтому крестьянским челобитным хода не давали, а доносчиков возвращали помещице для примерного наказания.
Уклад нарушила Екатерина II, только что вступившая на престол. Она пожалела двух крестьян - Савелия Мартынова и Ермолая Ильина, жен которых Салтычиха убила в 1762 году. Посланный в имение следователь Волков пришел к заключению, что Дарья Николаевна «несомненно повинна» в смерти 38 человек и «оставлена в подозрении» относительно виновности в смерти еще 26.
Дело получило широкую огласку, и Салтыкову были вынуждены посадить в острог. Все прямо как с современными Цапками. Пока преступления не приобрели совсем уж запредельный характер, власть предпочитала закрывать глаза на влиятельных душегубов.

АЛЕКСАНДР II избавил Россию от крепостничества

«Нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки...» - записала потом в дневнике Екатерина II. Вывод же из всей этой истории она сделала своеобразный - издала указ о запрещении крестьянам жаловаться на своих господ.
Любые попытки крестьян искать справедливости расценивались, согласно законам Российской империи, как бунт. Это дало дворянам возможность поступать и ощущать себя как завоеватели в покоренной стране, отданной им «на поток и разграбление».
В XVIII - XIX веках людей в России продавали оптом и в розницу, с разделением семей, детей от родителей и мужей от жен. Продавали «на своз» без земли, закладывали в банк или проигрывали в карты. Во многих крупных городах легально работали невольничьи рынки, а очевидец писал, что «в Санкт-Петербург привозили людей целыми барками для продажи».
Через какую-то сотню лет подобный подход начал угрожать национальной безопасности страны. Россия проиграла Крымскую кампанию 1853 - 1856 годов Англии, Франции и Турции.
- Россия проиграла, потому что отстала и экономически, и технологически от Европы, где шла промышленная революция: паровоз, пароход, современная промышленность, - объясняет академик Юрий Пивоваров. - Это обидное, оскорбительное поражение в войне подвигло русскую элиту на реформы.
Нужно было срочно догонять и перегонять Европу, а сделать это можно было, только сменив в стране социально-экономический уклад.

Гарем из дворовых девок на Руси

 

Оргия после спектакля

Одним из самых распространенных развлечений дворянского общества был театр. Особым шиком считалось иметь, во всех смыслах этого слова, свой. Так, о директоре Императорских театров и Эрмитажа князе Николае Юсупове с восторгом рассказывали, что в московском особняке он держал театр и группу танцовщиц - двадцать самых красивых девушек, отобранных из числа актрис домашнего театра, уроки которым давал за огромные деньги знаменитый танцмейстер Иогель. Готовили этих невольниц в княжеском особняке для целей, далеких от чистого искусства. Издатель Илья Арсеньев писал об этом в своем «Живом слове о неживых»: «Великим постом, когда прекращались представления на императорских театрах, Юсупов приглашал к себе закадычных друзей и приятелей на представление своего крепостного кордебалета. Танцовщицы, когда Юсупов давал известный знак, спускали моментально свои костюмы и являлись перед зрителями в природном виде, что приводило в восторг стариков, любителей всего изящного».
Крепостные актрисы - предмет особой гордости владельца. В доме, где устроен домашний театр, спектакль нередко заканчивается пиром, а пир - оргией. Князь Шаликов восторженно описывает имение «Буда» в Малороссии: «Хозяин имения, похоже, действительно не привык скупиться и понимал толк в развлечениях: музыкальные концерты, театральные представления, фейерверки, цыганские пляски, танцовщицы в свете бенгальских огней - все это обилие развлечений совершенно бескорыстно предлагалось желанным гостям».
Кроме того, в усадьбе был устроен хитроумный лабиринт, уводящий в глубину сада, где притаился «остров любви», населенный «нимфами» и «наядами», дорогу к которому указывали очаровательные «амуры». Все это были актрисы, которые незадолго перед тем развлекали гостей помещика спектаклем и танцами. «Амурами» же выступали их дети от самого барина и его гостей.
Огромное количество бастардов - одна из наиболее характерных примет эпохи. Особенно впечатляет едва ли не гоголевская история о некоем бравом гвардейце, приведенная в исследовании «Россия крепостная. История народного рабства» Бориса Тарасова:
«Все решили, что славный гвардеец надумал превратиться в провинциального помещика и заняться сельским хозяйством. Однако вскоре стало известно, что К. распродал все мужское население усадьбы. В деревне остались только бабы, и друзьям К. было совершенно непонятно, как с такими силами он собирается вести хозяйство. Они не давали ему прохода с расспросами и наконец вынудили рассказать им свой план. Гвардеец сказал приятелям: «Как вам известно, я продал мужиков из своей деревни, там остались только женщины да хорошенькие девки. Мне только 25 лет, я очень крепок, еду я туда, как в гарем, и займусь заселением земли своей. Через каких-нибудь десять лет я буду подлинным отцом нескольких сот своих крепостных, а через пятнадцать пущу их в продажу. Никакое коннозаводство не даст такой точной и верной прибыли».

В крепостной России встречались и такие бурлаки

 

Право первой ночи - это святое

Подобные истории не были чем-то из ряда вон выходящим. Явление носило обыденный характер, нисколько не осуждаемый в дворянской среде. Известный славянофил, публицист Александр Кошелев писал о своем соседе: «Поселился в селе Смыкове молодой помещик С., страстный охотник до женского пола и особенно до свеженьких девушек. Он иначе не позволял свадьбы, как по личном фактическом испытании достоинств невесты. Родители одной девушки не согласились на это условие. Он приказал привести к себе и девушку и ее родителей; приковал последних к стене и при них изнасильничал их дочь. Об этом много говорили в уезде, но предводитель дворянства не вышел из своего олимпийского спокойствия, и дело сошло с рук преблагополучно».
Историк Василий Семевский писал в журнале «Голос минувшего», что некоторые помещики, не жившие у себя в имениях, а проводившие жизнь за границей, специально приезжали в свои владения только на короткое время для гнусных целей. В день приезда управляющий должен был предоставить помещику полный список всех подросших за время отсутствия господина крестьянских девушек, и тот забирал себе каждую из них на несколько дней: «когда список истощался, он уезжал в путешествие и изголодавшийся там вновь возвращался на следующий год».
Чиновник Андрей Заблоцкий-Десятовский, собиравший по поручению министра государственных имуществ подробные сведения о положении крепостных крестьян, отмечал в своем отчете: «Вообще предосудительные связи помещиков со своими крестьянками вовсе не редкость. Сущность всех этих дел одинакова: разврат, соединенный с большим или меньшим насилием. Подробности чрезвычайно разнообразны. Иной помещик заставляет удовлетворять свои скотские побуждения просто силой власти и, не видя предела, доходит до неистовства, насилуя малолетних детей...»
Принуждение к разврату было столь распространено в помещичьих усадьбах, что исследователи были склонны выделять из прочих крестьянских обязанностей своеобразную «барщину для женщин».
После окончания работ в поле господский слуга, из доверенных, отправляется ко двору того или иного крестьянина, в зависимости от заведенной «очереди», и уводит девушку - дочь или сноху, к барину на ночь. Причем по дороге заходит в соседнюю избу и объявляет там хозяину: «Завтра ступай пшеницу веять, а Арину (жену) посылай к барину».
Стоит ли после этого удивляться идее большевиков об общих женах и прочим сексуальным вольностям первых годов советской власти? Это лишь попытка сделать барские привилегии доступными для всех.
Чаще же всего патриархальный быт помещика был устроен по образцу уклада Петра Алексеевича Кошкарова. Писатель Януарий Неверов довольно подробно описывал жизнь этого достаточно состоятельного барина, лет семидесяти: «Около 15 молодых девушек составляли домашний гарем Кошкарова. Они прислуживали ему за столом, сопровождали в постель, дежурили ночью у изголовья. Дежурство это носило своеобразный характер: после ужина одна из девушек громко объявляла на весь дом, что «барину угодно почивать». Это было сигналом для того, чтобы жена его и дети расходились по своим комнатам, а гостиная превращалась в спальню Кошкарова. Туда вносили деревянную кровать для барина и тюфяки для его «одалисок», располагая их вокруг господской постели. Сам барин в это время творил вечернюю молитву. Девушка, чья очередь тогда приходилась, раздевала старика и укладывала в постель».

Баре по закону не имели права убивать и насиловать крестьян, но преступления чаще всего сходили им с рук

 

Наложница - жена соседа

Выезд помещика на охоту часто заканчивался грабежом прохожих на дорогах или погромом усадеб неугодных соседей, сопровождавшийся насилием над их женами. Этнограф Павел Мельников-Печерский в своем очерке «Старые годы» приводит рассказ дворового одного князя: «Верстах в двадцати от Заборья, там, за Ундольским бором, сельцо Крутихино есть. Было оно в те поры отставного капрала Солоницына. За увечьем и ранами был тот капрал от службы уволен и жил во своем Крутихине с молодой женой, а вывез он ее из Литвы... Князю Алексею Юрьичу приглянулась Солоничиха, говорил, что за такую лисичку ничего не пожалеет...
...Гикнул я да в Крутихино. А там барынька на огороде в малинничке похаживает, ягодками забавляется. Схватил я красотку поперек живота, перекинул за седло да назад. Прискакал да князю Алексею Юрьичу к ногам лисичку и положил. «Потешайтесь, мол, ваше сиятельство». Глядим, скачет капрал; чуть-чуть на самого князя не наскакал... Подлинно вам доложить не могу, как дело было, а только капрала не стало, и литвяночка стала в Заборье во флигеле жить».
Причину самой возможности такого положения дел объяснила известная мемуаристка Елизавета Водовозова. По ее словам, в России главное и почти единственное значение имели деньги - «богатым все было можно».
Каждый русский помещик мечтал заделаться эдаким Кириллом Петровичем Троекуровым. Примечательно, что в оригинальной версии «Дубровского», не пропущенной императорской цензурой, Пушкин писал о повадках своего героя: «Редкая девушка из дворовых избегала сластолюбивых покушений пятидесятилетнего старика. Сверх того, в одном из флигелей его дома жили шестнадцать горничных... Окна во флигель были загорожены решеткой, двери запирались замками, от коих ключи хранились у Кирилла Петровича. Молодые затворницы в положенные часы ходили в сад и прогуливались под надзором двух старух. От времени до времени Кирилл Петрович выдавал некоторых из них замуж, и новые поступали на их место...»
В имениях еще в течение десятка лет после манифеста Александра II в великом множестве происходили случаи изнасилований, травли собаками, смертей от сечения и выкидышей в результате избиения помещиками беременных крестьянок.
Баре отказывались понимать изменившееся законодательство и продолжали жить привычным патриархальным укладом. Однако утаивать преступления было уже невозможно, хотя наказания, которые применяли к помещикам, долгое время были весьма условными.

Цитата

Валерий ЗОРЬКИН, председатель Конституционного суда РФ:
«При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации...»

Как за каменной стеной

Узнав об отмене крепостного права, многие крестьяне испытали настоящий шок. Если с 1855 по 1860 год в России было зафиксировано 474 народных восстания, то только в 1861 году - 1176. По свидетельствам современников, долгое время после освобождения находились такие, кто тосковал по «старым добрым временам». Почему же?

* На помещике лежали обязанности по содержанию крепостных. Так, если случались неурожаи, именно хозяин обязан был покупать хлеб и кормить крестьян. Например, Александр Пушкин считал, что крепостному крестьянину живется не так уж и плохо: «Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен... Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак бедности».
* Господин имел право сам судить холопов за большинство правонарушений, кроме особо тяжких. Наказание обычно сводилось к порке. А вот государственные чиновники отправляли виновных на каторгу. В итоге, чтобы не терять работников, помещики нередко скрывали убийства, грабежи и крупные кражи, совершаемые крепостными.
* С 1848 года крепостным разрешили приобретать (правда, на имя помещика) недвижимость. Среди крестьян появились владельцы магазинов, мануфактур и даже заводов. Но такие крепостные «олигархи» не стремились выкупаться на волю. Ведь их имущество считалось собственностью помещика, и им не нужно было платить налога на прибыль. Всего-то отдавать господину фиксированную сумму оброка. При таких условиях бизнес быстро развивался.
* После 1861 года освобожденный крестьянин по-прежнему оставался привязанным к земле, только теперь его удерживал не помещик, а община. Все были скованы одной целью - выкупить у барина общинный надел. Земля, предназначавшаяся для выкупа, была переоценена вдвое, а процент за пользование кредитами составлял 6, тогда как «обычная» ставка по таким кредитам была 4. Бремя свободы оказалось для многих неподъемным. Особенно для привыкшей питаться крошками с барского стола дворни.

Русским было хуже всех
На большей части территории России крепостного права не было: во всех сибирских, азиатских и дальневосточных губерниях и областях, на Северном Кавказе и в Закавказье, на Русском Севере, в Финляндии и на Аляске крестьяне были свободны. Не было крепостных и в казачьих областях. В 1816 - 1819 годах крепостное право было отменено в прибалтийских губерниях Российской империи.
В 1840 году шеф корпуса жандармов граф Александр Бенкендорф сообщал в секретном докладе Николаю I: «Во всей России только народ-победитель, русские крестьяне, находятся в состоянии рабства; все остальные: финны, татары, эсты, латыши, мордва, чуваши и т.д. - свободны...»

Глаз за глаз
Сообщениями о насильственной смерти дворян-помещиков, убитых за жестокое обращение с крепостными, пестрит целый ряд семейных хроник дворянских родов. В этом списке дядя поэта Михаила Лермонтова и отец писателя Федора Достоевского. О последнем крестьяне говорили: «Зверь был человек. Душа у него была темная».

 

http://boshsoz.com/obshchestvo/36634-epokha-krepostnogo-bluda

История

Исторические статьи, опубликованные в ведущих научных журналах

 

Курцев А.Н. Беженцы первой мировой войны в России

 

Начало изучения беженства относится ко времени самой мировой войны, когда появились работы регионального характера, был объявлен всероссийский сбор материалов для обобщающего труда по “истории беженского движения” 1 , однако революция прервала начатые исследования; в советское время гуманитарная проблема беженства оказалась вне внимания историков. Отчасти сказалась невыгодность сравнения многих сторон оказания помощи беженцам в царской России с судьбой их по возвращении на родину в 1918 – 1925 гг., а также с условиями массовой эвакуации населения в годы Великой Отечественной войны.

В итоговом докладе А. Л. Сидорова, В. И. Бовыкина и П. В. Волобуева “Экономические и социальные проблемы первой мировой войны” 2 данная тема абсолютно игнорируется.

Накопление знаний происходило по мере попутного освещения отдельных сторон беженства в исследованиях по смежным или более общим вопросам 3 . Однако эти работы содержат минимум необходимых фактических сведений, а выводы нередко искажают реальную картину. В частности, некритически повторяются в литературе завышенные сведения Е. З. Волкова об итоговой численности беженцев (7,4 млн. человек на лето 1917 г.) 4 . Только в последнее десятилетие появились первые специальные работы, большинство которых опирается на региональный анализ беженства 5 . Проблем беженства касалась эмигрантская литература. Оригинальные, отчасти спорного характера суждения содержит статья английского историка П. Гатрелла. Например, вопреки фактам автор заявил, что беженское движение населения национальных окраин на территорию русской метрополии вызвало у местных крестьян и горожан “озабоченность… благополучием” этнических меньшинств 6 .

Целостного и достоверного освещения история беженства еще не получила, многие ее стороны вообще не изучены. Между тем эта проблема в достаточной степени обеспечена источниками. Обширную информацию содержат документы “Особого совещания по устройству беженцев” за 1915 – 1917гг. (Российский государственный исторический архив), часть которых попала в фонд советского Центроэвака (Государственный архив Российской Федерации). В областных архивах важнейшие сведения имеются в документации канцелярий губернаторов, возглавлявших губернские совещания по устройству беженцев, и в фондах аналогичных уездных (городских) органов.

Литературу по организации беженского дела издавали, помимо Татьянинского комитета, учреждения Земгора. Опубликованы данные местных обследований беженцев в Закавказье (1915 г.), Одессе (1915 – 1916гг.), Петрограде, Риге, Туле, Ярославской губ. (1916 г.), Воронеже (1917 г.) и др. Эти источники позволяют рассмотреть процесс исхода населения и его пребывания в эвакуации, общую численность и состав перемещенных людей, деятельность органов государственно-общественного попечения и отношения беженцев с коренными жителями.

Основную массу беженцев составляли выходцы с западного театра военных действий. До весны 1915 г. там преобладало стихийное добровольное беженство, а общая численность перемещенных людей не превышала нескольких сотен тысяч человек, в большинстве расселившихся в прифронтовой местности.

В “Справке к вопросу о беженцах”, составленной в Ставке, указывалось, что “бегство населения под натиском наступающего противника наблюдалось с самого начала войны. Страх перед ее проявлениями… заставлял [мирных граждан] отходить впереди отступающих войск, останавливаясь в возможной близости от покидаемых жилищ и укрываясь в лесах либо размещаясь в селениях, расположенных вне неприятельского обстрела”. После окончания боев “обыватели в большей части возвращались на родные места. Таков был характер ухода населения” до весны 1915г., пока основные сражения на российской территории происходили в “Привислянском крае”. Однако в случаях, когда боевые действия оканчивались в пользу неприятеля, некоторые беженцы – “помещики, горожане и частью крестьяне”, чтобы не оставаться под властью оккупантов, вместо возвращения домой перебирались в города прифронтовой полосы 7 .

Особенно много таких беглецов приняла Варшава, которая “с самого начала войны привлекала к себе весьма значительное количество беженцев из местностей, как уже занятых неприятелем, так и тех, коим угрожало нашествие его. Сперва сюда стекались выходцы из Калиша, Ченстохова, Млавы и других пограничных пунктов, впоследствии же, по мере приближения неприятеля к Варшаве, в нее стали в значительном количестве прибывать окрестные крестьяне, нередко со скотом, повозками, домашней утварью и проч.” 8

Юго-Западный край практически не знал беженства. Известно лишь, что туда в начале войны “бежали большие группы угроруссов из Буковины (Австро-Венгрия. -А. К.), спасавшихся бегством от зверств австрийцев”, но после вступления в их родные места российских войск многие беженцы возвратились в Буковину, оставшиеся были направлены на жительство “во внутренние губернии” и только “небольшая часть их осела в Бессарабии” 9 .

С осени 1914 г. нуждающиеся беженцы получали материальную помощь эпизодического характера согласно утвержденному 14 сентября 1914 г. положению о Комитете великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий, представлявшему собой первый законодательный акт об организации беженского дела в России.

С момента образования и вплоть до августа 1915 г. Татьянинский комитет, находившийся под умелым руководством А. Б. Нейдгарта (царская дочь Татьяна занимала формальный пост почетной председательницы), являлся центральным органом по защите беженцев в России, пользовался правительственной поддержкой и широкими государственными субсидиями, а небольшую часть поступлений давали всероссийские сборы пожертвований и частные взносы. Вскоре Комитет учредил губернские отделения во главе с местными губернаторами на прифронтовой территории, а затем по всей стране, превратившись в крупнейшую общественную благотворительную организацию по оказанию помощи беженцам. Комитет и его отделения выполняли важные координационные функции в центре и на местах, имея в своем составе представителей всех заинтересованных сторон, занятых беженским делом, и тратя больше половины средств на финансирование других беженских организаций, включая национальные общества 10 . К содействию беженцам были привлечены также местная администрация и органы самоуправления, Красный Крест и военное ведомство, многочисленные благотворительные организации, из которых наиболее активно работали польские общества и “Комитет помощи жертвам войны евреям”.

Раскрыть характер практической деятельности этих организаций можно на примере Ковенской губернии, где “первые беженцы появились вскоре после объявления войны”, поступая главным образом из соседней Сувалкской губернии. “Но число их было очень невелико, так что нужды их были удовлетворены местным населением и существующими благотворительными организациями”. С января 1915 г. во главе беженского дела встало Ковенское отделение Татьянинского комитета. “Более значительные волны беженцев хлынули в начале февраля 1915 г., когда некоторые из пограничных поселений (Ковенской. - А. К.) губернии были сожжены врагом”. Большинство беженцев самостоятельно “разместились по родственникам и знакомым” в пределах Ковенщины, остальным местные власти помогли устроиться на “квартирах”, “причем все нуждающиеся получили (из средств Татьянинского комитета. - А. К.) денежные пособия на продовольствие из расчета 15 – 20коп. в день на каждого”, а некоторым выделили дополнительно единовременные денежные пособия на покупку одежды, оплату квартиры и др. Для беженцев были открыты питательные пункты с поставкой продуктов от военного ведомства, а пожелавшим выехать из пределов губернии организовали выдачу вспомоществования на проезд 11.

На восток выезжали очень немногие беженцы, обычно в расчете найти в тылу приют у близких людей. Так, в Рязанской губернии на начало 1915 г. оказалось всего 164 беженца, или 0,2% ко всему беженскому населению на Рязанщине в 1914 – 1917 гг. (свыше 80 тыс. человек). Эта первая волна беженцев почти целиком осела в местных городах, прежде всего в самой Рязани – 94 человека. С октября 1914 г. губернская администрация обеспечивала из “татьянинских” субсидий “наиболее бедствующих” беженцев “единовременными пособиями” в размере 10 – 20 руб. на человека 12 .

На основании утвержденного 20 августа 1914 г. “Временного положения о вывозе за счет казны по военным обстоятельствам государственного имущества, правительственных учреждений, служащих и их семейств” происходила организованная эвакуация из районов боевых действий чиновников и членов их семей с выдачей “двухмесячного оклада жалованья”, “пособия на выезд их семейств”, особых документов на право бесплатного проезда и т. д. 13 Служащих обычно эвакуировали в близлежащие города, чтобы после изгнания врага они могли быстро вернуться к местам прежней службы. В конце 1914 г. Конский уезд Радомской губ. дважды подвергся вражескому нашествию, и каждый раз местные власти в полном составе покидали его, а затем возвращались назад. К весне 1915 г. эвакуированное чиновничество месяцами скиталось по прифронтовым городам, “переходя из одного города в другой по мере занятия их неприятелем”. Региональные отделения Татьянинского комитета периодически выдавали эвакуированным денежные пособия, в первую очередь низшим служащим, которые “буквально впали в нищету”, “очутившись с семьями в чужих городах и не получая в течение нескольких месяцев жалованья” 14 .

В числе беженцев оказались и представители политически дискриминированных национальностей. В конце 1914- начале 1915г. с российских территорий, находившихся в полосе Северо-Западного фронта (частично – Юго-Западного), принудительно выселили бесконвойным порядком большие группы российских евреев и немцев-колонистов по огульным обвинениям в политической нелояльности и ведении шпионажа. Аналогичным образом поступили с подданными “неприятельских государств”. Еврейских “выселенцев” разместили на жительство в городах прифронтовых губерний с предоставлением материальной помощи наравне с добровольными беженцами. Немецких колонистов и нежелательных иностранцев заставили выехать в тыловые губернии под негласное наблюдение полиции. В частности, по приказу военных властей население прибалтийской колонии Штоксмангоф в составе 350 немецких семейств отправили в Пермскую губернию “за явно враждебное отношение к [российским] войскам и из опасения шпионажа и содействия противнику” 15 .

Подконвойным депортациям по персональным обвинениям политического и военного характера были подвергнуты отдельные российские (больше всего немцы и евреи) и иностранные граждане, в том числе жители Буковины и Галиции (Австро-Венгрия) и Восточной Пруссии (Германия), которых в качестве административно-ссыльных отправили “этапным порядком” во внутренние губернии (самых “опасных” вывезли в Сибирь) “под строгий надзор полиции на все время войны” 16 .

Весной 1915 г. противник перешел в наступление на Западе России и в Галиции (здесь и далее – с Буковиной), что немедленно вызвало новую волну стихийного беженства и высылку еврейских граждан из боевой полосы в тылы фронтов.

В начале июня Ставка пошла на крайнюю меру: войска получили приказ о том, что оставляемая неприятелю территория “должна быть превращена в пустыню, то есть очищена – как от населения, так и от всего того, что могло составить для врага известную ценность” 17 .

По всей линии фронта началось принудительное выселение крестьянства, в первую очередь мужчин призывного возраста “от 17 до 45 лет”, чтобы сохранить кадры для пополнения армии и лишить врага трудовых ресурсов. Выселение мужчин шло и при “очищении Галиции”, но “кроме евреев”, которых запретили уводить в Россию. Одновременно у сельского населения, включая жителей Галиции, реквизировались запасы продовольствия, кроме месячной нормы. Если излишки продуктов “не могут быть вывезены”, их следовало “уничтожить”. Кроме того, военное командование отдало распоряжение реквизировать и “отправлять в тыл весь скот”, “уничтожить посевы косьбой” и т. п. 18

К концу июня 1915 г. “наиболее обширные полчища беженцев на Северо-Западном фронте образовались из сельского населения Холмской и Люблинской губерний, двинутых целыми уездами, вследствие желания военного начальства предоставить врагу вместо цветущего края пустыню” 19 . “Не имея возможности найти себе кров” в местных городах и селениях, переполненных ранее эвакуировавшимися людьми, “а также и не стремясь особенно к этому ввиду летнего времени и желания главным образом обеспечить спасенную скотину выпасом, беженцы преимущественно располагались в лесах, где жили в шалашах из древесных ветвей или прямо на возах, держась поблизости от боевой линии в надежде, что враг скоро будет прогнан”. Взятые при выселении “ничтожные запасы провизии скоро истощились, и громадное большинство беженцев ощущало острую нужду”, а беженские попечительства оказались не в силах помочь всем нуждающимся 20 .

Поэтому 23 – 24 июня 1915 г. Ставке пришлось отменить “принудительное выселение очищаемой полосы”. Исключение составляли российские немцы-колонисты Юго-Западного края, ставшего теперь ареной боевых действий: они подлежали “обязательному выселению за собственный счет” в тыловые районы империи. В отношении еврейского населения западных губерний войска получили приказ, что оно “оставляется на месте”, поскольку его пребывание в коренной России было признано “нежелательным”. Добровольным беженцам славянского происхождения, в том числе “галицким уроженцам”, предоставлялся бесплатный проезд по железным дорогам с питанием по пути следования в тыловые “местности их водворения”, где они получат “попечение и заработок” 21 .

Однако уже в июле Ставка вернулась к действиям по “очищению местности от населения”, но только на узких участках фронта. В частности, “происходили выселения всех жителей из Принеманской береговой полосы, потом из-за р. Дубиссы” в Ковенской губернии. Вскоре “выселяется поголовно все местное население из имений, сел и деревень Хорощанской и других волостей Белостокского уезда Гродненской губернии, с предупреждением, что все оставшееся в имениях и деревнях имущество (собранный урожай, постройки, весь инвентарь и пр.) будет сожжено… Подобные распоряжения, – отмечалось в ведомственной переписке, – вызывают справедливое недовольство и раздражение среди разоряемого населения, насильственно обращаемого в беженцев”. В середине августа началась “принудительная эвакуация” в стоверстной пограничной полосе Волынской, Подольской и Бессарабской губерний всего населения от 12 до 50 лет, сопровождавшаяся “уничтожением запасов продовольствия, уводом скота, лошадей, что является для населения величайшим бедствием и полным разорением”22 .

Действия военного начальства вызвали тревогу у правительства. Председатель Совета министров И. Л. Горемыкин доложил Николаю II, что “огульная принудительная эвакуация населения из обширных районов продолжается. По мнению Совета министров, принудительное выселение сотен тысяч людей, уничтожение их имущества, разорение жилищ и другие подобные меры…, составляя государственную опасность, требуют скорейшего их прекращения”. Против “поголовной эвакуации целых районов на театре военных действий” высказался и ряд членов Государственной думы, указывая, что это “ложится непомерным бременем на Государственное Казначейство, ввиду необходимости оказания материальной помощи беженцам” 23 .

16 августа 1915 г. Совет министров “признал огульную эвакуацию населения с уничтожением имущества недопустимою”. 18 августа это решение было доведено до сведения Ставки, которая 20 августа приказала: войсковым начальникам “насильно не выселять”, гражданской администрации “подтвердить населению, что принудительного выселения нет, по возможности надо оставаться на месте” 24 .

К этому времени на фронте обычным явлением стали грабежи и насилия, чинимые военными при выселении граждан; “при очищении нашими войсками некоторых местностей различные тыловые органы, а также в особенности казаки, заставляют население сдвигаться с места и при нежелании зажигают города и местечки, вследствие чего население вынуждено бросать все и бежать в глубь страны”. Особая жестокость проявлялась в отношении “евреев, терпевших (особенно женщины) от наших солдат, подстрекаемых антисемитской пропагандой” 25 . Оправдания военного руководства сводились к тому, что “в сознании рядового солдата не умещалось…, что врагу можно оставить русское добро и что русский (то есть российский подданный. -А. К.) может сам остаться и предпочесть общей беде жизнь под владычеством “немца”” 26 . Но было официально засвидетельствовано, что само военное руководство инициировало принудительные высылки населения.

В конце августа новое руководство Ставки потребовало от войск прекратить несанкционированные акции по выселению людей и уничтожению их имущества, но и после этого мало что изменилось. В сентябре 1915 г. с Юго-Западного фронта сообщалось, что “население удаляется заблаговременно и при этом принудительно выселяются только лица от 17 до 45 лет” (разумеется, с указанными мужчинами призывного возраста вынуждены были покидать родные места и члены их семей). В середине сентября командование Северного фронта приняло решение “выселить из Лифляндской губернии всех мужчин от 17 до 45 лет, как обычно уводимых германцами из занятых ими местностей для использования их в военных целях”, исполнение которого правительству с трудом удалось предотвратить 27 .

Однако массовое беженство вызывалось и другими причинами. По заключению Министерства внутренних дел, с конца августа 1915 г. население прифронтовых губерний “оставляет свои места не потому, что русские войска мерами насилия принуждают его это делать, а добровольно, не желая оставаться под выстрелами и вообще в районе, занятом неприятелем, так как среди народа упорно циркулируют слухи о жестоком обращении немцев с населением и конфискации у него жизненных запасов”, в связи с чем люди “не имеют куска хлеба”, “женщины насилуются на глазах родных”, “мужчины используются на самых тяжелых работах”, а жители оккупированных районов “массами бегут к нашим войскам, несмотря на жестокую расправу с беглецами”. Более того, при отходе российских войск “чинами гражданской администрации и войсковыми начальниками неоднократно делались попытки путем нравственного воздействия остановить народ от выселения, но успеха не имели”. Причем, как явствует из данных МВД от 10 сентября 1915 г., “городское население, хотя и менее рискует, чем население деревень, но более склонно покидать насиженные места”. В целом же движение беженцев приняло “характер великого переселения народов: несметные толпы голодных и полунагих людей движутся на восток…, фактически грабя встречные деревни и увлекая за собою их жителей, увеличивая ими бездомную толпу” 28 . В сентябре 1915г. правительство опасалось уже и того, что “паническое бегство населения из угрожаемых неприятелем местностей” позволит врагу “заселять безлюдный край немецкими колонистами”. В связи с прекращением отхода российских войск, а также в результате разъяснительной работы население прифронтовых губерний вскоре “перестало бежать и осталось на местах” 29 .

В течение июня и особенно в июле 1915 г. военное командование и гражданские власти старались “передвинуть” беженское население из прифронтовой полосы дальше в тыл: сначала в восточные уезды “своих” губерний, позднее – в соседние губернии. Например, курляндских беженцев направили в Лифляндию (прежде всего в Ригу и Юрьев), а оттуда частично вывезли в Петроград, который к 23 июля принял в общей сложности 1300 человек с различных участков Северо- Западного фронта 30 .

Отдельные партии беженцев с их согласия отправили в более отдаленные районы. В течение июля с Юго-Западного фронта удалось вывезти большое число беженцев в Черниговскую, Полтавскую, Екатеринославскую губернии. Но основная часть беженцев оставалась вблизи линии фронта, особенно много – на востоке прифронтовой Волынской губернии, а также “в первоначально назначенных под их размещение ближайших тыловых губерниях” – Лифляндской, Витебской, Минской, Киевской и др. 31 “Переселяться в глубь страны, где легче можно было найти заработок и помощь, беженцы не желали, предпочитая оставаться в тылу нашей армии, поближе к родным местам, на которые рассчитывали в скором времени возвратиться”. Только 4 августа по инициативе Ставки состоялось решение центральных властей о массовом перемещении беженцев во “внутренние губернии Империи”, чтобы разгрузить прифронтовую местность от избыточного населения и предоставить ему более действенную помощь. С Северо-Западного фронта беженцев преимущественно направляли в расположенные восточнее губернии Европейской России, из которых Могилевская, Смоленская, Орловская, Тамбовская, Пензенская, Самарская и Оренбургская были отнесены к южной границе расселения; с Юго-Западного фронта – в местности южнее 32 .

По отношению к упорствующим, помимо разъяснительной работы, применялось принуждение, иногда с использованием не только полиции, но и “конных частей армии”. Множество беженцев укрывалось в лесах, “оттуда их выгоняла полицейская власть и притом с таким усердием и энергией, что даже сжигала их шалаши, результатом чего бывали несчастные случаи с человеческими жертвами” 33 . С августа 1915 г. на восток двинулись особые беженские обозы во главе с “проводниками” из числа местного духовенства, сельской администрации и т. д., которые получали “брошюры с указанием местности, куда следует эвакуироваться, и с описанием всего пути следования, вплоть до конечного пункта”. Большинство беженцев двигалось на собственных подводах, обычно крытых брезентом и груженных наиболее ценным имуществом. “Дети и старики ехали на фуре, а остальные члены семьи большую часть пути шли пешком рядом, гоня скот или просто жалея лошадей, едва везущих перегруженный воз”. Людей, “совершенно обездоленных” войной, вывозили на “обывательских” подводах, которые по нарядам местных властей подавали жители придорожных селений. На главных грунтовых дорогах “были устроены для беженцев питательные пункты, на которых они получали горячую пищу”, “детям еще молоко и белый хлеб”, запас продуктов “сухим пайком” для питания в пути и фураж для скота. Там же заболевшим оказывали медицинскую помощь; семьям с маленькими детьми и старикам предоставляли ночлег прямо на пункте или в соседних избах крестьян 34 .

Жители местных селений поначалу встречали транзитных беженцев с “сочувствием”, предоставляли им приют в дождливую погоду, жертвовали продовольствие и корм для скота. Но многие беженцы, “будучи в озлоблении за необходимость выселения и кроме того находясь в панике по случаю отступления, все на пути разбивали и разрушали и этим нанесли убытки местному населению”. Они разграбляли жилища, совершали массовые потравы, самовольную “рубку деревьев для костров, копание картофеля и т. п.” Поэтому местные жители стали проявлять к ним “нередко враждебное отношение, причем дело доходило до убийств” 35 .

В сентябре распутица остановила потоки беженских обозов на подступах к тыловым губерниям, а “отсутствие гигиенических условий, переменчивая погода с частыми дождями и холодными ночами вскоре привели к развитию среди беженцев эпидемических болезней”, вызвавших особо высокую смертность среди детей 36 .

С осени 1915 г. беженцев перевозили только по железным дорогам, причем в большинстве случаев “маршрутными поездами” с прямой доставкой людей до пункта назначения. В октябре было сформировано 200 таких поездов, каждый из которых вмещал более 1 тыс. человек с вещами.

При посадке в поезд разрешали брать “не более двух пудов багажа на одного человека”, но фактически грузили всю домашнюю утварь, причем очевидец писал, что “большинство беженцев едет со значительным запасом пшеницы, муки и др. продуктов”. У станций западных губерний были остановлены транзитные обозы; у беженцев скупали лошадей с повозками и прочий скот, чтобы ускорить вывоз населения поездами.

Каждый эшелон имел своего сопровождающего (“проводника”), который заботился об эвакуируемых от момента посадки до расселения в местах прибытия. “При посадке в маршрутные поезда все беженцы были снабжены теплой одеждой”. На питательных пунктах транзитных станций людей кормили “горячей пищей”, включая “выдачу детям яиц, молока и белого хлеба”. Одновременно медики оказывали помощь заболевшим, эпидемических больных удаляли из эшелонов для стационарного лечения 37 . Таков был установленный порядок, но в жизни наблюдалось иное: поезда беженцев движутся чрезвычайно медленно, с коротких остановок на время кормления трогаются без предупреждения, поэтому “одни успевают получить пищу, а другие нет, причем многие беженцы отстают от поезда”; вагоны “битком набиты”, вперемешку со здоровыми “лежат в бреду тифозные и корчатся в судорогах холерные больные”, которые “часто укрываются, чтобы не попадаться медицинскому персоналу во время обходов” 38 .

Массовое прибытие беженцев с западного театра военных действий в тыловые губернии Российской империи началось в июле – августе 1915 г., достигло максимума в сентябре-октябре, завершилось в ноябре-декабре того же года. К середине сентября в различных губерниях находилось около 750 тыс. беженцев, включая всех прибывших в тыл с начала войны. В следующие 3,5 месяца только маршрутными поездами вывезли на восток свыше 2 млн. человек. Динамику этих перевозок рисуют сведения о “ежедневном прохождении беженцев через 54 регистрационных пункта в пределах Европейской России”: за вторую половину сентября, когда начались массовые перевозки беженцев по железным дорогам, – 148871 человек, на протяжении октября проследовало всего 111 778, в ноябре – 8588, в декабре – 1714 человек.

Регулярное прибытие эшелонов в Сибирь, Среднюю Азию и на Дальний Восток началось позднее – с конца сентября, но завершилось одновременно с перевозкой беженцев на европейскую территорию – к исходу 1915 года 39 . Кроме того, в течение второй половины 1915 г. – в порядке организованной эвакуации объектов государственного значения – в тыловые губернии вывезли примерно 4 тыс. различных учреждений и учебных заведений, заводов и фабрик, монастырей и т. д., а также должностных лиц (предводителей дворянства, податных инспекторов, нотариусов и др.). Вместе с сотрудниками указанных объектов и отдельными чиновниками выехали члены их семей, а учебные заведения эвакуировались обычно вместе с преподавателями и учащимися 40 .

В результате летних выселений 1915 г., по словам А. Б. Нейдгарта, в тыловые губернии России были вывезены “в громадном большинстве даже не беженцы, а выселенцы”, те, кто “покинули свои родные места и бросили свое достояние не по собственной воле, а по распоряжению и под давлением военных властей”. Также и беженский деятель из Уфимской губернии весной 1916 г. заявил, что “свободных беженцев меньшинство – 10 – 12%, большинство же это выселенцы” 41 . Подобные количественные оценки имеют эмоциональный характер. Когда в марте 1917 г. в Воронеже провели перепись еврейских беженцев, которая выявила 4307 человек, то оказалось, что фактически все они приехали в 1915 г., в том числе 94% – с северо-запада, где в основном и проводилась та самая “принудительная” эвакуация, но как раз большинство беженцев (51,1%) “оставили родину добровольно, остальные же были к этому принуждены” 42 .

Совершенно другая ситуация сложилась на Кавказе, куда с конца 1914 г. поступали армянские и ассирийские беженцы из Турции и Персии, спасаясь от насилий и резни со стороны турок и курдов. Уже к 30 января 1915 г. в Эриванской губернии и Карсской области, частично в Батумской области, Тифлисской губернии и прочих районах Закавказья оказалось, по далеко не полным данным, более 67 тыс. беженцев: армян – 33 тыс. человек из Турции и 7 тыс. из Персии, 8 тыс. ассирийцев из Персидской Урмии, а также почти 20 тыс. российских граждан (10 тыс. армян, 9 тыс. греков и др.) из приграничной полосы, откуда они “спаслись бегством во время вторжения турецкого войска”. При бегстве с родины все указанные группы населения (особенно ассирийцы) перенесли страшные испытания: во многих семьях были вырезаны почти все мужчины, подверглись насилию женщины, немало оказалось замерзших в дороге и умерших от болезней уже на новых местах, не говоря о том, что абсолютное большинство потеряло все свое имущество 43 .

В течение 1915 г. поступление беженцев на территорию Кавказа продолжалось, особенно в период “июльского беженства”. В результате к октябрю общая численность только “армянских беженцев (иностранных граждан. - А. К.),укрывшихся в русской территории”, превысила 200 тыс. человек, а всего на Кавказе осело около 300 тыс. беженцев. До середины 1915 г., когда “обслуживали беженцев главным образом армянские организации (местные благотворительные общества. - А. К.), не обладающие достаточными средствами”, прибывшие люди получали столь мизерную помощь, что “беженцы, особенно женщины и дети, гибли в большом числе”. В частности, “близ Эчмиадзина из 70 тыс. беженцев умирало более 700 человек в день от истощения, голода или болезней”. Пришлось вмешаться правительству, которое предоставило на нужды беженцев около 2 млн. руб., подключило к работе с пришлым населением кавказскую администрацию и Татьянинский комитет. По всей стране прошли сборы пожертвований в пользу армян. Беженцев разместили на жительство непосредственно в Закавказье, отдельные партии армян и ассирийцев выехали (“по назначению” и самостоятельно) в 1915 г. в различные районы Европейской России. В Поволжье даже в 1919 г. проживало до 4 тыс. армянских беженцев 44 .

Летом 1915 г., когда начались массовые перевозки беженцев с запада, Министерство внутренних дел пришло к следующим выводам: “Первоначально, когда неприятель занимал сравнительно небольшое пространство и число беженцев было невелико, меры временной помощи последним …осуществлялись с полным успехом Комитетом Е. И. В. вел. княжны Татьяны Николаевны и его местными отделениями. В настоящее же время, когда число беженцев достигает сотен тысяч, заботы об упорядочении движения массы беженцев, о снабжении их необходимым пропитанием и врачебной помощью в пути и об устройстве их в местах водворения, являясь вопросами государственной важности, составляют задачу правительственной власти”. Поэтому 30 августа 1915 г. был издан “Закон об обеспечении нужд беженцев”, которым в дальнейшем и определялось основное содержание политики “государственного попечения” о беженцах. Беженцами признавались “лица, оставившие местности, угрожаемые неприятелем или им уже занятые, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий, а также выходцы из враждебных России государств”. Впоследствии статус беженцев получило также эвакуированное население союзнической Румынии, за единственным исключением: “Лица, высланные из района военных действий под надзор полиции, к числу беженцев не относятся”. На основании этого же законоположения 10 сентября 1915 г. при МВД было учреждено Особое совещание по устройству беженцев с функциями высшего совещательного органа в отношении всех нужд беженцев в России, аналогичное прочим особым совещаниям – по перевозкам, эвакуации, топливу, продовольствию; специальным подразделением в самом МВД являлся Отдел по устройству беженцев на правах временного департамента. Регулярные заседания Особого совещания, на которых председательствовали быстро сменявшиеся руководители МВД (официально должность председателя была закреплена за министром, на практике собрания вели товарищи министра) и присутствовали представители многих ведомств, а также законодательных палат (член Государственного совета В. П. Энгельгардт длительное время исполнял обязанности председательствующего), Татьянинского комитета, национальных беженских организаций (польских, еврейских, латышских, литовских, русских, армянских и др.), Всероссийского земского и городского союзов 45 .

Одним из первых решений Особого совещания вводилось регулярное “пайковое” (то есть нормированное) довольствие беженцев, в частности путем ежемесячной выдачи продовольственного “пайка” (в большинстве случаев – в денежной форме) из расчета в среднем 20 копеек в день на человека, исходя из имевшегося опыта государственного призрения солдатских семей и сложившейся практики оказания помощи беженцам Татьянинским комитетом 46 .

Осенью 1915 г. были созданы и губернские совещания по устройству беженцев под личным руководством губернаторов (после Февральской революции – губернских комиссаров Временного правительства), работавшие при участии представителей администрации, самоуправления и общественности, в том числе обязательно от этнических беженских организаций. В Петрограде, Москве и других градоначальствах функционировали аналогичные городские совещания 47 .

В каждом уезде и крупном городе возникли постоянно действующие общественные комитеты (отделы) помощи беженцам при земских и городских управах, иногда попечительства о беженцах в волостях и селениях, которые занимались общей координацией усилий и непосредственно попечением об эвакуированных. Имевшиеся “русские” общества помощи беженцам довольствовались скромной ролью сотрудничества с земствами и городами. Поляки, евреи, латыши, литовцы и др. обычно полностью опекались местными структурами этнических организаций, которые обеспечивали не только материальные, но и духовные потребности беженцев, включая языковое общение, поддержку национальных и религиозных традиций, играя в среде эвакуированного населения консолидирующую роль 48 .

С осени 1915 г. местные отделения Татьянинского комитета были переориентированы на оказание сотням тысяч детей беженцев помощи в получении образования и лечении, на воспитание беспризорных. С лета 1915 по весну 1917 г. через его Центральное справочное бюро по регистрации и розыску беженцев было разыскано свыше 500 тыс. беженцев, в том числе более 20 тыс. детей, из которых 4 тыс. знали только свое имя.

Важным направлением работы Комитета являлась забота об “интеллигентных беженцах”: выдача дополнительных пособий, трудоустройство и пр., поскольку “интеллигентные люди с большим трудом, чем простолюдины, приспособляются к тяжким условиям беженской жизни, а с другой стороны, весьма ограниченный спрос на интеллектуальный труд, в противоположность широкому спросу на рабочие руки, чрезвычайно затрудняет для беженца, принадлежащего к интеллигентным труженикам, подыскание подходящей работы”. Учитывалось, что обычный “паек беженцев, достаточный для крестьянина, является, безусловно, недостаточным для интеллигентного человека”, а выпадающие на их долю лишения интеллигенты ощущают более остро.

После Февраля 1917 г. на Татьянинский комитет начались гонения, великая княжна была отстранена от должности (председателем стал А. Б. Нейдгарт), последовало его переименование во Всероссийский комитет помощи пострадавшим от войны, сократилось финансирование, закрылись некоторые местные филиалы, что снизило эффективность работы 49 .

В районах, подведомственных администрации действующей армии, сложилась система государственных главноуполномоченных по устройству беженцев. Еще летом 1915 г. были введены должности таких главноуполномоченных на Северо-Западном фронте (С. И. Зубчанинов) со специальным учреждением при ней – “Северопомощью” в Смоленске (в дальнейшем эти органы обслуживали одновременно Северный и Западный фронты) и Юго-Западном (кн. Н. П. Урусов) с аналогичным “Северопомощи” “Юго-беженцем” в Бердичеве; они организовывали эвакуацию населения на восток, а затем опекали беженцев, оставшихся в прифронтовых районах. Позднее был назначен главноуполномоченный и на Кавказском фронте. Осенью 1915 г. в тыловых регионах (из 2 – 3 смежных губерний или областей) учреждались органы для координации работы с эвакуированными. Этим занимались главноуполномоченные по устройству беженцев внутри империи из числа губернаторов (с небольшим штатом сотрудников) тех местностей, что оказались оккупированы неприятелем. Например, беженцев в Пензенской и Тамбовской губерниях опекал бывший люблинский губернатор И. Н. Стерлигов.

Весной 1917 г. Временное правительство ликвидировало должности фронтовых и тыловых главноуполномоченньк по устройству беженцев – на том основании, что их деятельность свелась преимущественно к посредническим функциям и дублировала прямые контакты местных органов с центральными беженскими учреждениями; имущество фронтовых управлений перешло к Земгору. Эта ликвидация, как и попытки упразднить Татьянинский комитет, а также игнорирование новым руководством страны решений Особого совещания по устройству беженцев во многом объяснялись давним их соперничеством с Всероссийскими земским и городским союзами, претендовавшими встать во главе беженского дела в центре и на местах.

С Февраля по Октябрь 1917 г. делались попытки “демократизировать” и “советизировать” беженское дело: появились местные беженские советы, прошли два всероссийских съезда беженцев, был учрежден Всероссийский союз беженцев, но практической отдачи эти политические акции не дали. После большевистской революции прежняя государственно- общественная организация беженского дела была в течение нескольких месяцев полностью ликвидирована 50 .

В 1916 – 1917 гг. положение беженцев в тыловых районах оставалось относительно стабильным. В течение 1916 г. с западного театра военных действий не поступало сколько-нибудь заметных новых потоков беженцев, а на Кавказе по мере продвижения российских войск в глубь турецкой территории беженцы-армяне возвращались на свои разоренные места 51 . С начала 1917 г. в Россию стали прибывать румынские беженцы (в первой половине 1918 г. в центре страны собрали и вывезли на родину 2 тыс. румын-беженцев). Летом 1917 г. в нескольких тыловых губерниях России проводилась подготовка к приему волны беженцев из Тарнопольского района Галиции, но реально оказалось, что “массового движения беженцев по железным и грунтовым дорогам нет, идут лишь небольшие группы и отдельные лица”. Осенью 1917 г. в связи с наступательными действиями немцев “появились новые беженцы с Северного фронта”, но большинство их осталось в прифронтовой местности. Одновременно в 1917 г. увеличилось число эвакуированных, которые нелегально вернулись в западные губернии, нарушив запрет самовольно покидать места своего расселения в тыловых регионах 52 .

В те же годы происходил также процесс официального перемещения небольшой части беженцев с целью воссоединения семей; некоторые выходцы из западных губерний (главным образом поляки и евреи) и армяне с Кавказа выехали “в Северную Америку”: обычно женщины с детьми – к мужу, другие – к родным, иногда – “на постоянное жительство”, тем более что отдельные лица уже имели американское гражданство 53 .

Иногда власти перемещали довольно значительные группы эвакуированных. В 1916 г. из перенаселенного Петрограда вывезли в “благополучное” Поволжье несколько приютов с детьми беженцев. Самый массовый случай перемещения связан с Туркестаном: оттуда весной того же года переправили в Поволжье, по разным оценкам, от 50 до 100 тыс. беженцев, страдавших в первоначальном месте водворения от климатических условий и эпидемических болезней 54 .

Имеющиеся официальные сведения о численности эвакуированного населения учитывают почти исключительно “призреваемых” беженцев из “простонародья”, такие сведения требовались для того, чтобы контролировать выдачу им мизерных государственных пособий. Вне регистрации оказались государственные служащие с семьями, получавшие жалованье и особую помощь в виде ссуд, и вообще все состоятельные беженцы, как не подлежавшие или не нуждавшиеся в “государственном попечении”, а также выселенцы, состоявшие под надзором полиции, которых только в ходе весенней амнистии 1917 г. в массовом порядке перевели из категории “административно высланных” в разряд “беженцев” 55 .

Первый широкий подсчет беженцев показал на 20 декабря 1915г. 2,7 млн. человек (без Закавказья и с неполными данными по некоторым другим местностям), уточненная регистрация (сведения без Закавказья) выявила 3 млн. беженцев в начале 1916 г., в конце того же года – 3,6 млн. человек (здесь и далее с Закавказьем, где к тому времени скопилось 464 тыс. беженцев, из которых 145 тыс. человек находились непосредственно на территории Турции и Персии), летом 1917 г. – свыше 3,8 млн. человек 56 .

С учетом незарегистрированных людей, а также мобилизованных в армию, куда в течение войны было призвано “огромное большинство беженцев-мужчин”, умерших в ходе эвакуации, новых беженцев в конце 1917 г. и пр. общая численность перемещенных граждан в период Первой мировой войны в России достигнет 5 млн. человек. Беженские деятели, обсудив этот вопрос в 1916 г. на Пироговском съезде, также пришли к общему мнению (поначалу оценки колебались от 3 до 10 млн. человек), что беженцев насчитывалось до 5 млн. 57 .

На лето 1917 г. численность призреваемых беженцев можно оценить, основываясь на порайонных данных, в 3 846917 человек. В прифронтовой полосе Европейской России находилось 744 820 человек, или 19,4% всех беженцев, причем на Северный и Западный фронты приходилось 396 500 человек (более всего в Лифляндской губернии – 170534 и Минской – 145 174, остальные разместились в Витебской и удерживаемой части Виленской губернии), в районах Юго-Западного фронта – 348 320 человек (в 50-верстной боевой полосе, которая проходила по российской Волыни и австрийской Галиции, а также Румынии, 100 тыс. человек, на основной части Волынской губ. – 238 533, остальные в Подольской и Бессарабской губерниях). На тыловой территории Европейской России было зарегистрировано 2 613 927 человек, или 67,9% всех беженцев, более всего в Екатеринославской губ. – 234 700, Московской – 212 307 (в том числе в Москве – 170 784) и Самарской – 173 004 человека. На Азиатскую Россию (Сибирь, Дальний Восток, Средняя Азия) приходилось лишь 114637 человек, или 3,0% всех беженцев, больше всего их осело в Акмолинской области – 31 936 и Томской губернии – 30 005 человек. На Кавказе с Предкавказьем числилось 373 533 человека, или 9,7% всех беженцев 58 .

По данным статистического отдела Татьянинского комитета, который занимался разработкой регистрационных карточек на беженцев в районах водворения, национальный состав 3,2 млн. призреваемых беженцев в России (без Закавказья) на конец 1916 г. выглядел следующим образом: русские – 58,8%, поляки – 15,0%, латыши – 10,0%, евреи – 6,4%, литовцы – 2,8%, прочие (эстонцы и др.) – 7,0% 59 . Однако с учетом закавказских беженцев (почти 13% из общего числа 3,6 млн. беженцев) указанная доля русских сокращается до 50%. При этом важно учесть, что термин того времени “русские” имел обобщенный смысл, обозначая население и великорусское, и малорусское, и белорусское.

Реальную картину этнической принадлежности эвакуированного населения рисуют сохранившиеся материалы первичной регистрации по Белгородскому уезду Курской губернии, который в основном заполняли беженцы из полосы Юго-Западного фронта. Осенью 1916 г. в уезде проживало 10,2 тыс. беженцев (в том числе в самом Белгороде 1,8 тыс. человек), причем были учтены “не только беженцы, получающие паек, но и все вообще беженцы, находящиеся на жительстве в уезде”. Результаты оказались следующими: российские подданные украинской национальности – 34,1%, поляки – 24,7%, собственно русские (великорусы) – 16,5%, белорусы – 11,8%, евреи – 5,2%, литовцы – 4,9%, немцы-колонисты – 0,6%, латыши – 0,1%. Кроме того, “галичане” из Австро-Венгрии (в основном украинцы) – 1,1% и армянские и ассирийские беженцы из Турции и Персии – 1,0% 60 .

Имеются данные и для характеристики территории с преимущественным расселением выходцев из полосы Северо-Западного фронта. Согласно переписи беженцев в Петрограде и его пригородах, проведенной 26 февраля 1916 г., всего было выявлено 101 тыс. беженцев, в том числе латышей – 23,2%, поляков 22,6%, русских – 20,9%, литовцев – 6,7%, евреев – 4,4%, эстов- 0,8%, немцев – 0,5%, армян – 0,1%, прочих – 0,7%, людей, не указавших национальности, – 20,1%. Разработчики переписи, исходя из данных о религиозной принадлежности последних, указали, что примерно 7 тыс. человек можно дополнительно отнести к русским 61 , но и тогда общий удельный вес так называемых русских беженцев едва достигнет 28%.

Таким образом, среди многонациональной беженской массы преобладало нерусское население. В 1916 – 1917 гг. основная масса беженцев состояла из женщин, детей и стариков. Большинство эвакуированных были размещены в сельской местности, “на квартирах” у местных крестьян. В городах устроились наиболее трудоспособные, причем преимущественно по “обывательским квартирам”, небольшую часть перемещенных людей из числа одиноких женщин с детьми, престарелых и инвалидов содержали в общежитиях с предоставлением питания, организацией ухода за больными. Особое внимание уделялось приютам с детьми, потерявшими при эвакуации родителей. Беженское население получало в местных больницах бесплатную врачебную помощь, в аптеках безвозмездно выдавали лекарства 62 .

В городах и многих селениях открылись польские, еврейские, латышские и пр. школы для детей беженцев с обучением их родному языку и вероисповеданию, в которых преподавали эвакуированные учителя. В процессе общения с местными сверстниками нерусская молодежь быстро овладевала русским языком 63 .

19 августа 1915 г., во время общей эвакуации населения, было издано распоряжение “О разрешении евреям жительства в городских поселениях вне черты общей их оседлости”, которое, с одной стороны, открыло свободный доступ еврейским беженцам на территорию русской метрополии, с другой – запрещало размещать их в сельской местности (после Февральской революции 1917 г. все ограничения были отменены). Одновременно министром народного просвещения “сделано было распоряжение о приеме детей- беженцев иудейского вероисповедания… сверх существующей нормы” в различные учебные заведения, что вызвало широкий приток туда еврейской молодежи 64 .

С весны 1916г., когда беженцы прочно устроились в местах водворения, началось свертывание политики государственного призрения эвакуированного населения в сочетании с принуждением трудоспособных к обеспечению своего существования самостоятельным трудом, особенно в сельском хозяйстве, вплоть до лишения уклоняющихся от работы правительственных пособий. С осени того же года “пайковые” деньги на питание и наем жилья выдавались лишь половине беженцев – самым нуждающимся семьям (без кормильца- мужчины и т. д.). Размеры беженских пайков составляли: продовольственный – в среднем до 6 руб., квартирный (“на помещение, отопление и освещение”) – 2 руб. в городе и 1,2 руб. на селе в месяц на человека. В столицах и крупных городах пайки на питание и квартиры выдавались в повышенном размере. Вещевое пособие (на одежду и обувь) стали получать только 30% эвакуированных (очень часто вещами) 65 .

В течение 1916 – 1917 гг. размеры государственных пособий для обеспечения нужд эвакуированных, несмотря на рост дороговизны, оставались без изменений. Между тем к лету 1917 г. реальные расходы беженца даже в “хлебных” губерниях Центрального Черноземья достигли 9 – 12 руб. в месяц, а “квартира” обходилась от 3 руб. на селе до 4 руб. в городе. В результате в России повсеместно “в связи с недостаточностью пайков” при все возрастающей дороговизне и “преобладающем количестве среди беженцев нетрудоспособных” наблюдалось “острое недовольство и брожение”, перераставшее в беспорядки, особенно частые в Московской, Таврической, Томской, Воронежской и Курской губерниях. Временное правительство накануне своего свержения успело ассигновать местным беженским органам (в том числе национальным) “пайковые” на последнюю четверть 1917 г., но опять без индексации норм. С начала массового беженства, то есть с июля 1915 г., по 15 октября 1917 г. “на содержание беженцев” было выплачено свыше 600 млн. руб. (сведения неполные). С 1918 г. советское руководство прекратило выдачу им “пайковых” пособий 66 .

Коренное население тыловых территорий встретило эвакуированных сочувственно и благожелательно, несмотря на подозрительность и отчужденность большинства пришельцев, оказавшихся в незнакомой обстановке. С течением времени в связи с обременительностью постоя и ростом расходов по “содержанию” подселенных людей местные жители стали относиться к беженцам как к тяжелой обузе, стараясь избавиться от них любыми способами. В декабре 1915 г., когда подводились итоги расселения, типичными являлись следующие заключения: “Население Тамбовской губернии относилось к беженцам очень тепло, и нередки были случаи бесплатного предложения квартир”. Однако уже в мае 1916 г. тамбовские власти указали на “массовое выселение беженцев из квартир при совершенной невозможности найти свободное помещение, что грозит общественным бедствием”. В Москве пришлое население поступало на работу “по ценам ниже местной, что вызвало конкуренцию и повело к обострению отношений между местными рабочими и беженцами” 67 .

Ослабление власти после Февраля 1917 г. привело к нарастанию подобных конфликтов. Летом 1917 г. местные беженские органы докладывали в Особое совещание по устройству беженцев, например, что в сельской местности Самарской губернии, где сосредоточивалось свыше 142 тыс. беженцев, случился “значительный недород хлебов.., отчего повсеместно наблюдается стремление местного населения избавиться от беженцев и на этой почве происходят даже эксцессы” 68 . В Воронежской губернии в период летних полевых работ “местные крестьяне, бойкотируя землевладельцев, препятствуют беженцам выполнять у них сельскохозяйственные работы ниже установленной платы, тогда как за свои работы платят значительно менее”. В заседании губернского совещания по делам устройства беженцев 7 октября 1917г. “представители уездных земских управ доложили, что на местах замечается недружелюбное отношение крестьян к беженцам: их вытесняют из квартир путем разрушения печей, очагов и выставления оконных рам, избивают детей, а нередко и самих беженцев, не хотят продавать хлеб и другие продукты питания, снимают с работ в экономиях и т. п.” Поэтому всем властным структурам было предложено приступить “к улажению обострившихся отношений между коренным населением и беженцами”. В послеоктябрьской России враждебность местных жителей к эвакуированным усилилась, причем нередко при поощрении советских властей 69 .

Уже весной 1916 г. было замечено, что в тыловых районах водворения “у беженцев замечается одно неудержимое желание: “домой, скорее домой””. В начале 1917 г. даже сочувствовавшие беженцам наблюдатели признавали, “надежда в скором времени вернуться домой” лишает эвакуированное население любой разумной инициативы. Важнейшим фактором, “удерживающим беженцев от всякой деятельности и парализующим всякое начинание, является… страстное до болезненности желание вернуться поскорее на родину. На упреки, почему они сидят сложа руки, слышишь один ответ: “Зачем нам тут устраиваться и заводить дела? Здесь не наше место!”” 70 .

Планирование реэвакуации людей проводилось с июня 1916 г.; этим занималась специальная Комиссия по обратному водворению беженцев при Особом совещании по устройству беженцев, а 21 октября 1917 г. состоялось первое заседание Особого междуведомственного комитета по предварительной разработке плана продовольственных и санитарных мероприятий во время демобилизации армии и обратного водворения беженцев, созданного решением Временного правительства 71. Однако реальный процесс возвращения беженцев на родину начался только весной 1918 г. и растянулся до 1925 года 72 .

Примечания:

* Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

1. Сб. циркуляров Комитета Е. И. В. Великой Княжны Татьяны Николаевны с сентября 1914г. по 1 января 1917г. Вып. 1. Пг. 1917, с. 6 – 7, 94; КУСТОВ Н. И. Краткие очерки о деятельности национальных и благотворительных организаций, оказывающих помощь беженцам в гор. Москве. М. 1917; РАЦКЕВИЧ О. Г. Беженцы в Новороссийске. Новороссийск. 1916.

2. СИДОРОВ А. Л., БОВЫКИН В. И., ВОЛОБУЕВ П. В. Экономические и социальные проблемы Первой мировой войны. В кн.: Первая мировая война. М. 1968.

3. Сведения о беженцах см., например, в кн.: ЛУБНЫ-ГЕРЦЫК Л. И. Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции. М. 1926, с. 23 – 24; АНФИМОВ А. М. Российская деревня в годы Первой мировой войны. М. 1962, с. 98, 104 – 107, 195; Интернационалисты. М. 1967, с. 32 – 33, 150, 232 – 233, 247 и др.; СИДОРОВ А. Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М. 1973, с. 213 – 251; Рабочий класс России: 1907 – февраль 1917г. М. 1982, с. 99, 251, 255 – 256, 258, 261; КИТАНИНАТ. М. Война, хлеб и революция. Л. 1985, с. 51 – 58; БРУК А. С., КАБУЗАН В. М. Миграционные процессы в России и СССР. Вып. 1. М. 1991, с. 92 – 93; СМИРНОВ Н. Н. На переломе: российское учительство накануне и в дни революции 1917 г. СПб. 1994, с. 57 – 59, 71.

4. ВОЛКОВ Е. З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М. -Л. 1930, с. 72; ПОЛЯКОВ Ю. А. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М. 1986, с. 100; КАБУЗАН В. М. Русские в мире. СПб. 1996, с. 228; БРУК А. С., КАБУЗАН В. М УК. соч., с. 93; БРУК С. И. Миграции населения. В кн.: Народы России. М. 1994, с. 61.

5. НЕЛИПОВИЧ С. Г. В поисках “внутреннего врага”. В кн.: Первая мировая война. Ч. 1. М. 1994; Российская провинция и ее роль в защите Отечества. Кострома. 1995; ЛИХАРЕВА Н. В. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1918 – 1919 гг. В кн.: Армия в истории России. Курск. 1997; ее же. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1920 – 1921 гг. В кн.: Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья и Запада России. Липецк. 1998; и др.; АРУТЮНЯН А. А. Первая мировая война и армянские беженцы, 1914 – 1917гг. Канд. дис. Ереван. 1989 (к сожалению, в диссертации содержатся надуманные утверждения, что в основе бегства армян от турок в Россию лежали “преднамеренные” отводы русских войск, совершенные для реализации “антиармянской колониальной политики царизма”, чтобы оставить “Армению без армян”. См. с. 194); ЩЕРОВ И. П. Организация и деятельность Коллегии по делам пленных и беженцев в Смоленском крае (1914 – 1921 гг.). Автореф. канд. дисс. М. 1998.

6. ОЛЬДЕНБУРГС. С. Царствование императора Николая II М. 1992; Gatrell P. Refugees in the Russian Empire, 1914 – 1917. In: Critical companion to the Russian revolution, 1914 – 1921. Lnd. – Sydney-Auckland. 1997, p. 561.

7. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 19.

8. Доклады Комитету Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий за 1914 год. Пг. 1914, с. 17.

9. Комитет Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий. 14 сентября 1914г. – январь 1916 г. Т. 1. Пг. 1916, с. 32.

10. Справочная книжка: Издание Комитета Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны. [Пг. 1915], с. 38 – 40; Очерк деятельности Комитета Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны по оказанию временной помощи пострадавшим от военных бедствий со дня основания по 1 января 1916г. Пг. 1915, с. 6, 25 – 27 и др.; Комитет Е. И. В… Т. 2. Личный состав Комитета и Отделений и денежный отчет к 1 января 1916 года. Пг. 1917.

11. Комитет. Т. 1, с. 153, 161, 163.

12. Там же, с. 358.

13. Законы и распоряжения о беженцах. Вып. 1. М. 1916, с. 67 – 72.

14. ГОХБЕРГ М. Г. Из воспоминаний и переживаний заложника. – Еврейская неделя, 1917, N 18, с. 43, 46; РГИА, ф. 1292, оп. 2, д. 1391, л. 4; Комитет. Т. 1, с. 182.

15. Еврейская неделя, 1917, N 18, с. 47 – 48; N 24, с. 36 – 37; Российский государственный военно- исторический архив (РГВИА), ф. 2000, оп. 16, д. 1951, л. 23 – 23об.

16. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 66, 69 – 70; РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 1965, л. 12об., 16 – 16об., 39, 48, 107; К возвращению галицийских выселенцев. – Еврейская неделя, 1917, N 29, с. 27 – 28; N 24, с. 3740; N 28, с. 29 – 32.

17. ЗУБЧАНИНОВ С. УК. соч., с. 5.

18. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 20 – 21, 24.

19. ЗУБЧАНИНОВ С. УК. соч., с. 12.

20. Комитет. Т. 1,с. 163.

21. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 22 – 23; Законы и распоряжения о беженцах (по 1 апреля 1916г.). Вып. 2. М. 1916, с. 16 – 17.

22. Комитет. Т. 1, с. 164; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 22, 7, 16.

23. Там же, д. 13, л. 28; д. 30, л. 23об. -24.

24. Там же, л. 10, 23; д. 13, л. 39 – 40.

25. Там же, д. 13, л. 33об.; ТОЛСТОЙ И. Н. Дневник. 1906 – 1916. СПб. 1997, с. 664.

26. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 25.

27. Там же, д. 1, л. 3; д. 13, л. 24; ф. 1292, оп. 1, д. 1858, л. 82 и др.

28. Там же, д. 13, л. 28 – 29; д. 1, л. 2об.; ТОЛСТОЙ И. Н. УК. соч., с. 678.

29. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 2об., 14 – 14об.; д. 4, л. 1об.

30. Комитет. Т. 1, с. 175 – 176; ТОЛСТОЙ И. Н. УК. соч., с. 658.

31. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 17; Комитет. Т. 1, с. 49, 67, 122, 182; и др.

32. Комитет. Т. 1, с. 163; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 18 – 19; д. 13, л. 36; ЗУБЧАНИНОВ С. УК. соч., с. 1.

33. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 39; Труды областного совещания по оказанию помощи беженцам, состоявшегося в г. Киеве при Комитете Юго-Западного фронта Всероссийского Земского Союза 15 – 17 октября 1915 г. Киев. Б. г., с. 16.

34. Комитет. Т. 1, с. 169, 222 – 224; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 1об; д. 16, л. 48об.

35. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 16, л. 48об.9; л. Збоб. -37.

36. Там же, д. 16, л. 48об.; Труды, с. 67 – 68.

37. Там же, д. 13, л. 70 – 70об.; Труды, с. 6, 19 – 20, 24 – 25, 34 – 35, 66 – 67, 74.

38. Труды, с. 20, 22 – 23; Пироговский съезд врачей и представителей врачебно-санитарных организаций земств и городов по врачебно-санитарным вопросам в связи с условиями настоящего времени. Пг. 1916 с. 87 – 88, 101.

39. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 8об., 33, 33об., 40об.; д. 13, л. 70об.; д. 16, л. 26 – 26об.; Всероссийский Земский и Городской союзы. Отдел по устройству беженцев, с. 24 – 28; Комитет. Т. 1, с. 419 и др.

40. Отчет о деятельности Особого отдела Комитета ЕИВ вел. Княжны Татьяны Николаевны по регистрации беженцев в 1915 г. Пг. 1916, с. 28 – 29; Справочник об эвакуированных правительственных, общественных и частных учреждениях и заведениях и о должностных лицах. Пг. 1916.

41. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 90; Пироговский съезд врачей, с. 102.

42. БРАУДЕХ. Еврейское население г. Воронежа: Данные переписи 1917 года. М. 1918, с. 7, 24 – 26.

43. Однодневная перепись беженцев из Турции, Персии и др. мест, пограничных с Турцией (армян, айсоров, греков и пр.). Эривань. 1915, с. 3 – 4, 71 – 74, 80.

44. Там же, с. 3, 73; Пироговский съезд врачей, с. 85; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 3об., 26об. -27; ТОЛСТОЙ И. Н. УК. соч., с. 621; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р- 3333, оп. 4, д. 10, л. 13.

45. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 31, л. 35 – 39; Справочная книжка, с. 17 – 18, 41 – 52.

46. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 29об. и др.

47. Журнал заседаний Губернского совещания 3 декабря и Губернского комитета 17 декабря 1915 года. Тамбов. 1916, с. 2 – 41; Журнал заседания Тамбовского губернского совещания по устройству беженцев 16 – 17 апреля 1916 года. Тамбов. 1916, с. 3 – 14; то же 27-го мая, 29-го июня, 25-го июля и 6-го сентября 1916 года. Тамбов. 1916, с. 2 – 22; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 103об.; д.13, л. 111об.

48. Список организаций, ведающих дело помощи беженцам. На 1 мая 1916 г. Вып. 1. Европейская Россия. М. 1916.

49. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 42; д. 4, л. 241 – 242, 252 – 268; д. 13, л. 103, 103об., 106 – 108, ПО; ГАРФ, ф. Р-3333, оп. 2, д. 1а, л. 5 – 6об.

50. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 29об., 33; д. 13, л. 67 – 73об., 101об. -103, 138об. -142; д. 21, л. 1 – 8об.; д. 20, л. 4об; ГАРФ, ф. Р-3333, оп. 2, д. 1а, л. 41, 97 – 98 и др.

51. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 67 – 67об.; д.1, л. 308об.

52. РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 1697; д. 1951, л. 3 – 29; ГАРФ, ф. Р-3333, оп. 2, д. 329, л. 6об.; д. 1а, л. 80 – 85; ф. 1791, оп. 2, д. 413, л. 4 – 19; оп. 4, д. 603, л. 18; Государственный архив Курской области (ГАКО), ф. 1, оп. 1, д. 9134, л. 77, 84; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 4, л. 257об.

53. РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 1001, л. 5 – 59; Однодневная перепись беженцев из Турции

В этом году в ноябре проходит марафон «Месяц Азии». Присоединяйтесь!

Священная дружина

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 2 сентября 2015; проверки требуют 15 правок.

Перейти к навигации Перейти к поиску

Свяще́нная дружи́на — тайная монархическая организация в Российской империи, созданная для борьбы с революционным террором сразу после убийства императора Александра II 12 марта 1881. Существовала с весны 1881 года по конец 1882 года.

Содержание

• 1 Создание
• 2 Руководство
• 3 Финансирование
• 4 Состав
• 5 Деятельность
• 6 Печатные издания
• 7 Упразднение
• 8 Примечания
• 9 Литература

Создание

В августе 1879 года тринадцатью анонимными монархистами была создана «Тайная антисоциалистическая лига», которая, впрочем, никак себя не проявила. Генерал и публицист Р. А. Фадеев указывал, что идея «священной дружины» носилась в воздухе еще до «Священной дружины»[1].

Трудно сказать, кому конкретно принадлежала идея создания «Священной дружины», но она была создана с санкции Александра III и при его финансовой поддержке. В создании этой организации, судя по всему, участвовали великие князья Владимир Александрович и Алексей Александрович, обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев и министр внутренних дел граф Игнатьев[2].

Руководство

Руководителями «Священной дружины» были граф Павел Петрович Шувалов, министр двора и уделов граф И. И. Воронцов-Дашков, князь А. Г. Щербатов, генерал Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте, П. П. Демидов, Б. В. Штюрмер. Также предположительно, в организацию входили: министр внутренних дел Н. П. Игнатьев, министр государственных имуществ М. Н. Островский, обер-прокурор синода К. П. Победоносцев, великие князья Владимир и Алексей.

Руководство «Дружиной» состояло исключительно из представителей высшей аристократии. Её инициаторами и организаторами были Илларион Иванович Воронцов-Дашков, в августе 1881 года назначенный министром императорского двора и уделов, и Павел Петрович Шувалов, гвардии полковник, с 1 января 1882 года адъютант Александра III. Утверждение С. Ю. Витте, что идея «Священной Дружины» принадлежит именно ему, и что именно он является едва ли не единственным инициатором её создания вряд ли полностью соответствует исторической реальности. Возможно, что ему первому принадлежит только идея назвать её именно «Святой дружиной», как участники сами себя и назвали. Предложение Витте попало уже на подготовленную почву, поскольку подобные замыслы уже носились в воздухе. Есть данные о попытках создать подобное антитеррористическое сообщество ещё в августе 1879 года. Известно сообщение Витте о намерении «Дружины» убить Л. Н. Гартмана, участвовавшего в взрыве царского поезда под Москвой. Витте утверждал, что он лично следил за Гартманом летом 1881 г. в Париже, когда нанятые Витте убийцы были уже готовы совершить на Гартмана покушение и, якобы только для того, чтобы спасти Гартмана и других, Народная воля пошла на организованные Витте переговоры со Священной дружиной и прекращение террора. Однако достоверно известно, что Гартмана не было в это время не только в Париже, но и вообще во Франции, откуда он был выслан еще в декабре 1880 г. задолго до образования «Дружины». Таким образом, видимо, Витте народовольцы обманывали, подсунув ему для слежки и убийства совсем другого человека, возможно, не имеющего никакого отношения к революционерам, и добившись через Витте и «Святую дружину» выгодного для них соглашения с правительством. Возглавивший агентуру Дружины в Париже после отъезда Витте П. В. Корвин-Круковский ничего Витте и департаменту полиции не сообщил о дорогой слежке не за теми и не там. Возможно также, что в «Святой дружине», многие члены которой в своих требованиях социальной бессословной конституционной монархии для выбивания почвы из-под ног революционеров были радикальнее самих народовольцев, были ещё и агенты и информаторы народовольцев.

Сам император Александр III дал полное согласие на основание «Святой Дружины» и выделил огромные суммы на её содержание. Более того, он принимал косвенное участие в руководстве. П.А. Валуев, председатель Комитета министров, свидетельствовал, что руководители «Дружины» должны были «при разногласиях испрашивать Высочайшего разрешения»[3] Имела многочисленную русскую и заграничную агентуру (количество членов Дружины составляло 729 человек, добровольных помощников — 14672). Внутри страны занималась, в первую очередь, охраной императора Александра III в Санкт-Петербурге и поездках по городам России, а также членов Императорской семьи.

В самарском отделе Священной дружины начал свою карьеру П. А. Столыпин.

Финансирование

Как отмечает историк Е. Ю. Спицын, финансирование «Священной дружины» осуществлялось представителями еврейского капитала — крупными банкирскими домами Поляковых и Гинзбургов, сахарозаводчиком Ионой Зайцевым и другими еврейскими предпринимателями[4].

Состав

Около половины личного состава Дружины были военными, среди них 70 % офицеров, имевших высшие воинские чины. Также в её состав входило большое количество представителей русских аристократических родов.

Деятельность

Организация была хорошо законспирирована, поэтому сведения об устройстве и непосредственных руководителях довольно фрагментарны. Руководящий орган — Совет первых старшин (состав его неизвестен, однако известно, что в него не входили ни Воронцов-Дашков, ни Левашов, ни Шувалов), состоявший из 5 человек. Остальные члены делились на 2 отдела. Первый отдел (100 человек) занимался организационной работой. Из его членов были созданы административные и руководящие органы Дружины — Центральный комитет (наиболее закрытый высший руководящий орган, его персональный состав был известен только Совету старшин), Исполнительный комитет (ведал агентурой) и Организационный комитет (устройством). Второй отдел занимался практической работой.

Печатные издания

Издавались печатные издания — газеты «Вольное слово» и «Правда» (подпольно, в Женеве), «Московский телеграф» (легально). В газетах, издаваемых от имени революционных организаций, помещались материалы, их дискредитирующие.

Упразднение

Официально прекратила существование 1 января 1883, инвентарь сыска, газеты и значительное число кадров перешли в полицию. Но данные о секретных агентах были уничтожены. Мы знаем только тех агентов, кто сообщил о своей работе в «Священной дружине» при устройстве в департамент полиции, или кого разоблачили революционеры или в своих изданиях, издававшихся от имени революционных организаций, сама «Святая дружина». (Достаточно кощунственное название «Святая дружина» было заменено на «Священную» уже после ликвидации организации).

Примечания

Ю. Давыдов«Никто и никогда не узнает наших имен»
А. Черёмин. Священная дружина. Российский опыт борьбы с терроризмом на общественных началах
Ю. А. Пелевин. Священная дружина против народовольческой эмиграции. (недоступная ссылка — история). Проверено 19 декабря 2015. Архивировано 4 марта 2016 года.

1. Спицын Е. Ю. Евгений Спицын - Актуальный диалог (32:53 – 33:36). (11 декабря 2016). Проверено 10 февраля 2017.

Литература

• Сенчакова Л. Т. «Священная дружина» и её состав // Вестник МГУ. Серия 9. История. — 1967, № 2.
• Священная дружина // БСЭ
• Черёмин А. М., д.и.н. Священная дружина. Российский опыт борьбы с терроризмом на общественных началах // Русский дом — № 3. — март 2006, № 4. — апрель 2006.
• Лебедев С. В. Священная дружина // Святая Русь. Энциклопедия Русского Народа. Русский патриотизм. Гл. ред., сост. О. А. Платонов, сост. А. Д. Степанов. — М.: 2003. (в сети)
• Священная Дружина. Отчетная записка за 1881—1882 гг.

 

 

 

 

Девушки-дворянки, нежные создания. Знали ли они, что ждет их в первую брачную ночь и были ли готовы к этому? Попробуем разобраться.

Юные дворянки, нежные и чувствительные, воспитанные на высокой поэзии, падающие в обморок только лишь от намека на грубость – их тщательно оберегали от всего грязного и низменного, ограничивали общение с противоположным полом, и основной идеей было сохранение «чистоты». Но ведь они выходили замуж, рожали детей, более того, именно это считалось основным предназначением девушки. А что они знали о телесной составляющей брака? Как семья и общество готовили их к исполнению супружеских обязанностей? Здесь можно выделить три хронологических периода.

Первая половина XIX века – полное незнание

Да, именно так. Никакого сексуального воспитания в семье и тем более в обществе не было. Даже намек на подобное был недопустим. К тому же отношения в дворянской семье были всегда довольно сдержанными и отстраненными.

Ни одна мать никогда не заговорила бы об этом с дочерью, а девочке даже в голову не могло прийти спрашивать ее о таких непотребных вещах. Тема плотской жизни считалась постыдной и была табуирована для девочек. Для мужского пола ситуация была другой, но девушек оберегали от «грязи». Парадокс заключался в том, что при этом их учили кокетничать и нравиться.

В обществе царил культ любви мужчины и женщины, но без какого-либо упоминания физической стороны этого. Девушки были убеждены, что дети появляются от поцелуя или в результате обряда венчания и когда они сталкивались с реалиями первой брачной ночи, то это часто приводило к трагикомичным случаям. Например, одна юная жена прямо в ночной рубашке и босиком убежала домой и кричала, что муж делает с ней что-то отвратительное и скотское.

В итоге задача полового просвещения откладывалась до брака и возлагалась на мужчин. Делали они это по-разному и иногда весьма нелицеприятными способами. Например, была распространена практика, когда муж занимался сексом с дворовой девкой при юной жене, чтобы продемонстрировать ей процесс. Конечно, это кажется очень неприятным, но такова была реальность.

Вторая половина XIX века – изменения в обществе

Россия переживает серьезные изменения практически во всех сферах общественной жизни. По сути, начинается переход от средневековых норм и устоев к капитализму. Начинает меняться и отношение к роли женщины в обществе – появляется понимание того, что женщина пригодна не только для семьи и деторождения, но вполне в состоянии быть успешной и в других сферах.

В литературе появляются произведения, в которых уже говорится не только о духовной любви. Например, «Крейцерова соната» Л. Толстого. Этим произведением Толстой ввел в литературу тему физического влечения. Появляются переводные книги по анатомии и физиологии. То есть у девушек-дворянок появляется больше возможностей получить информацию об этой стороне жизни. Однако ничего не меняется в семье. По-прежнему тема физиологии и плотской любви находится под запретом. Да, девушки в это время несколько больше осведомлены о том, что их ждет после брака, но знания эти очень скудные и неопределенные.

Смоленский помещик Шарапов сохранил в своем архиве разговоры со знакомыми мужчинами – почти все они говорили, что в первую брачную ночь практически насиловали своих жен, потому что те представления не имели об интимных отношениях. Можно сказать, что сексуальное просвещение по-прежнему задача мужчин и уже после брака. В некоторых случаях жених мог дать своей невесте, еще до свадьбы, книги в которых рассказывалось о сексуальных отношениях, но общей картины это не меняло. Лишь в начале следующего столетия ситуация серьезно улучшилась.

Начало XX века – перелом

Прорыв в сексуальном просвещении произошел после революции 1905 года. В литературе появлялось все больше произведений, в которых эротике и чувственности отводилось немалое место. Девушки все чаще читали таких писателей, как Куприн, Арцыбашев, Л. Андреев. Эротика прорвалась и в повседневную жизнь – газеты пестрели объявлениями об интимных знакомствах, спектакли в театрах содержали откровенные сцены, кинематограф почти весь был посвящен любовной тематике. Стали появляться научные труды, в основном переводные, о физиологии интимных отношений.

Можно сказать, что у юных девушек появилось много возможностей пополнить свой багаж знаний об это стороне жизни. Самой консервативной оказалась семья, но и в ней стали происходить изменения. Все больше и больше родителей начали общаться со своими детьми на щекотливые темы хотя и сталкивались с общественным осуждением такого воспитания, но остановить процесс было уже невозможно. Девушки-дворянки становились все более информированными, свободными и раскрепощенными.

В заключение можно сказать, что сексуальное просвещение шло в ногу с изменениями в отношении к женщинам в целом. Чем больше приходило понимание, что женщина абсолютно равноправный человек, тем больше возможностей они получали для познания всех сторон жизни.

 

Дата публикации: 22:13 24.11.2018

http://ognyvo.ru//articles/seksualnoe-vospitanie-d...rce=marketgid&utm_medium=1

.

Александра Федоровна: «У нас не носят таких платьев»

Последняя русская императрица — один из самых «раскрученных» женских персонажей династии Романовых — неизменно сохраняла строгость взглядов на «внешние приличия».

Александр Добровольский

19 июня 2013 21:52

18180

0

Последняя русская императрица — один из самых «раскрученных» женских персонажей династии Романовых — неизменно сохраняла строгость взглядов на «внешние приличия».

Виктория Алиса Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская — императрица Александра Федоровна, жена Николая II

Это, конечно, один из самых «раскрученных» теперь женских персонажей династии Романовых. «Высокая и стройная, всегда серьезная, с постоянным оттенком глубокой грусти, с выступающими на лице красноватыми пятнами, которые свидетельствовали о ее нервно-повышенном состоянии, с ее красивыми и строгими чертами лица. Впервые видевшие ее восторгались ее величием; ежедневно наблюдавшие ее не могли отказать ей в редкой царственной красоте». (Из Воспоминаний Г. И. Шавельского)
Их свадьба с наследником русского престола Великим Князем Николаем Александровичем состоялась 7 (19) апреля 1894 г. «в Кобурге при большом семейном съезде: была Королева Виктория со своими двумя внучками, Принцессами Викторией и Мод, Император Германский Вильгельм II… По приезде в Кобург Наследник сделал снова предложение, но в течение трех дней Принцесса Алиса отказывалась дать свое согласие и дала его только на третий день под давлением всех членов семьи», — писала Матильда Кшесинская в своих «Воспоминаниях».

Портрет Александры Федоровны. Фото: архив ГАРФ.

Еще до венчания по православному обычаю невеста подключила Августейшего жениха к проблеме своих туалетов: «Прилагаю [к письму ] три образца бархата, так как не могу никак решить, который из них выбрать… Теперь выбери ты, будет ли это бледно-серый мышиный цвет или желтый (или яблочный)… Длина спереди от шеи до талии — 37 см, от талии до пола — 111 см. Вот, г-н портной, Вам все ясно?»
Все мемуаристы сходились в том, что последняя русская императрица была любящей женой и идеальной матерью. Но лишь близкие подруги вспоминали о ней, как о женщине, которой были свойственны свой стиль, вкусы, привязанности, увлечения. Александра Федоровна твердо оставалась верной системе воспитания, заложенной еще бабушкой, английской королевой Викторией. Это была ее индивидуальная шкала этических и эстетических ценностей, которые часто не совпадали с взглядами и вкусами петербургского света. Известен случай, когда во время одного из первых балов, где присутствовала недавно приехавшая в Россию Александра Федоровна, она увидела молодую даму, танцующую в наряде с необычайно низким декольте. Посланная к ней фрейлина передала: «Ее Императорское величество просила сообщить, что в Гессен-Дармштадте не носят таких платьев». Ответ был довольно резким: «Передайте Ее Императорскому Величеству, что у нас в России мы любим и носим именно такие платья!»

Платье Александры Федоровны. Фото: архив ГАРФ.

Нет, она, конечно, не была «синим чулком», но строгость взглядов на «внешние приличия» сохраняла неизменно. Александра Федоровна носила одежду приглушенных пастельных тонов, предпочитая голубой, белый, сиреневый, серый, светло-розовый. Однако любимым цветом императрицы был лиловый. Он доминировал не только в ее гардеробе, но в интерьере личных комнат. Платья императрица предпочитала заказывать в мастерской своего любимого кутюрье Августа Бризака, владельца Петербургской мастерской дамских мод. В костюм лилового цвета от «Дома Бризак» была одета государыня ночью 17 июля 1918 г., когда ее со всеми близкими повели на расстрел в подвал особняка купца Ипатьева.
Среди предпочитаемых Ее Величеством поставщиков был также знаменитый петербургский ювелир Карл Фаберже. Ему, в частности, был заказан летом 1895 г. комплект вязальных крючков для Александры Федоровны, по поводу которого он интересовался у камер-фрау императрицы М. Герингер: «Милостивая государыня! Прошу Вас известить меня поскорее как желает Ея Величество иметь эти вязальные крючки: пара или одну, с каменьями ли только золотую украшению, какому строку и т. д. Ваш покорный слуга К. Фаберже.» (сохранены орфография и пунктуация автора записки — авт.)

Вся семья Александры Федоровны страстно увлекалась фотографией. Фото: Александр Добровольский.

«Насколько мне известно, Аликс была довольно равнодушна к драгоценным украшениям, за исключением жемчугов, которых у нее было множество, но придворные сплетницы утверждали, будто она возмущалась тем, что не имеет возможности носить все рубины, розовые бриллианты, изумруды и сапфиры, которые хранились в шкатулке моей матери (вдовствующей императрицы Марии Федоровны — авт.)». («Воспоминания» Великой Княгини Ольги Александровны)

Фото Александры Федоровны, вклеивающей снимки в личный альбом. Фото: Александр Добровольский.

Вся семья Александры Федоровны страстно увлекалась фотографией. Фотографировали своих близких и знакомых во время путешествий, отдыха в Ливадии и Финских шхерах, в любимом Александровском дворце в Царском Селе… Сохранилось даже любительское фото, на котором можно видеть императрицу в домашней обстановке, занимающейся вклеиванием фотографий в личный альбом. Еще одним «хобби» Ее Величества был большой теннис. «…Затем я отдыхала на балконе наверху, после этого с 3 до 5 играла в теннис. Жара была просто убийственная, мозг просто в идиотическом состоянии. Сегодня я по-настоящему хорошо играла». (Из письма Николаю II июнь 1900 г.)

 

выставка, русские императрицы: мода и стиль, царская мода, александра федоровнаhttps://www.womanhit.ru/fashion/outfit/654888-alek...as-ne-nosyat-takih-platev.html

https://www.womanhit.ru/fashion/outfit/654406-tsar...atritsyi-marii-fedorovnyi.html

 

Императрица Мария Федоровна. Фото: ru.wikipedia.org.

Царская мода императрицы Марии Федоровны

Наряды жены Павла I отличались эксклюзивностью: бывшая Вюртембергская принцесса обожала светские церемонии и огромное внимание уделяла своим платьям, которые заказывала во Франции.

Александр Добровольский

16 апреля 2013 22:30

6708

0

Наряды жены Павла I отличались эксклюзивностью: бывшая Вюртембергская принцесса обожала светские церемонии и огромное внимание уделяла своим платьям, которые заказывала во Франции.

В выставочном зале Федеральных архивов открылась выставка «Русские императрицы: Мода и Стиль». Корреспондент WomanHit узнал подробности из повседневной жизни российских государынь, оказавшие порой весьма серьезное влияние на зигзаги моды.

 

Инструкция для Ее Величества
София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская — императрица Мария Федоровна, жена Павла I

Готовясь к женитьбе, цесаревич Павел Петрович собственноручно написал инструкцию для своей будущей супруги. Пунктов было несколько:
«1. Блюсти веру, то есть все, что относится к церковным обрядам.
2. Почитать Ее Величество (императрицу Екатерину — авт.) и вести себя с нею подобающим образом.
3. Со мною вести себя так, как я того пожелаю…
6.[Уважать] русский язык и другие знания касательно страны…
8. С должной бережливостью относиться к деньгам, гардеробу и другим расходам…»
Молодые супруги жили в Царском Селе. Среди их традиционных «оздоровительных развлечений» — утренние прогулки верхом. Интересно, что у цесаревича было разработано 12 маршрутов таких «рейдов» по дворцовым окрестностям. Всякий раз выбор осуществлялся при помощи жребия: будущий император приготовил для этой процедуры особые билеты, которые сохранились в конверте, с пояснительной надписью Марии Федоровны: «12 билетов для выбора посредством жребия маршрута ежеутренней прогулки верхом в Царском Селе…, в то время, когда он был Великим Князем с 1777 до 1781, написанные им собственноручно и доверенные на хранение мне как приятное воспоминание о счастливых временах нашей юности, которые мы провели вместе…, о привязанностях и чувствах…».
Экс-Софии Марии Доротее, как и ее преемницам, не суждено было даже и мечтать о лаврах правительницы российской: Павел I, взойдя на престол после смерти «горячо нелюбимой» матушки — императрицы Екатерины Великой, отменил раз и навсегда женское правление на Руси. Отныне «рулить» огромной страной — исключительно мужская «профессия». А удел царской жены — заниматься благотворительностью, подавать пример супружеской верности и материнской любви, олицетворять своим обликом богатство и пышность императорского Двора.

Экспонат выставки - Башенный кабинет Марии Федоровны.

Мария Федоровна долго находилась в ранге «супруги наследника-цесаревича», а период царствования для нее оказался совсем небольшим — всего пять лет. Потом более четверти века она прожила, будучи «вдовствующей императрицей». (Это оказались едва ли не самые счастливые годы жизни: после смерти супруга-царя, зачастую отличавшегося весьма экстравагантным поведением, женщина ощутила, наконец, тепло настоящей семейной любви и внимания. Занявшие престол сперва старший ее сын, а потом и младший оказывали матери всяческое почтение. Особенно Николай Павлович — «брутальный» самодержец, наводивший страх на всю Европу, в личной жизни был очень внимательным и нежным сыном. Он почитал ее как главу Дома, как «мать династии», оказывая ей постоянные знаки заботы и любви.)
В противоположность супругу своему Павлу I Мария Федоровна обожала пышные светские церемонии, с удовольствием исполняла требования придворного этикета и требовала того же от окружающих. Не удивительно, что бывшая Вюртембергская принцесса много внимания уделяла своим нарядам, часть которых она заказывала во Франции. Вот лишь некоторые заказы, выполненные для будущей императрицы модисткой французской королевы мадемуазель Бертен в период с 1 апреля 1788 г. по 7 сентября 1792 г.:
«6 марта 1791. … Пуф (женский головной убор — авт.) a la султан, обшитый крепом и красивым шелковым кружевом … — 200 фр[анков]. Второй пуф из лилового газа с красивым шелковым кружевом с вышивкой в виде фестонов… — 196.
Третий пуф из розового крепа с превосходным шелковым кружевом… — 200; …Четвертый чепец из газа, обшитый рюшем из черного тюля — 120».

Экспонат выставки - одно из платьев Марии Федоровны.

Наряды порой отличались особой «эксклюзивностью». Например, одно из сохранившихся бальных платьев ее (вышивка металлическими нитями по тончайшему тюлю) декорировано аппликациями в виде мальтийского креста — как-никак муж Павел был магистром Мальтийского ордена.
В организации будничной жизни Марии Федоровны явно сказывалось ее немецкие корни: четкий распорядок дня, никакого безделья! Обычно после утренней прогулки она пила кофе, читала донесения, писала письма, принимала доклады своих личных секретарей. Вечер проходил в чтении, танцах, театральных представлениях (у императрицы регулярно ставились спектакли силами актеров-любителей). За час до полуночи Мария Федоровна удалялась ко сну в свои покои.
Царская жена увлекалась искусством. Она неплохо рисовала, и особенных успехов добилась в жанре рисунка. При этом любимым материалом была вовсе не бумага, а пластины молочно-белого стекла, на которых Мария Федоровна рисовала свинцовыми карандашами, акварелью или гуашью.
Эта женщина отличалась высоким ростом, нежным цветом лица. До старости она сохранила стройность фигуры. Современники отмечали, что, родив в браке восьмерых детей, даже «65-летняя императрица была еще прекрасно сложена; величественный рост ее и царская осанка вызывали страх и уважение, но доброта ее лица и взгляда поселяли в сердцах уверенность».

Выставка продлится до 13 июня. Время работы — с 12.00 до 18.00. Выходные дни — понедельник, вторник. Адрес: г. Москва, ул. Большая Пироговская, 17.

Мария Федоровна. Фото: архив ГАРФ.

Императрица Мария Федоровна носила корсет с секретом

Жизнь российских государынь всегда оказывала влияние на моду. Например, жена Александра III любила чулки и носила необычный корсет.

Александр Добровольский

7 июня 2013 20:29

22685

3

Жизнь российских государынь всегда оказывала влияние на моду. Например, жена Александра III одной из первых увлеклась фотографией, любила чулки и носила необычный корсет.

В выставочном зале Федеральных архивов открылась выставка «Русские императрицы: Мода и Стиль». Корреспондент WomanHit узнал подробности из повседневной жизни российских государынь, оказавшие порой весьма серьезное влияние на зигзаги моды.

 

Царская мода
Сальто-мортале датской невесты
Мария-София-Фредерика-Дагмара Датская — императрица Мария Федоровна, жена Александра III

В молодости это был просто «фонтан» энергии. Принцесса обожала плавать, скакать на лошади, умела как настоящая акробатка «крутить колесо» и способна была без устали танцевать всю ночь до утра. Добавьте к этим незаурядным качествам безупречный вкус и стиль, огромное женское обаяние — и станет понятно, почему молодая датчанка с первых же дней пребывания в России приобрела здесь огромную популярность. «Фирменной» чертой поведения Марии Федоровны на людях в годы ее «императорства» были неизменная любезность и неподражаемая улыбка.
Ну, конечно, помогала выигрышная внешность. Эффектная шатенка с карими глазами отличалась великолепной фигурой, которую смогла сберечь на долгие годы. Даже в зрелом уже возрасте, родив шестерых детей, она сохранила «осиную» талию — около 65 см в обхвате. А ее крошечная ножка (35 размер) своим изяществом была, по выражению журналистов того времени, «достойна башмачка Сандрильоны».

Платье Марии Федоровны. Фото: архив ГАРФ.

При таких данных жене Александра III шел любой наряд. Ее вкусом и умением носить костюм восхищался сам глава популярнейшей фирмы и законодатель парижских мод Чарльз Ворт. (У этого замечательного портного, клиентами которого были практически все королевские дома Европы и самые модные дамы света, Мария Федоровна заказывала себе туалеты на протяжении более 30 лет.)
Из гардероба Ее Величества до наших дней сохранилось довольно много вещей. В том числе, например, 48 пар чулок. — и все из дорогого шелка. Причины подобной расточительности можно узнать, заглянув на страницы дамского журнала, издававшегося 130 лет назад: «Как ни дешевы чулки из фильдекоса, но для дополнения элегантного туалета предпочитаются шелковые чулки». («Модный Свет», 1881 г.) Фасон чулок чаще всего одинаковый: они имеют носок, пятку, стрелку сзади, а спереди — ажурную отделку с традиционным узором. Большинство чулок носилось на резинке, для продевания которой верхний край имеет специальное отверстие. Номер чулок обозначался у резинки с помощью ажурных условных обозначений.

Чулки Марии Федоровны. Фото: архив ГАРФ.

Еще одна из «интимных деталей костюма» — корсет на основе китового уса, хранящийся ныне в коллекциях Эрмитажа, — позволяет узнать сугубо личный секрет императрицы: снизу внутри корсета пришит кусок шерстяного трикотажа, из чего можно сделать вывод, что государыня страдала от ревматических болей в пояснице.

Корсет Марии Федоровны. Фото: Александр Добровольский.

Мария Федоровна была превосходной рисовальщицей и часто украшала свои письма мужу и сыновьям изящными рисунками. Работала она и масляными красками, — в Русском музее хранится «Портрет кучера» кисти Августейшей художницы. Кроме того, Мария Федоровна одна из первых в России увлеклась «повседневной» фотографией и немало способствовала появлению моды на любительское фотографирование (от матушки-государыни это «хобби» перекочевало в семью ее старшего сына — будущего императора Николая II). Государыня обожала различные безделушки — шкатулки, рамки для фотографий, табакерки, выполненные из лазурита. Специально по заказу Марии Федоровны делались закупки этого поделочного камня на Ирбитской ярмарке.

Веер Марии Федоровны. Фото: архив ГАРФ.

Судьба Марии Федоровны сложилась трагически. После смерти супруга-царя более трех десятилетий она пребывала в ранге «вдовствующей императрицы», пережила все революции в стране, крах самодержавия, страшную гибель сына-самодержца и всей его семьи… Экс-царица смогла уехать из объятой революционным пожаром России, последние годы свои провела в Европе, вернувшись к своим датским «истокам». Она скончалась в 1928-м, но до сих пор сохраняется «в вещественном виде» одна из тайн этой выдающейся женщины. Еще 24 июня 1899 г. она написала и отправила письмо своему сыну, цесаревичу Георгию, который был тяжело болен туберкулезом и жил на Кавказе в имении Абас-Тумани. Но пока послание шло к нему, Георгий умер, а потому корреспонденция была возвращена императрице. Мария Федоровна сохранила письмо во всех своих непростых странствиях после отъезда из России. После смерти государыни содержание этого письма остается до сих пор никому не известным: конверт так никогда и не был распечатан.

выставка, русские императрицы: мода и стиль, царская мода, мария федоровнаhttps://www.womanhit.ru/fashion/outfit/654799-impe...-nosila-korset-s-sekretom.html

Изнасилования приняли массовый характер»

Чем закончилась сексуальная революция 1917 года

 

Фото: Иван Шагин / РИА Новости

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций, посвященных революционному прошлому нашей страны. Вместе с российскими историками, политиками и политологами мы вспоминаем ключевые события, фигуры и явления тех лет. О том, как в СССР после событий 1917 года произошла сексуальная революция, «Ленте.ру» рассказал доктор исторических наук Александр Рожков.

Идеологи и идеология

«Лента.ру»: Какое место идеологи марксизма отводили в новом обществе любви?

Рожков: Любовь не рассматривалась сама по себе, а вплеталась в марксистский или революционный «большой нарратив» и была всегда связана с ключевыми проблемами экономического либо политического характера.

Маркс (который, что вполне логично, марксистом себя не считал) полагал, что именно отношение мужчины к женщине — мерило общей культуры человека. В чувстве, находящемся «в плену у грубой практической потребности», Маркс видел ограниченный смысл, деградацию человека. Вместе с тем он был сторонником эмансипации вообще (включая женскую) и довольно принципиально поддерживал свободу расторжения брака. Но здесь надо понимать и контекст той эпохи: брачные отношения зачастую отличались неравноправием, женщина не была свободна в выборе партнера, а мужчина имел широкие возможности для адюльтера.

Материалы по теме

12:09 — 16 октября 2017

Без царя в голове

Революция 1917-го: спецпроект «Ленты.ру»

Развивая после смерти Маркса его идеи о любви, Энгельс пишет, что с разрушением экономических основ современной буржуазной семьи изменится и характер самих семейных отношений: уход за детьми станет делом общественным, независимо от того, родились они в браке или вне его. Вместе с тем он признается, что точно не знает, чем сменятся разрушенные брачные устои. Для понимания этого, пишет он, должно вырасти поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за средства власти, и поколение женщин, которым не понадобится ни отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым по экономическим причинам.

Что говорили об этом лидеры российской революции?

У Ленина не так много высказываний о любви и браке, как у двух его знаменитых предшественников. Однако и он сформулировал свою позицию по этому вопросу, заявив: «Коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни». И следуя за Марксом и Энгельсом, российский вождь пролетариата настаивал на свободе развода как способе укрепления семейных связей на «демократических основаниях».

Стоит признать, что большевики с самого начала своих социальных преобразований были последовательны в предоставлении обещанного равноправия женщинам. Это декларировалось, например, в программе партии в марте 1919 года. Да и в реальности перед женщиной открылись все пути для саморазвития. Но разрушить пресловутый «семейный очаг», высвободив женщину из «кухонного рабства» за счет широкого развития сети роддомов, общепита, яслей, детсадов и школ, о чем мечтали большевики, долгие годы не удавалось. Как выразился Троцкий в своей книге «Преданная революция», произошел «семейный термидор», штурм старой семьи провалился.

Из трудов идеологов сексуального вопроса наибольший резонанс вызвали «Двенадцать половых заповедей пролетариата» Арона Залкинда, опубликованные в 1924 году. Фрейдист-марксист Залкинд призывал пролетариат беречь свою сексуальную энергию, не растрачивать ее с ранней юности и до брака, поскольку силы понадобятся на фронте классовой борьбы. Для этого на пути к любви следует поставить трудовой коллектив: «Необходимо, чтобы коллектив больше тянул к себе, чем любовный партнер».

Более того, Залкинд наделил пролетариат правом вмешиваться в сексуальные отношения отдельных пар. Вместе с тем заповеди Залкинда подразумевали половую связь только по любви, а половой акт воспринимался как высшая фаза любовных переживаний. Важно также обратить внимание на требование регулирования частоты половых контактов, постоянства сексуального партнера и ответственности за возможное рождение потомства. Половые извращения табуировались наравне с флиртом и ревностью.

Александра Михайловна Коллонтай (урождённая Домонтович 1872-1952)

Фото: РИА Новости

Более всех в этом плане, наверное, известна Александра Коллонтай и ее статья «Дорогу крылатому Эросу!». Из нее нередко конъюнктурно выдергивают цитаты, но мало кто читал статью целиком. В чем ее суть?

Речь идет не столько о любви и эротике (на что обманчиво указывает название), сколько об ожесточенной идеологической борьбе двух культур — буржуазной и пролетарской. Большевики ведь на все смотрели через призму классового подхода, включая и любовь. И второй важный посыл феминистки Коллонтай — реализация мечты об освобождении женщины.

Пафос статьи Коллонтай в том, что с переходом к миру наступила пора дать дорогу «крылатому Эросу» (то есть чувственной любви), поскольку во время Гражданской войны расцвел «голый инстинкт воспроизводства», или «Эрос бескрылый». В военные годы нужно было оберегать душевные силы пролетариата от «побочных душевных переживаний». Теперь же, в мирное время, крылатый Эрос возвращается. Задачу пролетарской идеологии Коллонтай видела в том, чтобы воспитать чувство любви между полами в духе товарищеской солидарности. Причем любовь членов трудового коллектива друг к другу должна подчиняться более властному чувству — любви-долгу к коллективу.

Коллектив и индивидуум

В 20-е годы молодежь создавала много коммун. Это была благоприятная среда для развития любви к коллективу?

Пик коммун пришелся на 1923-1924 учебный год. В них могло быть от нескольких человек до десятков и даже сотен. «Не хотим жить по-старому!» — вот основной лозунг студенческой молодежи тех дней. Однако совместный быт очень быстро приходил в противоречие с эгоистическими устремлениями членов коммуны. Как правило, выживали те сообщества, где социальным поведением студентов двигала вполне прагматичная, а не идеологизированная цель — объединить свои скудные бюджеты, чтобы не умереть с голода. Парадокс, но для коммунаров, например, понятия «коллективизм» и «товарищество» были разными. Первое отражало общую дружбу со всем коллективом, второе — дружбу индивидуальную. Поэтому желание установить товарищеские взаимоотношения со всеми коммунарами не для каждого было значимым, хотя о пользе для коллектива думали все.

Оставалось ли в коллективе место для любви?

Наш современник, начитавшись сенсационных публикаций о «клубничной» жизни в молодежных коммунах 20-х, наверняка представляет себе коммуну как очаг беспорядочной половой жизни. Конечно же, студенческая коммуна вовсе не была монастырем, где запрещались всякие контакты с противоположным полом. Вместе с тем действовало как минимум два фактора, препятствовавших образованию семьи. Первый — моральный: все коммунары — братья и сестры, а не мужья и жены. Второй — материальный: коммунаров, как и всех советских людей, «испортил квартирный вопрос».

Впрочем, в каждой коммуне были свои порядки. В коммуне 2-го МГУ, например, запрещалось даже думать о любви. Одна влюбленная коммунарская пара горячо обсуждалась на собрании, продолжавшемся всю ночь. В итоге их обвинили в нарушении коммунистической этики. Другой коммунар захотел пойти в театр с понравившейся ему комсомолкой. Свидание так и не состоялось, поскольку завхоз коммуны не выдал ему денег на билет, заявив, что средства нужны на ремонт подметок, а «не на индивидуализм».

То есть парам противодействовал коллектив?

Жилищные условия коммуны практически не позволяли заводить семьи. Молодожены, тем более с супругами извне, создавали не только серьезные жилищные, но и моральные проблемы: чтобы освободить для них комнату, коммуну должны были покинуть несколько человек. В коммуне ЖБК на собрании даже пытались принять решение об исключении из коммуны в случае женитьбы. В крайнем случае, жениться разрешалось студентам старших курсов или выпускникам.

Но дело даже не в проблеме с жильем. На мой взгляд, сам принцип коммуны как автономного целого не позволял создавать внутри него параллельные миры и структуры социальных связей. Воспользовавшись удачным сравнением положения крестьян в русской общине с матрешкой (крестьянин — семья — община — государство), предложенным демографом Анатолием Вишневским, можно сказать так: коммунары не хотели, чтобы внутри их «большой матрешки» в виде коммуны возникали мелкие «семейные матрешки». Семья и любовь грозили разрушить единое поле коммуны, поэтому коммунары инстинктивно сопротивлялись любым сепаратистским устремлениям.

Урок гимнастики в Смольном институте. Санкт-Петербург, 1913 год

Фото: РИА Новости

Как изменилось отношение к вступлению в половую связь?

Хаотичное переплетение разных практик интимности, актуализация вопроса о «свободной любви» и стремительное разрушение прежних взглядов на сексуальную мораль позволяют говорить о взрывном, дионисийском характере этих изменений. Наиболее переменилось отношение к сексуальным связям в женской психологии. Одна студентка 20-х годов с гордостью признавалась: «Наши девушки прекрасно знают, чего они хотят от парня. Многие без особых "переживаний", по здоровому влечению сходятся с ними». В повести Пантелеймона Романова «Без черемухи» одна из героинь сообщала, что «на всех, кто в любви ищет чего-то большего, чем физиология, смотрят с насмешкой, как на убогих и умственно поврежденных субъектов».

«Долой стыд!»

Что запустило революцию в сексуальной жизни граждан?

Скажу сразу, что для сексуальной революции в Советской России краеугольными были два декрета большевиков, принятые практически сразу после установления советской власти — 19 и 20 декабря 1917 года. Это декреты «Об отмене брака» и «О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния», которые Ленин рассматривал как революцию в браке.

Супругами теперь считались мужчина и женщина, находящиеся по обоюдному согласию в половом сожительстве, независимо от того, зарегистрирован ли их брак в ЗАГСе. Мужчина лишался безграничной власти в семье, женщина объявлялась равноправным брачным партнером.

Сексуальную революцию 20-х в России нельзя рассматривать и вне так называемого второго демографического перехода — от многодетной семьи к малодетной в связи с необходимостью планирования и регулирования рождаемости. Как раз по этой причине с самого начала советской власти были разрешены аборты. Именно эти два фактора — базовые для понимания причин, условий и содержания сексуальной революции, а вовсе не голые девушки на петроградских улицах с лентами «Долой стыд!».

Такие «перегибы» действительно были?

В «красном» Ревеле (нынешнем Таллине) в декабре 1917 года в городском трамвае разъезжала красивая молодая женщина, вся одежда которой состояла из меховых ботиков и красной ленты с надписью «Долой стыд!». В 1918 году в Петрограде среди обнаженных демонстрантов с плакатами «Долой стыд!» шествовали лесбиянки.

В 1990-е годы появилось немало спекуляций по этой части, достоверно не доказанных свидетельств, которые тиражируются в СМИ. В частности, это широко известные «документы» о «социализации» (свободном сексуальном использовании) женщин в годы Гражданской войны, требующие серьезного источниковедческого анализа. Есть данные, что они, если применять современную терминологию, — умело сфабрикованные в ОСВАГе фейки для информационной войны против большевиков.

Но совершенно бесспорно, что революционные потрясения, хаос в полуразрушенной и голодной стране создавали питательную среду в том числе и для сексуальной разнузданности. Нельзя забывать и о «птенцах Керенского» — выпущенных в марте 1917 года по амнистии тысячах уголовников.

«Отмирание семьи» было воспринято молодыми людьми как долгожданная доступность женщин?

Полагаю, доступность женщин тогда не воспринималась тотально. По документам первых послереволюционных лет складывается впечатление, что были некоторые категории женщин в ситуации доступности — например, «буржуйки», дворянки в период «военного коммунизма». В определенных кругах пролетарских юношей насилие над ними воспринималось как торжество классовой справедливости. А революционное законодательство за изнасилование «буржуйки» поначалу карало не строже, чем за кражу селедки. Доступными были (либо таковыми воспринимались в мужском сообществе) также «товарки» по комсомольскому коллективу. Считалось более нормальным вступить в половую связь без любви с членом комсомольской ячейки, нежели идти к проститутке.

Иллюстрация к сценарию агитационной пьесы

Изображение: public domain

В 20-е годы изнасилования приняли массовый характер. Насилие над женщиной вначале маскировалось в Уголовном кодексе термином «хулиганство». Это было очень распространено на селе с конца XIX века, но в 1920-е годы стало серьезно угрожать правопорядку в стране. К тому же «хулиганство» заметно молодело. Сам акт насилия над женщиной, как правило, представлялся в среде насильников как молодецкая удаль, и «герои» хвастали содеянным.

Многие комсомольцы, особенно на селе, были замечены в половой распущенности. За отказ от вступления в связь с комсомольским функционером девушку нередко исключали из организации под надуманным предлогом. Были и другие формы преследования, вплоть до убийства за отказ от «свободной комсомольской любви».

Венерические заболевания

Какой на этом фоне была ситуация с венерическими заболеваниями?

В целом ситуация в этой сфере в 20-х годах не сильно отличалась от дореволюционных лет, а по статистике порой даже выглядела несколько лучше. В начале ХХ века в России среди студентов-мужчин примерно 25-27 процентов были заражены вензаболеваниями, в то время как в Советской России — около 20 процентов. Это объясняется разными факторами: революция в России намного облегчила вступление в брак, чего не было раньше, как и за рубежом, что толкало молодых мужчин к сексу с проститутками и случайными партнершами.

Кроме того, в 20-х опрашивались преимущественно крестьянские парни (в деревне венболезни встречались реже, чем в городе), поступившие в вуз, — до революции таких практически не было. Опрос 242 зараженных советских студентов показал, что самый неблагополучный период — годы революции и начала нэпа. Пик заражения венболезнями пришелся на 1918 год, к 1924-му количество зараженных уменьшилось в четыре раза и далее снизилось до статистической погрешности.

Гомосексуализм

Как после революции изменилось отношение к гомосексуализму?

Мужской гомосексуализм был запрещен в дореволюционной России, хотя сексуальные практики однополой любви богатых и знатных особ (достаточно упомянуть князей Феликсов Юсуповых — отца и сына), как правило, полицией не преследовались. Более того, юнкера, солдаты, молодые крестьяне были вовлечены в качестве «живого товара» в рынок гомосексуальных услуг. В России и до, и после революции в обществе (за исключением столичных богемных слоев) гомосексуализм воспринимался как нечто ненормативное, порочное, но особых проявлений агрессии не было. Можно сказать, терпели, игнорируя.

Большевики, придя к власти, не стали вносить добровольное мужеложство совершеннолетних в УК РСФСР 1922 года (лесбиянство и при царизме не каралось судом).

Владимир Ленин и Надежда Крупская

Фото: Hulton Archive / Getty Images

В 1928 году СССР Всемирной лигой сексуальных реформ (эта организация вовсе не выдумка Ильфа и Петрова) был признан едва ли не образцом секс-терпимости. Стоит заметить, что прогрессивное отношение новой власти к содомии вписывается в негативное отношение к Русской православной церкви. Кстати, на Кавказе и в Средней Азии статья за мужеложество сохранялась. Но в 1934 году она была негласно возвращена и в УК РСФСР, инициатором чего, по некоторым данным, было ОГПУ (как известно, уголовная ответственность за гомосексуализм просуществовала до 1993 года).

Реакция

В 30-е годы многое из завоеваний сексуальной революции 20-х годов было нейтрализовано консервативной реакцией. Как начался этот процесс?

К середине 20-х в дискурсе идеологов власти о любви, семье и браке наблюдается нивелирование прежних прямолинейных заявлений, отказ от утопических идей. В речах, статьях Николая Бухарина, Анатолия Луначарского, Льва Троцкого становится заметным стремление приструнить «революционные наскоки» пролетарской молодежи, усмирить юношеский пыл «сексуально освобожденных» борцов за «новый быт». Концепция «свободной любви» подается как некий революционный угар, от которого пора отказаться, а в противовес ей внедряется идея коммунистической морали в отношениях между мужчиной и женщиной.

В середине 30-х наступает уже настоящая «заморозка» официального дискурса о половом вопросе. Власти насаждают в общественном сознании и поведенческих практиках аскетизм и деэротизацию. Известен случай, когда в 1935 году бюро ВЛКСМ фабрики «Красный треугольник» исключило из комсомола молодого слесаря за то, что он «гулял одновременно с двумя». Во второй половине 30-х, в разгар борьбы с «вредителями», пропаганде «буржуазных взглядов» на вопросы любви и брака придавался политический смысл, что реально могло грозить репрессиями. С тех пор и, пожалуй, до начала 90-х в стране царило морализаторство в интимной сфере, квинтэссенцией чего стал знаменитый тезис «в СССР секса нет».

Беседовала Мария Соболеhttps://lenta.ru/articles/2016/12/21/sexual_revolution

Фотохроника (Август 1917-Май 1918)

 

 

ВЕРШИНИН В.М. (1874-1946)

Особоуполномоченный Временного Правительства

при сопровождении Царской Семьи в Тобольск

Василий Михайлович Вершинин род. в 1874 году. Был частным предпринимателем и владельцем Издательства «Алтай-ское печатное дело». Депутат IVГосударственной Думы от Томской губернии. В Государственной Думе входил в состав Трудовой фракции. В 1914 году стал представителем Барнаула в Совете Российской Экспортной палаты. С 1915 года – член Барнаульского и Западно-Сибирского Комитетов Всероссийского Союза городов. После событий Февральской смуты 1917 года входил в Исполнительный Комитет Государственной Думы по созданию Временного Правительства.
Принимал участие в аресте Государя Императора Николая II в Могилёвской Ставке и сопровождал Царскую Семью в Тобольск. Позже В.М. Вершинин был направлен Временным Правительством равительством в Крым для опеки над Великими Князьями и прочими родственниками Российского Императорского Дома Романовых. В начале 20-х годах эмигрировал во Францию, где сотрудничал с редакцией газеты «Дни», выпускаемой А.Ф. Керенским. С января 1926 года по декабрь 1934 года был членом масонской ложи "Северная звезда" в Париже, куда вступил по рекомендации Н. Авксентьева и И. Пораделова. Возведён во вторую степень в 1927 году, в третью степень – 7 ноября 1928 года. Умер в Праге в 1946 году. 

  

                               МАКАРОВ  П.М. (1872-1922)                              

Помощник Комиссара Временного Правительства

при приёмке Художественных хранилищ

Министерства Императорского Двора и Уделов 

Павел Михайлович Макаров род. в 1872 году. По специальности - архитектор. Член партии правых социал-революционеров. Помощник Комиссара Временного Правительства  по Управлению Дворцовым Имуществом бывшего Министерства Императорского Двора и Уделов. В июне 1917 года по поручению А.Ф. Керенского вместе с В.М. Вершининым ездил в Тобольск, чтобы на месте выяснить, пригоден ли этот город для заключения Царской Семьи. Вместе с В.М. Вершининым сопровождал Царскую Семью во время Её высылки в Тобольск, а поле Её устройства в бывшем Губернаторском доме делал всё возможное, чтобы облегчить Её пребывание в Тобольске, по части питания и быта. Так, в частности, он обеспечил доставку из Царского Села в этот город ковров, фамильных портретов, коллекционных вин и пр. А памятуя о том, что Великая Княжна Ольга Николаевна была прекрасной пианисткой, П.М. Макаров купил для неё рояль у бывшего Тобольского Вице-губернатора Н.И. Гаврилова.  

Из книги воспоминаний Т.А. Мельник (рожд. Боткиной) «Царская Семья до и после революции»: «Кобылинский и Макаров делали всё, чтобы улучшить помещение. Часть мебели в губернаторском доме сохранилась ещё от старого времени, недостававшие же вещи покупались в лучших домах Тобольска. Макаров настоял на покупке для Великих Княжон рояля. Упорно искали для Их Величеств пружинные кровати, так как не хотели давать Им походных, предназначенных для Их Высочеств и лиц свиты. В конце концов и кровати были куплены в какой-то семье, поступившейся своим удобством.(…) Вскоре после моего приезда из Царского Села привезены были вещи для Их Величеств, отправленные Макаровым, который был помощником дворцового комиссара. Присылка этих вещей ещё раз доказала сердечность отношения Макарова. Кроме выписанных ковров и портьер, он прислал, по собственному побуждению, любимые вещи Императрицы: некоторые портреты, ширмочки, картины и вазы, руководствуясь указаниями царско-сельской прислуги».  

 

Тюмень. Городская пристань. Фото начала XX века

От этой пристани 4 августа 1917 года отошёл п/х "Русь" увозивший Царскую Семью в далёкий Тобольск. 

 

Приём продуктов от местного населения по в пути в Тобольск

 

Отдача сходни при отчаливании парохода "Русь"

 

Вид на реку Тура близ села Покровского

 

 Тобольск. Начало ХХ века. Фото С.М. Прокудина-Горского

 

Пароход "Русь" на реке Иртыш во время одной из вынужденных стоянок близ Тобольска

  

Дом Губернатора. Открытое письмо. Фото начала ХХ века. 

Губернаторский дом был одной из самых старых построек Тобольска.  Он был построен в 1778 году, а после большого пожара, когда выгорел почти весь город, купец и откупщик Куклин возвел для себя большой каменный дом. В 1817 году купец разорился, а его дом был взят за долги в казну. С этого времени там проживали сначала генерал-губернаторы Западной Сибири, а после того как центр перевели в Омск, - тобольские губернаторы. Дом был теплый и светлый. Он насчитывал восемнадцать больших комнат. В нём имелось электричество и водопровод, но поначалу не работала канализация.       Первая комната нижнего этажа справа, если идти по коридору от передней, занималась дежурным офицером. В соседней с ней — помещалась Камер-Юнгфера А.С. Демидова. Рядом с ее комнатой — комната Жильяра, а далее столовая. Против комнаты дежурного офицера находилась комната камердинера Т.И. Чемадурова. Рядом с ней — буфетная, а далее шли две комнаты, где жили Камер-Юнгфера М.Г. Туттельберг, няня Августейших Детей А.А. Теглева и ее помощница Е.Н. Эрсберг. Над комнатой Т.И. Чемодурова шла лестница в верхний этаж. Она выходила в угловую комнату — кабинет Государя. Рядом с ним был зал. Одна из его дверей выходила в коридор, также деливший дом на две половины. Первая комната направо, если идти от зала, служила гостиной. Рядом с ней — спальня Государя и Государыни, а далее — комната Великих Княжон. С левой стороны коридора, ближе к передней, была шкафная комната, Соседняя с ней — спальня Наследника, а далее — уборная и ванная. 

 

 Тобольск. Улица Б. Пятницкая. Открытое письмо. Фото начала ХХ века.

Слева - Дом Губернатора. Справа - дом рыбопромышленника, купца 1-й гильдии В.М. Корнилова.

Вот как описывает этот дом Т.Е. Мельник-Боткина в своей книге «Царская семья до и после революции»: «Корниловский дом был довольно большой, в два этажа, нелепо по строенный, с мраморной лестницей и украшениями на деревянных крашенных потолках, изображавшими лепку. В верхнем этаже помещались: генерал Татищев, Екатерина Адольфовна Шнейдер, графиня Гендрикова, мистер Гиббс, князь Долгоруков,  доктор Деревенко с семьей и три горничные. Внизу была  офицерская  столовая  и  буфет, комната, в которой происходили заседания Отрядного Комитета, и комнаты, где жили: мой  отец, комиссар Панкратов, его помощник Никольский и прапорщик Зима. В подвальном этаже помещалась прислуга и 8 человек стрелковой охраны. Мой отец имел две комнаты, из которых одна-большая, светлая, с окном на  дом Их Величеств была предоставлена мне, а в другой, меньшей и проходной, где двери никогда не запирались и через которую по утрам ходило мыться в ванную все население нижнего этажа и целый день пробегал к себе в комнату прапорщик Никольский, поместился мой отец с младшим братом Глебом».

Тобольск. Дом Губернатора и дом В.М. Корнилова. Фото начала ХХ века

 

"Дом Свободы" (бывш. Дом Губернатора) в ходе подготовки к приёму Царской Семьи

 

 Царская Семья на пристани Тобольска. 13 августа 1917 года 

 

 

Парадный подъезд "Дома Свободы" в воремя пребывния в нём Царской Семьи

На балконе - Великая Княжна Татьяна Николаевна
 

Тобольск. Вид на "Дом Свободы" с улицы Свободы (бывш. Большой Пятницкой)

На балконе - Великие Княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна
 

Тобольск. Вид из окна "Дома Свободы" на улицу Свободы (бывш. Б. Пятницкую) 

 

Тобольк. Улица Свободы (бывш. Б. Пятницкая). Рисунок. Карандаш

Считается, что этот рисунок был сделан кем-то из старших Великих Княжон. Однако ракурс и перспектива улицы позволяет сделать предположение, что этот рисунок был сделан кем-то из проживающих в доме В.М. Корнилова. И, вероятнее всего, Е.А. Шнейдер, которая была весьма неплохой рисовальщицей.

 

Вид из окна на двор  "Дома Свободы" 

 

Голубая гостиная. Кабингет Государя в "Доме Свободы" 

 

Комната Великих Княжон в "Доме Свободы" 

 

 Лейб-Медик Е.С. БОТКИН с детьми Татьяной и Глебом в Тобольске

 

      

Наставник Наследника Цесаревича и учитель французского

языка Августейших Детей Их Императорских Величеств

П. ЖИЛЬЯР (P. Gilliard) (1879 - 1962)

Подданный Швейцарии Пьер Жильяр был преподавателем французского языка. В 1904 году окончил Лозанский университет, после чего был приглашён в Россию преподавать французский язык детям Герцога Лейхтенбергского. С сентября 1905 года – преподаватель французского языка Августейших Детей Их Императорских Величеств. С 1913 года – Наставник Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. После отречения Государя от Престола вместе с Царской Семьёй находился под арестом в Царском Селе, откуда 1 август 1917 года добровольно последовал вслед за Ней в тобольскую ссылку. 20 мая 1918 года сопровождал Августейших Детей во время их перевода в Екатеринбург. По прибытии на место 23 мая был от Них отделён и прожив несколько дней на ст. «Екатеринбург-I», уже 29 мая был выслан в Тюмень вместе с частью других слуг  не подвергшихся аресту. После убийства Царской Семьи оставался в Сибири. В качестве свидетеля оказывал всестороннюю помощь следователю Н.А. Соколову, а также способствовал разоблачению самозванца, выдававшего себя за Цесаревича Алексея Николаевича. В 1920 году вернулся в Швейцарию через Дальний Восток России. Преподавал французский язык в университете города Лозанна. Награждён Орденом Почётного Легиона 4-й ст. В 1921 году опубликовал книгу «Трагическая судьба Николая II и Его Семьи». 3 октября 1922 года женился на бывшей Няне Великих Княжон – А.А. Теглевой. В 1925 году по просьбе сестры Государя – Великой Княгини Ольги Александровны принял участие в судебном процессе по делу самозванки Анны Шаньцковской (Андерсон), выдававшей себя за Великую Княжну Анастасию Николаевну. В 1959 году попадает в автокатастрофу, в результате которой сломал ребро и повредил шейные позвонки. Через год П. Жильяра настигает первый инфаркт, а спустя два года - второй, после которого он уже не смог оправиться и, будучи прикованным к постели, умер. Незадолго до смерти передал свой огромный фотоархив в дар Лозанскому Университету.       

  

Старшая Камер-Юнгфера

А.А.  ТЕГЛЕВА (1884 - 1955)

 

Александра Александровна Теглева родилась 2 мая в 1884 года в деревне Терёбушки, Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии. После окончания в 1901 году Смольного института благородных девиц, она поступила на службу няней Великих Княжон Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны. В августе 1917 года вместе в Царской Семьёй отправилась в добровольную ссылку в Тобольск. В мае 1918 года вместе с большей частью остававшихся в Тобольске слуг сопровождала Августейших Детей в Екатеринбург, откуда по распоряжению уральских властей была выслана в Тюмень вместе с другими "служащими бывшего царя". Некоторое время проживала в этом городе вместе с П. Жильяром и Баронесской С.К. Буксгевден, а после падения большевистского режима, когда стало известно о гибели Царской Семьи заболела нервной болезнью и некоторое время находилась на попечении одной из крестьянских семей, куда была определена, неустанно заботившейся о ней П. Жильяром. В июле 1919 года А.А. Теглева вместе с П. Жильяром добралась до Омска, откуда вместе с частями Армии Верховного Правительства добралась сначала до Иркутска, а затем до контролируемого японцами Верхнеудинска, где стараниями того же П. Жильяра была поручена для дальнейшей поправки здоровья супруге Генерал-Лейтенанта М.К. Дитерихса, курировавшего по поручению Адмирала А.В. Колчака следствие по делу об убийстве Царской Семьи. В это же самое время у Баронессы С.К. Буксгевден появилась возможность уехать в Токио, а оттуда в Великобританию. Но на предложение отправиться вместе  с ней, А.А. Теглева ответила категорическим отказом покидать Росиию. Так как миссия П. Жильяра в России была закончена, он предложил А.А. Теглевой уехать вместе с ним в Швейцарию, но она попросила его пообещать разрешить ей вернуться в Россию, как только для этого появится реальная возможность.В феврале 1920 года А.А. Теглева и П. Жильяр, под охраной чешских войск добрались на поезде до границы с Маньчжурии и далее до Харбина, где оказались в относительной безопасности. В Харбине им удалось сесть на следующее во Владивосток американское судно, вывозившее в Европу чешские войска. Но прежде чем покинуть Россию, А.А. Теглевой следовало получить швейцарскую визу, равно как и объянить причину своего желанию поселиться в Швейцарии. Поэтому в справке от 12 марта 1920 года было указано, что госпожа Теглева больна туберкулёзом и едет в Швейцарию для лечения. Получив все соответсвующие разрешения А.А. Теглева на военном корабле добралась до Сан-Франциско, где пока ремонтировалось судно, некоторое время прожила в лагере для беженцев, так как американцы испытывали недоверие к прибывающим в страну русским эмигрантам. Вскоре им П. Жильяру удалось достать места уже на пассажирский корабль, также перевозивший чешских легионеров в  Европу. Проследовав вдоль берегов Центральной Америки до Панамского канала, а затем пройдя через через Гибралтарский пролив и оказавшись в Средиземном море, судно обогнуло Сицилию и Италию, после чего войдя в Адриатику, 9 августа 1921 года бросило якорь в Триесте - месте высадки чехословаков. То есть, путь от Владивостока до Европы занял 17 месяцев! Но на этом их путешествие не закончилось, плоскольку Александра и Пьер должны были отправиться в Чехословакию, чтобы получить справку о прибытии. А Александре Александровне к тому же пришлось некоторое время жить в Праге, пока П. Жильяр оформлял в Берне все необходимые для въезда в страну документы. Хлопоты продлились не более недели и уже вскоре А.А. Теглева была представлена родным П. Жильяра, проживавшим во Фье. Вернувшись в Швейцарию, П. Жильяр продолжил своё образование на филологическом факультете в Лозаннском Университете, чтобы получить степень лицензиата и получить место преподавателя. Получив таковое он вскоре сделал А.А. Теглевой предложение, на которое она ответила согласием, так как её мечты о возвращении в России и надежды о том, что царская Семья жива, к тому времени растаяли как дым. А так как у П. Жильяра в Швейцарии не было своего угла, а все его сбережения в России были навсегда утрачены, он снял довольно скромную квартиру в  Лозанне, после чего Пьер Жильяр и Александра Теглева оформили свои отношения 22 сентября 1922 года в мэрии Фье, а 3 октября обвенчалсь по православному обряду в русской церкви в Женеве, после чего Александра Александровна стала госпожой Теглевой-Жильяр. Семейная жизнь супругов Жильяр складывалась довольно дружно. Александра Александровна занималась домашним хозяйством, а Пьер был поглащён преподавательской работой. События Второй мировой войны обошли стороной нейтральную Швейцарию, поэтому их жизнь не выходила из привычного русла. В 1954 году у А.А. Теглевой-Жильяр был обнаружен рецедив рака, вследствии которого она стала быстро угасать. Она как могла боролась с болезнью, но начиная с января 1955 года, уже не вставала с постели. За день до смерти Александра Александровна она впала в кому из которой уже не смогла выйти, скончавшись 21 марта 1955 года. Похороны бывшей Няни  и Старшей Камер-Юнгферы Августейших Детей Их Императорских Величеств состоялись на кладбище Буа-де-Во в Лозанне.

 

 

 

Учитель англиского языка Августейших Детей

Чарльз Сидней ГИББС (С.S. Gibbs) (1876 - 1963)

Подданный Великобритании Чарльз Сидней Гиббс был преподавателем английского языка. Окончил Кембриджский Университет. Готовился стать священником, но решил не делать этого, чтобы уехав за границу преподавать английский язык. В 1901 году переехал в Санкт-Петербург. Работал учителем английского языка в семье Шидловских, а затем в семье Сухановых. Преподавал в Императорском Училище Правоведения. С 1907 года – Вице-президент Санкт-Петербургской гильдии учителей английского языка. В 1908 году был приглашён Императрицей Александрой Феодоровной преподавать английский язык Её старшим дочерям – Великим Княжнам Ольге Николаевне  и Татьяне Николаевне. (Они уже в какой-то степени научились английскому языку от Матери и их гувернантки Маргарет Игар, но так как она была ирландкой и говорила с сильным ирландским акцентом, то это обстоятельство, как раз и должен был исправить Ч.С. Гиббс.)  Впоследствии также обучал английскому языку и младших дочерей – Великих Княжон Марию Николаевну и Анастасию Николаевну, а с 1911 года – Наследника Цесаревича Алексей Николаевича. Во время событий Февральской смуты был разлучён с Царской Семьёй, находящейся под арестом в Александровском дворце. Вслед за Ней отправился в добровольную ссылку в Тобольск, а после перевода Государя и Его Семьи в Екатеринбург был снова с Ними разлучён. По прибытии на место 23 мая был от Них отделён и прожив несколько дней на ст. «Екатеринбург-I», уже 29 мая был выслан в Тюмень вместе с частью других слуг  не подвергшихся аресту. После занятия Екатеринбурга войсками Сибирской Армии, вместе с П. Жильяром в качестве свидетеля оказывал активное содействие следователю Н.А. Соколову расследовать дело об убийстве Царской Семьи. Затем переехал в Омск, где некоторое время работал секретарём Британской Миссии. Вместе с войсками войск Верховного Правителя отступал на Восток. Проживая в Пекине работал в посольстве Великобритании. Затем проживал в Харбине, работая на китайской таможне. Усыновил мальчика-сироту Георгия. В 1928 году вернулся на родину и прошёл пастырский курс в Оксфорде. Через год вновь вернулся в Харбин. В апреле 1934 года принял Православие с именем Алексей (в честь Наследника Цесаревича Алексей Николаевича), а в декабре 1935 года принял монашество с именем Николай (в честь Государя Императора Николая II). В этом же году был рукоположен в дьяконы, а затем в священники архиепископом Камчатским и Петропавловским Нестором, жившим в изгнании в Харбине. В дальнейшем был рукоположен в архимандриты. В 1937 году вернулся в Великобританию, где основал Православный приход в Лондоне. В 1941 году переехал в Оксфорт, где также основал Православный приход. В 1945 году перешёл из русской Православной Церкви за рубежом в Московский патриархат. При своём приходе основал музей памяти убиенной Царской Семьи в котором сумел сохранить много подлинных фото личных вещей,  ранее принадлежавших Августейших Мученикам. Похоронен на кладбище Хэдингтон в Оксфорте.  

 

 

Верные слуги. Тобольск. 1917. Фото М. Уссаковской.

Слева направо: Е.А. ШНЕЙДЕР, Граф И.Л. ТАТИЩЕВ, П. ЖИЛЬЯР,

Графиня А.В. ГЕНДРИКОВА, Князь В.А. ДОЛГОРУКОВ.

Это фото, снабжённое автографами снявшихся, было передано осенью 1917 года Царской Семье на память о пребывании в Тобольске. И тогда ещё никто не мог знать, что все эти люди (за исключением П. Жильяра) летом-осенью 1918 года примут мученическую смерть за то, что оставались до конца верными своему Государю и Его Семье.  

 

           

       Повар 1-го разряда Д.М. ВЕРЕЩАГИН

 

  Лакей Е. ГУСЕВ

 

Лакей 1-го разряда Ф.А.  ЖУРАВСКИЙ

 

Кухонный рабочий С. МИХАЙЛОВ 

Личная Фрейлина Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны

М.С. ХИТРОВО (1895-1952)

Личная Фрейлина Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны Маргарита Сергеевна Хитрово род. в 1895 году. Окончила с Шифром Смольный институт. С 1914 года – Сестра Милосердия Военного времени в Собственном Ея Величества Царскосельском Лазарете № 3. Близкая подруга Великой Княжны Ольги Николаевны, вместе с которой работала в означенном лазарете. В Царской Семье ее называли Ритой. В числе предков М.С. Хитрово был Граф А.В. Суворов. Мать Риты, Любовь Владимировна Хитрово (рожд. Молостова) – его праправнучка. А сама Рита, в добавок к замечательной наследственности, обладала буйным воображением и природной артистичностью. Этот фейерверк достоинств был неотразим в глазах и сердцах Царских Детей. После Февральского переворота эти же достоинства ее характера стали причиной крупных неприятностей, как для неё самой, так и для августейшей Семьи. Началось с того, что Маргарита Сергеевна решила, что освобождение Царской Семьи из тобольской ссылки непростительно затягивается. И взялась устроить это дело лично. В августе 1917 г. она пришла в лазарет к Т.Е. Боткиной  и объявила ей, что едет в Тобольск. Окрылённая мечтой устроить штурм «Дома Свободы», а на худой конец, если он не удастся, навестить Семью, подготовилась к отъезду не хуже многоопытного подпольщика: всевозможную корреспонденцию, письма и пакеты к Августейшей Семье и свите каким-то образом привязала под одеждой и, не растеряв, пронесла в вагон. И тут же, в восторге от своей изобретательности, стала посылать родственникам открытки многозначительного содержания: "Я теперь похудела, так как перложила всё в подушку". Или: "Население относится отлично, всё подготавливается с успехом" и т.п. Но помимо родственников её послания читали и соответствующие инстанции, которые по прочтерии сделали однозначный вывод: монархическая контрреволюционная организация (в лице Риты) протягивает щупальца  из центра в Сибирь. А серьезность намерений организации подтверждал уровень конспирации заговорщиков. (Доказательство – Ритины открытки). Поэтому вслед М.С. Хитрово на имя Прокурора Тобольского Окружного Суда полетела телеграмма за подписью Министра-Председателя А.Ф. Керенского: «Из Петрограда. Вне очереди. Предписываю установить строгий надзор за всеми приезжающими на пароходе в Тобольск. Исключительное внимание обратите приезд Маргариты Сергеевны Хитрово, молодой светской девушки, которую немедленно арестовать на пароходе, обыскать, отобрать все письма, паспорты и печатные произведения, все вещи, деньги, обратите внимание на подушки. Керенский». 18 августа 1917 года Рита прибыла в Тобольск. Местная власть была во всеоружии: ни на минуту не спускала глаз, чтобы выявить все её связи и явки, после чего накрыть с поличным. Привезенную ею корреспонденцию отобрали, а Графиню Гендрикову, доктора Боткина, а также всех тех у кого она успела побывать, допросили и обыскали. 19 августа 1917 года Государь запишет в своём дневнике: «… Настенька лишена права прогулок по улицам в течение нескольких дней, а бедная Рита Хитрово должна была выехать обратно с вечерним пароходом…» По официальной версии события развивались так: 22 августа 1917 г. Прокурор Тобольского Окружного Суда Корякин рапортует лично Керенскому: «… Доношу, что 18 текущего августа в 8 часов утра, получив и лично расшифровав телеграмму, я установил наблюдение за всеми приезжающими и уезжающими из Тобольска лицами (…) По прибытии Хитрово я опросил ее (…) После опроса был произведен личный обыск у Хитрово, она была арестована, а затем передана 19 августа Тобольскому губернскому комиссару для доставки ее под надежной охраной в Москву, в распоряжение прокурора Московской Судебной палаты… Все лица, на которых имелись указания, опрошены и обысканы, но обыски и опросы положительных результатов не дали и лишь подтвердили, что Хитрово, до обожания преданная Семье бывшего Императора, приезжала в Тобольск узнать и, если возможно, увидеть издали бывшую Царскую Семью (…) К изложенному добавляю, что комиссар Макаров и член Гос. Думы Вершинин, равно как и комендант полковник Кобылинский никакого шифра не имели». Но, как это подчас бывает, пресса оперативно оповестила публику о раскрытии «заговора против республиканской власти». 13 сентября Прокурор Московской Судебной Палаты  А.Ф. Стааль через газету  «Известия» уведомлял читателей, что уже напал на «следы гораздо более крупного предприятия»... Однако в своих воспоминаниях А.Ф. Керенский признает, что, несмотря на «ребяческий» характер заговора по освобождению Царской Семьи, и неспособность «молодых энтузиастов помочь Государю», путешествие фрейлины М. Хитрово служит «хорошим примером истинной преданности и отсутствия всякого здравого смысла». Следствие по делу М.С. Хитрово длилось до сентября 1917 года. И остаётся лишь только горько вздохнуть, что и в последующем не будет предпринято ни одной, сколько-нибудь серьезной попытки спасения Государя и Его Семьи... Бесстрашная и верная Рита Хитрово, покинув Советскую Россию нашла пристанище в Америке, где в эмиграции вышла замуж за Полковника В.Г. Эрдели. Скончалась в Нью-Йорке. Похоронена на кладбище монастыря Ново-Дивеево.    

 

Государь Император Николай II, Великая Княжна Татьяна Николаевна (слева)

и Великая Княжна Мария Николаевна (вправа) во дворе "Дома Свободы".

На качелях - Наследник Цесаревич Алексей Николаевич

Из книги Н.А. Соколова «Убийства Царской Семьи»: «Не разум носителя власти руководил Никольским, а чувство тупой злобы и бессмысленной мести. Он хотел мстить и в злобе не разбирал, что мстит не Государю даже, а свите и прислуге. Наглядное поведение Никольского развращало солдат: они тоже мстили. Первое, на что устремилось их внимание, были качели для детей. Они стали покрывать доску качелей отвратительными по цинизму надписями».  

   

 

Государь с Детьми у парадного подъезда "Дома Свободы"

 

Государь с Детьми на крыше оранжереи "Дома Свободы"

 

В погожие тёплые дни все Члены Царской Семьи (кроме Александры Феодоровны) любили принимать солнечные ванны у оранжереи, расположенной на крыше хозяйственной постройки. Для этой цели Ими даже была обустроена лавочка  на которой Они часто собирались вместе для отдыха 

 

Государь и Наследник Цесаревич на "хозяйственном дворе" "Дома Свободы" 

 

        Государь и П. Жильяр за распилкой дров    

 

Государь и А.П. Кирпичников за распилкой дров

 

  Великая Княжна Ольга Николаевна колет дрова

 

 Государь с Детьми на крыше пристройки "Дома Свободы"

 

Комиссар Временного Правительства по охране бывшего царя и его семейства В.С. ПАНКРАТОВ

и написанная им книга воспоминаний "С царём в Тобольске".

Василий Семёнович Панкратов был по профессии токарем-металлистом. Приблизительно, с 1881  года  он начинает посещать народовольческие кружки и проникается идеей "Народной воли".    Оставив работу на заводе Семенникова (Санет-Петербург) переходит на нелегальное положение и в течение нескольких лет проживает в разных городах России – Киеве, Харькове, Одессе, Москве, Ростове на Дону, Севастополе  и др. В один из своих приездов в Санкт-Петербург ,В.С. Панкратов оказал вооруженное сопротивление одному из чинов жандармерии, котрого смертельно ранил за предпринятую им  попытку  ареста его спутницы-нелегалки Кранцфельд. Использовав создавшуюся ситуацию, Кранцфельд удалось бежать, а В.С. Панкратов был арестован и за. убийство  жандарма был осужден и приговорен к одиночному заключению, сроком на 20 лет. Первые 14  лет этого наказания В.С. Панкратов отбывал в Шлиссельбургском Тюремном Замке, где его камера, на протяжении всех этих лет соседствовала с одиночкой В.Н. Фигнер, отбывавшей подобный срок за участие в покушениях на ГОСУДАРЯ  ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II и др.  преступления. И именно, В.Н. Фигнер в своих воспоминаниях "Когда часы жизни остановились" характеризовала В.С. Панкратова как человека, оставшегося несломленным в тюремных условиях и снискавшего себе славу непримиримого борца с Самодержавием. Находясь в заключении В.С. Панкратов занимается самообразованием, всерьёз заинтересовавшись геологией, сыгравшей в его последующей жизни немаловажную роль. В 1898 году В.С. Панкратов выходит на свободу, а свой оставшийся срок отбывает в ссылке, ,местом которой ему был  назначен  далекий  Вилюйск, в котором он был доставлен под конвоем в феврале 1899 года. Якутская ссылка и оторванность от Центральной  России не только не сломила воли В.С. Панкратова, но и заставила его с еще большей энергией продолжать свою революционную деятельность. Именно там он знакомится со многими ссыльными революционерами и их семьями, дружба с которыми свяжет его на многие годы. В числе новых друзей, появившихся у него в период отбывания ссылки стал В.А. Никольский, с семьей которого его связывали наиболее близкие отношения. Будучи в Якутии, В.С .Панкратов принимает самое деятельное участие в организации различной помощи ссыльным, а также способствует побегу некоторых из них. Отбыв полностью срок наказания в 1904 году, В.С. Панкратов  возвращается в Москву, где  почти  сразу  же  оказывается в самой гуще событий 1905-го года. В кипящей страстями Москве он довольно быстро находит общий  язык с самыми разными представителями новых политических партий и всевозможных политических организаций. Разобравшись  в политической обстановке, В.С. Панкратов активно включается в революционную борьбу и в декабре 1905-го года участвует в Московском вооруженном восстании. После разгрома восставших, В.С. Панкратов вновь  переходит  на нелегальное положение и помогает спасаться от расправы ушедшим в  подполье товарищам.  Прекрасно понимая, что его "декабрьские деяния" не составляют секрета для полиции, он решает уехать вглубь России, чтобы лишний раз  не  испытывать  судьбу.  С  этой  целью В.С. Панкратов уезжает в Сибирь с первой подвернувшейся под руку     научной экспедицией, место в которой ему обеспечили полученные в тюрьме знания по геологии и опыт человека, хорошо знавшего Якутию. Годы реакции В.С. Панкратов проводит в научных экспедициях по Сибири и  Забайкалью, однако  в  1907  году все же арестовывается и вновь водворяется к месту своей прежней ссылки. Оказавшись в  Якутии, он продолжает активно участвовать в научной работе геолого-разведывательных экспедиций, вместе с которыми исследует Алдано-нельканский тракт и Вилюйскую низменность. Уйдя с головой в научные изыскания, В.С. Панкратов к концу свей ссылки,   практически, начисто отходит от какой-либо революционной работы,  найдя себя в труде ученого-геолога.   В 1912 году он возвращается в Санкт-Петербург, где продолжает заниматься  научной   деятельностью, благодаря   самым лестным рекомендациям работавших с ним ученых. Благодаря таковым, В.С. Панкратов, даже  находясь  под  гласным надзором полиции, несколько раз выезжает за границу, где продолжает  совершенствовать свои знания в области геологии. Однако события Февраля  1917  года  нарушили привычный уклад жизни В.С. Панкратова.  Поддавшись вновь революционной стихии, он  вновь был вовлечен в политическую деятельность, избрав для себя путь социал-революционера. В первые дни Февральской смуты он выдвигается на пост Председателя Совета Василеостровской Народной милиции, однако уже в июне 1917 года переходит на работу в Штаб Петроградского военного Округа. Верный традициям "Народной Воли", В.С. Панкратов вновь посвящает себя служению народу, избрав сферой своей  деятельности  культурно-просветительную работу  среди солдат Петроградского гарнизона. Подобрав необходимый штат из опытных педагогов и старых народовольцев, он день и ночь разъезжал по различным воинским частям, донося до солдатских масс идеалы "Народной  Воли", искренне  считая, что только "...такой  работой можно поднимать развитие солдат". В июле 1917 года В.С. Панкратов попадает в Дополнительный список членов Учредительного Собрания, выдвинутых партией социал-революционеров по Якутскому Избирательному Округу. По возвращении из Тобольска в Петроград В.А. Вершинина и П.М. Макарова, перед Временным Правительством наиболее остро встает вопрос о командировании своего представителя в этот город в качестве "Комиссара по охране бывшего царя и его семьи". С подобным предложением выступали и местные власти, в лице Тобольского губернского комиссара В.Н. Пигнатти, считавший просто необходимым «…командирование в Тобольск особого лица с полномочиями, для постоянного жительства». И в данном случае таким лицом мог быть человек не только исключительной надежности, но и хорошо знакомый с местными условиями жизни.  Исходя из этих соображений, лучшего кандидата, чем В.С. Панкратов, нельзя было и пожелать, поэтому именно к  нему (по рекомендации ЦК партии социал-революционеров) Временное Правительство обратилось с подобной просьбой. Не желая бросать начатое дело, В.С. Панкратов, поначалу, отказывался, но при повторном давлении со стороны Начальника Петроградского военного Округа О.П. Васильковского и его помощника А.И. Кузьмина, был вынужден пообещать подумать над их предложением. Помимо них, на поездке В.С. Панкратова настаивал Почетный член партии эсеров-Е.К. Брешко-Брешковская (Вериго), хорошо знавшая его по Якутской ссылке. Через несколько дней после встречи с Е.К. Брешко-Брешковской, В.С. Панкратов был дважды принят А.Ф. Керенским, в разговорах с которым обсуждал вопросы, связанные со своим предстоящим назначением, над которым также обещал подумать. Свое окончательное согласие на эту поездку, В.С. Панкратов дал только после Московского совещания партии социал-революционеров,     результатом чего явилась ещё одна встреча с А.Ф. Керенским, происходившая 21 августа (3 сентября 1917 года.) Помимо упомянутых свиданий, В.С. Панкратов в этот же день имел встречу с возвратившимся из Тобольска П.М. Макаровым, который поделился с ним своими наблюдениями. После разговора с П.М. Макаровым, В.С. Панкратов получил в Секретариате Временного Правительства необходимые документы. Взяв с  собой в качестве своего заместителя упомянутого выше В.А. Никольского, а также одного солдата, В.С. Панкратов 23 августа (5 сентября) выехал в Тобольск, куда и прибыл 1 (14) сентября 1917 года. Пребывая в должности «Комиссара по охране бывшего царя Николая Александровича Романова, находящегося в Тобольске, и его семейства». Пребывая в этой должности, В.С. Панкратов был весьма лоялен по отношению к Семье бывшего Императора, однако свои идеи «Народной воли» старался всячески внедрять в солдатскую массу, охранявшую Царскую Семью. Однако эти «устаревшие формы борьбы за всеобщее равенство выглядели уж слишком архаичными на фоне «более прогрессивных» и более решительных форм борьбы, проводимой  партией большевиков. Посему своей «народовольческой пропагандой» он только внёс лишнюю сумятицу в и без того неокрепшие умы солдат, и в конечном итоге был не только не понят, но и с позором изгнан со своего поста 8 февраля (26 января)  по инициативе Солдатского Комитета «Сводного Гвардейского отряда по охране бывшего царя и его семьи». Позднее принимал участие в Уфимском государственном совещании. Поддержал приход к власти Адмирала А.В. Колчака, за что в ноябре 1919 года был исключён из партии социал-революционеров. Входил в так называемый  Омский блок ПСР, поддерживающий Верховного Правителя А.В. Колчака. Участвовал в работе государственного экономического совещания в Омске. После окончания Гражданской войны жил в Петрограде. В 1922 в письме во ВЦИК протестовал против применения смертной казни к руководителям ПСР. Член Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Автор нескольких печатных работ, в числе которых есть его воспоминания «С царём в Тобольске». Умер в 1925 году. Похоронен в Ленинграде на Волковом кладбище. 

 

Помощник Комиссара Временного Правительства

по охране бывшего царя и его семейства А.В. НИКОЛЬСКИЙ (?- 1919) 

Александр Владимирович Никольский окончил Тобольскую Духовную Семинарию в 1906 по 2-му разряду и некоторое время служил в Тобольской епархии священиком. Однако за пропаганду революционных идей был выведен за штат, после чего   вступил в партию социал-революционеров. Отбывал Якутскую ссылку вместе с В.С. Панкратовым. С началом  Великой войны – Прапорщик Военного Времени. С 25.09. 1917 г. по 26.02. 1918 г. – Помощник Комиссара В.С. Панкратова. 8 февраля (26 января) отстранён от должности Солдатским Комитетом «Сводного Гвардейского отряда по охране бывшего царя и его семьи». Позднее, по свидетельству Р. Вильтона (корреспондента лондонской «Тimes», оказывавшего большую помощь следователю Н.А. Соколову) поступил на службу к чешскому генералу Р. Гайде и работал в Осведомительном отделении. Через некоторое время добровольно перешёл на сторону красных, но вскоре подвергся аресту и был расстрелян.

 Из книги Н.А. Соколова «Убийство Царской Семьи»: Полковник Кобылинский показал: «Этот Панкратов, как он сам рассказывал, будучи 18 лет, убил в Киеве, защищая какую-то женщину, какого-то жандарма, был за это судим и заключен в Шлиссельбургскую крепость, где в одиночном заключении пробыл 15 лет; после этого он был сослан в Якутскую область, где пробыл 27 лет».

Помощник его Александр Владимирович Никольский был также в ссылке в Якутской области за свою принадлежность к партии эсеров, где и сошелся с Панкратовым. Свидетели характеризуют этих людей и их отношение к царской семье в таких красках: Кобылинский: «Панкратов был человек умный, развитой, замечательно мягкий. Никольский — грубый, бывший семинарист, лишенный воспитания человек, упрямый как бык: направь его по одному направлению, он и будет ломить, невзирая ни на что». Теглева: «Про Панкратова я должна по совести сказать, что он был человек по душе хороший. Он был социалист и был в ссылке где-то в Сибири. Он был человек добрый и сердечный. К семье, в особенности к Княжнам, и особенно к Марии Николаевне, он относился хорошо. Марию Николаевну он любил больше всех. Государь при встречах разговаривал с ним. Никольский же был груб и непорядочен. Он был противоположностью Панкратову. Панкратов проявлял заботу о семье, как мог. Никольский держал себя совсем по-другому, и, не будь около нас Кобылинского, он бы, пользуясь слабохарактерностью Панкратова, наделал нам много плохого».
Эрсберг: «Панкратов был хороший, честный, добрый человек. Он хорошо в душе относился к ним и, как заметно было, жалел их. Особенно он любил Марию Николаевну. Однажды она зашибла себе глаз: упала. Он, услыхав об этом, сейчас же прибежал и заметно беспокоился из-за этого. Так же он относился к болезням Алексея Николаевича. Он и к Государю относился внимательно. Иногда он приходил к нам и любил рассказывать Княжнам и Алексею Николаевичу о своей ссылке в Сибири. Они любили его слушать. Никольский был страшно грубый и недалекий. Он худо относился не только к ним, но и к нам». (...) Комиссар Макаров, доставивший Царскую Семью в Тобольск, прислал ей из Царского вино “Сен-Рафаэль”. Им пользовались как лекарством. Когда Никольский увидел ящики с вином, он собственноручно вскрыл их и перебил топором все бутылки. Эрсберг показала: «Его даже солдаты ругали за это идиотом». Детям скучно было в доме. Хотелось на воздух. Невесело было и во дворе, закрытом высоким забором. Тянуло посмотреть на улицу, на свободных людей. Никольский заметил это и решил пресечь такое нарушение правил. «Взрослый человек, — показывает Теглева, — Никольский имел глупость и терпение долго из окна своей комнаты наблюдать за Алексеем Николаевичем и, увидев, что он выглянул через забор, поднял целую историю». «Он, — показывает Кобылинский, — прибежал на место, разнес солдата и в резкой форме сделал замечание Алексею Николаевичу. Мальчик обиделся на это и жаловался мне, что Никольский «кричал» на него. Я тогда же потребовал от Панкратова, чтобы он унял усердие не по разуму Никольского...  
 

Тобольск. Благовещенский храм.

Первое время по воскресным дням Царская Семья ходила в этот храм к ранней обедне, причём ходила через сад, который примыкал к забору дома Губернатора. Для этой цели по всему саду выставлялись две шеренги солдат, между которыми и проходили Их Величества и свита. Однако из-за того, что во время одного из богослужений  диакон провозгласил "Многую лету" Августейшим Узникам, это обстоятельство вызвало взрыв недовольства среди революционно настроенных солдат, после чего походы в храм были запрещены, а церковные службы стали проходить в "Доме Свободы"  

 

Иконостас в "Доме Свободы"

 

Церковная служба в "Доме Свободы"

 

Члены Царской Семьи и верные слуги в столовой  "Дома Свободы"

Слева направо: Великая Княжна Ольга Николаевна, Граф И.Л. Татищев, П. Жильяр, Графиня

А.В. Гендрикова, Великая Княжна Татьяна Николаевна, Е.А. Шнейдер 

 

 

 МЕВЕР А.И.  (MissA.D. Mather)  и  Баронесса С.К.  БУКСГЕВДЕН.

Петроград 1916

Подданная Великобритании Анна Ивановна Мевер (Анни Данзайр Матер) (1857-1918)  была близкой подругой и компаньонкой матери Баронессы С.К. Буксгевден – Баронессы Людмилы Петровны Буксгевде (рожд. Осокиной)н. С 1889 стала гувернанткой Баронессы С.К. Буксгевден. Так как Баронесса Л.П. Буксгевден страдала болезнью лёгких, и часто болея не могла много заниматься воспитанием дочери, г-жа Мевер, фактически, заменила ей мать. После смерти Людмилы Петровны переехала на жительство в Петроград, чтобы быть поближе к своей воспитаннице, занимавшей к тому времени при Высочайшем Дворе место Фрейлины Императрицы Александры Феодоровны. Из-за перенесённой операции аппендицита Баронесска С.К. Буксгевден не могла отбыть в Тобольск вместе с Царской Семьёй, но как только немного оправилась, то прибыла туда вместе с г-жой Мевер, которую за глаза многие звали «старушка-англичанка». Умерла и похоронена в Тобольске.       

 

Гвардии Капитан Ф.А. АКСЮТА со Стрелком Сводного отряда  

Начальник Хозяйственной части «Сводного Гвардейского отряда по охране бывшего царя и его семьи» Капитан Фёдор Алексеевич Аксюта не был кадровым военным. Будучи призванным в армию в годы Первой мировой войны, он попал в Запасной батальон 1-го Стрелкового Его  Величества полка. Во время событий Февральской смуты Ф.А. Аксюта примкнул к революционно настроенным солдатам и со слов дочери Е.С. Боткина Татьяны «Все безобразия, происходившие в Царском Селе, велись главным образом 1-м полком и всюду сопровождались именем Аксюты». Любопытен также ещё один факт, нашедший своё отражение в мемуарах Т.Е. Мельник-Боткиной. Капитан Ф.А. Аксюта оказался первым человеком в России, кто не назвал Государя Его Величеством. Это произошло во время встречи низложенного Императора в Царском Селе, куда он приехал после подписания отречения. «Рассказывали, что Аксюта, – писала в своих воспоминаниях Т.Е. Мельник-Боткина, – встречая Государя, на его «Здравствуйте» демонстративно вызывающе ответил: «Здравствуйте, господин полковник». А ещё через некоторое время Капитан Ф.А. Аксюта, решением Солдатского Комитета 1-го Гвардейского Стрелкового Царскосельского полка был избран его командиром, «сменив» в этой должности, в то время его тяжело больного командира – Полковника А.И. Джулиани. В августе 1917 года, в составе «Сводного Гвардейского отряда» Капитан Ф.А. Аксюта выехал в Тобольск, где наблюдая за жизнью и бытом Царской Семьи, его революционные настроения постепенно сошли на нет. И свидетельство этому – мемуары всё той же Т.Е. Мельник Боткиной, которая сообщала: «Страшный для нас по царскосельским воспоминаниям капитан Аксюта ни во что, кроме хозяйственной части, не вмешивался, редко ходил к солдатам, и когда один раз ему пришлось заменить в карауле одного из захворавших офицеров, он очаровал всех арестованных любезностью своего обращения, так что, судя по его жизни в Тобольске, ему никак нельзя было приписать всех царскосельских слухов». Капитан Ф.А. Аксюта находился при императорской семье вплоть до мая 1918 года, когда последние Августейшие Узники были переведены в Екатеринбурга «на заклание». После Октябрьского переворота в столице ходили слухи, что Николая Второго освободили. И тогда в газете «Известия» был опубликован ответ стрелков Отряда особого назначения с подписью Аксюты. Общественность заверяли, что низложенный император и его семья по-прежнему содержатся под арестом. Интересные сведения об Ф.А. Аксюте предоставляет также его однополчанина Граф Гудович, встретивший такового в 1919 году в его родном Ейске. Пригласив его к себе домой, Ф.А. Аксюта поведал последнему, что находясь в Тобольске он, якобы, вместе с Полковником Е.С. Кобылинским принимал участие в подготовке побега Царской Семьи. Однако, с его же слов, Государь категорически отказался от побега, заявив, что: «В такое тяжёлое время, переживаемое Россией, ни один русский не должен покидать Россию. И я не собираюсь куда-либо бежать и буду ожидать своей участи...» Помимо этого, Ф.А. Аксюта также сообщил, что лично Сам Государь Император передал ему на хранение свою шашку, а Императрица – жемчужное ожерелье и бриллианты. которые тот  спрятал в надёжном месте. Но всё это, как выяснилось в дальнейшем, оказалось, не более чем выдумкой. (По крайней мере, в случае с жемчужным ожерельем Государыни!)  Сведений о последних годах жизни Ф.А. Аксюты, фактически, не имеется. Однако известно, что в 1918 году он перебрался в Центральную Россию, где вступил в Добровольческую Армию А.И. Деникина, но вскоре был арестован и некоторое время содержался в тюрьме за свои бывшие «революционные настроения». Однако сумел оправдаться и продолжил борьбу с большевизмом под знамёнами Вооружённых Сил Юга России. Погиб в бою с красными на Чонгарском направлении.

Лейб-Стоматолог С.С. КОСТРИЦКИЙ 

Сергей Сергеевич Кострицкий получил специальность врача-стоматолога, окончив Медицинский факультет ИМПЕРАТОРСКОГО Харьковского Университета. Хирург-одонтолог. После 1898 г. переезжает с семьей в Ялту, где занимался частной практикой. Выезжая на отджых в Ливадию, Царская Семья неоднократно пользовалась его услугами, как в Крыму, так и в Санкт-Петербурге. По просьбе Их Величеств С.С. Кострицкий прибыл в Тобольск, где находился с  17 по 26 октября 1917 года. Не завершив лечение, отбыл в Ялту по семейным обстоятельствам. Проживал в доме В.М. Корнилова. Ему удалось доставить Государю и Государыне несколько писем и небольших подарков от Вдовствующей Императрицы  сестер Государя. В январе 1920 года, как знающий английский язык был направлен в Севастополь для службы при Английской Миссии. После эвакуации Вооружённых Сил Юга России в Константинополь, по просьбе Правления Российским Обществом Красного Креста работал в качестве одонтолога в Больнице св. Николая, где занимался обслуживанием эвакуированных чинов Русской армии и русских гра